Тёплый августовский ветер проносился по лесу, трепля ветви деревьев, заставляя листья тревожно трястись... Солнечные лучи, медленно скользящие по траве, камням, стволам деревьев, отражающиеся в кристально чистой реке всеми цветами радуги, и далекое пение птиц, довершающее прекрасную картину летнего вечера в загадочном лесу.

Осторожно принюхиваясь к каждой травинке, к каждому дуновению ветерка, маленькая Рэмми неторопливо бродила по́ лесу. Сонная тишина и приглушённое пение птиц окутывали, словно пуховое одеяло, как вдруг громкий хруст разбил тишину на осколки, заставив сердце бедной Рэмми заколотиться вдвое быстрее. От страха она прыгнула за большой камень и затаилась. С ближнего дерева на нее посыпались листья...

— Осторожность — хорошее дело, чего нельзя сказать о трусости, — сказал ей старый ворон, сидящий на самой низкой ветке.

Рэмми подняла голову и наконец, успокоилась. Но почти тут же обиделась:

— Я не струсила! Просто кругом было так тихо и...

— Спокойно?

— Да... спокойно...

— Спокойствие всегда относительно и всегда быстротечно.

— Как же тогда успеть насладиться им вдоволь?

— Все мы рано или поздно насладимся им вдоволь, а пока нужно жить и довольствоваться всеми волнениями и переживаниями, какие выпадают на нашу долю. Это и есть жизнь. Вечное спокойствие — это смерть.

— Как жаль, что нельзя сделать так, чтобы время шло медленней или быстрее, когда ты этого хочешь, — с грустью произнесла Рэмми, щурясь от золотистых лучей.

— Ты говоришь об исполнении желаний? — спокойно произнёс ворон.

— Да, наверное...

— Верить в мифы и легенды или нет — личное дело каждого. Однако неужели наиглупейшая выдумка выжила бы среди тех, кто не верил бы ни в одно слово, сказанное в ней? Не всякая глупость, когда-либо кем-либо придуманная, доживает до наших дней, а значит те, что доживают, имеют всё же право считаться хоть сколько-нибудь правдивыми...

Рэмми смотрела на ворона непонимающим взглядом, прокручивая в голове всё вышесказанное.

— Реальность это или миф, я не знаю, и всё же поведаю об этом тебе. Уже и не вспомню, где впервые услышал это... Говорили, будто в нашем лесу есть то, чего нет нигде на свете. То, чего так страстно желают люди, но как назло, те, что хотят найти больше всех, не найдут никогда, — здесь Рэмми, начавшая что-то понимать, стала слушать с большим интересом, — лишь раз в сто двадцать восемь лет, на один лишь день открывается вход в пещеру, внутри которой бьёт волшебный фонтан. Узнать, что пещера открыта можно будет по голосам шепчущих духов, услышать которые может лишь чистая, бескорыстная душа. Фонтан этот способен исполнить одно самое сокровенное желание того, кто сумел попасть в пещеру. Стоит лишь выпить воды из фонтана и возместить выпитое своей слезой...

— И тогда желание тут же исполнится? — Рэмми во все глаза смотрела на ворона.

— О, нет, дорогая! Не всё так просто. Волшебный фонтан лишь указывает путь, по которому нужно будет идти, чтобы достичь цели. Даёт всё необходимое, а дальше лишь действительно желающий добиться своей цели, пройдёт до конца и исполнит её.

Он устремил взгляд вдаль.

— Осень идёт...  — поёжившись от ветра, произнёс ворон. Он перевёл взгляд на Рэмми, помолчал и вдруг сказал, — Осень — твоё время. Всё, что случится с тобою, случится осенью. Осень отнимет и осень дарует...

— О чём вы?

— Узнаешь и поймёшь, когда придёт время.

— А когда же оно придёт?

— И это поймёшь тоже... Прощай, маленькая храбрая Рэмми!

***

— Помогите! Кто-нибудь! На помощь...

Он услышал крики о помощи, стоя на заднем дворе дома, любуясь замёрзшими розами в своём большом, ухоженном, но одиноком, лишённом волшебства саду.

