По залу разливались ноты хрустального вальса. Пары кружились по золотистому паркету, создавая сложный узор танца. Книжник наблюдал за ними сквозь полуопущенные веки, изредка поправляя Узор брата через собственное поле. Он не замечал, как слегка покачивает рукой, словно дирижируя, используя бокал с игристым вином вместо дирижерской палочки. Ему не мешали – он стоял один на внутреннем балконе, возвышаясь над залом и толпой. В отличии от Лютниста, кружащего в танце свою невесту, Книжник не любил находиться в центре событий, осознанно избирая роль наблюдателя и, изредка – советника.

Наверное, поэтому, вошедший Мечник не стал рвать круг танцующих в попытке добраться до короля, а сразу поднялся по лестнице и приблизился к младшему из владык. Увлекшийся Книжник не сразу заметил чужое присутствие. Лишь когда Мечник нарочито громко кашлянул, он обернулся и посмотрел на воина. Мечник заметно поморщился, ему не нравилось, когда Книжник смотрел на него не используя зрения.

– Ты принес новости с границы, – кивнул Книжник. – И тебе они не нравятся.

– Иногда я сомневаюсь, стоит ли вообще являться во дворец с донесениями. Особенно тогда, когда мой меч требуется на передовой. Вы могли бы сами...

– Мог бы, – мягко прервал его Книжник. – Я многое мог бы, друг Мечник. Например, сделать себя веселым без помощи этого золотистого напитка. Сытым без еды. Бодрым без сна. Я мог бы убедить птиц не улетать в теплые края, а наших врагов полюбить меня сильнее собственных родителей. Но простит ли меня мир после всего этого? И простишь ли ты меня, мой друг?

– При чем тут я? – растерялся Мечник.

– При том, что в каком-то смысле, ты – это и есть мир. Так же, как и те, кто танцуют сейчас внизу, рядом с моим братом. И те, кто нарушают границы наших владений...

– Кстати о них, – поймал нужную тему воин. – У наших соседей, похоже, появился новый, весьма сильный союзник. Ваш брат...

>>>

Багровый туман обволакивал, укутывал, обнимал тесными объятиями, так похожими на родные. Согревал. Душил.

>>>

Тишину библиотеки нарушал грохот тяжелых сапог. Высокий статный мужчина мерял кабинет Книжника тяжелыми шагами. Метался из угла в угол, словно зверь по клетке. Хотя очень старался казаться спокойным. Это беспокойство передавалось и самому хозяину библиотеки.

– Так ли страшен враг, каким хочет показаться тебе? – спросил Книжник, пряча дрожь пальцев за шелестом страниц.

Ответ ему не требовался, но собеседник все равно откликнулся:

«Они нарушают равновесие мира одним своим появлением в нем. Они способны разрушить его. Они уже это делают».

«Мы тоже способны на многое, – возразил Книжник, не поднимая глаз от страниц: особенно ты, Творец».

«Они стирают Узор!» Книжник не столько услышал мысли собеседника, сколько увидел образы того, что тот видел собственными глазами. Огромные черные твари расползались по земле. Оставляя смерть за собой в мире материальном. Но еще худшее они творили в более тонких слоях реальности. Узор истирался, тускнел, переставал звучать. И на месте его сначала возникала Тишина. А после она искажалась чудовищным, омерзительным образом. Из червоточин ползли монстры, а небо темнело, наливалось свинцовой тяжестью и прекращало свое движение.

– Мы должны их остановить, – произнес Творец вслух.

От звука его голоса, от грозы, звучащей в его словах – Книжник вздрогнул и вскинул собственный взгляд. Он смотрел в глаза Творца – такие же серые, как у Лютниста, как у него самого – и читал в них гнев. Он смотрел на брата и впервые, кажется, не узнавал его...

>>>

Багряные волны накатывали, вставали неприступными стенами. Но в них видны были прорехи, рваные раны, расползающиеся дыры, словно на одеждах нищего. Сквозь эти прорехи сочилось инфо. Чистое, свежее, звенящее истиной.

>>>

Вопреки ожидаемому, Мечник вошел в кабинет Книжника почти неслышно. Ноги опытного воина ступали мягко, пружинисто. Словно тот подкрадывался к врагу, а не нес владыке вести о войне.

– Как умер мой брат? – спросил Книжник, не поднимая на Мечника глаз, но пронзая его внутренним взором.

– Мне горько говорить об этом, – ответил мужчина голосом, полным равнодушия. – Но ваши братья повздорили. И Лютнист пал от руки Творца.

Книжник отворил веки, и воин едва заметно вздрогнул, не ожидая увидеть сталь в глазах самого кроткого из владык.

