Дни, проведенные в больнице, слились в единый тошнотворно серый поток из слабости и боли. Алексей не помнил, как его привезли в клинику и что с ним делали. Время, операции и процедуры проходили где-то в стороне, мелькали какие-то лица. Ему казалось, что прошел всего один день, и он удивился, когда различил сквозь штору робкую зелень на деревьях и услышал звон синиц.

Еще больше он был удивлен узнав, что его навещали. Юджин заходил каждый день, часами сидел у постели, расспрашивал врачей. И вместе с ними поражался внезапной Лешиной живучести.

Щит убивал его с профессиональной точностью. Кого другого попросту не довезли бы до клиники. Да и сердце Книжника в какой-то момент замерло, пропустило несколько ударов. Чтобы вдруг начать биться спокойно и ровно, останавливая внутренние кровотечения и помогая дышать пробитому легкому.

Едва Книжник очнулся, на пороге его палаты появился Мечник, пышущий праведным гневом и жаждой правосудия. Леша видел и слышал все, как сквозь туман, и потому не сумел даже испугаться. И не успел – Юджин налетел на Максима, словно кошка, защищающая котят, словно орлица, пытающаяся уберечь птенцов. Их словесный поединок был недолгим. Мечнику пришлось отступить, несмотря на шумные протесты и витиеватую нецензурную брань. Юджин, в отличии от него, почти не повышал голоса, но его Узор, его сила налились такой пронзительной грозовой синевой, что стало больно смотреть.

– У тебя, наверное, девять жизней, как у кота, – улыбался Юджин позже, помогая брату донести ложку до рта. – Правда теперь уже восемь. Ты ведь умер в скорой, у меня на руках...

«Это не я, – думал Алексей, трогая языком мякоть десны на месте выбитых зубов. – Это Васькина жизнь вытекла из моего тела. Это он за меня умер». Но Лютнист не слышал этих мыслей, укрытых белыми щитами, за которые теперь не пытался пробиться.

Кроме Юджина заходила Алена. Она всегда молчала. Ласково, жалеючи гладила его по относительно целой щеке, поправляла подушку. И однажды спрятала под нее знакомый Glock 26, явно переданный Вольфгангом. Вряд ли Леша смог бы воспользоваться пистолетом, с учетом сломанной руки, но иллюзия защиты успокаивала. А еще грела мысль о том, что кто-то все же беспокоится о его безопасности.

Сам Волк заходил лишь однажды, когда Алексей спал.

А еще приходил Антон. Осунувшийся и бледный, с набрякшими веками, он угрюмо сидел на стуле и смотрел глазами провинившегося пса. Алексей понимал, что эти свидания дорого обходятся боевику, и каждый раз обещал себе прогнать его окончательно, снять с крючка. Но Антон входил, и палата наполнялась бархатным теплом. Леша притворялся спящим, сквозь ресницы считая веснушки на его щеках, очерчивал взглядом контур пухлых губ и чуть топорщащихся ушей. И действительно засыпал, убаюканный чужим присутствием.

Именно Антон рассказал ему, что Щит едва не угодил на тот свет. Одно из щупалец практически остановило ему сердце, а второе ударило по и без того шалящей печени. Несколько дней он находился на грани между жизнью и смертью. Врачи вытянули.

– Тебе нельзя возвращаться на базу – там тебя убьют, – тихо вздыхал Антон. – Я поищу какую-нибудь квартиру в городе тебе... нам. Деньги есть, да и Лютнист поможет если что. Поживем тихо, пока все не уляжется.

Алексей безучастно молчал. Ему не хотелось даже думать о том, что с ним будет, когда он покинет стены палаты. Тем более, что Антон и Юджин уже давно все решили за него.

А перед самой выпиской ему пришел пакет из какой-то юридической конторы. И вопрос с жильем отвалился сам собой, когда Леша вынул из конверта бумаги на квартиру Эрика. И его завещание. Последние силы Книжника ушли на то, чтобы сдержать слезы перед присутствующим Юджином. Но брат понял все по его глазам, участливо тронул плечо и вышел, оставив Алексея с его скорбью.

>>>

В квартире царили тишина и пыль. Антон зашел следом за Алексеем и присвистнул, оглядывая интерьер. Не разуваясь, заглянул на кухню, прошел в спальню и остановился у окна, рассматривая открывающийся городской пейзаж с высоты одиннадцатого этажа. Эрик любил стоять на том же месте по утрам. Пил кофе и о чем-то размышлял, позволяя развивающейся шторке ласкаться к голым ногам.

Леша сглотнул ком горечи и присел на краешек постели. Как бы ни парадоксально это звучало, но сейчас он впервые ощущал себя здесь незваным гостем. Словно не он спал в этой спальне несколько месяцев. Не он готовил завтрак на кухне каждый день. Не его книги стояли на полках. Не его забытая кружка с траурной пленкой чая, засохшего на дне, сиротливо стояла в раковине.

– Хорошая квартира, – заключил Антон, закончив обход. – Еще и в центре. Только прибраться надо бы, но это я мигом.

Алексей поморщился. Он чувствовал себя неловко из-за того, что привел Антона в их с Эриком дом. Словно этим он окончательно предавал их любовь. Но после выписки, он все еще чувствовал себя слишком слабым, чтобы справиться в одиночку даже с банальной уборкой. Что уж говорить о том холоде, который сковывал тело, стоило только Леше остаться в одиночестве.

После той злополучной ночи, от этого холода его не спасал даже Юджин. Точнее, сам Алексей запрещал себе питаться теплом брата, не позволяя своей актинии раскрываться в его присутствии. Это было мучительно, до ноющей боли в костях, до черных мушек перед глазами. Но в борьбе за жизнь любимого брата Книжник не мог позволить твари победить.

– Леш, а моющие средства тут есть? – мягкий голос Антона вывел его из задумчивости.

– Д-да. Есть, конечно. В ванной, шкафчик... под раковиной.

– Алеша, тебе плохо? – ладони осторожно легли на плечи.

Антон присел на корточки и заглянул в глаза.

– Устал. Прости, – Алексей почти не лгал.

– Ты отдыхай, – охотно кивнул Антон. – Приляг тут. Я все сделаю.

А потом дотянулся и тронул горячими губами сначала щеку, а потом губы Алексея. Тот лишь растеряно дрогнул, не понимая, как реагировать на эту внезапную дневную ласку. Антон не стал настаивать. Поднялся и ушел в ванную, на поиски моющих средств.

Леша проводил его взглядом и тут с запоздалой ясностью осознал, что Антону, как и ему, теперь незачем было прятаться. Здесь, в этой квартире, их перестанут преследовать косые взгляды Мечника и прочих боевиков. Не нужно задергивать шторы и вздрагивать от стука в окно. Не нужно никому врать. Здесь им обоим можно быть просто любящими друг друга людьми. Можно не помнить позывные и «истинные» имена. Можно не бояться – ни своих, ни чужих.

Пусть посмертно, но Эрик все-таки смог вытащить Алексея из этого Ада.

– Ан..., – собственный голос сперва показался чужим и ломким, словно весенний лед. – Тоша.

– Да? – Антон мгновенно возник на пороге. – Что такое?

– Ничего, – Леша старательно улыбнулся. – Брось эти тряпки. Посиди со мной.

Он колебался всего долю секунды. А потом действительно отложил мокрую губку и приблизился к постели. Сел вплотную, обнял одной рукой. И позволил пить свое тепло. И Алексей пил – осторожно, маленькими глотками пробовал эти солнечные лучи и сладкие веснушки. Помня о том, как легко отнять дар жизни у того, кто тебе доверяет.