«И кто это может быть?» — подумал он, недоумённо смотря в сторону, откуда слабый женский голос взывал о помощи. Действительно, кто это может быть, если он один живёт здесь уже столько лет? Слуги не в счёт, они значат для него не больше, чем мебель.

И пойдёт на голос он лишь из любопытства, никак не из жалости. И поначалу, увидев пред собой красивую молодую девушку в белом, испачканном грязью и кое-где залитом кровью платье, он ещё долго будет смотреть на неё с сомнением. Никогда здесь не было путешественников. Вполне возможно, что это трюк, и сейчас из леса выйдут её сообщники, убьют его, проберутся в дом и разорят самое дорогое, что есть в его жизни —  золотую коллекцию.

— Помогите мне...

Она смотрит на него снизу вверх. И неизвестно какие всемогущие силы удерживают её от того, чтобы вот прямо сейчас не вцепиться в него ногтями и зубами, не разорвать на мелкие кусочки. Нет, она не волк, но ненависть и жажда мести даже овечку превратят в чудовище.

— Кто ты?

Опустив глаза и поджав губы, словно подумав, что ответить, девушка, наконец, произнесла:

— Никто. Я не опасна.

***

— Мэри, перевяжите ей рану и напоите горячим чаем, — отдавая распоряжения горничной, он беспрерывно крутил на пальце маленький ключ.

— Конечно, сэр.

Рэмми оглядывала комнату, стараясь унять дрожь. Это был не холод, не страх. Она и сама не знала, что это. Скорее всего — всё та же боль, внезапно вспыхнувшая при виде охотника, и не унимающаяся до сих пор. Эта боль была немая, она убивала глазами — метала молнии, уничтожая изнутри, словно торнадо. У Рэмми стучало в висках, было даже больно смотреть по сторонам, казалось, ещё немного — и голова просто лопнет, расколется пополам. Пока горничная в белом фартуке перевязывала порезанную руку (которую, к слову, резать пришлось себе самой), Рэмми отчего-то было совсем не больно; в уютной гостиной тишину нарушали лишь мерно тикающие старинные часы и потрескивание камина, от которого шёл жар. Вокруг была успокаивающая сонная тишина, в голове Рэмми бушевал ураган.

Вскоре после того, как раненая рука гостьи была перебинтована, а на низкий кофейный столик перед ней поставили чашку горячего чая, в комнату, с силой распахнув дверь, вошёл хозяин дома. Он с уверенной улыбкой проследовал к креслу, стоящему напротив Рэмми, сел и, откинувшись на спинку, стал терпеливо ждать. Слов благодарности? Восхищений его домом? Расспросов?

В сущности, ему было абсолютно всё равно. Столько лет он прожил, закованный в эту огромную дорогую клетку, бродя из угла в угол, словно разъярённый тигр. И вот, наконец, пред ним живой человек, неизвестно откуда пришедший, но живой. По крайней мере, не те пугливые заводные куклы, которые кроме «Да, сэр, будет сделано», не знают ни слова.

На обоих всё так же, словно пресс, давило молчание, пока, наконец, заботливый хозяин дома, закуривая потрёпанную временем трубку, не произнёс:

— Так откуда ты?

От долгого молчания и волнения у Рэмми пересохло во рту, и она, холодными дрожащими руками взяв чашку, отпила глоток. Поставила её обратно, громко стукнув о блюдце, и совершенно уверенным голосом сказала:

— Из леса.

Сидящий напротив вопросительно поднял бровь и улыбнулся краешком губ.

— То есть, я заблудилась.

— Бедняжка. Как же ты там оказалась?

— Я не помню. Кругом был туман. Я пошла на запах дыма и вскоре очутилась здесь.

— Я не видел здесь людей чёрт знает с каких времён.

Она метнула на него быстрый взгляд тёмно-карих больших глаз, который почему-то кольнул ему сердце. Так неожиданно и резко, что он даже вздрогнул. По спине пробежал холодок, и он постарался поскорее скинуть с себя это неприятное чувство. Он затянулся, выпустил дым через рот, и, окинув девушку быстрым взглядом, вновь задал вопрос:

— Так... ты не помнишь, откуда ты? У тебя есть родные, друзья?

