Последние несколько дней Ивет провела отвратительно. Первое, что она сделала, когда зашла в свою квартиру, это сразу легла в кровать с надеждой на сон. Но как бы не так, слёзы это то, что будет происходит время от времени, когда привязываешься к кому-то. Но это не значит, что Ивет была готова к тому, что её сердце вдруг разорвётся на куски, а по щекам потекут солёные ручейки.

Это не первый раз, когда она причиняет боль людям. Но это единственный раз, когда ей стыдно за свои действия. Больше всего Ивет обидно от того, что она не сказала Эрике сразу, что она останется у разбитого корыта и наплачется при такой дружбе вдоволь. Не предупредила её. Возможно, тогда не было бы хоть одного несчастья.

Жизнь Ивет, конечно, точно никогда не была нормальной, но почему-то всё достигло своего пика только сейчас. Кажется она даже не знает, что такое «нормально», потому что всю свою жизнь прожила в полнейшем хаосе и неразберихе. От этого осознания только больней.

Эрика не позвонила ни разу. Ивет ожидала, что вся эта ссора — следствие сверх эмоционального состояния Эрики из-за разрыва, и что она позвонит, может через час или два, и извиниться. Но ничего не произошло. Нет даже каких-то сообщений. Возможно, и Коннор, и Эрика правы: этот мир не крутиться вокруг неё и проблемы не только у Ивет. Возможно, в этом её основная проблема —  противоречивость. Почему-то Ивет считает, что кто-то должен решить все её проблемы по щелчку пальцев, но при этом она же сама строит непроходимую крепость, в которую никого не пускает.

Ивет глубоко вздыхает и упирается лицом в подушку, снова пытаясь заснуть.

***

Через несколько дней она решается позвонить по номеру на визитке.

Сложно объяснить, почему Ивет вообще решается. Просто где-то глубоко в душе она понимает, что Эрика её явно не простит, если она не сделает что-то. Ивет, правда, не верит в полезность психотерапии, но ей нужно какое-то доказательство, что ей дорога и Эрика, и их дружба. А если Эрика хочет, чтобы она пошла к психотерапевту, то...

Правда, гораздо больше мотивации ей требуется, чтобы заставить себя выйти из дома и прийти на сеанс в назначенное время.

***

Сидеть на приёме у психотерапевта и не весело, и не ужасно. Это просто нормально. Хотя и не комфортно, в каком-то смысле.

На первых сеансах ничего ужасного действительно не было. Ивет просто задавали вопросы. Много-много вопросов. Хотя это нервировало (особенно личные вопросы) , Ивет держала себя в руках. Но она должна была признать, что не понимала смысл своего посещения. Какой толк от того, что Ивет рассказывает про своё детство какому-то незнакомому человеку? Это не решает проблемы.

По-настоящему нервный срыв у Ивет случился, когда психотерапевт предложил провести исследование на наличие психических заболеваний. Почему, чёрт возьми, все считают её психом?

— Ну, — продолжал спокойно терапевт. — вы же сами говорили, что у вас часто болит голова и вы слышите какие-то звуки. Возможно, это не что-то серьёзное, но точно никто не знает, поэтому и нужно провести исследование. Почему вы так волнуетесь? Всего лишь рентген вашего мозга и пару тестов. Всего-то.

— Вы не понимаете, — вскрикивает Ивет, всплеснув руками в разные стороны. — я нормальная, у всех время время от времени болит голова.

— Но каждый ли слышит странные звуки и видит галлюцинации? — психотерапевт приподнимает брови.

Наступает недолгое молчание и старик наклоняется к Ивет ближе в своём кресле, заглядывая ей в глаза, в душу.

— Послушайте, я же вижу, что вы не хотите долго ходить на такие сеансы, а чем быстрее мы докопаемся до сути проблемы, тем быстрее вы и уйдёте.

Итак, этот день был полон психологических тестов и бега по коридору к нужному кабинету. После этого терапевт сказал, что на анализ уйдёт какое-то время, поэтому Ивет может быть свободна на недельку.

