- Шлем снимешь? - интересуется Чонгук, косясь на бойфренда. - У меня водительский стаж два года без единого происшествия.

- Эх, вот как чувствовал, что нужно было на автобусе ехать, - причитает Чимин.

- Я серьезно, даже не знаю, как выглядят штрафы за неположенную парковку!

Гук всегда заводился с пол-оборота, любил доказывать свою правду, но так же быстро остывал. Пока не обзавёлся (в тот день его ангел-хранитель курил дурь) второй половинкой. Феномен «Пак Чимин» умом не понять и логикой не измерить. Бесит, если молчит, а когда говорит... то бесит ещё сильнее. Так сложно, что ли, понять, что Чонгук умничка?

- Это меня и пугает, - отвечает Чимин, рассуждая скорее между собой и собой, чем конкретному адресату. - Фантастика какая-то! Раз до сих пор проносило, то совсем скоро случится.

- И тебе, дорогой, файтин!

Чонгук резко выкручивает руль, съезжая на обочину, что заставляет Чимина судорожно вцепиться в ремень безопасности и вжаться в пассажирское сидение.

- Не будь таким занудой! Ты совсем мне не доверяешь?

- Доверился уже, мне хватило!

Чимин приподнимает солнцезащитные очки, в очередной раз демонстрируя огромный синяк под нижним веком, который за последние три дня уже успел пожелтеть. Чонгук фыркает и отворачивается к окну. Он прекрасно осознает, что не виноват. Пак понимал это тоже, когда каждый вечер прикладывал к чонову точно такому же фингалу, только под правым глазом, компрессы. Но как же паршиво чувствовать себя бессильным! Мир развивается, а люди - нет.

Чонгуку всегда по жизни везло, его никогда не гнобили за ориентацию. Процесс осознания и принятия тоже прошёл безболезненно. Просто однажды, классе в шестом, Тэхён спросил, хочет ли Гук просветиться, что такого интересного девчонки прячут в раздевалке. Он, конечно, идею поддержал, но восторгов друга не разделил, потому что ничего интересного через щелочку так и не увидел. Хосок целую неделю дразнил его «созревшим самцом», а Чонгук не понимал, почему какие-то пустые лифчики должны были заставить его повзрослеть.

Года через два дедушка развеял первые и последние сомнения при долгом мужском разговоре: «всё хорошо, неважно, кого ты будешь любить в будущем, главное стать человеком, который на это способен». Все переживания выпали на долю бабушки, которая боялась, что на внука начнут травлю. Она регулярно устраивала на школу облавы, заставляла Хосока следить за всем окружением младшего брата, но всё оказалось излишним. Чонгук никогда не афишировал своих предпочтений. Не из-за страха, просто не видел смысла, потому что Чонгук-гей ничем не отличался от прежнего Чонгука. А если и собирались какие-то сплетни, кидались косые взгляды, то это были уже не его проблемы.

Друзья никак не отреагировали, обошлось даже без тупых шуточек, пользующихся бешенной популярностью в их компании в период полового созревания. Единственное, чем они Гука доставали, так спорами по поводу, кто из них привлекательнее с мужской точки зрения. Правда, пубертатный возраст тут ни при чём, жаркие дебаты ведутся по сей день.

Пак же, напротив, мечта гомофоба. Выглядит, как изнеженный, закомплексованный гей, кажется, ткни такого пальцем, он начнёт рыдать и просить прощения. Так помимо всего прочего ещё и чиминовы флюиды за километры расползаются (заразы такие!), у него, видимо, в крови со всем миром разом заигрывать. Чонгук с каждым днём все больше убеждается, что Чимину всё к лицу. Даже с очками дурацкими можно смириться, хотя нагрели его знатно, потому что красная цена им два доллара, а не сорок, как убеждает владелец. Гематомы - не для него совсем.

Страшнее агрессивного гомофоба, только трусливые гомофобы, которые боятся, что им гей может понравиться. Чимина от подобного мусора хочется защитить. Хотя Чонгук вообще бы от всего мира не отказался его спрятать, забрать в единовластное пользование на перевоспитание, закрыть в шкафу, например, и выпускать изредка, чтоб полюбоваться, пока Пак не начнёт свои финты выкидывать.

- Ты не сделал ничего плохого, нечего стыдиться!

Чонгук сдёргивает с бойфренда очки и выбрасывает их в открытое окно. Туда им и дорога.

- Эй! Тебе же просто очки мои не нравились, да?

Надо же, какой догадливый!

- Хочешь за руль? - предлагает Чон, пока Чимин не успел взбеситься.