— Я одна. У меня никого нет.

— И никого не помнишь?

— Да нет, почему же, помню, — она подняла на него глаза и, помолчав, произнесла, — помню одного человека. Я видела его один раз, но этого оказалось достаточно. Он забрал всех моих родных.

— Мне жаль.

— Неужели? — она удивлённо вскинула бровь.

Хозяин дома коварно улыбнулся, сощурил глаза, и чуть наклонившись вперёд, произнёс:

— А ты с характером, как я вижу.

— Не стоит судить глазами, ими мало что разглядишь. Видеть нужно душой.

Она понравилась ему. Всем. Тихий, но такой приятный голос, манера говорить, проницательный взгляд тёмных глаз. Красивая, с таким необычным характером. Странная, без прошлого.

Тем временем гостья осматривалась вокруг: старинные портреты великих предков на стенах, дорогая мебель, ковры, статуэтки, столики и кресла...

— Для такого особняка маловато тайн и трофеев... — сказала она разочарованным голосом, смотря на хозяина дома скучающими глазами.

Вызов был принят. И принят был правильно.

— Не стоит судить глазами, ими мало что разглядишь, — ответил он её словами, — и это бывает чаще всего.

Он покрутил перед её глазами тем самым маленьким ключиком. Его безумно задело её замечание. Ему безумно захотелось её разубедить и завоевать восхищение.

Пройдя множество длинных коридоров и комнат, открыв несколько больших деревянных дверей, они оказались в тесном тёмном помещении. Невозможно было понять, первый это этаж, второй или вообще — подвал. Здесь было лишь две двери: вход сюда и ещё в одну комнату.

— Куда же мы попали? И... Зачем? — наконец спросила Рэмми, проводя пальцем по пыльной тумбе, стоящей у стены.

— Помнится, кто-то досадовал на отсутствие тайн, — он повернулся к ней лицом, прислонившись спиной к двери, — так вот за этой дверью... Нечто во стократ интереснее, — его глаза сверкнули каким-то безумным огнём. Казалось, он получает от этого намного больше удовольствия, нежели его гостья, так жаждущая чего-то необычного.

— Ну что? Готова увидеть мою золотую коллекцию?

— Всегда готова, — без особого энтузиазма ответила Рэмми, чувствуя, как на неё накатывает головная боль.

Хозяин развернулся к ней спиной, вставил маленький ключ в замочную скважину и несколько раз повернул по часовой стрелке. Легонько толкнув дверь, он прошёл внутрь. За ним вошла Рэмми. Комната была окутана мраком. Наконец, хозяин зажёг свет и ослепил привыкшие к тьме глаза. Но даже эта вспышка не поразила Рэмми так, как то, что она увидела в комнате... На стенах: справа, слева, снизу, сверху — везде... Висели чучела животных. Птицы, головы медведей, волков, лис, лосей, оленей. В один миг в голову ударила резкая, невыносимая боль, из глаз хлынули горькие слёзы. Вот они — обитатели сказочных лесов, вырванные из жизни. Все они здесь.

Заметив слёзы на её глазах, хозяин золотой коллекции встревожено спросил:

— Что с тобой? Что случилось?

Дрожа и всхлипывая, она пыталась успокоиться, но слёзы только сильней лились из глаз.

— Это... Это... Прекрасно...

Он, довольный, прошёл к старому креслу с высокой спинкой, сел в него и жестом предложил сделать то же своей гостье.

— Я собирал её годами. Потратил столько сил, времени, здоровья... но оно того стоит... — произнёс он, торжествующе оглядывая комнату.

На ватных ногах, смутно понимая, что происходит вокруг, Рэмми подошла ко второму креслу и беспомощно в него рухнула. Она боялась смотреть на стену, украшенную головами убитых животных, но что-то будто заставило её поднять взгляд. Медленно. Невыносимо медленно...

