Любовь — это так сложно. Ни у кого даже нет точного определения для этого слова. Ивет всегда считала, что только если любовь страстная, то именно она и настоящая. Споры и крики, ссоры и умиротворение, взлёты и падения, куда же без этого? Без этого скучно. Да, тебе, очевидно, будет очень больно в конце, ты будешь чувствовать, словно сердце вырвали из груди, но как же те счастливые мгновения, которые ты испытал до этого? Это незабываемые впечатления.

А романтика? Кому она нужна, если она исчезнет через несколько месяцев или около того?

Ивет наблюдает из своей палаты за сценой в коридоре. Эрика яростно топчит ногой, пытаясь что-то доказать своему парню, когда Коннор лишь грустно качает головой и потирает виски.

— Она того не стоит, — говорит он, бросая мельком угрожающий взгляд (который как бы говорит: «не вмешивайся») на Ивет и снова глядя в глаза Эрики. — Ивет просто такой человек. Это не твоя вина или чья-то ещё. Это не первый раз, когда она причиняла тебе боль, и он точно не будет последним. Ты не её нянька, ты не должна всё время беспокоится о ней или что-то делать, чтобы ей стало «лучше». Ивет эгоист, она думает только о своём благополучии.

Ивет на самом деле обидно, кому бы не было? К тому же они с Коннором довольно хорошие приятели. Ну, она так думала. Кто ж знал, что он такого мнения о ней? Не то чтобы он не прав, он просто чертовски прав. Удивительно, что открывалась она в основном лишь Эрике, а разглядел её истинную натуру кто-то другой.

Эрика явно собирается спорить. Она поправляет своё каре, убирая блондинистые волоски за уши, сжимает руки в кулаки и открывает рот, но не произносит ни звука.

Коннор её опережает, продолжая сквозь зубы:

— Давай, назови мне хотя бы один раз, когда она думала о тебе.

Маленькие губы у Эрики дрожат, а в глазах появляется пелина слёз. Её тоненькое тело слегка трясёт. Ивет видит и понимает: это человек, который слышит правду, но не хочет её признавать.

Ивет больше не вслушивается в разговор, она переводит взгляд на бутылёк на тумбочке. Там лежат маленькие белые таблеточки. Доктор её осмотрел и прописал лекарства от головных болей. Он сказал, что, скорее всего, их причина — большое количество стресса. На этом доктор закончил, и сказал, что Ивет может уйти, как только он подпишет несколько бумаг.

Хотя Ивет сказала, что будет принимать лекарства, это не значит, то что она соглашается с его так называемым «диагнозом» . Ей кажется, сколько бы стресса не было у человека в жизни, он всё ещё не может вызвать галлюцинации и звон в ушах. Но она хочет побыть одной и поскорее вернуться домой, поэтому как-то отрицать и доказывать что-то Ивет не решается.

Эрика заходит в палату и робко садится на краешек кроватки. Её привычные карие глаза теперь красные, а щёки розовые-розовые. А ещё у неё растеклась тушь по всему лицу. Эрика не произносит ни слова, лишь шмыгает носом, потупив взгляд в пол.

Первой нарушает тишину Ивет:

— Всё кончено?

Эрика не отвечает, лишь отводит взгляд в сторону, словно над чем-то раздумывая. Через какое-то время она говорит хриплым голосом:

— Пойдём домой. Он уже всё подписал.

Они встают и выходят из палаты. Ивет хочет как-то утешить подругу и кладёт ей руку на плечо, приобняв за талию. Эрика вздрагивает и просит не трогать её.

С каких пор вообще Эрика перестала любить объятия?

Уже дома, через два дня после инцидента, Эрика заходит к ней и протягивает ключи. Поняв намёк, Ивет переходит к сути:

— Ты выгоняешь меня?

— Я выкупила твою старую квартиру. Она твоя. Всё что тебе нужно — найти работу.

Нерешительно Ивет берёт ключи, не зная как вообще реагировать: возмутится этой грубости или поблагодарить. С одной стороны Ивет понимает, что давно хотела в свою квартиру попасть, потому что жизнь с каким-то человеком сильно приедается. Но с другой стороны ей неприятно. Что это вообще должно значить? Что Эрике стало некомфортно с ней находиться?

Эрика также кладёт какую-то бумажку ей в руки. Бегло пробежавшись взглядом, Ивет чувствует ярость. Телефонный номер на запись психотерапии.
Ивет пытается восстановить самообладание, тяжело сглатывая, но злость всё ещё остаётся, поэтому её следующие слова звучат довольно грубо:

— Значит, я, по-твоему, псих?

Эрика делает глубокий вздох, собираясь с силами:

— Я долго думала над словами Коннора. Возможно, он прав. Ты мне дорога, но я не должна решать твои проблемы, которые ты сама решать не собираешься. Я больше не могу так. Я не железная. Или решай проблемы или уходи.

Так вот оно что. Эрика вдруг поняла, что попытки спасти Ивет — дело бестолковое, а сама Ивет ничего ей и не дала взамен за такую дружбу.

Интересно, а если бы ей Коннор не сказал об этом в лицо, Эрика смогла бы прийти к такому выводу самостоятельно?

Ивет молча встаёт с дивана и выходит за парадную дверь, накидывая на себя куртку. Вдалеке она слышит:

— Мне правда жаль, что так вышло.