Тук-тук-тук. Тихий, но настойчивый стук разбудил Павла. Он с трудом открыл глаза и взглянул на часы: без пяти минут четыре. Полицейские? Тревожная догадка мгновенно взбодрила, и Павел вскочил с кровати. Тук-тук-тук.

Он прокрался в коридор, мысленно ругая себя за то, что так беспечно завалился спать вместо того, чтобы подумать над алиби. Там, за дверью, скорее всего толпился наряд полиции с автоматами и собаками. Что он им скажет? Сможет ли сочинить правдивую историю на ходу?

Павел сжал вспотевшие ладони в кулаки и, собравшись с духом, посмотрел в глазок – на тускло освещенной лестничной клетке не было ни души. Неужели, показалось? Но он мог поклясться, что отчетливо слышал стук. Прячутся? Хотят застать врасплох? Павел смотрел в глазок, пока глаз не заслезился. Но ничего не происходило. Если кто-то и находился за дверью, он никак не выдавал своего присутствия. Страх боролся с любопытством. Рука сама потянулась к дверному замку – Павел должен был убедиться, что ему ничего не угрожало – и замерла на полпути. Но что, если там действительно кто-то был?

Тук-тук-тук! Раздался стук вновь. Громче, настойчивее. Павел стоял в полной растерянности – на этот раз звук доносился из спальни. Струйка липкого пота скатилась по спине. Тук-тук-тук!

Минута размышлений – и Павел выдохнул с облегчением. Скорее всего, просто ветка дерева бьется в окно. Он вернулся в комнату и зажег настольную лампу. В оконном стекле отразилась спальня. Павел подошел к окну и, вздохнув, обратился к своему отражению:

— Ну и видок у тебя: бледный, косматый...

Он лениво почесал щетину, но отражение вместо того, чтобы повторить его движения, медленно подняло руку, оскалилось и... постучало: тук-тук-тук. Павел с криком отскочил от окна. Неужели он сошел с ума? Почему отражение двигалось само по себе? А, может, ему просто показалось? Ночка выдалась тяжелой, так что все возможно.

Он вновь подошел к окну – подкосившиеся ноги едва слушались – и оцепенел от ужаса. Нет, его отражение не взбунтовалось. Но это нисколько не успокаивало, ведь, по ту сторону стекла находилось нечто.

Разум пытался доказать, что это всего лишь игра воображения: за окном пропасть в пятнадцать метров и ни балкона, ни карниза – при всем желании, никто не смог бы забраться так высоко. И все же, кто-то стоял там и монотонно стучал по стеклу. Тук-тук-тук.

Павел присмотрелся получше и нервно сглотнул. Он смотрел не с человека, а на диковинное существо. «Маска, это глупая маска», — пытался убедить сам себя Павел, но первобытный страх, охвативший его, подсказывал, что никакой это не карнавальный костюм.

Внутренний голос кричал, что нужно бежать из квартиры, но Павел, вопреки здравому смыслу вместо того, чтобы уносить ноги продолжал рассматривать незваного визитера. Словно зачарованный, он вглядывался в бледное лицо, лишенное глаз и носа – лишь огромные пустые глазницы и два отверстия поменьше ниже, рассматривал уродливую, похожую на картофелину, голову, покрытую редкими пучками жидких темных волос. От одного только вида чудовища к горлу подступала тошнота. Решив, что достаточно насмотрелся, Павел попятился назад, но в полумраке споткнулся о стул и перевернул его. Монстр за окном моментально отреагировал на шум и заколотил по стеклу с удвоенной силой. Его пасть растянулась в зловещей ухмылке, обнажив острые зубы.

Павел бросился к окну и задернул шторы, словно ткань могла защитить от опасности, и существо зарычало от ярости. Стекло жалобно звенело под натиском ударов монстра, грозясь разбиться в любую секунду. Павел выбежал из спальни и бросился к входной двери, но остановился в последний момент. Что если снаружи полно таких чудовищ? Вместо того, чтобы покинуть квартиру, он включил свет во всех комнатах и вооружился самым большим ножом, который нашел на кухне.

