Лес остался позади. После мрака чащи лунный свет был сродни солнечному — яркий и бесценный. Впрочем, Рэй никогда его не любил. В прежние времена луна превращала его грусть в отчаяние, тревогу — в ужас, а холод — в озноб. И какие бы трудности ни сулил грядущий день, он всегда с нетерпением ждал утра.

Едва они переступили порог гостиницы, Рэй пожелал мистеру Бартлетту доброй ночи и направился к лестнице. Одна ступень, вторая, третья. Резко обернувшись, он воскликнул:

— Что это было, мистер Бартлетт? — его голос прозвучал чересчур громко в ночной тиши.

Изобретатель перевёл на него непонимающий взгляд:

— О чём ты говоришь?

Рэй долго переводил дух и смотрел на своего наставника непривычно тяжёлым взглядом. В глубоком океане его глаз разразился шторм, а от былого блеска не осталось и следа. Они стали такими же тёмными, как ночь за окном. Но что это? Игра света? Или тьмы?

— В лесу со мной происходило что-то странное. Я не мог владеть собой. Мной будто управляла какая-то сила. Мне было страшно, но я ничего не мог поделать, я чувствовал…

Завершить мысль помог ему мистер Бартлетт:

— Чувствовал, что подчинён воле Звезды?

Рэй сделал несколько шагов вперёд:

— Но почему это происходит?!

— Помнишь ли ты легенду? Ту самую, о Чёрном Пирате и Светлой Звезде. Это не просто выдумка, сотканная из чьих-либо впечатлений и домыслов. Она — пророчество.

Изобретатель рассеянно провёл ладонью по лбу, руки у него дрожали. Он подошёл к окну и посмотрел на ночное небо:

— Пророчество гласит, что однажды в семье Хранителей родится человек с тёмной душой. Тот, кто пожелает всецело подчинить себе Звёздные часы и станет не защитником, а палачом всего мира. В один прекрасный день он столкнётся со всемогущей Звездой Желаний, которой так же захочет обладать, и либо одержит победу, либо потерпит поражение. Дабы избежать риска, было утверждено особенное испытание: будущий Хранитель Звёзд должен был доказать, что его душа чиста. Но ни словам, ни поступкам не было полной веры. Всецело убедиться в бескорыстности наследника можно было одним способом — спустив на землю его собственную Звезду. И если в ней обнаруживалось зло, человека безвозвратно вычёркивали из Звёздной системы. Отныне ему запрещалось входить в Мастерскую. Звёздные часы были потеряны для него навсегда.

Он обернулся и произнёс:

— Небесное Море — это отражение нашего мира. А отражение Чёрного Пирата — это я.

Как громко и беспощадно прозвучали эти слова. Сначала Рэй подумал, что ему изменяет слух, ведь это не могло быть правдой! В молчании осмысливая сказанное, он слышал треск горящих поленьев в камине, пронзительный свист ветра за окном и даже собственное прерывистое дыхание. С трудом сглотнув комок в пересохшем горле, он слабо вымолвил:

— Вы?..

— Я, Рэй, — на лице мистера Бартлетта появилась печальная улыбка. — Я не хотел, чтобы ты узнал об этом. По крайней мере, сейчас, но раз уж так вышло. Когда-то Хранителем Звёзд должен был стать твой покорный слуга. Обучение, подготовка, наставления — круговорот Звёзд поглотил меня с головой. К слову, не без чужой помощи. «Ты должен понимать, что судьба каждого жителя этого города — в твоих руках». «Ты должен жить по законам Звёздных часов». «Ты должен, ты должен, ты должен».

Это были воспоминания, но в рассказе мистера Бартлетта, казалось, звучал голос совсем другого человека.

