Насколько каменным иль ледяным, гранитным иль металлическим должно быть сердце, способное забрать чужое? Чужую судьбу, чужую душу, чужую жизнь...

Не так уж это сложно — в мире существуют тысячи способов убить себя, ещё свыше  —убить другого. С каждым шагом эволюции их становится всё больше.

Месть — самое страшное, сильное, действенное оружие и способы её свершить — лишь инструменты под рукой того, кто ею одержим.

***

Этот лес, сколько существует на земле, всегда был так тёмен, таинственен, недосягаем и волшебен. Сотни высоких тёмно-зелёных елей возвышались над окрестностями, придавая им то очарование одиночества, ту сказочность и вместе с тем пугающую отрешённость, что порой, взглянув на бескрайнее небо, испещрённое, будто наконечниками острых стрел, начинаешь верить в лесных ведьм, леших и сходящих с ума в полнолуние волков. Синие озёра, кажущиеся на первый взгляд бездонными, птицы-невидимки, пение которых околдовывает, словно густой туман, свободный северный ветер, несущий на своих крыльях волшебство, и гордые, спокойные, сильные существа, населяющие эту неприступную крепость. Никогда сюда не ступала нога человека. Но ни одно «никогда» не остаётся нетронутым людьми, когда речь идёт о богатстве.

Он пришёл рано утром. Так рано, что даже солнце ещё не восходит на трон, но его уже покидает луна. Так тихо, что даже чутко спящее существо, в силу инстинкта самосохранения просыпающееся от дуновения ветра, не услышало бы его шагов.

Он осторожен, проворен и на плече у него то, что придаёт больше уверенности в победе, если встретишься даже с самым лютым зверем. Звери честнее кого-либо - они не используют что-то сверхъестественное. Они полагаются только на свои силы. Люди, даже самые трусливые, как правило, побеждают благодаря тому, что неподвластно животным. У них есть ружья, острые кинжалы и уверенность в правильности своих действий. Они, как правило, побеждают...

***

В это утро ничто не потревожило бы сна северных оленей, нашедших себе настоящий дом в неглубокой пещере, укрытой среди хвойных деревьев, если бы не громкий, неведомый ранее хлопок. Будто по команде, все трое всполошились и прислушались. Отец, мать и их маленькая дочь. Совсем ещё маленькая, несмышленая. Она испуганно оглядывалась по сторонам и теснее прижималась к матери. Та в свою очередь старалась разглядеть, что происходит снаружи, но мешали кусты и ветки деревьев. Застонал ветер, зашумели листья. Приближалось что-то незнакомое, холодное.

— Мама, что это так страшно прогремело?

— Не бойся, — произнёс заботливый, но испуганный ничуть не меньше отец. Сейчас нельзя показывать свой страх. Ни в коем случае нельзя. Он — единственная надежда на спасение.

Стараясь шуметь как можно меньше, ступая по пожелтевшим листьям и сухим веткам, он стал выбираться из пещеры. Постепенно свет робких белых лучей просыпающегося солнца начал слепить глаза, а колкий осенний ветер, говорящий о том, что лето кончилось — окутывать своими неприятными объятиями. Чрез паутину сплетённых меж собой веток и толстые стволы деревьев он видел нечто живое. Это был не зверь. Не медведь, не волк, не лиса. В этом живом не было той грации и лёгкости движений, той чуткой осторожности и красоты истинного хищника.

Внезапно его ослепила вспышка озарения, старого воспоминания, скрытого где-то глубоко... Он уже видел такое. Это один из тех, кто способен забрать жизнь любого одним коротким «бах!». Как когда-то, давным-давно, забрали половину жизней из стада, в котором он вырос. На этот раз он не должен позволить лишить себя самого дорогого, что есть в его жизни.

— Скорее, нужно отсюда уходить!

Не дожидаясь, пока охотник подберётся ближе, все трое начали выбираться. Вскоре тишину рассёк еще один выстрел, угодивший в ближайшее дерево.

