«Покуда мы, божье творение, не сможем найти путь к себе, то кем мы будем?»

Резкий звук треска хрустальной старинной вазы всполошил всех. Десятилетний Трэвис бегал по дворцу и случайным образом задел самую ценную вещь в доме. Раздался глухой стук туфель, который мальчик узнает везде. Он принадлежал строгой, властной, но наикрасивейшей женщине города - Ксандре, матери Трэвиса. Миссис Олдман имела правильную форму лица, тонкий стан для своего возраста, маленькие и нежные руки, но во всей ее красе был один недостаток - душа. Она у женщины была уродливой и истерзанной, будто был не человек, а само воплощение зла.

Ее движения были плавными, отчего у Трэвиса было время убрать небольшое количество разбившегося предмета. Мальчик старался сделать все быстро, но от спешки становилось только хуже: тело начало трястись, ожидая очередную порцию скандала. Силуэт Миссис Олдман уже находился позади Трэвиса и произнес грубым тоном:

- Снова, парнишка, снова ты портишь семейный антиквариат, - женщина потянулась за длинной деревянной палкой, сделанной на заказ для подобных случаев, и спокойным шагом встала напротив Трэвиса, смотря в его молящие о пощаде глаза.

- Матушка, простите, я не хотел. Я просто беж...- не успев договорить, Ксандра со всей силы ударила злополучной палкой по ноге мальчика. Трэвис рухнул на колени, не смея вскрикнуть от боли. Она заставила его встать, и провела тот же маневр с орудием еще несколько раз. На ногах образовались небольшие вмятины и кровоточащие раны из-за острых концов орудия, но побледневший мальчик не издал ни звука, пряча всю злость, обиду и слезы в своем крохотном сердечке. Госпожа, скверно улыбнувшись, поднялась в свои покои как ни в чем не бывало, оставляя ребенка наедине со своим страхом.

Поднявшись, несколько минут маленький господин осматривал свои колени и пустил слезы, но поняв, что от них не станет легче, немного хромая пошел к своему верному другу и слуге - Куперу. Тот находился во дворе и приводил в порядок сад. Услышав хрип Трэвиса, мужчина сразу обратил на него внимание:

- Господин, что ж вы? Присаживайтесь быстрее, я сейчас все обработаю, - слуга потянулся в небольшую барсетку, где лежали спирт и небольшие куски марли. - Матушка взялась за свое? Какую глупость совершили, благословенный? - произнес мужчина лет тридцати, усевшись на корточки и начиная дезинфицировать раны.

- Антиквариат какой-то разбил, - с каменным лицом ответил Трэвис.

- Ох, похоже это была ваза вашей бабушки. Ну, ладно, она все равно мне не нравилась, - быстро проговорил слуга.

- Кто? Бабушка? - вопросительно посмотрел маленький господин.

- Да и бабушка тоже, - мужчина хихикнул, заканчивая обвязывать колени мальчика. - Не забудьте, вам пора на занятие по фехтованию.

- Ненавижу мечом махать. Я музыкантом быть хочу, - Трэвис взглянул на своего самого близкого друга с надеждой, что тот проведет ему втайне урок по игре на национальной балалайке.

- Умеете вы, милейший, убеждать своими прекрасными глазками, - сказал Купер, а после отправился с мальчиком внутрь. Зайдя в потайной ход, мужчина направился по давно знакомому ему коридору.

Купер всю свою сознательную жизнь провел в огромном замке семьи Олдманов и помнил, как потерял в этом месте своего единственного родного человека - отца. Знатный, высокий, упрямый мужчина с завораживающим низким голосом - именно таким запечатлился в памяти Стрикса его родитель. Любовная связь с Ксандрой перевернула не только жизнь Стрикса, но и жизнь мальчишки именно тогда, когда Мистер Олдман узнал о похождениях жены и решил избавиться от садовника, должность, которая принадлежала отцу Купера. И в те дни, когда парнишка бегал по газону, он наткнулся на потайную дверцу, которую без единого страха отворил. А увидя знакомый, подвешенный на еле державшемся к потолку крючке силуэт, простоял как вкопанный около получаса, не отводя глаз от синего тела. После такого события у Миссис Олдман проснулась совесть, и она решила оставить мальчика во дворце, чтобы, таким образом, принести извинения за содеянное ее мужем.

Сейчас же, когда Купер много раз проходил через это место, его страх утих и детская травма скрылась где-то в глубине его сердца. В подземном проходе он обустроил свою вторую комнату, где хранились практически все его детские и нынешние вещи, в том числе огромное количество музыкальных инструментов разных народов, которые он тайком привозил для Трэвиса. Мальчик подбежал к своему любимому креслу и схватил в руки балалайку, начиная что-то криво играть. Купер принялся ему показывать в какой позе должны находиться пальцы и какую струну вначале зажимать. Парнишка начал представлять, как выступает перед соседскими мальчиками и как собирает толпы дворян на городской площади, пока в очередной раз не услышал стук каблуков.

- Ты же говорил, что она не знает про это место, - Трэвис занервничал и заметался из стороны в сторону, чтобы спрятать инструмент.

- Есть вероятность, что проследила, мой маленький господин, - мужчина с отчаянным лицом сел на кресло. - Не старайтесь, милейший, ваша матушка уже на подходе.

Тем временем Миссис Олдман горделиво открыла дверь и произнесла чуть слышным тоном:

- Мистер Стрикс, постарайтесь объясниться, - обратилась к слуге Ксандра, но смотря на мальчика, который забился в углу с балалайкой в руках.

- Мадам, парнишка всего лишь хотел познать сие прекрасные инструменты, - быстро проговорил слуга и вскочил с места, совсем позабыв о своей больной спине.

- В этом доме только я имею право распоряжаться желаниями моего дитя, а не ты, прислуга, - медленно высказала Миссис Олдман, выделяя каждую букву своим низким голосом. - Дорогой мой Трэвис, ты забыл, что я нашла для тебя лучших учителей по фехтованию? Забыл, что твоя матушка желает для тебя только лучшего? Забыл, чем ты обязан заниматься? - совершенно спокойно говорила Ксандра, ударяя мальчика палкой по ногам, которую взяла с собой, будто зная, что она ей понадобится. Купер же смотрел на всю картину мокрыми глазами, но не в силах встать против самой могущественной женщины города. Пока женщина без всяких угрызений совести избивала Трэвиса, тот был настолько зол, что ему не позволено заниматься любимым делом, вдруг вскочил и закричал во весь голос:

- Ненавижу! Вы женщина без сердца и души! Была б моя воля, выбрал бы другую мать.В отличии от вас, батюшка добродушный человек! Ума не приложу, как он мог полюбить ведьму, но я буду музыкантом! Буду! - он задыхался от слез и говорилбез остановок, запинаясь. Миссис Олдман стояла будто погруженная в транс.Казалось бы, слова маленького человека взбудоражили её, но в глазах читался тотже холод. Она не стала что-либо говорить, а просто ушла, оставив Трэвиса биться в истерике, а слугу наблюдать.