Чимин перестал считать звонки и сообщения уже после первого вечера бойкота, который объявил ему Чонгук. Даже не так. Бойкот подразумевает под собой отказ ради протеста, а против чего протестовать Чону? Пак, конечно, догадывается, но с таким раскладом категорически не согласен, поэтому продолжает звонить и писать в пустоту. Он только вошёл во вкус и не готов, чтоб его фальшивый парень разрывал их фальшивые отношения на полпути фальшивого развития, даже не потрудившись придумать фальшивые объяснения.

Подумаешь, бровь рассек, не глаз же. На самом деле очень повезло, потому что Чимин целился в лоб, но если бы да кабы, раз не выбил, то и проблемы нет. А в остальном и вовсе пустяки: чуть-чуть беспорядка. Уж автомойку Чонгук себе позволить может, честно сказать, он себе и глаз новый прикупить способен. Вот если за что Чимин и чувствует вину, так за то, что оставил его дожидаться скорую в одиночку. Он, может, и калечит, но в беде не бросает. Некрасиво получилось. Ну не мог он остаться! Слишком уж ситуация со стороны мутная, начни врачи задавать вопросы, а с его-то криминальным прошлым... Пак до сих пор переживает, что пребывание в участке могло негативно сказаться на дальнейшей судьбе (возможно, не так уж сильно он заблуждается), не для этого его родители воспитывали.

Чонгук многого о Чимине не знает, а то, что знает - в основном ложь. Возможно, следовало рассказывать о себе больше правды, чтоб Гук не рыпался, понимая, что абсолютно бесполезно. Если Пак ставит перед собой цель, то его ничто не остановит. А уж несколько дней игнора и вовсе детская забава, потому что только разжигает его пыл.

Когда Чонгук упрямо отмалчивается на третий день, Чимин решает сменить тактику, подключая тяжелую артиллерию. У него за стенкой как раз кстати проживает одно секретное оружие массового поражения.

Нуна Монкут к проблеме любимого Моти отнеслась серьезно, принимая как свою собственную, притом, что он даже не вдавался в детали. Она, конечно, в друге внука души не чает, но признаться, что чуть не выбил глаз её младшенькому, как-то... слишком даже для их странных отношений.

Первый же совет нуны оказывает на Пака большое впечатление: «Раз не можешь изменить ситуацию, то смени имидж». Он вообще без понятия, как это поможет Чонгуку перестать быть пятнадцатилетней обиженной девочкой, но идея ему нравится.

Поэтому Чимин сидит под большим металлическим колпаком, кожу головы саднит так, что, кажется, глаза слезятся вовсе не по причине «юная любовь такая эмоциональная», как предположила госпожа Монкут. Пак пытается хотя бы одним глазком подсмотреть в зеркале напротив новый цвет волос, но получает по рукам от нуны.

- Терпи!

Чимин обиженно надувает губы, но слушается, прекращая ерзать в кресле.

Госпожа Монкут привела его в лучший салон в городе, а потом потребовала у знакомого стилиста отменить все встречи. Мастер, юное дарование, придирчиво осмотрел Чимина со всех сторон и пообещал, что сделает из него настоящего красавчика. Пак доверяет и даже не сомневается, потому что за такие баблища помогли бы даже Квазимодо.

- Почти закончили, осталась только укладка. Господин готов стать новым человеком?

Чимин зависает, пока мастер ловко вытягивает его волосы, пытаясь разобраться в обновленной новой версии старого себя. В чувства его приводит нуна Монкут, внезапно захлопавшая в ладоши.

- Госпожа, ваш внук просто само очарование!

- Моти - мой милый тонсэн.

При других обстоятельствах Чимина бы позабавило, как мастер старается незаметно самоликвидироваться, но сейчас всё его внимание приковано к собственному отражению. Вау, он, правда, красавчик!

- Кукки оценит, уж что-что, а глаза у него на месте. Если и этого будет недостаточно, то приготовь ему ужин. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, больше всего он любит мясные блюда. А теперь, если доволен, обними нуну.