— Быстрее!

Сквозь спутанные ветки деревьев, режущий холодный ветер, по золотому ковру осенних листьев, чрез страх и время они бежали, чтобы спастись. Чтобы выжить. Наступил миг. Миг тишины, когда казалось, будто опасность миновала. Будто ничего и не было. Всё это просто приснилось, почудилось. Это было всего лишь колдовство, обман. Застыв, словно каменные изваяния, все трое прислушивались к каждому звуку.

Тишина начала противно звенеть в ушах и когда, казалось, можно спокойно вздохнуть, снова прогремело это страшное «бах!», как называют его дети. Совсем рядом, буквально в нескольких метрах.

— Прячемся, скорей!

Одним прыжком, словно пролетев над землёй, они оказались за ненадёжной стеной колючих высоких кустарников, служивших теперь щитом. Сквозь них было прекрасно видно, как охотник спускается по склону с ружьём наперевес, прицелившись, медленно и мягко шагает по траве, подходит всё ближе и ближе. Пожалуй, настолько близко, что даже можно разглядеть его глаза. Серые и пустые, скрывающие внутри холод.

«Способно ли это существо на хороший поступок? — мысленно спросила себя маленькая Рэмми. — Разве могут быть такие странные глаза у доброго существа?»

Не могут.

Ещё один выстрел. Нужно что-то делать, но бежать некуда: несколько шагов — и позади тебя простирается могущественная, ухмыляющаяся пропасть. Где-то есть выход, но уже поздно — охотник рядом. Он уже здесь. Мелким колючим инеем страх пробежал по спине и ловко пробрался в сердце, замораживая последнюю надежду на спасение.

Только люди способны на поступки; но только в сердцах зверей сокрыта истинная любовь и преданность тем, кто тебе дорог. Звери никогда не бросают своих детей, нельзя сказать того о людях. А именно сейчас настал момент, когда для того, чтобы спасти одного, придётся умереть другому.

Олень выскочил из убежища, отвлекая внимание охотника. Тот же не стал терять драгоценного времени. К чему ждать, когда добыча выскользнет из твоих рук?

Еще один выстрел и прежде, чем животное полетит в пропасть, свалится на камни и никогда больше не увидит солнечного света, в его сердце угодит пуля. Меткая, холодная и беспощадная. Ему не бояться падать, не чувствовать боли от удара, ведь летя вниз он уже будет мёртв.

— Мама!

— Нет, нет, не бойся! Он успел прыгнуть в безопасное место! Он жив. Он жив... — утешает маленькую Рэмми безутешная мать.

Тем временем человек подходит к краю пропасти, смотрит вниз и думает: — «Жаль. Но не спускаться же за ним!» Конечно, нет. Разве он того стоит?

Теперь, наверное, есть время скрыться, пробраться узкой, но единственной тропой. Тропой спасения. За спиной охотника что-то зашуршало. Он нацелил ружьё на кусты, в которых явно был кто-то ещё. Охотник медленно продвигался вперёд, стараясь не спугнуть свою жертву. Не хочется потерять целый день, так ничего и не добыв.

— От меня не спрячетесь, дорогие. А уж от старого Дона — тем более... — тихо приговаривает он, подходя всё ближе, и кажется, даже различая силуэты за кустами.

— Беги, дорогая, беги!

— Нет, мама, я без тебя не уйду! Ни за что не уйду!

— Нельзя. Иначе нам отсюда не выбраться. Беги, я уведу охотника подальше и вернусь к тебе. Обещаю, обязательно вернусь. Ну же!