— С раннего детства отец внушал мне, что все мы, потомки Алфорда Горра, живём не в мире, а ради мира. Все мы — смиренные подручные Звёздных часов. Большинство этих догм не находили во мне отклика и казались неправильными. И всё же, я не мог противиться воле родителя и со временем без остатка посвятил себя предначертанному долгу. Я верил, что достоин стать Хранителем Звёзд! Часами просиживая за старинными фолиантами и постигая законы Звёзд, я предвкушал миг, когда обрету силу, ради которой не жалел самого себя. Но вот наступил «тот самый день», и мой отец ответил решительным отказом.

Сперва могло показаться, что это признание ничего ему не стоило. Мистер Бартлетт будто рассказывал о книжном герое, чьи мысли казались ему донельзя наивными. Но порой в его тоне проскальзывали нотки горечи, присущие рассказу человека, испытавшего подобное в действительности.

— Я не выдержал испытание, — продолжал он. — Мистер Брайтстар-старший сказал, что моя Звезда, а значит и душа, более склонна к тьме, нежели к свету. И доверить мне мир, значит подвергнуть его смертельной опасности. Он не назвал меня Чёрным Пиратом, но мы оба знали, что стоит за словами отказа. Мне нечего было сказать в своё оправдание, ведь я и впрямь желал иметь силу, которая помогла бы мне изменить мир. Я надеялся, что полученные знания и приложенные усилия принесут пользу. Я хотел стать тем, кого упорно из меня создавали. Но судьба распорядилась иначе, и дар Хранителя Звёзд достался другому человеку.

Мистер Бартлетт обернулся и посмотрел на Рэя с привычной теплотой. На его лице не было ни гнева, ни обиды, лишь усталость. Многолетняя усталость от изнуряющих мыслей и знаний, которые он обречён был нести до конца своих дней.

— Я видел, Рэй, как ты потерял связь с окружающим миром и самим собой. Видел, как тобой овладели страх и отчаяние. Но я не сказал тебе главного и всецело признаю свою вину. Звёзды, даже будучи перенесёнными в Земную сферу, всё ещё коварны! Каждая из них обладает собственной волей и действует на всех — слышишь — на всех Хранителей! Только когда энергия передана Звёздным часам, её разрушительное влияние более не представляет угрозы. Звезда способна заставить человека делать то, чего он никогда бы не сделал по собственной воле. В этом и заключается отличие истинного Хранителя от Чёрного Пирата — он всегда находит силы противостоять тьме. Даже той, что проникнет в его душу.

Рэй понял, что чувствовал именно это — полное отрешение от мира и от себя, которое несло гибель обоим.

Мистер Бартлетт подошёл и с чувством произнëс:

— Я убеждён, что столь сильного Хранителя Звёздные часы не видели никогда прежде.

Рэй не заметил, как за время рассказа очутился сидящим на ступенях лестницы. Его взгляд блуждал по холлу, цепляясь за незначительные детали: складки тяжёлых портьер, узор древесного пола, отблеск пламени на бронзовых ключах. Он надеялся найти поддержку у этих безмолвных свидетелей, чтобы задать ещё один вопрос:

— Вы так много знаете о Звёздных часах. Теперь я понимаю, почему. И Хранителем должны были стать вы, а стал я. Но если дар передаётся внутри семьи…

Тут лицо изобретателя озарилось яркой вспышкой, и он проговорил:

— И об этом я должен был рассказать тебе с самого начала. Моё молчание было наивысшим проявлением трусости, но, клянусь, то был непреднамеренный шаг. Я не знал, с чего начать! Боялся, что ты не поверишь мне, ведь в нашем мире принято полагать, что счастливые совпадения — это абсурдные выдумки. Но более я не имею права скрывать историю твоей семьи, — он сел в кресло. — Однажды я уже сказал, что родители очень любили тебя, Рэй. С первых дней твоего появления на свет Уильям и Эстер делали всё возможное, чтобы ты был жив, здоров и счастлив, ведь ты родился очень слабым. Таким слабым, что ни знания лекарей, ни родительская забота не в силах были победить страшный недуг. Они не хотели мириться с мыслью, что им придётся отпустить тебя, но в то же время не знали, как тебе помочь.