Чимин не просто доволен, он в восторге.

- Вы гений! - заключает он, приподнимая бабушку друга над землей и кружа её на месте.

Нуна Монкут хихикает и не забывает бросить довольный взгляд на мастера.

- Стоп! Кукки? Так вы всё знали?

- Ой, Моти, поживи на свете с моё! В смысле, не так уж, конечно, я долго и живу! Я имела в виду... Всё, забудь этот разговор, иначе отправлю жить к Чонгуку, а он, поверь, не подарок, в конце концов, я его сама воспитала.

Чимин ловит себя на мысли, что сожалеет об отсутствии шанса по-настоящему породниться с этой прекрасной женщиной.

***

Когда Хосока отвлекли, он даже не услышал стука в дверь, судорожно переключая вкладки с набросками текстов на месячный анализ статистики продаж и сдергивая наушники.

- Чонгук?!

От неожиданности Хоби подскакивает с места и чуть не переворачивает рабочий стол. Вот уж кого не ждал! Особенно, после всех тех пылких речей, которые наводили на мысли, что оказать ему честь своим присутствием брат способен только на похоронах. Зато теперь хотя бы ясно, почему он не слышал стука: Гук ещё с детства этим пренебрегал, когда врывался в его комнату и укладывался спать под бок. Хосок до сих пор помнит, каково просыпаться в мокрой постели.

- О! - Хоби вдруг осознает, что его поразило гораздо больше, чем просто появление нежданного гостя: на правой брови Чонгука огромный шишак, а отёк такой величины, что глаз почти заплыл. - Отлично выглядишь!

Хосок падает обратно в кресло и быстро пишет сообщение другу.

«Ко мне пришёл Чон-поднимите мне веки-Чонгук. Я тебя боюсь, Чимина!»

- Давно пора понять: я всегда отлично выгляжу! Хорошая генетика, но в семье, конечно, не без урода...

Чонгук бросает многозначительный взгляд на брата одним глазом (где второй, ау?), что выглядит весьма комично, и проходит к столу, пытаясь уличить хёна в чём-нибудь противозаконном. Но Хосок вовремя реагирует, опуская крышку ноутбука.

- Опять свои песенки писал, работничек?

- Ты ещё тут? А чего не бежим жаловаться? Дедушкин кабинет этажом выше, если забыл. Маленький Кукки теряет сноровку.

«До свадьбы заживёт. Как тебе название Чимин-моторс?»

Хоби читает ответ и, не сдержавшись, прыскает, а когда убирает телефон и поднимает голову, видит налившийся кровью глаз Чонгука. Вот вечно он всё на свой счёт воспринимает. Брат издаёт какой-то невиданный доселе природе рык и, схватив аккуратную стопку бумаг со стола, разбрасывает по всему кабинету.

- А ты... ты... вообще лицемер!

- Ничего обидней придумать не смог, да? С фантазией у нашего малыша всегда было туговато! - сюсюкает насмешливо Хосок. У него прям дежавю, могли ли они перенестись во времени лет на пятнадцать назад?

- А мне и придумывать не надо, - кричит Гук, начиная загибать пальцы. - Ты боишься ужастиков. Обходишь стороной карусели, потому что в шестом классе тебя вырвало прямо на толпу внизу, или ты уже забыл, блевунец? И жеребёнком тебя называют не потому, что ты на кобылу похож, хотя я считаю, что похож...

- Не смей! Ещё слово!..

Хосок бледнеет, ему казалось, что детские травмы уже давно затянулись. Теперь он взрослый самодостаточный человек, но что-то в Чонгуке заставляет сделать возраст чисто номинальным. Поэтому он хватает степлер - первое, что попалось под руку - и швыряет в брата. Чонгук потирает ушибленный лоб и садистки смеётся.

- Ты упал с лошади прямо рожей в навоз!

- А ты ссался до семи лет!

