Алексей сидел на краю открытой скорой, пил ароматный травяной чай и наблюдал за тем, как творцы, во главе с Юджином, ставят Узор. Все открытое пространство Изнанки пронизывалось светом, исходящим от музыкальных инструментов, в руках вдохновленных юношей и девушек. Разноцветные нити тянулись в небо, оплетали развалины и столбы, складывались в сложное кружево. И Изнанка светлела, уплотнялась, начинала дышать теплом.

– Красиво, – хрипло выдохнул Вольфганг, сидящий тут же.

Он зябко кутался в одеяло и неприятно царапал металлическую кружку ногтями. Леша чувствовал, что тому становилось хуже. После обратного перевоплощения, когда с него слезла черная шерсть, Волк остался голым, ослабевшим и почти беспомощным. Ноющая боль в суставах слышна была даже на расстоянии. А сейчас порождению паучьих лабораторий становилось еще и душно. Неуютно в столь светлом и добром месте, каким Изнанку делал узор музыки Юджина.

Алексей прислушался к себе и с облегчением понял, что в нем Узор не вызывал никаких негативных ощущений. Всего лишь красивый свет, нежная музыка и приятное тепло. Возможно, он еще не настолько чудовище? Книжник вздохнул, думая о том, что Мечник и Огонек вряд ли восприняли бы этот факт, как достаточный аргумент для того, чтобы оставить ему жизнь и свободу.

Он ошибся.

Вернувшийся Юджин коротко взглянул в их с Волком сторону и безапелляционно заявил сердитому главнокомандующему:

– Под мою ответственность. Как всегда.

Больше ни на какие слова сил у него не хватило. Но зато хватило авторитета. И после завершения операции Книжник был отправлен домой, а не в камеру. Не взирая ни на хмурый взгляд Мечника, ни на откровенный протест Огонька и присоединившейся к нему Струны, ни на молчаливое неодобрение Щита, ни на тихий ужас Анечки. Благо, Леше не пришлось ехать обратно в микроавтобусе – до дома его довезли все на той же скорой, в компании задремавшего Вольфганга и притихшей Алены.

>>>

А утром Алексей буквально подскочил на холодной постели. Безжалостное инфополе сработало лучше любого ежедневника или программы напоминания в смартфоне. Сегодня было семнадцатое февраля – день рождение Эрика.

И уже почти полгода прошло с момента его смерти.

Леша растерянно взглянул в отражение собственных глаз в зеркале. Тронул темный шрам на шее – тому тоже было уже полгода. Шесть месяцев кошмаров, заменивших собой даже страшные сны о психушке. Шесть месяцев чужой войны.

Эрику бы сегодня исполнилось двадцать один.

– Проснулся? – мягкий голос брата заставил вынырнуть из полыньи мрачных мыслей.

Леша обернулся. Юджин стоял в дверях, в пятне яркого дневного света, бьющего в окно. Простоволосый, в светлых одеждах – он напоминал ангела. И абсолютно по-ангельски улыбался.

– Антон сделал завтрак перед уходом на тренировку, – Лютнист кивнул в сторону кухни. – Все, наверное, остыло.

– На тренировку? – спохватился Алексей. – Он же простужен.

– Ну, – Юджин неопределенно пожал плечами. – Отлежался вчера, видимо.

И ушел, словно растаял утренним призраком.

Леша озадаченно заморгал. Еще вчера утром Антон был так слаб, что Мечник лично запретил ему выходить на операцию. Алексей даже малодушно подумал было остаться вместе с больным, не ехать на зачистку, поработать личной сиделкой. Но Огонек уговаривал не дурить, да и перед Волком стало неудобно.

Лучше бы не ездил никуда.

А теперь Антон оказался достаточно здоров, чтобы встать раньше Леши, приготовить завтрак, да еще и уехать тренироваться.