И вот прямо над собой она увидела её. Крик уже готов был вырваться из груди, но вместо этого она лишь громко вздохнула и откинулась на спинку кресла...

«Мама...»

Эти глаза. Она узнает их из тысячи. А здесь и вправду было среди кого искать...

— Как? — беспомощно прошептала она, отворачиваясь и наклоняясь всё ниже, так, что волосы уже касались коленей.

— О чём ты?

— Как? Как вы их...

— Сложный вопрос, дорогуша. Кинжал, револьвер, нож, ружьё...

— Что? — воскликнула Рэмми, будто её ударило током.

— Ружьё. Мой старый, верный друг, — с этими словами он подошёл к противоположной стене, снял с неё вышеназванное оружие и вернувшись обратно, стал осторожно поглаживать, будто оно было живым. — Дружище Дон. С ним мы многое прошли и повидали...

Изобразив неподдельный интерес, Рэмми наклонилась к нему и восхищённым взглядом стала изучать. Ремешок, куча непонятных деталей и таких странных штуковин...

— Научишь меня? — она подняла на мужчину горящий взгляд.

— Но...

— Хотя бы покажи. Мне безумно хочется... Попробовать кого-нибудь пристрелить.

— Ну что ж...

Он встал с кресла и вышел на середину комнаты.

— Урок начинается, — он протянул Рэмми руку. Та подошла и встала впереди. Её уже не трясло, ни капельки. Уверенность и злость били через край, стараясь накрыть её с головой. У неё это, кстати, получалось... Он дал ружьё Рэмми, аккуратно приводя руки в нужное положение:

— Так... Этот палец сюда, руку сюда... Держи крепче... Молодец! Ну и самое главное — как только заметишь жертву, веди себя насколько возможно тише... Растворись в тишине, стань ею. Подходя к добыче, не имей привычки волноваться, отключи её... Стань хищником, мысли как он... И вот когда будешь на все сто уверена в себе... - он слегка надавил на курок — «бах!»

На его лице появилась, может, единственная за всю его жизнь неподдельная улыбка, когда он смотрел на неё. Такую уверенную, сильную, непоколебимую. Сейчас от неё не ушёл бы ни один зверь, он готов был в этом поклясться...

— Да, «бах!» — произнесла она, горько усмехнувшись.

Внезапно бинт, скрывавший всё это время её руку, развязался, и взгляду охотника предстала рана. Глубокий порез на запястье... Неизвестно почему ему вдруг стало больно. Наверное, впервые за всю свою жизнь ему стало кого-то жаль. Он аккуратно взял её левую руку и осмотрел порез:

— Какие же звери так тебя покалечили?

— Они не звери, — смотря в упор, произнесла она, — зверь — это ты.

— Что, прости? — он слегка улыбнулся, а в глазах блеснуло недоумение, перемешанное со страхом. Больше всего на свете ей хотелось сейчас видеть на его лице гримасу боли, парализующий душу страх, отражающийся в холодных серых глазах. Она хотела его убить.

Охотник сделал шаг назад, но наткнулся на стул.

— Что... Что ты делаешь?

Тем временем Рэмми медленно подняла ружьё, взяла его так, как только что научил её знаток охотничьего дела, и произнесла:

— От меня не спрячешься, дорогой. А уж от старого Дона — тем более...

— Что? Как? Кто ты?! — вот он, тот самый страх, что она так хотела видеть. Вот он — взгляд животного, загнанного в угол, отчаявшегося спастись...

— Помнишь? Оленя, упавшего в пропасть от твоей пули... Он защищал, боролся за свою семью. А за что боролся ты?! — постепенно она перешла на крик, но это была совсем не истерика. Она всё также была уверена в себе, на все сто, — За золотую коллекцию? За чужие сердца? Знай: твоё — не стоит ни гроша. Кому и зачем нужен кусок льда?..

— Нет, прошу... — дрожащим голосом произнёс охотник. Хотя, кто он теперь, как не жертва?

— «Бах!» — тихо произнесла Рэмми и нажала на курок.

Последнее, что видел перед собой охотник — размытую комнату и девушку с ружьём и рогами оленя.