Рэй во все глаза смотрел на мистера Бартлетта и ловил каждое слово. Ему чудилось, стоит сделать одно необдуманное движение, и правда снова ускользнёт, как ускользает предрассветный туман. Вместе с тем его не покидало чувство, будто он слушает историю жизни кого-то другого.

— Так продолжалось до тех пор, пока твой отец не нашёл в «Истории Звёздных часов» обрывок страницы, которую должны были уничтожить. На ней описывался ритуал передачи жизненной энергии от одного человека другому. Когда-то Хранители прибегали к подобному, но впоследствии было решено отказаться от этой идеи — цена была слишком велика. Древнее изобретение и Звёздная система не прощали того, кто пытался обмануть время. При определённом везении можно было лишиться душевных сил, при отсутствии такового — жизни. Но Уильям увидел в этом шанс спасти тебя и был готов к суровой расплате.

За окном послышался стук дождевых капель, протяжно завыл ветер, небо озарилось вспышкой молнии, следом загремел гром. Но ни одна из превратностей природы не могла сравниться с тем буйством чувств, что переживал Рэй! Он был поражён, расстроен, потерян.

 — Мой отец умер из-за меня, — с горечью вымолвил он.

— Нет, — решительно возразил мистер Бартлетт. — Твой отец умер за тебя. И я готов поклясться чем угодно, что его жертва не была напрасной.

Рэй понимал, что мистер Бартлетт говорит это от чистого сердца, но его собственное было полно боли. И слова утешения тонули в нём, как в штормовом океане тонет одинокая лодка.

— А мама? — произнёс он, стараясь сдержать подступившие слёзы. — Что стало с ней?

Мистер Бартлетт ответил не сразу. Очевидно, раскрывать тайны прошлого ему было не легче, чем Рэю их узнавать.

— Когда Уильям погиб, мать решила увезти тебя из Старрэйн-Мэнор. Эстер всегда остерегалась мира Звёзд, а после случившегося и вовсе не пожелала оставаться в этом доме. Я не могу её винить: ей было за что благодарить Звёздные часы и было за что ненавидеть их. Она хотела для тебя совсем иной жизни — той, в которой не было бы места изобретениям и Звёздам. Мы уговаривали Эстер уехать из старого дома всем вместе, начать с чистого листа, построить новую жизнь, но всё было тщетно. Она хотела начать новую жизнь, но уже без семьи Хранителей и даже без воспоминаний о них. Если бы она знала, чем это обернётся, то никогда бы не отреклась от семьи Брайтстар! Всё было предрешено, когда с младенцем на руках она отправилась в дальний путь, — он тяжело вздохнул и закрыл глаза, — по дороге на экипаж напали. Негодяи забрали всё, что представляло хоть малейшую ценность. Но никакое украденное состояние нельзя было сравнить с той утратой, которую пришлось понести нашей семье. Эстер нашли в экипаже. Она умерла от раны, нанесённой ножом. На своём месте скончался и кучер. Остаться в живых посчастливилось лишь младенцу. Сама судьба уберегла тебя, Рэй, от рук душегубов. А вернее сказать, тогда тебя впервые спас медальон.

Но последующую полосу неудач нельзя назвать достойным искуплением за то, что тебе пришлось пережить. И снова всё было решено в то злосчастное утро, когда Старрэйн-Мэнор покинули все его обитатели. Разграбленный экипаж нашёл местный житель и заявил об этом в полицию. Им удалось проследить путь и отыскать тот дом, но внутри не было никого, кто мог бы позаботиться о тебе. Так ты оказался в работном доме.

Не знаю, когда о произошедшем узнали другие члены семьи, но я услышал эту историю совершенно случайно десять лет спустя, по возвращении в Лондон. Сколько всего произошло, изменилось или вовсе исчезло за эти годы!..