- Правда? - Пак сияет, словно ему предложили не прокатиться, а как, минимум, руку и сердце. Настолько очаровательный, что сам на грех напрашивается.

- На коленочки, - зовёт Гук, призывно хлопая себя по бедру.

Чимин ловко освобождается от ремня безопасности, изворачивается, упираясь коленями в сиденье, и льнет всем телом к бойфренду. Он ласково гладит его по щеке и широко улыбается, когда Чонгук пытается дотянуться поцелуем до маленьких пальчиков, только у ничего не выходит, потому что уже через секунду нижняя губа оказывается во влажном плену чиминова рта.

Такие сладкие мгновения опасны скоротечностью. Романтик бы сказал, что слишком больно возвращаться из рая на бренную землю. А в случае Гука и боль неабстрактная, и земля совсем не поэтичная, а очень даже жёсткая. Потому что Чимин, воспользовавшись отвлекающим манёвром, успел распахнуть дверцу и вытолкать несчастного бойфренда из машины.

- Желторотик обнаглевший, я тут хён, вообще-то! - насмешливо заявляет Пак, быстро перепрыгивая на водительское сиденье. - И очки мне новые купишь!

«Хёны младших не обижают, так что ты, Пак Чимин, задница, а не хён!» - благоразумно рассуждает Чонгук про себя, когда плюхается на пассажирское место, а вслух говорит совсем другое:

- Видишь, я тебе доверяю: и машину, у которой пробег, между прочим, всего восемь тысяч километров, и Чонгуки, и собственную жизнь.

Поросёнок, пристегнутый на заднем сиденье, возмущенно повизгивает, видимо, не одобряя, что всё решили за него.

- Правильно, я же взрослый и ответственный человек, - заявляет Чимин, заводя мотор. - Ну, в добрый путь!

«Задница ты на ножках», - опять вклинивается сознание Чонгука, за что он отбивает ему братскую пятюню.

Машина легко выворачивает обратно на дорогу, но не проезжает и ста метров, как катится в сторону противоположной обочины. Чон пытается уловить на лице бойфренда признаки дерьмового чувства юмора, но не находит их, к превеликому сожалению.

- Выворачивай, твою же мать! - кричит Гук, пытаясь перехватить управление.

Чимин вздрагивает, подскакивает на сиденье и крутит руль, как велели, но - вот незадача! - не в ту сторону. Возможно, от испуга он путает газ с тормозом, отчего парковка новенькой kia при помощи фонарного столба становится более ощутимой. Салон содрогается под какофонию скрежета металла, ремень безопасности рывком утягивает Чона назад, и он ударяется затылком об подголовник. Чонгук стонет и машет перед глазами ладонью, пытаясь разогнать маленьких Чиминчиков, задорно танцующих ламбаду. Он с одним-то справиться не может!

- Малыш, ты в порядке?

Нет, конечно, нет! Да Гук сможет диссертацию написать про немой крик, превышающий скорость света. Он уже успел обогнуть галактику и вернуться обратно.

- Жить буду, - сдавленно тянет Чон, прогоняя последнего, самого упрямого, Чиминчика, а потом поворачивается к его прототипу в полной величине и обнаруживает интереснейшую деталь: вопрос-то задавали не ему.

Пока Чонгуки-младший испуганно жмётся к протянутой ладони, немой крик успевает облететь галактику снова. Дважды.

- Сейчас бы ты не отказался от шлема, да? - А вот это, без сомнений, ему.

Чонгук пулей вылетает из машины (иначе и под статью с особо тяжким можно попасть), чтоб оценить масштаб бедствия. Если бы он был метеорологом, то обязательно назвал в честь бойфренда ураган, потому что тот умудрился без разгона нанести урон сразу баллов на восемь. Помятый бампер и треснувшая фара - ерунда, но сочащееся масло говорит о внутренних повреждениях, скорей всего, радиатора. При условии, что Чон понимает что-то в машинах, а он понимает, описать ситуацию вполне реально одним словом: наездились.

Чонгук готов рвать на себе волосы от досады, но лучше, конечно, не свои, поэтому просто несколько раз пинает по колесу.

- Тебе кто вообще права выдал?! Возьми хотя бы пять сантиметров левее, эх!..

Чимин блокирует двери и даже закрывает окно, оставив лишь маленькую щёлочку. Вот работает же соображалка, когда не нужно!

- Никто, у меня их нет.

- Ты сел за руль моей машины без прав? - Гук от возмущения даже разозлиться сильнее чуть не забыл, но вовремя опомнился. - Открой эту чертову дверь!

Он и сам понимает, что попытки тщетны, но всё равно продолжает дёргать за ручку, потому что невозмутимый человек в шлеме через стекло отправляет ему поцелуйчик.