***

Сегодня будет последняя ночь в жизни Ивет.

Она не знает, почему ей такая мысль пришла в голову, правда, понятия не имеет. Просто что-то в глубине её разума шепчет об этом. Предчувствие, так сказать, поэтому она делает то, что в обычной ситуации не сделала бы: она звонит Эрике извиниться.

Ивет хочет многое сказать: извиниться за то, что она не та, кем думала Эрика, она была, сказать, что Ивет по её совету посещает сеансы, попросить прощения за произошедшее... Но её подруга не берёт трубку. Ивет ждёт и набирает номер телефона несколько раз, но на конце провода всё ещё стоит тишина, кроме гудков.

Немного подумав, Ивет набирает другой номер.

— Да? — слышит она голос Коннора.

— У Эрики всё нормально? — спрашивает Ивет вместо приветствия.

А потом она хлопает себя ладонью по лицу, потому что забыла, что они расстались.

— Она сейчас под обезболивающими, но да, у неё всё хорошо. Ты хотела это спросить?

У Ивет в прямом смысле отвисла челюсть. Она пыталась сформулировать какую-то связную мысль, но вышло у неё из рта лишь:

— Что..?

— У неё был нервный срыв, когда ты выбежала на улицу вместо какого-либо ответа. Она думала, что сделала что-то не так или чем-то тебя обидела. Она очень много плакала. Она просто позвонила мне и сказала, что не доверяет себе. Ещё раз спрашиваю: ты для этого звонила?

Ивет самой захотелось плакать, но она пытается сформулировать мысли. Было бы проще, если бы это была Эрика, а не её бывший, который уже, по-видимому, не бывший.

— Я хотела ей позвонить и извиниться за то, что я у неё сидела на шее.

— Если ты действительно хочешь извиниться, то не звони сюда больше, пожалуйста. Ты и так ей причинила достаточно боли.

Связь обрывается на этих словах. Ивет со злости швыряет телефон об стену, и экран его разбивается вдребезги. Как замечательно, она ещё и чуть кого-то не погубила. Что ещё её ждёт? Что ждёт эту мисс Несчастье?

Но поразмыслив логически, Ивет пришла бы к выводу, что это к лучшему. Эрика заслужила счастья, и если она не может его дать, кто виноват-то?

***

Ивет сегодня проснулась среди ночи, потому что на улице был жуткий снегопад, а в квартире невероятно холодно.

Она нехотя поднимается с кровати, укутавшись в тоненький пледик, и отправляется на поиски дополнительных одеял.

Как вдруг Ивет слышит, как её кто-то зовёт. Это было ели слышно, но она точно могла сказать, что что-то в этом голосе было знакомое.

Она медленно идёт на источник звука, чтобы обнаружить, что он доносится из окна. Гонимая любопытством, Ивет быстро одевается потеплее и выбегает на улицу. Снежинки с огромной скоростью падают ей на лицо и ей приходится зажмуриться, опустив носик в шарф.

— И-и-ивет, — откуда-то завывает голос.

Ивет оборачивается, но никого не видит. Она бежит в примерном направлении, откуда доносился мужской голос.

Затем она опять его слышит, но уже ближе. Кажется, голос доноситься сверху. Оглядев окрестность, Ивет подмечает только многоквартирный дом рядом с собой. Осмотрев его со всех сторон, она замечает пожарную лестницу.

Сначала, важно отметить, Ивет сомневалась в том, что она сейчас собирается делать. У неё уже даже было в мыслях развернуться и пойти домой. Но потом голос опять завыл, что звучало как нотки разочарования, и, убедив себя, что ничего с ней не произойдёт, Ивет подпрыгивает, насколько хватает сил и изо всех сил хватается руками за лестницу. Стиснув зубы и пожелев, что она не надела перчатки, Ивет начинает взбираться по лестнице на крышу.

Если Ивет уже считают сумасшедшей, то зачем менять это общественное мнение? Почему бы ей наоборот не убедить всех в этом ещё сильнее, раз уж на то пошло, и пойти за загадочным голосом, вероятно исходящим из её собственной головы? Всё равно людей сложнее убедить в обратном.