Мистер Бартлетт надолго замолчал. И, наконец, сбрасывая груз давно тяготившей его тайны, завершил свой рассказ:

— Уильям Брайтстар был моим братом. И хотя он не брал с меня клятвы, — к счастью, ему было неведомо, что произойдёт после его кончины, — я твёрдо решил разыскать тебя и вернуть домой. Долгие годы поисков, расспросов, поездок. Когда я малодушно позволил себе признать все усилия безуспешными, в один из ничем непримечательных дней, судьба преподнесла долгожданную встречу.

— Так значит вы — мой дядя? Мы одна семья?.. — произнёс Рэй на одном дыхании, едва осознавая услышанное. Эта стремительная, сбивающая с толку мысль внушала ему и восхищение, и недоумение, и трепет. Всего за несколько минут он успел потерять и обрести семью — разве это возможно?

— Да, мой мальчик. Мы — одна семья.

В голове Рэя билась одна мысль — он нашёл свою семью! Вернее сказать, это семья отыскала его, невзирая на хитросплетения судьбы. Внезапная радость, пережитая боль и сбывшиеся ожидания воплотились в единый порыв, и Рэй с чувством обнял своего покровителя, наставника и дядю. Он давно уже считал мистера Бартлетта родным человеком, но мысль о том, что их родство может оказаться подлинным, никогда не посещала его прежде. Сегодняшний вечер даровал ему это право — называться членом семьи мистера Бартлетта. И пусть его имя звучало иначе, это не могло иметь большого значения — ведь поступки говорят куда больше, чем громкая фамилия.

— Я так благодарен за то, что вы вернули меня домой, — Рэй зажмурился, вспоминая все горести и невзгоды, выпавшие на его долю.

— А я благодарен тебе и медальону-защитнику, — сказал мистер Бартлетт, погладив мальчика по голове, — за то, что он сохранял твою жизнь.

Рэй отстранился, улыбнулся сквозь слёзы и, достав из кармана Звезду, без колебаний протянул её мистеру Бартлетту. Тот посмотрел на преподнесённый дар с недоумением, но, переведя взгляд на Хранителя, мгновенно всё понял — ведь это была вовсе не Звезда! Это были благодарность и доверие — сияющие и чистые, воплощённые в этот простой, но такой значимый жест. Как и непоколебимая вера Рэя в то, что даже Звёзды могут ошибаться, когда берутся судить простых смертных.

* * *

Вернувшись в номер далеко за полночь, Рэй был уверен, что не заснёт снова. Разве можно спать и видеть безмятежные сны после всего, что он узнал? Но обещания разума не всегда имеют власть над слабостью тела. В конечном итоге потрясение и усталость взяли верх и мальчик уснул, так и не переодевшись, лёжа прямо на краю кровати.

Следующее утро выдалось таким же пасмурным, как и вечер накануне, а мрак, поселившийся в комнате, очень походил на ночной. Тем временем никого и никогда не ждущие стрелки часов упорно приближались к девяти. И первым, кто посчитал это достаточным доводом для пробуждения, был Мистер Зиф. Запрыгнув на кровать, он настойчиво поскрёб Рэя лапой по плечу. Никакого ответа. Тогда пушистый возмутитель спокойствия издал протяжное «мя-я-а-у!» и несколько раз боднул спящего друга в грудь. Новая тактика оказалась успешной. Рэй с трудом поднял тяжёлые веки и сонно спросил:

— Ты соскучился? Или проголодался?

Дабы подсказать, какое чувство одолевает его больше, Мистер Зиф многозначительно направился к двери. Что поделать, если голод он переносил значительно хуже, чем одиночество.

— Я иду, — Рэй поднялся и тут же поморщился: резкие движения отзывались всплеском ноющей боли.

Он подошёл к окну и достал медальон: даже в бледном свете ненастного утра, под куполом ярко сияла энергия. Это напоминало обычную голубоватую воду, осыпанную мельчайшими блёстками. Но кто мог подумать, что без неё окажется бессильным древнейшее изобретение — сами Звёздные часы. В очередной раз юный Хранитель поразился тому, как необычно устроена Звёздная система!..