- Кукки, вот только давай без драм, ты ведь не спрашивал! Был конкретный вопрос: хочу ли я за руль, но никто не интересовался, умею ли... Не порти настроения другим за свои ошибки, лучше вызови эвакуатор. Я уже придумал, как нам поступить дальше.

***

Скажи кто-нибудь Чонгуку ещё пару недель назад, что он будет сидеть на беседке дурацкого велосипеда с рюкзаком со свиньей наперевес, тот человек вряд ли бы ушёл невредимым. Когда золотой макне успел превратиться в самого некрутого парня в Сеуле? Потому что он, определенно, сидит на беседке. Нет никаких сомнений, что в его рюкзаке копошится свинья. И единственный вопрос, который его беспокоит: почему он не у руля?

Чимин пыжится, с трудом опускаясь на педали, ворчит что-то себе под нос, отдаленно напоминающее «кто-то слишком много ест», и выглядит при этом таким самоотверженно-гордым, словно в одиночку выиграл войну, а потом вернулся и кинул к ногам Гука весь мир.

Чон больше не может удержаться, наконец выпуская вместе с громким смехом накопившееся раздражение. Пускай люди оборачиваются, пускай считают его абсолютно тронувшимся, откровенно говоря, на них и без того пялились. Чимин в растерянности поворачивает голову и обиженно надувает пухленькие губки, замечая, что причина, по которой он уже полминуты не мог сдвинуться с места, была вовсе не в горке, а гуковских подошвах кроссовок на земле.

- Жить надоело?

- Серьезно, у тебя хоть что-нибудь нормально получается? Что бы ты, вообще, без меня делал?

- Вот это самомнение! - Паковская нижняя губёшка уже почти дотягивается до подбородка, как вдруг отпружинивает в счастливую улыбку: - Зато у меня задница классная! - победно заявляет Чимин и, выпрямляя ноги, поднимается с сидушки.

И ведь не поспоришь!

Пак демонстративно несколько раз крутит тазом, но соскальзывает стопой с одной педали, ударяется об раму и летит кубарем на дорожку. Справедливость всё-таки восторжествовала! Он перекатывается с боку на бок и колотит кулаками по воздуху, со стороны и непонятно вовсе, что его беспокоит больше: позорное падение или незаконченный этюд.

- Ай белив ай кэн флай, - напевает Чонгук почти как серенаду, когда присаживается рядом, чтоб помочь бойфренду и поиздеваться, естественно.

Чимин надувается, как рыба-ёж, но вскакивает на ноги и быстро направляется к спуску к реке Хан. Видимо, опять применяя тактику «если сделать вид, что всё в порядке, значит, так оно и есть».

- Чимина, не убегай от меня! - кричит ему в спину Гук.

Пак ускоряет шаг, как спотыкается уже на ровном месте и снова валится на землю. Надо же, дважды за вечер! У Чонгука День рождения, что ли, сегодня?

- Вот видишь, что случается, когда ты меня не слушаешься.

Чон умалчивает, что и когда слушается, в общем-то, случается тоже. Они же, как кремень на кремень, искрятся. По-дурацки так. Болезненно порой. Неизбежно.

- Тут, - сообщает Чимин, без предисловий тыкая в ушибленное колено.

Чонгук подворачивает край шорт и старательно дует на содранную кожу. Крови нет, значит, в этот раз обошлось без травм.

- Ты очень красиво падаешь, но, пожалуйста, с этого момента только в объятия. Почему я должен страдать каждое наше свидание? Вроде, ударился ты, а больно всё равно мне.

Чимин заторможено поднимает голову, впивается взглядом в глаза напротив, пытаясь распознать подвох, но не находит его, потому что Чонгук немного смущён, но абсолютно серьёзен.

- Поворачивайся.

- Зачем?

- Наконец-то покатаюсь, ты же хотел, чтоб я тебе доверился.

***

Всё, как всегда, вышло из-под контроля, и на прогулку к реке, чтоб освежиться от духоты знойного лета, получается добраться только к позднему вечеру, когда на небе зажигаются первые звезды, если бы их было видно в мерцающем неоновой рекламой Сеуле. Чимин думает, что не так уж и плохо порой отклоняться от плана, потому что можно получить гораздо больше, даже то, о чём совсем не думал при первоначальной задумке. В отдаленном уголке от прибережного парка, у самой кромки воды, куда почти не спускаются люди, предпочитая любоваться речным пейзажем сверху, так приятно спрятаться от суеты и ненужного внимания. Разделить только между собой настоящие мгновения, которым суждено остаться лишь воспоминаниями через несколько взмахов ресниц. Возможно, когда-нибудь, через много-много лет, стекутся потекшими чернилами черты лица, слова и сказанные, и нет, ошибки пылающей молодости. Тепло человеческого сердца - никогда.