Внезапно все стихло – ни пронзительного скулежа, ни оглушительного стука в окно. Переборов страх, Павел заглянул в спальню – казалось, чудовище больше не пыталось ворваться внутрь. Тогда он зашел в комнату, подошел к окну и потянулся к шторе, но тут же резко одернул руку: перед глазами вновь возник чудовищный образ со зверским оскалом, и Павел сомневался, что смог бы выдержать такое зрелище вновь. Вместо того, чтобы убедиться в том, что чудовище действительно исчезло, он лег на кровать, укрылся с головой одеялом и подтянул колени к подбородку – совсем как в детстве, когда его мучали ночные кошмары. Все попытки логично объяснить случившееся не увенчались успехом. Ни одна версия не казалась правдоподобной, и Павел повторял одну и ту же фразу: «Оно не настоящее».

— Почему ты не впустил меня?

Что-то ледяное и скользкое коснулось ноги.

— Не настоящее, не настоящее.

Трясясь от страха, Павел приподнял одеяло, выглянул из своего «укрытия» и наткнулся взглядом на пустые глазницы всего в паре сантиметров от своего лица. Из горла вырвался истошный крик. Попытавшись выбраться из-под одеяла, Павел окончательно в нем запутался и, свалившись с кровати, пополз на четвереньках прочь из комнаты.

— Куда же ты? — разочаровано прохрипело существо, пытаясь схватить его когтистой лапой за ногу.

К счастью, оно промахнулось, но все же смогло оставить глубокие царапины на коже. Павел взвизгнул от боли и, вскочив на ноги, бросился к входной двери.

«Ну давай же!» — прорычал он, стиснув зубы, пытаясь справиться с замком.

— Заело? — поинтересовалось чудовище и вдруг неожиданно захохотало. От этих омерзительных шипящих и свистящих звуков кровь стыла в венах.

От бессилия Павел ударил кулаком по двери. Он попытался вспомнить какую-нибудь молитву, но дальше фразы «Отче наш», не продвинулся. Существо уже стояло в коридоре, скалясь и клацая зубами. Теперь его можно было рассмотреть полностью. Туловище было таким же отвратительным, как и физиономия: обвисшую кожу болотного цвета покрывали струпья, гнойники и нарывы. Чудовище подошло ближе, противно стуча по паркету когтями. Остановившись всего в метре от Павла, оно село, совсем как собака, и уставилось на него, будто изучая. Затем высунуло длинный мясистый язык и облизнулось.

— Что тебе нужно от меня? — не выдержав, закричал Павел. — Что тебе надо?

Существо замерло, словно всерьез задумалось над вопросом.

— Я красивая?

— Что? — Павел решил, что ослышался.

— Я красивая?

— Да, — выдавил он, окончательно перестав понимать, что происходило.

Существо напряглось и пронзительно завыло. Павел вжался в дверь, слабо, но все же надеясь, что теперь оно успокоится и оставит его в покое. Но чудовище не собиралось катиться в ад, откуда появилось. Вместо этого оно легко на пол и громко зарычало. Его шея начала вытягиваться, она становилась все длиннее и длиннее, пока голова монстра не поднялась до самого потолка.

— Тогда почему ты меня бросил? — взревело оно.

Пасть чудовища растянулась в хищном оскале, голова бросилась вперед, и в мгновение ока длинная шея обвила Павла кольцами, словно гигантская змея. Хрустнули сломанные ребра, и Павел завыл от боли. Вместе с болью в голове вспыхнула догадка:

— Мелания, — прохрипел он.

— Узнал-таки.

Их лица вновь оказались совсем близко друг к другу, и Мелания улыбнулась.

— Мне жаль, поверь, мне очень-очень жаль, — задыхаясь от смрада, исходившего из пасти монстра, вымаливал прощения Павел. — Я не хотел так поступать, не хотел оставлять тебя там.

Но Мелания, вернее то, кем она стала – или всегда была? – продолжала сдавливать Павла.

— Лжец.

Задыхаясь и корчась от боли, Павел не мог больше произнести ни слова. Он лишь хрипел и беспомощно дергал руками и ногами, пока не отключился.