Выталкивать, уговаривать, приказывать, умолять. Что угодно, лишь бы она осталась жива. Лишь бы не видела и смерти матери. Рэмми побежит по узкой тропе, лелея надежду, что мама действительно вернётся. Она сдержит своё обещание. Всегда держала и сдержит теперь. Она побежит всё дальше, когда там, на пустыре, её мать будет бороться из последних сил, лишь бы он не прошёл дальше. Рэмми будет падать, вставать и бежать дальше, когда её мать ранит охотнику руку и тот, обозлённый, несколько раз промахнётся из-за боли. Она прибежит в незнакомое место, заблудится, когда её мать уже будет лежать на пустыре, раненная кинжалом и мысленно радоваться: за кустами, колыхаемыми из стороны в сторону ветром, никого нет.

***

Шли дни, месяцы, годы. Мама не приходила, и с каждым днём маленькая Рэмми начинала всё больше понимать, почему. Она росла в одиночестве, в том же загадочном лесу, который раньше считала безопасным местом, могла смело называть своим домом и хранителем. Но теперь безопасность в прошлом...

Теперь Рэмми выросла: стала грациозна, красива, проворна, осторожна. С годами приходило осознание страшной потери, которую она не могла понять, будучи маленькой. Ночами её мучили воспоминания, если их можно было так называть. Это были лишь осколки, обрывки, голоса, вспышки... Но одно сопровождало её ночные кошмары постоянно — глаза охотника. Серые, холодные, чужие. И она никак не могла понять, как он может жить с этой пустотой. Лучше ослепнуть, чем смотреть на мир пустыми глазами.

В который раз на землю опустилось прохладное осеннее утро. Изредка дул ветер, не давая покоя траве и листьям, выглядывало мраморное солнце, освещающее какие-то участки земли приглушённым белым светом. Мир дышал осенним холодом, сыростью и умиротворением.

Рэмми спустилась к воде, когда до неё донёсся противный запах дыма. Чёрные клубы смешались с туманом и одержали победу: всё вокруг утонуло в удушающих чёрных облаках. Деревья будто висели в воздухе, земля напрочь исчезла из-под ног. Не видя, куда идёт, ориентируясь лишь на себя, Рэмми шла вперёд, будто её тянуло магнитом. Шла, казалось, целую вечность, уже кружилась голова, было тяжело дышать, но только вперёд. Кругом был всё тот же дым, парящие деревья и пробирающая до костей своим холодом тишина. Будто идёшь по кругу или проходишь один нескончаемый туннель.

Конца не было, и думалось — не будет, когда впереди показался просвет. И чем ближе Рэмми подходила, тем сильнее билось её сердце. Здесь начинался деревянный мост, ведущий туда — в неизвестность, в бескрайний простор и опасность. Здесь кончался лес. Она прожила в нём столько времени, но ни разу не находила этой дороги. В этой пугающей пустоте, за мостом, на фоне серо-голубого неба и нетронутых зелёных холмов стоял огромный особняк с множеством окон, дверей и балконов. Он возвышался над окрестностями, будто соревнуясь с величественными елями. Рэмми с восторгом и ужасом смотрела на кирпичную крышу с причудливыми флюгерами, на трубу, из которой и валил клубами дым, на большие красивые окна с витыми решётками. Её сердце похолодело и, казалось, на несколько секунд остановилось... Увиденное поразило её до глубины души— столько времени она жила и не знала, что существует другой — неизвестный, прекрасный мир. На секунду она будто провалилась в детство, где ещё имела право на жизнь надежда, что родители смогут вернуться. Быть может, они ушли туда, в этот другой мир и беспрерывно ищут её, так же, как она ищет их. Ведь толком не видела, не помнит сейчас, что они действительно мертвы́.

Но и эта последняя, хрустальная надежда разбилась на тысячи мелких осколков, когда на высокий балкон вышел человек, курящий трубку и смотрящий вдаль. Всё теми же пустыми серыми глазами. Прошло столько лет, но холод так и не покинул его сердца. Он курил и смотрел вдаль, она холодела от ужаса и смотрела на него. Старая боль вновь вспыхнула неистовым огнём в её памяти и душе. Это было, словно старую, еще не до конца затянувшуюся рану вновь полоснули ножом. И теперь, чтобы она утихла навсегда, нужно было либо умереть, либо отомстить.