Громкий локомотивный гудок поднял в лесу настоящий переполох. Птицы загалдели, перелетая с дерева на дерево, а белки заскакали по веткам. Юхан высунулся из—за скрывающих его веток и сдвинул пластиковую маску инопланетянина на лоб: в ней ужасно душно и тяжело дышать. Шестьдесят седьмой скорый пронёсся на полном ходу над старой железнодорожной колеёй, надсадно ревя на весь лес. Юхана обдало струёй горячего воздуха из системы охлаждения антигравов. Локомотив быстро скрылся за поворотом, унося за собой гул дизель—генераторов, только смесь запахов жжёной солярки и горячего металла осталась. Шестьдесят седьмой ещё раз дуднул на прощанье, и в лесу снова стало тихо. Юхан прислушался и взял игрушечный автомат наизготовку. Сзади щёлкнула ветка под чьей—то ногой, Юхан резко обернулся, но в него уже целились трое подкравшихся сзади мальчишек.

— Попался, мерзкий робот? — Питер с усмешкой подбрасывал в руке камень. — Бей его!

Камни, комья глины и шишки полетели в Юхана.

— Да вы чего! — Юхан пытался отбиваться и уворачиваться, что есть сил. — Это же игра!

Один камень больно попал ему по голове, и Юхан, пригибаясь, бросился бежать к железной дороге. Вслед ему свистели и улюлюкали, несколько камней ударили ему в спину.

— Гони его, уходит! — вопили мальчишки.

Но то ли камни у них кончились, то ли Юхан хорошо бегал, а через какое–то время они от него отстали. Он всё бежал и бежал, пока не запнулся за выступавшую над другими шпалу. Со всего маху он упал на щебёнку, расцарапал в кровь ладони и расплакался. Игрушечный автомат, который он выпрашивал у мамы целую неделю, потерялся где–то в лесу. Маска инопланетянина так и осталась висеть на ветке, за которую он зацепился, улепётывая от мальчишек. Куртка и штаны в плачевном состоянии, коленка порвана, руки саднят. Юхан брёл вдоль железки, изредка растирая по лицу грязь и набегавшие волнами слёзы тыльной стороной ладони.

Впереди показалась заброшенная станция, колея расходилась по стрелкам. Опираясь на антигравы, на путях стояли накренившиеся вагоны. В большом деревянном здании вокзала ещё работал буфет, да изредка собирались члены общества за возрождение железных дорог. Они и собрали шестьдесят седьмой из трёх оставшихся на станции старых локомотивов. Теперь он развозил почту. Юхан уже исследовал тут всё вдоль и поперёк. В вагоне напротив памятника колёсной дрезине, в бардачке проводника есть старая щётка. Можно попытаться отчистить куртку, тогда хотя бы мама не будет сильно ругать. Юхан перестал плакать и прибавил шагу. Он шёл внизу, под насыпью, поэтому со стороны станции его было почти не видно. Юхан же, наоборот, хорошо видел, как кепка и рюкзачок Бьёрна проследовали со своим хозяином мимо старых вагонов к ремонтному ангару, огромные двери которого всегда были закрыты на внушительный висячий замок. Давней мечтой всех мальчишек было попасть туда, ведь там, по слухам, хранились запасные части к локомотивам и разные, снятые с роботов, приборы, чьё назначение, наверняка, не знал даже дядя Микаэль.

Пригибаясь и вновь высовываясь из–за насыпи, Юхан следил за Бьёрном. Тот, ничего не подозревая, подошёл к левой створке гигантских ворот, приложил карточку, и в створке открылась небольшая дверца. Юхан со всех ног бросился к брату, едва не сбив его с ног, когда тот уже почти вошёл.

— Ты что, следил за мной? — Бьёрн грозно посмотрел на Юхана.

— Угу, — Юхан всхлипнул на всякий случай.

Бьёрн осмотрел Юхана и повёл его мимо стеллажей со всякой всячиной к умывальнику.

— Что случилось? — спросил он Юхана, намыливая ему лицо жидким мылом.

— Упал, — промямлил Юхан, стараясь не наглотаться при этом мыла.

— Это я вижу. А что за глина на куртке? Ты где вообще пропадал? Тебя мама искала. Терпи! — Бьёрн намазывал ему руки спиртовым гелем.

Юхан тихонечко заскулил от боли.

— В войнушку играли? — Бьёрн переключился на разодранное колено, и вою прибавилось. — А мама что говорила? А? Снимай куртку!

Юхан послушно стянул куртку. Бьёрн включил калорифер и повесил куртку на стул, чтобы её обдувало горячим воздухом.

— Раз уж следил за мной, тогда никому не рассказывай, что здесь увидишь! — строго сказал он. — Поклянись!