- Только потому, что ты говорил, что мне слабо выпить на ночь литр воды! Как ты думаешь: почему я приходил к тебе спать? Дошло, наконец?

По части визга Хосоку нет равных.

- Ну всё, ты сам напросился!

Хоби перепрыгивает через стол и валит Чонгука на пол. Со времён их последней потасовки брат значительно прибавил в росте и весе, поэтому эта идея не входила в топ хосоковских лучших, но отступать уже поздно.

Гук ловко изворачивается, заламывая хёну руку. Постойте-ка, что-то знакомое. Хосок сам виноват. На кой чёрт он познакомил их с Чимином?! Это же его коронный захват. Хоби только теперь сознаёт катастрофу, которую сотворил: Чонгук и без того ребёнок довольно своеобразный, а уж под влиянием Чимина...

Хосок пытается сопротивляться, но в глубине души готовится к страшному - быть поколоченным младшим братом. И ему вовсе не нужны свидетели данного позора, поэтому, когда в дверь настойчиво стучат, он вовсе не радуется неожиданному спасению.

- Кто? - кричат братья одновременно.

На пороге появляется господин Ханву. Да... так себе спасение. К его чести, ни один мускул не дрогнул на лице (вот это выдержка!), когда он окидывает взглядом полуразрушенный кабинет, задерживаясь на инициаторах погрома.

- Извините, я, кажется, ошибся дверью, пока искал своих повзрослевших внуков.

Дедушка так же спокойно закрывает за собой дверь, но этого достаточно, чтоб вспомнить, кто они и где находятся. Ну или не совсем, потому что Гук раздосадовано говорит, слезая с хёна:

- Вот чёрт! Я же почти тебя сделал.

Хосок садится по-турецки среди разбросанных отчётов и канцелярии, разминая плечо. Впервые его мало волнует беспорядок.

- Кукки, а зачем ты приходил?

- Дедушку искал.

- Ты его нашёл, поздравляю.

Чонгук поднимается с пола, поправляя одежду, и идёт к выходу, но останавливается, повернувшись вполоборота.

- Хён, - зовёт он тихо.

- Что? - Хоби всё пытается прогнать наваждение в виде родного маленького мальчика.

- И-го-го!

Гук выскакивает за дверь раньше, чем в неё прилетает степлер.

***

- Иду, - кричит Чонгук, лениво шаркая к двери. В доставке совсем обнаглели, раз позволяют себе так долбиться. А у него, между прочим, звонок имеется. Вновь раздаётся стук, ещё более нетерпеливый, чем изначально. - Да слышу я!

Гук, игнорируя глазок, распахивает двери и - только не это, пожалуйста - пытается захлопнуть её обратно. У вселенной на него, видимо, зуб, потому что «прости, чувак, но нот тудей». В проём успевает вклиниться нога сорокового размера.

- Кукки, это же я! Ты меня не узнал?

Ещё как узнал! Поэтому и не открывает. Чонгук вообще Чимина теперь узнает, почувствует, услышит, унюхает из миллиона - сработает инстинкт самосохранения.

Видит бог, Чон сопротивлялся до последнего, но Пак упрямо тянет дверь на себя и потихоньку просачивается в щель. Интересно, сколько стоит лазерная система безопасности?

- Я тебе звонил, звонил и ещё звонил, - начинает Чимин, аккуратно отрывая палец за пальцем от дверной ручки, которую Гук всё в надежде держит, - но ты, наверно, занят был. Ничего страшного, я не сержусь!

Чимин улыбается одной из своих сногсшибательных улыбок, той самой, от которой его глаза прячутся (хоть что-то у них общее), и сердце Чонгука предательски ёкает. От встречи его по-прежнему подташнивает и необходимо поискать статистику инфарктов среди двадцатилетних, но то, что Пак безумно притягательный, он видит даже одним глазом. Чимин, мать его, рыжий. На нём неприлично обтягивающие черные джинсы и футболка, открывающая ключицы. Готовился зараза! Может ли человек считаться адекватным, если у него встаёт на безумного?