- Спасибо, - шепчет Чимин, не отрывая взгляда от тёмной глади воды. Не кому-то конкретному, а целому миру за возможность чувствовать. Но настоящая благодарность разливается в нём, когда Чонгук усаживается сзади, сдавливая ребра в объятиях, укладывает голову ему на плечо. Слишком естественно для фальшивых отношений. - Знаешь, ты ведь сейчас мой единственный тонсэн, это хён должен о тебе заботиться.

Чонгук чмокает в ушную раковину и хихикает, как нашкодивший ребёнок, а потом заваливается на спину с бойфрендом вместе.

- Не стоит, каждый раз, когда ты пытаешься, мне выходит боком.

Чимин поправляет край расстеленного на земле пледа и перекатывается, чтоб иметь возможность смотреть друг другу в глаза.

- Скажи честно, почему ты не зовёшь меня хёном?

- Мне нравится произносить твоё имя, - без обиняков объясняет Чонгук. - У меня уже есть Хосок, будь он неладен. Все мои близкие друзья - хёны, ты не один из них, Чимина. Мне не нужен ещё один брат, я хочу быть твоим мужчиной.

У Чимина сердце бешеной пташкой заходится, накинуться бы с поцелуями, с признаниями, отдаться чувствам без остатка, но получается только «иу» и туповатая улыбочка, неумело спрятанная на чужом плече.

- Тебе здесь нравится?

- Очень, так спокойно.

Умиротворение, и правда, нарушается только редким похрюкиванием Чонгуки-младшего, изучающегося местность вокруг, и пикапом Чонгуки, который постарше. Но с этим Пак вполне может мириться.

- Ещё бы речка была морем, без всех этих мостов и подсветок, без природы в бетоне под пусанским звёздным небом.

- Ты только что раскритиковал всё, что нас окружает.

- Не всё, - поправляет Чимин. - Я бы оставил тебя рядом.

- Иу, - передразнивает Чонгук чрезмерно писклявым голоском. - Суровый пусанский намджа такой слащавый. Скучаешь по дому?

- Иногда, наверное. Как все, - врёт Пак. Скучает безумно, особенно, когда от родных людей отделяет всего каких-то триста километров, а не дотянуться, не достучаться через толщу стены непонимания. - Но я не жалею, что уехал, - «сбежал» - поправляет себя мысленно, - было слишком тесно. А твои родители, Чонгук, всё не решался спросить, они?..

- Они живы и здоровы, если ты об этом. Отец ездит с проверками компании, но у дедушки мировая корпорация, как понимаешь, командировки затягиваются. По сути, родители живут сразу везде, поэтому, когда Хосоку исполнилось шесть, дедушка настоял, чтоб нас, как и нуну до этого, оставили с ними в Сеуле.

- Ты скучаешь по маме? - вдруг спрашивает Чимин.

- Они навещают нас дважды или трижды в год, так что всё в норме. - Чонгук улыбается. - А я, между прочим, тоже родился в Пусане. Отец тогда управлял там филиалом.

- Но я первый!

- Это так важно?

- Конечно, ты должен быть мне благодарен, за то, что проложил дорогу.

- Гораздо важнее, что Пусан у нас в крови, поэтому море и звёзды будут там, где мы захотим. Видишь? - Чонгук показывает пальцем в тёмное небо.

- Ничегошеньки! - Пак театрально трёт глаза.

- Ты невыносимый, знаешь? Вот же большое созвездие, если прищуриться, то похоже на кита.

Чон хватает руку бойфренда и пытается повторить в воздухе очертания невидимого млекопитающего, но Чимин вырывается и обиженно фыркает.

- Клин клином, что ли, на них сошёлся?

- У тебя какие-то проблемы с китами?

- И с баранами, - прагматично соглашается Пак.

Гук, конечно же, ничего не понимает, поэтому ловко возвращает тему в нужное русло:

- Смотри, смотри скорей, звезда падает! Загадывай желание!

А почему бы и нет?

Чимин наблюдает, как Чонгук зажмуривается и беззвучно шевелит губами, проговаривая снова и снова мечту под фальшивым звездопадом. Где избалованный чеболь, которого следовало проучить, был ли он вообще?..

«Будь счастлив, Кукки, пожалуйста, очень счастлив», - загадывает Чимин и целует человека, урок от которого, как ни старайся, не забудет.