— Ага. Никому–никому не скажу! — Юхан уже завороженно осматривал ангар.

Стеллажи с разными деталями поднимались на высоту человеческого роста, дальше ребристые стены терялись в сумраке под невообразимо высокой крышей. Четыре огромных подъёмника симметрично расположились по всему ангару. На каждом была приклёпана табличка с надписью «55 т». Расположенные по стенам лампы дневного света зажглись, — это Бьёрн повернул выключатель, и залили ангар ярким белым светом. В самом дальнем углу ангара стоял какой–то, накрытый чёрной плёнкой, механизм, выгодно отличавшийся от разных насосов и компьютерных диагностических постов своими странными формами. Юхан бросился к нему, но Бьёрн преградил ему дорогу.

— Стой, а клятва?

— Ну... — Юхану не терпелось увидеть запретный механизм. — Клянусь тем, что не съем ни одной конфеты, если проболтаюсь. Идёт?

— Не-а. Клянись взаправду!

— А пусть у меня язык отсохнет, если я проговорюсь! — выпалил Юхан.

— Другое дело. Это флаэр, я его сам собрал, — Бьёрн скинул чёрную плёнку.

— Ого! — только и сумел выговорить Юхан.

Перед ним красовалась старая полированная мотоциклетная рама. Вместо колёс были две пары антигравов, из–под кожаного сиденья выпирал пузатый аккумулятор. Под блестящим бензобаком расположился двигатель.

— Генератор даёт питание антигравам, — пояснил Бьёрн. — Аккумулятор, если двигатель откажет. Успеешь сесть, его минут на пять хватит. Правая ручка на руле — управление реостатом, вот он, спереди, чтобы воздухом обдувало. Антигравы работают на четверть, так что перегреться не должны. В полёте руль от себя — ускоряешься, антигравы давят назад. Руль на себя — замедляешься, антигравы вперёд направлены. На левой ручке выключатель резкого торможения, переключает задние антигравы на реверс. Затестим?

— Спрашиваешь! — Юхан был в восторге.

Бьёрн снял с ворот висячий замок и включил механизм открывания. Как только ворота открылись, они выкатили тележку с флаэром на улицу. Бьёрн вернулся за просохшей курткой: она уже не выглядела такой грязной. В руках он держал два мотоциклетных шлема.

— Надевай, — он сунул шлем Юхану, сам залез на флаэр и повернул ключ зажигания.

Мотор генератора затарахтел, выходя на обороты. Юхан забрался сзади и крепко вцепился в брата.

— Ну–ну, полегче. Понеслась!

Бьёрн крутанул ручку реостата, и флаэр подпрыгнул в воздух, взлетая выше деревьев.

— Ура! — закричал он, а Юхан просто завопил от страха и от восторга.

Флаэр поднялся на высоту, с которой видно было всю деревню, железную дорогу и даже немножко странные башни фабрики вдалеке. Бьёрн снизил напряжение, и флаэр стал падать вниз, на железную дорогу. Земля стремительно приближалась. Юхан закричал ещё сильнее и зажмурился, но флаэр почти у самой земли стабилизировался и полетел вперёд, набирая скорость. Юхан приоткрыл глаза и посмотрел на приближающийся лес сквозь забрало шлема, который был ему явно великоват. Во время падения он так вцепился в брата, что у того на боках, должно быть, уже синяки выступили.

Они свернули на тропинку, пронеслись через дорогу и полетели по дуге над полем. На открытом пространстве скорость не чувствовалась, сильный встречный ветер норовил скинуть их на землю, надувая пузырём мальчишачьи куртки. Радость полёта и восторг от власти над пространством переполнял их души. Юхан прижался к брату и почувствовал, как у того колотится сердце.

— Бьёрн, а Бьёрн! — закричал он.

— Чего?

— Ты самый лучший брат на свете!

Бьёрн добавил газу, флаэр накренился вперёд и с сумасшедшей скоростью понёсся к ближайшему перелеску.

— Я покажу тебе, где беру антигравы, — прокричал Бьёрн, и они на полном ходу прыгнули над рощицей.

У Юхана в прыжке все внутренности вниз ушли, и засосало под ложечкой. Они пересекли два поля и углубились в лес. Бьёрн вёл флаэр по тропкам, изредка взлетая в кроны деревьев, когда проход становился слишком узким, и ветки начинали больно хлестать по плечам. Вдруг лес раздвинулся, и они выскочили на открытое пространство, занятое огромным озером. Бьёрн приземлился и выключил тарахтевший всю дорогу генератор. В наступившей тишине Юхан услышал, как заливаются в лесу птицы.

— Снимай уже, — Бьёрн стянул с головы Юхана болтавшейся на ней шлем. — Пошли на кольца смотреть.

