Где-то что-то капало. Тяжелые темные капли дробились о металлический пол, растекались по желобкам кровостоков.

Алексей шел знакомыми коридорами, привычным маршрутом от грузового лифта к нижним лабораториям. Он ориентировался больше по резиновым коврикам под ногами, потому что стены были сплошь укрыты живым черным ковром из мотыльков. Чернота шелестела, пульсировала, шла волнами, бежала рябью. Иногда он погружал в нее руку, и тогда мотыльки метались под потолком, образуя арки и спирали. Звук капели звучал в унисон с цоканьем шпилек и эхом отражался в пространстве, опережая Алексея.

Он шел, зябко кутаясь в больничную одежду. Обрывки капельниц волочились за ним хвостами, оставляя влажный след физраствора.

Лаборатория оказалась пуста. Мутные капли просачивались сквозь трещину в стекле и растекались лужей в центре. Механизм в аквариуме не двигался, мониторы компьютеров и приборов слепо таращились черными экранами.

Леша приблизился к пустой колбе, тронул стеклянную стену. Уловил блик и неясное движение краем глаза. Обернулся, но никого не увидел.

Резко запахло металлом, ржавчиной и гнилью. Рука Алексея, за миг до того лежащая на стекле, провалилась в пустоту. Он стукнулся о прутья, измазался в ржавой трухе и черной слизи. Огромная клетка была вся укутана гниющими ветвями плюща. С куполообразного верха свисали мертвые побеги в переплетении с истлевшими цепями. Дно было усеяно палой листвой.

Алексей ощутил чужое присутствие, когда было уже слишком поздно. Чьи-то твердые ладони толкнули его в спину. Он упал вперед, проламывая прутья, окунулся лицом в прелость и слизь. Тут же вскинулся, прыгнул назад. И ударился носом о стекло, пачкая его грязью и помадой. Выпустил изо рта целый рой мелких пузырьков, которые веселой стайкой устремились к потолку.

По ту сторону стекла стоял Дриши. Как обычно, смотрел, слегка склонив голову к плечу по-птичьи. Улыбался.

«Выпусти меня!»– хотел сказать Книжник, но захлебнулся. Шею обожгло ледяным кольцом. Он ударил бы по стеклу, но конечности вязли в плотной жидкости.

Дриши продолжал улыбаться.

«Ты мой», – сказали его вишневые глаза.

– Не на..., – Леша все-таки забился, чувствуя, как провода обволакивают его тело, проникают под одежду и под кожу, соединяются с венами в единый цикл.

– Теперь никуда не убежишь, – удовлетворенно кивнул Дриши. – Спи пока. Мы скоро увидимся.

Он вдруг запрокинул голову в беззвучном смехе. И рассыпался на рой мотыльков. Через миг они сменились ворохом черных перьев. А совсем близко, вплотную к стеклу оказался уже знакомый бомж:

– Некуда бежать, Книжник. Совсем некуда.

– Отпусти, – булькнул Леша.

– Отпусти, – отзеркалил его бомж.

Его серые глаза смотрели остро, строго и, самую малость – жалеючи. За его спиной оживала лабораторная аппаратура. На одном из столов лежало обнаженное мертвое тело. Еще одно – в черном мешке на полу. Третье – тоже на полу, чуть дальше и уже без мешка.

Алексей вздрогнул. Он узнал всех.

Бомж продолжал смотреть на него.

– Я не хотел, – прошептал Леша. – Я не хотел...

Почему-то теперь солоноватая жидкость совершенно не мешала говорить. Только пузырьки воздуха иногда лезли в глаза, заслоняя обзор.

Бомж молча ткнул в стекло тонким пальцем с отросшим черным ногтем, больше похожим на птичий коготь. На стекле осталась трещинка.

– Что мне оставалось делать? – соль из глаз мешалась с жидкость, осветляя ее, обесцвечивая.

– Сотри клетку.

– Нет, – застонал Алексей. – Я не могу...

Бомж устало опустил плечи и голову. Шагнул куда-то в сторону и пропал из виду.

Наверху загрохотали выстрелы. Стены лаборатории задрожали, завибрировали. С потолка дождем посыпались пули. Но, не достигая пола, они исчезали, рассыпались на графитовую пыль. Эта пыль закручивалась крошечными вихрями, собиралась в маленькие кучки. У них отрастали лапки и вот уже мелкие паучки бежали в дальний угол, где собирались в стаю, сплачивались, наползали друг на друга.

Алексей смотрел на то, как из сотен тысяч паучков собирается одно огромное паучье тело. Вот оно качнуло лапами, шагнуло ближе к центру. Скрежетнуло по металлу. На миг осело, словно под собственной тяжестью. И ту же стремительно бросилось на аквариум. Хелицеры оцарапали стекло.

Леша вскрикнул в ужасе, отшатнулся и еще больше увяз в проводах.

Паук тыкался щетинистой мордой, елозил лапами по прозрачной стене, оставляя на ней грязно-серые разводы.

– Проснись, Книжник, – раздалось сразу со всех сторон.

Паук замер. Алексей посмотрел на него. Из глубин множества паучьих глаз, словно из экранов маленьких мониторов, смотрело лицо Альберта. Бледное, осунувшееся лицо старшего брата.

– Творец, – всхлипнул Леша. – Прости...