«Будь что будет», — говорит себе Ивет и с усилием взбирается на крышу.

А прямо на краю крыши стоит он. Сэм. Она его сразу узнала. Она, чёрт возьми, запомнила всё в нём: Эту рыжую бороду, эту неровную осанку, эти сильные руки, эти его чёрные глаза. Как это может быть не он?

Первая мысль в голове Ивет, это то, что, да, возможно, она сумасшедшая, а это её больная фантазия. Это бы имело смысл.

— Ивет! — говорит он, наклоняя голову набок и улыбаясь. — Я ждал тебя.

— Неужели? — спрашивает Ивет скептически, не понимая до сих пор, что происходит.

Это как-то неправильно. Неестественно. Что здесь за ерунда происходит? И почему Сэм стоит на крыше в каком-то чёртовом смокинге, когда на улице такая холодрыга и метель?

— Ага, — Сэм протягивает ей руку. — Давно мы не танцевали. Окажешь мне честь?

«Но ведь...», — думает Ивет.

Но ведь это так странно! Как будто ничего не было. И даже если это так, то как они будут танцевать? На крыше, зимой, и она в зимнем пуховике.

Однако, посмотрев на себя сверху вниз, Ивет обнаруживает, что на ней не куртка и сапоги, а роскошное белое бальное платье с туфлями на высоких каблуках. Словно она на выпускном для старшеклассников. И оглядываясь по сторонам, Ивет уже видит не сильный снегопад, а лишь маленькие, медленно опускающиеся на землю снежинки. А главное ей уже совсем не холодно.

Немного подумав, Ивет отвечает и берёт Сэма за руку:

— Окажу.

Сэм притягивает её к себе. Они настолько близко, что у Ивет перехватывает дыхание.

Они кружатся, а Ивет кажется, что никогда раньше она ничего подобного не испытывала. Это что-то забытое. Что-то, что она заставила себя забыть, потому что в какой-то момент счастье пропало. Она не думает, что в жизни есть что-то лучше таких окрылённых чувств.

Но сказке не суждено длиться вечно, и Ивет спрашивает, потому что разумные мысли вернулись:

— Ты настоящий?

Сэм останавливает их танец. Он наклоняется к ней, и Ивет чувствует его дыхание на своей щеке. Он тихо шепчет ей на ухо:

— Ты сама знаешь ответ.

И они продолжают. Но это уже не то же самое, Ивет полна раздумий, и не следит за своими движениями. Она думает и размышляет: как же так? Почему галлюцинация кажется такой реальной? И если это галлюцинация, то да, Ивет согласна иметь статус «она сошла с ума на нервной почве», лишь бы Сэм остался с ней. Если бы они кружились в вечном вальсе, то Ивет готова была бы стерпеть всё, разодрать все нервы в клочья, разбить все сердца на этой планете, лишь бы насладиться этим моментом.

Если бы Ивет знала, что танцевать со своим безумием так замечательно, она бы сошла с ума давным-давно.

Увы, к сожалению, или к счастью, Ивет спотыкается о край крыши. Это происходит неожиданно, её каблук (или подошва зимних сапог?) просто вдруг оказывается в какой-то пустоте. Ивет пытается схватиться за Сэма, но её руки проходят сквозь него, и она с широко раскрытыми глазами видит, как она падает вниз с крыши.

Обычно в такие минуты у людей проносится вся жизнь перед глазами. Но у Ивет была лишь одна мысль: «Это были самые счастливые минуты в моей жизни».

В новостях скажут, что это самоубийство. Эрика подумает, что это её вина, а Коннор её утешит и скажет, что Ивет заслужила покой. Старые коллеги по работе пропустят эту новость мимо ушей. Терапевт грустно покачает головой, смотря на неутешительные результаты тестов.

Ну, а Ивет сама бы сказала, что это просто очередное несчастье в её жизни. Просто это то несчастье, которое она не смогла пережить.

— Ты как прекрасный цветок, — говорил ей раньше Сэм, целуя её.

Как прекрасный увядший цветок.