Всюду, куда ни глянь, из озера торчали затопленные в нём кольца, на которых спускались роботы. Маленькие и большие, они были сложены пирамидами или же валялись просто так, ощетинясь антигравами. Песчаный берег плавно уходил под чистую и прозрачную воду. Над водой курилась туманная дымка.

— Пойдём, что–то покажу, — Бьёрн пошёл направо, к видневшимся неподалёку погрузочным кранам на платформах.

Он скинул кроссовки и носки, закатал брючины и ступил в воду. Юхан зажмурился.

— Не бойся, вода тут тёплая. — Он шёл по воде вглубь озера. — Тут у самой поверхности лежат кольца.

Юхан подошёл ближе. И правда, у самой поверхности воды лежало огромное кольцо. Он побулькал рукой в воде — тёплая, даже слегка горячеватая. Юхан скинул кроссовки и осторожно пошёл по шершавой, с болезненными выступами, поверхности кольца. Пятки с непривычки припекало. Юхану сразу стало тепло, и захотелось скинуть куртку.

Вода в озере была исключительно прозрачная, и косые солнечные лучи проникали светлыми полосами почти до самого дна, отбрасывая странные, колеблющиеся тени. Всюду видны были только кольца. Юхан подошёл к остановившемуся на самой дальней от берега точке Бьёрну.

— Когда смотришь на всё это, — Бьёрн показал рукой вниз, где под водой переплелись несколько колец разного размера. — То кажется, что это огромный заводной механизм, пружина, которую взвёл какой–то гигант, и она вот–вот начнёт раскручиваться, а из озера вылезет заводная змея.

— Ага, здорово ты сказал, — Юхан завороженно смотрел на перекрученные кольца. — А почему вода горячая?

— Не знаю, — Бьёрн пожал плечами. — Наверно, в кольцах есть какие–то источники энергии. Они постоянно нагреваются. Поэтому их сюда все свезли, ну те, которые нагреваются. На них только рабочие антигравы и остались.

— А как ты их достаёшь? Ты что, ныряешь?! — Юхан с восхищением и страхом смотрел на брата.

— Нет, — Бьёрн рассмеялся. — Эти четыре я свинтил с этого кольца, на котором мы с тобой стоим. К остальным четырём не подобраться. Так что если захотим ещё, нужна будет лодка. Вон они, не очень далеко, — он кивнул на торчащие из воды кольца.

Они ещё постояли немного и, не сговариваясь, пошли на берег, каждый по своей половине кольца.

Солнце клонилось к закату, тени удлинились, подул порывистый холодный ветер, сразу запутавшись в кронах деревьев. Бьёрн подошёл к Юхану, который всё ещё возился со шнуровкой, и потрепал его по голове.

— Знаешь, ты тоже самый лучший брат на свете. Когда не канючишь.

Юхан, приготовившийся уже возгордиться, презрительно фыркнул.

Всю обратную дорогу они молчали. Юхан глазел по сторонам, а Бьёрн мечтал о том, как будет водить космические корабли. Ему не терпелось лучше овладеть флаэром, он то и дело закладывал крутые виражи, от которых дух захватывало. Решив немного срезать, Бьёрн резко вывернул на соседнюю тропинку, и они на большой скорости выскочили на дорогу, где путь им преградила невесть откуда взявшаяся фура. Бьёрн инстинктивно дёрнул выключатель резкого торможения, флаэр повело юзом и потащило к земле, он ударился задними антигравами о разделительное ограждение, отчего резко подпрыгнул над дорогой и скинул Юхана в кусты, а Бьёрн выкрутил реостат и врезался в дерево.

Сквозь тёмную пелену, охватившую Юхана, прорезался яркий свет фонарика. Юхан приоткрыл глаза, зажмурился и замотал головой. Фонарик отвели в сторону, Юхан снова открыл глаза и увидел перед собой бородатое лицо шефа Норберга.

— Ты как, шевелиться можешь?

Юхан приподнялся, опираясь на локти, и посмотрел по сторонам. Солнце уже село, и сумерки подсвечивали только синие мигалки полицейской машины.

— Вроде могу, — Промямлил он, с трудом поднимаясь на ноги.

Голова гудела. Юхан ощупал голову: вроде цела, но шлема нет. Он посмотрел по сторонам.

— На, держи, — Норберг отдал ему шлем. — Скажи спасибо этой штуке, она тебя спасла.

Юхан и сам уже увидел большую трещину на шлеме.

— Идти можешь?

Юхан покивал головой.

— Хорошо. Тогда пойдём в машину.

Норберг заботливо усадил Юхана на заднее сиденье, а сам пошёл шарить фонариком с другой стороны дороги, где повсюду валялись обломанные ветки. Вскоре он обнаружил изрядно помятый флаэр и распластавшегося на корнях Бьёрна. Он проверил пульс, пощупал позвоночник, внимательно осмотрел руки и ноги, и только тогда перевернул Бьёрна на спину, затем аккуратно стянул с его головы расколовшийся шлем. Бьёрн застонал и открыл глаза.

