Вечером снова пошел снег. А если быть точнее , поднялась метель.

      Вьюга свистела в щелях старого дома, доски скрипели. Казалось, они еле сдерживают порывы морозного ветра и скоро просто лопнут от натуги. За окном видно было только тусклое, размытое пятно света от уличного фонаря. Хотя никакой улицы здесь уже давно не было. Дома были старые, обветшалые, как сухонькие старушки они горбились, касаясь "носом" крыши земли.

       Малышка поплотнее закуталась в порванный, залатанный тулуп и прижала к себе игрушечного вороненка. Старый воротник прикрывал лицо, но не согревал, так как был огромным и худенькую Мэделайн продувало со всех сторон. Из тулупа выглядывали большие васильковые глаза и усыпанный веснушками, немного вздернутый, красный носик. Кудрявые, густые, немытые волосы рассыпались в стороны и дрожали от малейшего сквознячка, что уж говорить о гуляющем по дому Ветре.  Девочка вздрогнула и всхлипнула. Если бы не противный мальчишка, она бы спала сегодня в чистой постели, в тепле и уюте. Мэдди могла бы провести хотя бы одну зиму нормально. Как у себя дома.

        Вчерашним утром у нее закончился последний кусок хлеба, Мэделайн еле прогрызла его, настолько он был черствый, и поэтому сегодня утром, сжавшийся в маленькую точку от холода и голода желудок потащил ее в город.

      Мэдди не любила город. Шумный, яркий, полный странных звуков и жестоких людей. Нынче никто не помогает бедным детям. Ведь есть те, у кого есть всё, но они наряжаются в лохмотья, строят грустные рожицы и клянчат денег. Все давно знают об этом и воспринимают Мэделайн как обычную попрошайку. Она уже привыкла к этому и заставляла себя не надеяться на человеческое сострадание. Обычно зимой она находила еду на свалках, а в остальное время года искала пропитание в лесу. В свои 14 она была щупленькой, слабой и тощей и, бывало, отравлялась и только чудом выздоравливала без помощи врачей.

      Жизнь подкидывала ей все новые испытания, лишения и тяготы, сломляя, горбатя худенькие плечики, усыпанные веснушками. Она не давала победить, она не давала даже умереть. А ведь Мэделайн так устала. У нее просто не было сил бороться и каждый день ее поднимал только голод.

      Он просыпался маленьким зверем и вырастал до огромных размеров пожирая внутренности, сжимая тело, заставляя искать. Заставляя идти. Заставляя выживать. Это безрассудно. Но Мэдди не может по другому. Слишком голодно, слишком...

      Еще Мэдди ненавидела город из-за счастливых лиц, голосов, запахов и звуков. Ее словно дразнили. Вот мать целует сына, треплет его по пухлым щекам и испуганно озирается. Она воин, защитник своего маленького короля, поэтому сторонится Мэдди и презрительно кривит губы, вероятно думая об отсутствии гигиены. А у Мэдди нет мамы, нет "воина", нет даже пухлых щек, только впалое подобие. Она даже не помнит когда ее последний раз целовали...

        Вот пробегают дети. Они держатся за руки и подпрыгивают на крепких ногах, держа в руках леденцы и горячие булочки. Им весело, они не одиноки, здоровы и, наверное, никогда не чувствовали голода. Ну и пусть никто из детей этого не почувствует, но что заставляет их смотреть злобно и шептаться за спиною бедной сироты, голодной, больной, замерзшей и... одинокой...

    Одиночество. Слово из одиннадцати букв. Такое же, как тысячи других слов, но для Мэдди у него особое значение. Это целое дерево боли. Его корни крепко опутали сердце, заставляя сжиматься в железных тисках. Мэделайн никогда не сможет привыкнуть к этому чувству. Чувству страха, потерянности, брошенности, темноты и серой, бесконечной пропасти смятения, депрессии. Но так было не всегда. Иногда весь мир поворачивался светлой стороной. Это случалось несколько раз, но никогда не случалось зимой.

Агнес... Коул... Ванесса... Джон... На время они смогли стать для Мэдди семьей.

Первой была Агнес.