В голове всплыла неприятная мысль о том, что именно его отсутствие помогло Антону так быстро прийти в норму. В последнее время тот жаловался на усталость и озноб. И, хотя в постели был по-прежнему горяч, днем становился все более тихим, послушным и даже податливым. Книжник чувствовал, что держит парня своими щупальцами, словно на коротком поводке, но ничего не мог с этим поделать. Слишком страшно было остаться одному – в сковывающем холоде, в шорохе легких крыльев. И, страшнее всего, было остаться один на один с пространством строк и символов.

Каждый раз, стоило Алексею подумать, что он покорил инфополе – оно заставало его врасплох. Реальность инфо звала его, стремилась погрузить в себя, растворить, сделать своей частью. Она билась в виски, лезла в поле зрения, стелилась под ноги. Стоило смежить веки, и он оказывался один на один с хороводом символов, в самой гуще информации. И только живое тепло помогало Алексею выкарабкаться. Тепло, которое он забирал у Антона.

Леша упрямо мотнул головой. Если Антон так быстро встал на ноги, возможно, вчерашняя его болезнь была простой симуляцией. По-детски глупой. Она и сработала-то только потому, что Алексей был готов обвинить себя, поверить в то, что он чудовище, выпивающее силы. На смену чувства вины пришло глухое раздражение.

Вместо завтрака он зашел в мастерскую Юджина. Брат сидел за мольбертом. Здесь свет был мягче и глуше, за счет плотных штор. В этом освещении стало заметно, какие глубокие тени залегли под глазами Лютниста.

– Тебе нужно больше отдыхать, – не сдержался Леша. – А ты рисуешь.

– Я отдыхаю, – улыбнулся Юджин, жестом приглашая брата сесть.

Алексей с ногами забрался на диван. Тут же взгляд его зацепился за второй мольберт, отставленный в угол и прикрытый тканью.

– Что там?

– Там? – Юджин посмотрел и снова улыбнулся. – Портрет. Я его еще не закончил.

– Можно посмотреть?

– Конечно.

Леша приблизился и осторожно снял покровы. С холста на него взглянула юная девушка, с восхитительно глубокими небесно-голубыми глазами. Он заглянул в них, и ткань выскользнула из ослабевших пальцев Книжника.

– Это...

– Это Пастушка, – с тихой печалью произнес Лютнист. – Моя невеста. Моя любимая...

– Да, я помню.

Их по праву считали самой красивой парой в городе или даже во всем королевстве. Тонкая и светлая принцесса, сияла в объятиях Лютниста, словно драгоценный камень в лучшей оправе. Художники посвящали им полотна, поэты воспевали их любовь в своих творениях.

Книжник помнил охапки цветов, рассыпающихся к ногам прекраснейшей из невест. Белые лепестки в золотых волосах. Единое счастье в двух парах глаз.

От воспоминаний такой пронзительной чистоты защемило в сердце. Мелодия лютни укутала Книжника, погружая в атмосферу прошлого. Напоминая, все новые и новые картины прошедшего счастья, словно живые акварели, словно цветы времени, распускающиеся в ладонях.

Но неожиданно пришли огонь и лязг мечей. Голубое небо заволокло дымом. И окровавленное тело Пастушки рухнуло на камни.

Новая боль старой потери пронзила грудь, пресекла дыхание. Алексей отшатнулся с криком, почувствовал, как проваливается в пустоту.

И обнаружил себя в бережных объятиях брата. Мелодия лютни постепенно гасла в пространстве, превращаясь в неясный отзвук – призрак самого себя.

– Ты в порядке? – спросил Юджин, помогая ему сесть.

– Да, – неуверенно отозвался Леша.

– Прости. Я не знал, что портрет на тебя так повлияет.

– Нет. Все... все в порядке, правда, – Алексею уже стало неудобно за то, что заставил брата волноваться. – Сам виноват.

– Ты увидел наше прошлое? – с пониманием спросил Лютнист.