- Ещё раз меня проигнорируешь - накажу, - шепчет Чимин, подкрадываясь совсем близко.

А, всё в порядке, больше не встаёт.

- Спасибо, что пришёл, - Чонгук сам не верит своим словам, - но мне прописали покой.

- Я здесь как раз за тем, чтоб позаботиться о своём малыше. - Чимин по-кошачьи ластится об его плечо, Чон ненавидит себя за это, но ему слишком приятно. Он позволяет наклонить себе голову, когда маленькие пальчики тянутся к лицу, и ощущает нежный поцелуй в области раны. - Уже меньше болит?

Странно, но это срабатывает. Может, в чиминовой деревне практикуют какую-то губную терапию? Гук не прочь полечиться.

- Начну с ужина.

Да, чёрт возьми, да! Рассечённая бровь того стоила. Кто этот идеальный мужчина?

- Ты умеешь готовить?

- Нет, конечно! Но я умею ходить в магазин, - гордо заявляет Чимин.

А ведь всё так хорошо начиналось...

- Тогда лучше сделай мне минет.

Чонгук тесно прижимает Пака к себе, опасаясь, что тот вновь выкинет какую-нибудь невероятную дичь, но Чимин в игривом настроении. Он ласково проводит по паху ладошкой и шепчет:

- Маленькому крольчонку не терпится выпрыгнуть?

- Совсем невмоготу, - хрипит Гук, у которого, неожиданно даже для себя самого, бегут мурашки. - Постой, крольчонок? Я ещё понимаю там... король-кролик. Нет, стоп, забудь!

Как - КАК? - ему удаётся заводить Чона всего за несколько секунд и ещё быстрее обламывать? Всё, нагостился! Чонгук уверен, что в этот раз, даже если придётся применять силу, он вытолкает горе-бойфренда за дверь и из своей жизни в придачу, но Чимин ловко выворачивается из кольца рук и с невинным смехом убегает постигать недра его квартиры.

- Король-кролик! Я запомню! - доносится с кухни.

Мнения Гука, конечно, никто не спрашивает, в конце концов, не в полицию же ему звонить. Странное заявление бы получилось: знаете, меня тут кое-кто преследует, он вроде мой парень, и я хочу его трахнуть прямо сейчас или головой об стену, пока не определился. Поэтому ему остаётся только изучить содержимое пакетов, заботливо купленных Чимином. Если уж ему на судьбе написано страдать, то хотя бы на сытый желудок. Или на незапланированном отпуске в больничке, судя по выбранным Паком продуктам. Чонгук слишком молод и красив, травиться пока не собирается. Выдержкой в дедушку пошёл.

Чон вдруг осознаёт: что-то не так. Хуже Чимина, может быть только притихший Чимин, который что-то замышляет.

- Ты где? - нервно кричит Гук.

Пак находится в спальне. Вернее, только его аппетитная задница, а всё, что выше - под кроватью. Он старательно пыхтит, дёргает конечностями, пытаясь залезть поглубже, но, кажется, застревает. Вид отличный. Чимину кровать идёт очень, но данная поза экстремальна даже для Чонгука.

- Тебе помочь? - Чон и не пытается скрыть ехидства в голосе. Кармический закон в действии.

Чимин фыркает, несколько раз умилительно чихает, но всё равно упрям в достижении цели.

- Нет, спасибо!

Гук закатывает глаз и вытаскивает чокнутого бойфренда за ногу.

- Что ты там вообще делал?

Пак хмурится и яростно растирает покрасневший нос. Внешность обманчива. С первого взгляда ни за что не догадаешься, что это милейшее создание, которое бы целовать, убаюкивать на груди и кормить мороженым, тянет за собой шлейф хаоса.

- Искал доказательства твоей неверности.

- И как? Нашёл?