Переведя взгляд на Мистера Зифа, ожидающего у двери, Рэй понял, что его терпение на исходе. Спрятав медальон, оправив одежду и пригладив волосы, он открыл дверь и вышел в коридор. Когда он спускал по лестнице, каждый шаг заставлял ступени издавать сердитый протяжный скрип, отдававшийся в ушах двукратным эхом. Мальчика мучили слабость и головная боль — неизменные спутники недосыпа. Наблюдая, как проворно спускается Мистер Зиф, он чувствовал себя самым медлительным существом на свете.

Когда Рэй спустился в холл, друга уже и след простыл. Он услышал смутно знакомый голос:

— Вам стоит поискать здесь!

Повернувшись направо, Рэй увидел открытую дверь в комнату, где сидела хозяйка гостиницы. Она помахала ему рукой. Воспользовавшись приглашением, он вошёл и огляделся: небольшая, но заставленная мебелью и наполненная разными мелочами, комната выглядела славным укрытием от окружающего мира. Вдоль одной стены выстроились книжные шкафы-стражи, другую сплошь заняли картины-вышивки в деревянных рамках; в углу почтенно расположились старинные напольные часы, а по центру, маленьким островком умиротворения, стоял кофейный столик, в окружении двух мягких кресел. В одном из них сидела женщина с книгой в руках, а подле её ног доверительно устроился Мистер Зиф.

Это обстоятельство вызвало у Рэя закономерное недоумение: его друг, как правило, был подозрителен и подолгу присматривался к незнакомцам. Сейчас же он одарил своей благосклонностью человека, которого видел всего второй раз!

Миссис Дюран поспешила объяснить:

— Мы нашли общий язык, когда ваш друг гостил в моей комнате вчера вечером, — она ласково почесала кота за ухом. — Я нахожу его дружелюбным! А может, это просто хитрость, чтобы получить лакомство?

Тут Мистер Зиф необычайно оживился, а леди весело рассмеялась. Про себя Рэй отметил, что смех у неё чистый и мелодичный, речь — негромкая и приятная, а глаза — лучистые и добрые. И вот он сам отвечал ей улыбкой, а внезапная перемена в характере Мистера Зифа более не казалась странной.

Миссис Дюран пригласила его сесть в кресло напротив:

— Как ваше самочувствие?

— Мне лучше, спасибо, — Рэй сел и взял на руки Мистера Зифа, в итоге выбравшего «родной берег» у столика-острова.

Не имевший привычки жаловаться, он не желал обременять хозяйку гостиницы, памятуя о проявленном ею великодушии. Но проницательная леди, похоже, видела его насквозь:

— Вам определённо ещё нездоровится, — немного помолчав, она спросила, — вы никуда не спешите?

До прихода мистера Бартлетта Рэй мог свободно распоряжаться своим временем, а потому отрицательно покачал головой.

— В таком случае подождите немного здесь, — она отложила книгу и вышла из комнаты.

Глядя ей вслед, Рэй подумал, что гостиница «Янтарное солнце», как и её владелица, заслуживают большего внимания, нежели удостоены теперь. Доброжелательность и заботливость миссис Дюран отражались во всём, что его окружало: атмосфере, интерьере, ароматах. Можно было подумать, что солнечный свет и впрямь выбрал это место своим тихим приютом. И хотя эта комната была не больше кладовой Старрэйн-Мэнор, а обстановка значительно уступала его богатому убранству, Рэю здесь очень понравилось!

Его размышления были прерваны стуком каблуков. В дверях появилась миссис Дюран с серебряным подносом в руках.

— Это исключительно моё мнение, — она поставила поднос на столик, — но я полагаю, что нет такого недуга или скверного настроения, коих нельзя было бы вылечить чашкой горячего какао.