– Скорее твое. Эту девушку... и тебя. Вы были такими красивыми.

– И счастливыми, – Юджин прикрыл глаза, пряча в них печаль и тоску. – Пока не пришли пауки.

Леша сглотнул. Грусть брата впитывалась кожей. Казалось, в его присутствии он все еще частично находился там – в садах прошлого, в царстве света и любви.

– Но, если мы переродились. Значит, вполне возможно, что и она...

– Да, – отрывисто кивнул Юджин. – Мы обязательно встретимся. И я хочу, чтобы в этой жизни наше счастье повторилось. Но это невозможно, пока жив Паук.

С последней фразой голос брата окреп, зазвенел силой. Алексей невольно сжал кулаки, готовый подхватить порыв Лютниста, встать с ним плечом к плечу в битве с общим врагом. Он вскинул глаза, воинственные слова уже были готовы сорваться с губ.

Но на сотую долю мгновения, он увидел взгляд Лютниста через призму инфо. Услышал мелодию, продолжавшую звучать на грани слышимости – легкий вальс сменившийся военным маршем. Глаза Юджина всматривались в реакцию Алексея, считывали микро-мимику с его лица. А пальцы едва подрагивали, словно трогали невидимые струны. Пространство мастерской пронизывал Узор из лучей света, центр которого концентрировался в незавершенной картине.

Книжник вздрогнул. Коротко взглянул на портрет Пастушки и только сейчас заметил, что кроме голубых глаз, на холсте практически ничего не было прорисовано. Все, что он увидел – было ловко создано мастерством Лютниста.

– Зачем? – глухо спросил он, медленно отстраняясь от замершего брата.

– О чем ты? – Юджин распахнул глаза. – Леша?

– Что это было? – в горле Алексея мгновенно пересохло от осознания того, что он снова попал в очередной эксперимент.

Только вместо лабораторий Дриши он сидел в месте, которое мгновение назад считал самым безопасным на земле.

– Леш, я не понимаю, – тихо произнес Юджин.

– Все ты понимаешь! – Книжник вздрогнул от собственного крика. – Что это за мультики, Юдж? Зачем ты мне это показал?

– Я... ох, Леша, ты все не так понял, – голос Лютниста стал еще теплее и бархатистее, хоть это и казалось невозможным. – Мультики... все совсем не так. Это... это ведь правда было – это наше прошлое. Это наша жизнь.

Алексей впервые видел Юджина таким взволнованным. Растерянным, расстроенным и даже подавленным. Силы стремительно покидали его, Узор мастерской тускнел на глазах.

– Книжник, – слабо позвал Лютнист и начал мягко заваливаться на бок.

Леша всерьез перепугался. Он подхватил обмякшее тело брата, кое-как уложил на диван. Метнулся на кухню, за водой.

И там, при виде остывшего завтрака, до него дошло произошедшее. Лютнист изрядно потратился вчера, при построении Узора в зачищенной Изнанке. И сегодня, при попытке высветлить сознание Алексея – он попросту надорвался. Изголодавшиеся эмо-щупальца впитали его свет и тепло, словно сухая губка. Музыка согрела Алексея, но не смогла изменить его сути, израненной Птицеловом. А для Лютниста эта попытка вернуть брата на путь истинный оказалась последней каплей.

Леша сел на табурет и закусил костяшки дрожащих пальцев. Единственное, что он мог сделать для Юджина сейчас – оказаться от него, как можно дальше. Чтобы не высосать силы Лютниста окончательно. И больше не позволять тому показывать эти бессмысленные «мультики» о потерянном рае. Никогда.

Решение пришло само собой. Алексей на минуту вернулся в мастерскую – укрыть беспамятного Юджина теплым пледом. Не сдержался – самыми кончиками пальцев провел по щеке и губам возлюбленного брата. А затем оделся и покинул дом. Инфополе открыло перед ним карту Москвы и показало необходимые точки. Кладбище находилось неподалеку.