Альберт в глазах твари заметно вздохнул:

– Знаешь, в чем твоя проблема, Книжник? Ты умеешь прощать. Потому что, прощая их – ты прощаешь себя. Свою наивность, свою глупость, свое доверие к ним, которое они предали. Только делаешь ты это зря. Потому что им не нужно твое прощение, они о нем даже не в курсе.

– Дело не в них...

– Да, дело в тебе. Ты хотел все исправить. Ты всем им дал второй шанс. Хотя они тебя не просили.

Паук задрожал, затрясся всем телом. Качнулся в сторону, опрокинув один из столов. Стальные инструменты с грохотом посыпались на стальной пол. Паучье тело замерло, поджав педипальпы. Альберт в круглых глазах улыбнулся:

– Прощать можно лишь тех, кто осознал и покаялся. Прощения достойны лишь те, кто в нем нуждается. Например, ты.

Что-то разорвалось с визгом и скрежетом. Паук исчез. Из груды черного месива выбрался Лютнист.

– Юдж! – позвал Алексей, чувствуя не то страх, не то надежду.

Юджин покачнулся, но устоял на ногах. Наклонился, выровнял шарнир коленного сустава. Со стуком выпрямился. Окинул взглядом лабораторию, полную мертвыми телами. Залитый алым пол. Кажется, крови становилось все больше.

– Юдж, – окликнул его Леша снова.

Лютнист обернулся. Простучал босыми пятками по полу, спокойно наступая на валяющиеся скальпели и прочие инструменты. Металл не смог оцарапать крепкий фарфор. Глаза из дымного венецианского стекла улыбнулись Книжнику.

– Ю... Юджин?

Кровь уже затопила щиколотки куклы. Просочилась в щели между шарнирами, окрасила войлочную проклейку красным.

Лютнист тронул свое лицо кончиками пальцев, нажал на скулы. Тихо щелкнул запорный механизм, и верхняя часть лица отъехала в сторону, обнажая внутреннее пустое пространство. Изнутри все стенки кукольного тела были исписаны мелкими знаками, алыми чернилами. Книжник узнал свой почерк и вновь закричал:

– Нет! Не правда! Ты живой. Я тебя помню!

– Ты прав, Книжник, – каркнул сбоку бомж, занося над головой невесть откуда взятый, арматурный прут. – Я живой.

– Нет!!!

Кукла даже не попыталась уклониться. От удара она рассыпалась в крошево. Осколки утонули в крови, что доходила бомжу уже до колен. Тот отбросил арматуру в сторону и посмотрел на Алексея:

– Зачем ты это сделал? – спросил человек с птичьим клювом.

Леша не мог ответить. Его душили собственные слезы и ужас.

– Посмотри на меня.

Алексей с трудом поднял взгляд.

– Я здесь. Я живой.

– Я не понимаю...

Уровень крови быстро поднимался, уже достигнув груди пернатого человека.

– Здесь нечего больше понимать. Ты слишком многое отдал этому миру.

Мертвые тела всплыли на поверхность алого моря лицами вверх. Когда кровь намочила перья под клювом огромной черной птицы, бронированное стекло пошло трещинами.

– Что мне делать? – всхлипнул Алексей.

– Только стереть клетку. Только проснуться. Проснись, Книжник. Проснись!

Стекло брызнуло осколками. Два потока – алый и зеленоватый – смешались в черную жижу.

Проснись, Книжник!

>>>

Алексей вскинулся на постели. Виски нещадно давило, крутило суставы, тянуло и пульсировало в затылке. Сердце бухало где-то в горле, колотилось в неясной тревоге. Леша огляделся, смутно вспоминая разговор из сна. Он был уверен, что кто-то позвал его, кто-то заставил его проснуться.

Но рядом не было даже охранника.

Книжник не успел озадачиться этим странным фактом. Дверь скрипнула, и в его палату-камеру осторожно шагнули двое. Мечник и Щит.

Леша выскочил из постели, прижался спиной к стене. В руке он зажимал иглу катетера – смешное оружие против двух опытных воинов. Он видел, что воздух вокруг Максима дрожит, колеблется, мерцает голубоватыми вспышками. Это Щит поставил на нем свою энергетическую защиту, ограждая предводителя от врага.

Алексей не был уверен, что его эмотики могут преодолеть этот барьер, но намеревался попробовать. Его анемона уже разворачивалась в полную силу. Зачем бы ни пришел к нему Максим – Леша не собирался сдаваться без боя.

– Не спишь? Хорошо, – произнес Мечник, делая вид, что не замечает воинственной позы Книжника. – Думаю, нам пора поговорить серьезно.

Его багровая сила не пыталась даже приблизиться к сознанию, но Алексей все равно закрылся. И едва не вскрикнул, видя внутренним взором, как по белым листам защиты расплываются неровные знаки: «проснись, Книжник! Проснись!». Это был почерк Творца.

Леша закрыл глаза и сосредоточился на послании. И его голова словно взорвалась голосом брата: «Книжник, Дриши сбежал! Он ищет тебя! Он в городе! Будь осторожен!»

С огромным трудом Алексей сумел закрыться заново и прервать этот панический сигнал. Осталась лишь прежняя, давящая боль в висках.

– ...ты меня вообще слышишь? – раздался раздраженный голос Максима.

Алексей уставился на него невидящим взглядом. Облизнул сухие губы. Краем глаза отметил, что в руке у Щита оружие. Но это сейчас не имело значения.

– Мне нужно идти, – сказал Книжник, делая шаг навстречу. – Не стоит меня останавливать.