Перед Рэем оказалась фарфоровая чашка с незнакомым напитком розовато-коричневого цвета и восхитительным запахом. Последовав примеру миссис Дюран, он осторожно сделал глоток — обжигающе-горячо, но очень вкусно! Ничего подобного он не пробовал раньше, ведь в Старрэйн-Мэнор подавали чай или кофе, но никогда не готовили этого чудесного напитка с таким забавным названием «ка-ка-о». Ему даже подумалось, что если бы радость можно было испить, вкус её был бы именно таким.

Плохое самочувствие и тревожные мысли рассеялись так же быстро, как рассеивался пар, витающий над чашкой. Миссис Дюран, вне всяких сомнений, была права в своём предположении! С интересом наблюдая за юным постояльцем, она радовалась, что её идея, в прямом смысле слова, пришлась ему по вкусу.

— Я никогда такого не пробовал, — поделился Рэй и сделал второй, более уверенный глоток. — Это очень вкусно!

— Не считая книг, это мой любимый способ поднятия духа, — призналась миссис Дюран. — Какао представляется мне осязаемым воплощением уюта.

Рэй заметил, что даже Мистер Зиф проявил интерес к содержимому его чашки. Но угостить друга не представлялось возможным, и он виновато пожал плечами в знак сочувствия. С первых минут завтрака он приметил на подносе пару сдобных булочек и ломтиков сыра, бисквиты и масло. Невольно в памяти возник день их с Мистером Зифом знакомства — добрая леди и её сын, похищенное угощение и вражда, переродившаяся в дружбу. Мог ли он тогда предположить, какая жизнь ждёт их обоих всего год спустя? Воспоминания прошлого заставили его помрачнеть, и это тут же обеспокоило миссис Дюран:

— Что-то не так?

— Нет, нет, — спохватился Рэй, — всё в порядке.

Но хозяйка гостиницы, проследив за его взглядом, поняла эти слова по-своему:

— Пожалуйста, не стесняйтесь, — она подвинула к нему тарелку.

— Спасибо, — поблагодарил Рэй, не желая впутывать эту милую леди в причудливые хитросплетения своих воспоминаний. Взяв одну из булочек, он разделил её пополам и привычным жестом протянул завтрак своему проголодавшемуся другу. Но что если хозяйка будет против идеи кормить питомца со стола? Рэй хотел было извиниться, но миссис Дюран с шуточным возмущением сказала:

 — Не хотите же вы заставить бедное животное голодать, глядя как едим мы?

Окончательно убедившись в доброте и деликатности своей новой знакомой, Рэй почувствовал себя намного свободнее. Так, втроём, они чудесно провели время — Мистер Зиф полёживал на мягком ковре, а Рэй и миссис Дюран вели беседы обо всём на свете.

— У вас так много книг, — отметил мальчик, с любопытством разглядывая книжные полки.

— Большую часть этих полок должен занимать архив гостиницы, — сказала хозяйка, — но на деле здесь преобладает моя любимая литература. С тех пор, как «Янтарное солнце» утратила былое признание, я могу себе это позволить. К тому же, чтение книг значительно приятнее, нежели рутинная работа с деловыми бумагами. Я очень люблю читать.

— Я тоже, — отозвался Рэй. — Хотя я прочитал не так уж много. Библиотека мистера Бартлетта такая большая! Наверное, мне и к совершеннолетию не прочесть всех книг в ней.

— Мистера Бартлетта? — переспросила миссис Дюран.

— Да. В Старрэйн-Мэнор очень много книг.

И тут Рэй понял свою ошибку: ведь мистер Бартлетт представил его как своего сына! Было бы странно говорить об отце, как о постороннем человеке. Но исправлять оплошность было уже поздно, и он предпочёл переменить тему:

— Можно спросить, как вы придумали такое необычное название для своей гостиницы?