Чонгука, на удивление, ситуация забавляет. К ревности он относится с пониманием. Выпади ему шанс встречаться с собой, тоже бы сходил с ума. Возможно, чиминова паранойя самый адекватный поступок за время их знакомства. А ещё это - отличный повод над ним поиздеваться без риска вреда здоровью, потому что в доме Чонгука компромата нет и быть не может. К себе он пассий не водил ни разу во избежание проблем. Чимин - исключение, но, вообще-то, и его никто не звал.

- Знание, что ты не моешь пол. - Пак вертит головой в поисках новых зацепок. - Ага!

Гук поворачивается по направлению указательного пальчика и видит фотографию, на которой они с ребятами на пляже.

- Мои друзья.

- Как на подбор, - восхищается Чимин, пытаясь подойти к снимку поближе, когда разговор прерывает дверной звонок. - Может, это кто-то из них? Я открою!

- Не смей! - кричит Чонгук в спину убегающему бойфренду. - Это мой дом!

А стук босых пяток разносится уже в прихожей.

***

Чимин заметно расстроился, когда вместо пятерых красавцев получил доставку еды на дом, обиженно припух в уголке перед телевизором и даже отказался идти за стол. Правда, исключительно до тех пор, пока Чонгук со словами «мне больше достанется» не выложил пищу из контейнеров. Аромат сочного шашлыка сближает. Если бы только в мире было больше шашлычных, то исчезло бы желание воевать. Пак подтверждает теорию на своём примере, подсаживаясь рядышком, и как птенчик раскрывает клювик.

- И мне.

- Так бы сразу!

Чон кладет ему в рот самый большой кусок и с замиранием сердца наблюдает, как Чимин жмурится от удовольствия. Его блестящие от жира губы движутся почти незаконно, потому что Чонгуку срочно нужно их попробовать. В этот раз его не остановит пробка - да чего уж там? - даже атомной бомбе придется подождать, пока Гук не получит свой двойной оргазм.

- Вкусно? - севшим голосом спрашивает Чонгук, притягивая до «посадите его в тюрьму» сексуального Чимина к себе.

- Мммм, - довольно мычит тот, как неожиданно начинает хрипеть и судорожно кашлять, хватаясь за горло. - Мясо! Ты дал мне мяса???

Гук с силой хлопает его по спине, но вовремя останавливается, когда понимает, что Пак не подавился, а задыхается в беззвучных рыданиях. Облегчение накрывает с головой. Если Чимину и суждено умереть молодым, то точно не от какого-то там кусочка мяса, а потому что у Чона терпение закончится.

- Ты вегетарианец, что ли?

Пак отрицательно машет головой, закрывает лицо руками и стонет так отчаянно, словно завтра уже не наступит.

- О, Скарлетт! Моя бедная свинка!..

- Да объясни ты нормально! - Чонгук ничего не понимает и начинает выходить из себя. Вот только истерик их свиданиям не хватало. Что там было про терпение?

- У моей бабушки была свинка, я навсегда запомню её такой толстенькой и милой! Она любила покушать и поваляться в грязи, пока её не отправили в свиной лагерь на каникулы. Они съели Скарлетт, понимаешь? Потому что нет никаких лагерей для свиней, бесчувственное ты животное!

Чон не знает, что его пугает больше: то, что соседи могут вызвать полицию из-за шума, или факт, что у его бойфренда была свинья по имени Скарлетт.

- Ты из-за свинины так... ммм... расстроился? Но это шашлык из ягнёнка...

Чимин резко поднимает голову, растопыривает на лице пальцы и смотрит вполне осознанным взглядом. Может, у него раздвоение личности?

- Ты точно уверен? - глухо спрашивает Пак себе в ладошки.

- Абсолютно.

- Это ещё хуже. Мой Гарольд! Я так скучаю! - Чимин вновь содрогается в истерическом припадке ещё более пугающем, чем предыдущий. Со стороны и не разберешься то ли он рыдает, то ли смеётся.

