Нежные прикосновения Миши заставляли кожу покрываться мурашками и, при всем внутреннем жаре, остро чувствовать холодок от каждого движения и вздоха. До того было приятно, что все тело начинало покалывать. По обыкновению мы сидели в его комнате, на взъерошенной кровати и целовались без остановки. Ему нравилось доставлять мне удовольствие. Кончиками пальцев Миша водил по внутренней стороне рук, к шее, затем спускался по ребрам, огибал живот и снова уводил вверх. Зарывался ладонью в мои волосы, иногда прикладывал руку к щеке, касаясь большим пальцем моих губ.

Мне нравилось вдыхать его аромат персиков. Все из-за масел, которыми увлекается его мама. Не только каждая комната в их квартире имела свой ненавязчивый запах: ванна пахла лавандой, кухня – цитрусами, спальня родителей – пихтой, гостиная – зеленым чаем. Но и членов семьи можно было узнать с закрытыми глазами. Древесные нотки принадлежали отцу парня, мама предпочитала сладкие ароматы.

Вот и Миша пах тем, что по счастливой случайности ассоциировалось у меня с Сицилией, морем, солнцем и счастьем.

Он – это все, что сейчас мне было нужно.

Не было абсолютно ничего из того, что произошло по какой-то катастрофически бестолковой случайности. Я с Мишей, нам хорошо вместе. Больше ничего и не нужно. Как же приятно осознавать, что все это оказалось просто страшным сном. У меня не нашлось ни капли сомнений, что мой парень – не плод воображения. Его поцелуи и прикосновения слишком реальны, чтобы быть фальшивкой.

Хотелось просто закрыть глаза в наслаждении, разумом улетая куда-нибудь далеко-далеко отсюда, от людей и проблем. Ощущать только прикосновения Миши, слышать только его дыхание, чувствовать аромат персиков.

— Я люблю тебя, — шептал он в прерывистом дыхании.

А я молчала, довольно улыбаясь и легонько царапая его спину ноготочками.

Громкий и отрывистый чих заставил меня отстраниться от любимого. Затем второй и третий. Не сразу поняла, кто чихает. Миша вдруг исчез. Я открыла глаза.

Колючее одеяло обнимало меня со спины, подушка превратилась в мягкую простынь под моим животом и грудью. Я вернулась в мир кошмаров. Не желая расставаться с Мишей, тут же закрыла глаза, представляя тот момент, на котором все остановилось, в надежде, что смогу еще немного побыть в его объятиях.

— Саш, — мужской голос заставил снова взглянуть на этот свет. — Я поехал в город, буду вечером, — Максим наполовину застыл в дверях.

Сквозь пелену непроснувшихся глаз я смутно рассмотрела его сосредоточенное лицо и приглаженные волосы на правый бок.

— Угу, — промычала в ответ.

— Телефон лежит на столе, там вбит один номер – это мой. Звони, только если будет что-то срочное, — он задумчиво отвел взгляд. — Там есть интернет, ловит плохо, но музыку послушать сможешь.

— Ага, — буркнула я.

— Хорошо, — словно сам себе кивнул Максим, — дверь закрой на защелку. Пока.

Он вышел, послышался хлопок двери.

Пытаться продолжить смотреть сон уже не было смысла, Максим меня разбудил, тревога и муки совести завладели телом. Снова очередной день, который нужно просто пережить.

Села на край кровати, потерла глаза и щеки, чтобы окончательно проснуться, расчесала до покраснения руки и шею, которые всю ночь кололо одеяло. Прошлась до умывальника. Естественно, зубной щетки для меня не было, так что пришлось импровизировать: растерла зубную пасту пальцем и хорошенько прополоскала водой – лучше, чем ничего.

Сварганила блинчики – нужно было чем-то себя занять, чтобы не копаться в мыслях. Позавтракала. Обошла несколько раз дом. Моя комнатка; гостиная – диванчик, комод у окна, тумбочка и квадратный маленький телевизор; кухня – столик под окном, газовая плита, два навесных шкафчика над ней, рядом, кажется, еще советский холодильник и, конечно, печь, занимающая половину места. Входная дверь смотрела прямо на туалет. Ванной его вряд ли можно было назвать, поскольку ни душа, ни самой ванны в доме не было. От хрущевских раздельных санузлов его отличало наличие раковины – умывальника с краном и емкостью над ним, куда нужно было заливать воду. Такой же был и на кухне.