— Руки, ноги целы?

— Да, — Бьёрн со стоном сел. — Кажется.

— Тогда топай к машине и открой багажник, а я пока твой мотоцикл принесу. Тяжёлый какой! — Норберг поднатужился, поднимая флаэр. — Килограмм сорок будет.

— Бросьте его, — махнул рукой Бьёрн. — Он всё равно разбился.

— Мечту, парень, не бросают на полдороги. Мне старый Ульф рассказал, как ты всю зиму над этой штукой корпел. Да и зачем ещё нужна полиция, как не людям помогать?

Норберг сам открыл багажник и аккуратно затолкал туда флаэр. Два оторвавшихся задних антиграва уже были там.

— Здесь Фальк, осмотрел четвёртый квадрат, чисто. Еду на фабрику, — проскрежетала рация.

— Здесь Норберг, отбой. Возвращайтесь, я их уже нашёл.

— Вас понял, Арвид. Возвращаюсь.

Бьёрн сел на заднее сиденье и послушно пристегнулся ремнём. Норберг положил свои большие руки на рулевое колесо, и долго молчал, откинувшись в водительском кресле.

— Нет, я не буду читать тебе проповеди, — он ударил руками по рулю. — Ты и сам всё знаешь.

Бьёрн вздрогнул и забился в угол.

— Вот что мы сделаем, — Норберг потянулся к бардачку, а Бьёрн вжался в сиденье и задрожал.

Норберг неспешно порылся в бардачке, достал оттуда потрёпанную книжицу и сунул её Бьёрну. На полуистёршейся обложке было написано: «Правила дорожного движения для колёсных и низколетящих транспортных средств».

— Жду тебя в ближайшее воскресенье на полицейской площадке, в девять часов утра. Сам знаешь, где она. И своего железного коня не забудь. Пора тебе уже на права сдавать, раз за руль потянуло. Это хорошо ещё, что большой полиции не попались. Они сначала штрафуют, а потом думают. Если есть, чем.

— А ничего бы и не было, если бы не фура, — подал голос Юхан.

— Фура, говоришь, — Норберг наморщил лоб. — И что она здесь делала?

— А стояла посреди дороги, — Юхан развёл руками. — Мы в неё чуть не врезались.

Норберг поспешно вышел из машины и с фонариком осмотрел дорогу и обочину, потом вернулся в машину к рации.

— Центральная, здесь Норберг. Есть сообщения, что в деревню въезжал тяжёлый фургон?

— Говорит центральная, сообщений нет.

— Здесь Норберг. Вас понял. Следую к доктору Сьёгрену.

Норберг включил фары и вырулил с обочины на дорогу.

— Дерьмецом попахивает. Следы есть, а никто не видел. И не развернёшься здесь, придётся задом сдавать пару километров... Фура большая?

— Большая, трёхосная, — ответил Бьёрн. — Кузов металлический, не тент. Курица нарисована.

После весёлого доктора, который строго–настрого наказал звонить ему, если вдруг кого будет тошнить, выдал Юхану большую таблетку «от всего» и пожелал всем спокойной ночи, Норберг завёз мальчиков домой. Мама, завернувшись в плед, нервно караулила на крыльце.

— Ты первый иди, — толкнул Юхана Бьёрн. — Она тебя больше любит.

— Не правда, — зашипел Юхан. — Это тебя она любит больше.

— Выходите оба, я пойду с вами.

Норберг вышел из машины и открыл детям дверь. Мальчики нехотя покинули тёплую полицейскую машину, а мама бросилась к ним, обняла обоих и заплакала.

— Господи, Арвид, — сказала она сквозь слёзы. — Я так тебе благодарна!

— Да будет тебе убиваться, Эрика! Пацаны отделались парой ушибов. Все мы когда–то такими были.

— Всё равно не знаю даже, как тебя благодарить! Хоть на ужин останься.

— Не могу, нужно ещё видео с дорожных камер посмотреть и кое–что забросить в старый ангар. Как–нибудь в другой раз, — Норберг хлопнул дверцей машины. — Да, и будьте все осторожнее. Если заметите чужих, сразу звоните в участок. В любое время.

Полицейская машина укатила, а мама затолкала мальчишек домой.

— Ну–ка живо есть и по кроватям! Чтоб жевали и думали о своём проступке! Чуть до приступа не довели, поросята!

— Я боялся, что будет хуже, — шепнул Бьёрн, когда они после молчаливого ужина поднимались на второй этаж.

— А всё–таки она нас обоих сильно любит, — облегчённо вздохнул Юхан.