Миссис Дюран тоже предпочла не заострять внимание на неловком разговоре и начала свой рассказ:

— По возвращении из Парижа, где я провела почти столько же лет, сколько в Лондоне, мне очень не хватало солнца. Не поймите меня превратно, ведь я люблю этот город! Но частые дожди и туманы, ветер и тучи порой приводили меня в отчаяние. Особенно, когда дела оставляли желать лучшего. Мне захотелось создать место, полное света и тепла. Место, где людям становилось бы радостно и легко, какая бы погода ни стояла за окном. Я знаю, в это трудно поверить, но когда-то «Янтарное солнце» была любима многими. Здесь было красиво, ярко, весело! Часто постояльцы говорили мне, что им кажется, будто здесь поселилось солнце. Или, по крайней мере, парочка его лучей. Но многое в нашей жизни изменилось, — миссис Дюран погрустнела, а в её глазах погас прежний блеск. — И теперь моя гостиница видит не так много гостей. Когда же они появляются, я безмерно этому рада!

Этими словами она хотела подчеркнуть, что одним из таких гостей считает и Рэя.

— Мне здесь нравится, — сказал он, — здесь очень уютно. Ещё мне кажется, что свет никуда не ушёл! Ведь солнце не перестаёт светить, если никто на него не смотрит. Оно всё так же дарит людям тепло и освещает им путь. Я не сомневаюсь, что придёт время, когда «Янтарное солнце» снова увидит старых друзей и обретёт новых.

Растроганная хозяйка гостиницы хотела поблагодарить за добрые слова, но тут из холла раздался шум — кто-то спешно спускался по лестнице и отдавал приказы. Хлопнула парадная дверь, послышались уверенные шаги, и утренняя идиллия была нарушена мистером Бартлеттом. С деловитым видом, одетый в пальто и с карманными часами в руках, он был полностью готов к отъезду.

— Доброе утро, миссис Дюран! Я хотел просить вас, — он ступил на порог и увидел своего подопечного, — Ты здесь, Рэй? Я думал, ты ещё не покидал своей комнаты.

Рэй неловко пожал плечами, но не успел ответить, так как миссис Дюран, вставая, перевела разговор:

— У вас, кажется, была ко мне просьба?

— Да, — мистер Бартлетт посмотрел на неё, — я осмелился поручить вашим работникам снести вещи. За определённую плату, разумеется. Будьте добры выписать счёт за наше проживание. Ещё я хотел бы отправить письмо, дабы слуги всё подготовили к нашему возвращению.

Миссис Дюран побледнела и задала вопрос, ответ на который и без того был очевиден:

— Вы уезжаете? Так скоро?

— Как ни прискорбно, миссис Дюран, но мы вынуждены покинуть ваш чудный приют: в городе есть дела, не терпящие отлагательств.

И если мистер Бартлетт понял её реакцию как нежелание терять доход, то Рэй увидел нечто другое. Он не мог объяснить, отчего миссис Дюран восприняла их отъезд так болезненно, но чувствовал, что её огорчение было совершенно искренним. Встав с кресла, мальчик поклонился и произнёс:

— Благодарю за тёплый приём, миссис Дюран. Я был рад познакомиться с вами!

— Я тоже, мистер Бартлетт! — сказала она, ведь Рэй был представлен ей как сын изобретателя. — Я тоже.

Прощание давалось столь тяжело и печально, как если бы они стали по-настоящему добрыми друзьями. Быть может, так оно и было?

Но вот гостиница с необычным и тёплым названием становилась всё меньше, мелодичный голос её хозяйки затих, уступая место размеренному стуку колёс, а чудесный аромат какао сменился запахом реки, который приносили порывы ветра. За окном тоскливо проплывал уже знакомый, но по-прежнему чужой Доклэндс, оставляя ощущение тихой скорби по его жителям. Проносившиеся мимо окрестности мрачно приветствовали путников покачиванием тощих ветвей на обедневших деревьях и густым белёсым туманом, заставлявшим всё вокруг воспарить в воздух. Небо сливалось в единое полотно с горизонтом, а солнце вовсе отказалось участвовать в печальном спектакле, дожидаясь за кулисами лучших времён.

Но даже несмотря на удручающий пейзаж, Рэй не падал духом, ведь что-то подсказывало ему — он непременно вернётся в «Янтарное солнце» снова.