Вскоре стены маленького домика начали давить на меня. Внутренний пожар как будто разгорался еще сильнее, вызывая панику. Я, как могла, сдерживала все это внутри, на месте усидеть не получалось. Все ходила из стороны в сторону, приседая то на диван, то на кухонную табуретку, то на незаправленную кровать. В груди не скреблись кошки, там бушевало дикое животное, раздирая меня заживо. Я обхватывала себя руками, словно пыталась сдержать, чтобы он не разорвал меня на части.

Может, Андрея убила не я, но вот папа… Я не знала, что с ним. В глубине души надеялась, что он жив, что ищет меня. Я не виню его. Он был не в себе, это все эмоции, страх, гнев.

Но вокруг него было столько крови…

В какой-то момент воздуха в легких перестало хватать, я начала задыхаться. Опираясь руками о стены, я выбежала на задний двор, упала коленями на траву, согнувшись в спине, низко опустила голову.

В попытках отдышаться не сдержалась, и по лицу расплылась гримаса боли, отчаяния и раскаяния. В кулаках ногти впились в ладони, но физической боли я не чувствовала. Вся боль была внутри, в горле, желудке, легких, даже ребрах – комок червей, покрытых острыми шипами, терзали меня, мучили, пытались добить, расползаясь все дальше и глубже.

Тошнота подступила резко. Меня выворачивало наизнанку, но я старалась, кажется, еще сильнее, чем просто рвотный рефлекс. Хотелось, чтобы все вышло наружу и перестало драть шипами и когтями. Чтобы я больше не чувствовала.

Но легче не стало.

Я сплюнула, утерла мокрые от слез щеки и грязные губы.

Нельзя так. Я должна взять себя в руки. Еще не время ставить на себе крест.

Меня пробрало дрожью от прохладного ветра: все также на мне была лишь футболка и шорты Максима, а температура на улице не превышала, по ощущениям, семнадцати градусов. Подняв голову, прямо перед собой я заметила свою постиранную одежду, висящую на веревке, протянутой от дома до бани. Прикоснувшись, я убедилась, что все высохло, сгребла в охапку и вернулась в дом.

Снова умылась, переоделась в свое, сделала несколько глотков воды. Внутри все также меня сдавливало одиночество и пустота обстановки, поэтому я решила снова выйти во двор.

Сразу за входной дверью небольшая закрытая веранда соединяла два выхода: один вел на лицевую сторону, к дороге, второй – во двор, огородику, дровянику и бане. Слева от двери стоял деревянный ящик, скрывавший газовый баллон, шланг от которого сквозь стену выходил на кухню, к плите, а рядом пять металлических канистр. Замедляясь на каждом шаге, я просчитала четыре ступеньки вниз и подошла к переднему выходу. От улицы меня ограждала железная черная дверь. Толкнув вперед, она тяжело приоткрылась. Высунув голову, я оглядела забор, пустующее место, где ранее стояла машина Максима, и теряющуюся среди высокой травы, берез и редких маленьких елок дорогу. Обратно закрыла дверь и захлопнула защелку.

На задний двор вела такая же черная железная дверь. Первым делом на улице меня встречала оставшаяся кучка недоколотых полугнилых чурок, слева, впритык к веранде – дровяник, доверху набитый уже хорошими дровами. Я заглянула туда, наверное, чисто из любопытства, чтобы посмотреть, насколько деревенская жизнь отличается от городской. У меня такого не было. Я взяла в руки одно сколотое полешко и, удивившись его тяжести, тут же опустила на место. Затем мой взгляд привлек покрытый слоем пыли брезент, в углу скрывавший что-то крупное. Оттянув край, я разглядела сначала колесо, затем выхлопную трубу и сразу поняла, что это. Аккуратно стянула брезент, чтобы не поднять пыль с него, а стряхнуть, и улыбнулась от удовольствия.

Мотоцикл Урал темно-синего цвета был определенно ухоженным жеребцом. Лишь покрытый тонким слоем пыли, он мог похвастаться просто тем, что не имел коррозии. Эту марку я видела лишь в советских фильмах в очень потрепанном виде, плюс его знаменитость говорила сама за себя. Похоже, Максим очень дорожил своим мотоциклом и не жалел на него своего времени.

Я провела рукой вдоль руля и сиденья, затем, сглотнув от возникшего возбуждения в груди, вернула брезент на место, дав обещание, что обязательно прокачусь на этой легенде.

Прогулявшись до конца забора, я проглотила несколько ягодок малины, кусты которой росли вдоль конца всего участка. Ягод было достаточно много, поэтому, не задерживаясь, я решила вернуться в дом, чтобы взять какую-нибудь емкость и собрать малину, чтобы потом съесть ее со сметаной. Однако, проходя мимо гостиной, я заметила лежащий на комоде телефон Максима. Тут же всплыло желание проверить все свои соцсети, тем более что интернет здесь имелся.