– Ты лжешь мне, Мечник. Кровь моего брата я вижу на твоем мече.

Воин смотрел холодно, спокойно.

– Что еще говорит тебе твой дар, повелитель? – спросил он, едва ли не насмешливо.

Книжник почувствовал, как стремительно пересыхает в горле. Слова царапались, словно шелуха. Бессмысленные, пустые, бесполезные.

– Ты давно ждал момента, чтобы свергнуть нас и самому взойти на трон. И ныне Лютнист мертв. А Творец...

– Он предал собственный народ. Переметнулся к тварям в обличии пауков. Сбежал, как последний трус.

– Ты не оставил ему выбора! – Книжник почувствовал слезы на своих щеках.

Его крик подхватило эхо и унесло под купол библиотеки.

– Выбор есть всегда, – Мечник взвесил оружие в своей руке, улыбнулся. – Творцу ничего не стоило убить меня. Отомстить за Лютниста. Защитить тебя. Но он выбрал предательство. И сейчас выбор сделает последний из вас. Признаешь ли ты, Книжник, мое главенство? Встанешь ли под мой стяг? Или, вслед за старшим братом, предашь свою страну? Подумай. Нам пригодятся твои знания в войне с Пауками.

Сила Мечника, его власть над воинским духом, его способность зажигать сердца во имя веры, потекло в сторону Книжника багровым туманом. Но тут же истаяла, сметенная чистым светом инфополя, вычеркнутая из мира, стертая с листа.

– Тот, кому подвластно знание не будет ослеплен верой, – прошептал Книжник. – Я не подчинюсь тебе.

– Подчинишься, – произнес воин.

Книжник вздрогнул, напуганный его уверенностью больше, чем блеском тысячи мечей.

– Ты подчинишься и не станешь мне мешать, – сказал Мечник, расправляя плечи, по-королевски вскидывая голову. – Потому что так велю тебе я. А я – это и есть мир.

– Ты лишь часть мира. Крохотная частица, – ответил Книжник, после секунды раздумий. – И у тебя нет власти надо мной. Оставь меня...

>>>

Алексей открыл глаза и увидел матово-белый потолок своей спальни. Где-то в глубине подсознания слабо шевельнулась боязливая мысль о том, что он снова находится в палате психиатрической больницы. Но Леша сразу отмел ее, как несостоятельную.

За окном монотонно и нудно шумел дождь. Мысли о воде пробудили жажду. Алексей сглотнул вязкую слюну, поморщился и попытался сесть. Тут же взвыл, ощутив все тело разом – каждую затекшую мышцу, каждый застывший сустав. С постели пришлось сползать потихонечку, через сопротивление собственного организма.

– Я мог бы сделать себя сытым без еды, бодрым без сна. Я мог бы убедить птиц, сука, не улетать в теплые края, мать их..., – хрипло процитировал он сам себя и добавил, болезненно кривясь. – Но я не могу поднять собственную задницу с пола.

Спустя некоторое время, Леша заметил, что, если не учитывать напрочь затекшее тело – чувствовал он себя вполне сносно. Можно было даже сказать, хорошо. И, самое главное – он не мерз. Еще через несколько минут он смог дотянуться до сигарет и прикурить. Жизнь стремительно приобретала краски.

Сны, спроецированные активировавшимся инфо, все еще сохранялись в памяти, словно отложенные на полку диски. Книжник знал, что может теперь с легкостью вспомнить каждый из них, в любой момент. Увидеть картину целиком или только нужный фрагмент. Без искажений, без чужого виденья, без тумана.

Или он только хотел так думать?

Алексей выдохнул струю сизого дыма к потолку. Версия с внушением извне теперь отметалась совершенно. Но разве Книжник, владеющий способностью управлять инфополем, не может сам внушить себе то, что хочет считать правдой? И не является ли все, произошедшее за последнее время, всего лишь качественно разыгранной пьесой, под режиссурой Паука? Нет, не Паука. Паук, как оказалось – всего лишь очередная пешка в игре Творца. А еще – удобная маска, внушающая страх.

– Что-то ты слишком загоняешься со всем этим, Алеша, – пробормотал Книжник, скармливая окурок роботу-пылесосу. – Нахуй такую рефлексию.

Он старательно потянулся всем телом, осторожно поднялся. Матюгнулся и потопал выключать свой импровизированный ливень в душевой. По пути считал информацию с дремлющего на тумбочке планшета. Обнаружил там не четыре, а целых восемь пропущенных от Юджина. И выматерился еще раз, сообразив, что проспал целые сутки.