- Что овца тоже уехала в лагерь? - Чонгук старается говорить, как можно миролюбивей, прокручивая в голове номер неотложной помощи.

- Я не знал, что ты такой жестокий, Кукки, когда полюбил тебя! Мой бедный барашек в Швейцарии остался совсем один. А вдруг его плохо кормят? А вдруг не отпускают гулять на альпийские луга с другими баранами? Скучает по мне, ещё и без друзей!.. Как бы ты себя чувствовал на его месте? Как?

Чимин хватает Гука за грудки и с силой встряхивает. Мамочки! Да он же не просто долбанутый, а реально поехавший.

- Тише-тише, - успокаивающе бормочет Чонгук, гладя Пака по бокам, и усаживает к себе на колени. - Я уверен, что о нём хорошо заботятся.

Чимин сворачивается клубочком, утыкается ему в шею холодным носом и замирает.

- А как ты относишься к китам?

Чон очень боится спровоцировать новый приступ. Это что проверка такая? Поэтому предпочитает отмалчиваться.

- Не относись к ним слишком хорошо, ладно? - просит Чимин и оставляет влажный поцелуй на коже.

У Чонгука выброс адреналина в кровь. Словно прыгнул с парашютом, словно преодолел мертвую петлю на американских горках без страховки, словно нырнул после сауны в Северный Ледовитый океан. Чонгук сыт по горло и опустошён одновременно. Он точно знает, что ничем хорошим подобное не закончится и лучше бы вообще не начиналось, но к чёрту всё, когда их тянет друг к другу так невыносимо.

Чимин, как будто извиняется, целует всюду, куда может дотянуться. И Чонгук поддаётся, прощает, когда аккуратно укладывает на пол, перехватывая инициативу. Пак безумно красивый, чувственно-сексуальный, когда молчит и призывно смотрит на партнёра. Именно в этот момент невыносимо думать, что скоро он с таким же желанием будет смотреть на кого-то. Кого-то, чьи мысли не заняты компанией, кого не разозлит разбитый нос, кто посчитает любовь к животным очень милой чертой и не постыдится ездить на велосипеде. Кого-то, кто будет, определенно, не Чонгук. Больно надеяться, что этот кто-то окажется достаточно хорошим человеком, чтоб склеить сердце, потому что именно в этот момент Чонгук решает, что хочет его разбить. Ему жизненно необходимо узнать, каково это быть любимым таким парнем, как Пак Чимин.

Он легонько прикусывает мочку уха, играется с ней языком, стягивает руками футболку, наслаждаясь возбуждением, заполняющим каждую клеточку чужого тела. А, может, и своего, потому что всё путается - даже воздух меняет плотность, сталкивая их, словно магниты, губы - к губам, сердцем к сердцу. И уже не разобраться, чьи поцелуи, чьи влажные саднящие укусы, чьи мучительные прикосновения пробегают током под кожей, выбивают искры из глаз и воздух из легких.

Когда Чонгук спускается к ремню, сжимая затвердевший член, с чиминовых губ слетает первый несмелый стон. Он дребезжит на затворках разума, пьянит своей чистотой, и больше нет никакой возможности сдерживаться.

- Нет, я не могу, пожалуйста, остановись, - лепечет Чимин, слабо колыхаясь под разгоряченным телом. - Мне религия не позволяет.

Где-то внутри Чонгук умирает, спрашивает только затем, чтоб убедиться, что происходящее реально, и планету не засосала какая-нибудь чёрная, как полоса его жизни, дыра.

- Что за религия?

- Абстиненционизм, я дал обет. Прости?

Ладно, допустим, Чимин и сам разочарован не меньше в своей религии, которую накануне выдумал. Он вообще по жизни атеист, но знает, что верить можно во что угодно, если добавить «низм» в конце слова. Пак вот, например, практикует доведичонгуканизм. Буквально проповедник. Потому что заниматься им онанизмом, пока один из них не сломается. Чимин уже не так уверен, что эта участь ждёт не его.