Покрутив в руках телефон, я задумчиво уставилась на его черный экран, покрытый моими отпечатками. Заходить в свои аккаунты было бы глупо. Если проверить мессенджеры я не смогу, зато смогу зайти в Инстаграм. Эта мысль взбудоражила меня так, словно без связи я была не два дня, а месяц.

Максим не соврал, сказав, что интернет здесь плохо ловит. Конечно, на свою страницу я заходить не стала, а создала новую. Проверить обновления своих друзей было сейчас для меня столь же радостно, как и встретиться с ними в живую. Подписываться я не решилась, так что посмотрела истории лишь тех, у кого аккаунт был открыт для всеобщего просмотра. В число этих людей, к счастью, входил и Миша.

Я безумно по нему соскучилась, хоть и виделись мы относительно недавно. Мне казалось, что только с ним я смогу расслабиться, только в его объятиях забуду все, что случилось. Улыбка расплылась по моему лицу, когда по истории я поняла, что парень сейчас в Перми. Всего час езды на машине отделял меня от того, чтобы попрощаться с непроходящими паникой, страхом и отчаянием. Я верила, что Миша поймет и поможет мне. Я была в этом убеждена.

Забыв про малину, переполненная предвкушением от встречи, я уткнулась лицом в окно, ожидая появления Максима. Но его все не было и не было. Телефон показывал половину одиннадцатого утра, а, значит, хозяин дома не появится еще очень долго. Но волнение и дикое желание увидеть Мишу не давало мне покоя. В голове неожиданно всплыл единственно возможный вариант. Без доли сомнения я начала действовать.

Урал, не без усилий, был выкачен к дороге и осмотрен. В баке было совсем немного бензина, но канистры на веранде стояли определенно не зря. Убедившись, что ключ в зажигании, а лошадка готова к поездке, я вспомнила о самом главном. Поиски шлема заняли какое-то время, но мое упорство было вознаграждено, когда я догадалась заглянуть в раскладной диван. Уверенность в том, что у меня достаточно времени до возвращения Максима была столь же сильна, как и безразличность к его реакции в противном случае. Важно, что я увижу Мишу и вернусь назад. Остальное – ерунда.

Завести мотоцикл с первого раза не получилось. Чудо российской техники никак не поддавалось моим знаниям и интуиции, поэтому я нетерпеливо побежала искать ответ в Гугле. Грехом с пополам, после, кажется, седьмой попытки у меня получилось. Заглушив мотор и повторив успех, я убедилась, что смогу завести Урал повторно. Адреналин уже плескался в крови, когда я закрывала дом. Заднюю дверь защелкнула на задвижку, а для передней нашелся навесной замок, ключ от которого я пропихнула между досками единственной ступени крыльца.

Мотоцикл выглядел так, словно на нем можно объехать всю Россию, но не так страшно было заглохнуть посредине дороги, как попасться Гаишникам. Тут я понадеялась лишь на свою удачу.

Застегнув джинсовку и спрятав волосы под шлем, я дала по газам. Поначалу ехала не быстро, стараясь запомнить дорогу. Промелькнула деревня Галки, затем Числы, от которых уже проложился асфальт, и я выехала уже на знакомое шоссе. На местах, где обычно стоят посты, умудрилась примоститься за фурами, чтобы не бросаться в глаза. Повезло, что встретился всего один пост, и тот я успешно проехала незамеченной. Спасибо нескончаемым дальнобойщикам и их огромным машинам! Пролетела Красавинский мост, дворами домчалась до дома Миши.

Чуть не запнулась, когда слезала с мотоцикла. В одной руке держала шлем, другой уже набирала заветный код, открывающий домофон. Кажется, в четыре прыжка долетела на третий этаж, запыхавшаяся, но радостная потянула за ручку. Ох, уж эта привычка Миши держать дверь открытой сейчас оказалась для нетерпеливой меня на руку.

Откинув кроссовки, в предвкушении встречи я ринулась в одну единственную комнату, где ожидала увидеть парня и утонуть в его объятиях. Но тут же остановилась.

Улыбка сошла с моих губ, разбившись на сотню мелких осколков, оглушающее зазвеневших где-то в закоулках моего разума. Не отдышавшись еще с лестницы, я начала задыхаться вновь. В голову словно ударило. В груди все сжалось. Подступила тошнота.

Миша сидел на компьютерном кресле. Но не играл.

Обвивая его шею руками и запуская ладони в волосы, Ленка сидела на его коленях. В одной его футболке.

Они целовались. Он, задрав ей футболку, касался ее тела. Также, как когда-то моего.