* * *

Дом встретил их должным образом: вкусный обед, жар большого камина и парящие механические птицы. Порядок, изящество и капля магии, сокрытая в каждом предмете. Даже в отсутствие хозяина его главное творение под названием Старрэйн-Мэнор продолжало работать слаженно. Но настало время сделать его по-настоящему живым.

Войдя в Мастерскую мистер Бартлетт и Рэй долго смотрели на возвышающегося над ними безмолвного гиганта. Высокий, холодный, неподвижный. Оба хотели взглянуть на потухший циферблат, застывшие стрелки и бесцветные лампочки, чтобы запомнить Звёздные часы именно такими. Юный Хранитель Звёзд не знал, как они встретят того, кто осмелится потревожить их покой. Не знал, что станет со Звездой, которую ему с таким трудом удалось возродить. Но знал одно — у него нет иного выхода, кроме как сделать это.

— Я во всём тебе помогу, — пообещал изобретатель.

Рэй не сомневался в этом, но его тревожила коварная неизвестность: он узнал о своём даре меньше года назад, но именно ему предстояло разбудить изобретение, пребывавшее в неподвижности целых двенадцать лет.

«Я справлюсь. Я обязательно справлюсь с этим. Я должен» — мысленно проговорил он и шагнул на платформу. Мистер Бартлетт последовал за ним и начал подсказывать необходимые действия:

— Прежде всего нужно извлечь Звёздную энергию. Для этого размести Звезду в специальном отсеке.

Отсек располагался слева от панели управления; сквозь его прозрачные стенки было видно, как Звезда медленно взмыла в воздух и замерла, словно диковинная рыба в большом аквариуме.

— Потяни центральный рычаг на себя, — продолжал мистер Бартлетт, — осторожно! Эта великовозрастная машина не любит непочтительного обращения. Я надеюсь, внезапное пробуждение не испортит её характер окончательно.

Мистер Бартлетт старался шутить, но был по-прежнему сосредоточен, а в его глазах отражалось затаённое волнение. Рэй и сам догадывался о возможной угрозе — Звёздные часы были по-своему живыми, а значит, их реакция могла оказаться непредсказуемой, но Хранитель был внимателен, действовал чётко и аккуратно.

— Ты отлично справляешься, — ободрял его мистер Бартлетт. — Необходимо сориентировать Звёздные часы во времени — возьми это перо и напиши на панели сегодняшнюю дату.

Рэй взял увесистое золотое перо и занёс над блестящей покатой панелью: несмелым, прерывистым и угловатым почерком он вывел число, месяц и год. Отложив перо, мальчик посмотрел на мистера Бартлетта.

— Резервуар опустошён, — сказал он, глядя на запылённый сосуд, восходящий к сáмому циферблату. — Прежде, чем запустить Звёздные часы, необходимо дать им то, без чего они не в силах действовать: большая кнопка в центре отвечает за передачу Звёздной энергии Звёздным часам.

Пальцы у Рэя дрожали, но он предпочитал этого не замечать. Мысленно сосчитав до трёх, Хранитель Звёзд опустил руку на кнопку и аккуратно, но настойчиво нажал на неё.

Поначалу тишина оставалась невозмутимой. Наконец послышался переливчатый звон, напоминающий далёкую мелодию флейты. Едва различимый и несмелый, он постепенно набирал силу и стал совершенно отчётливым. Рэй не мог понять, откуда исходит этот звук, но затем воскликнул, указывая на резервуар:

— Мистер Бартлетт, смотрите! Это ведь она? Это энергия?

Со дна колбы поднималась полупрозрачная голубая жидкость, поблёскивающая десятками маленьких звёздочек. Такая же скрывалась под куполом медальона! Рэй подошёл ближе и, положив руку на резервуар, услышал звон — он доносился изнутри. Это было трогательное пение Звёздной энергии, в голос которой невозможно было не влюбиться. Покинув привычную оболочку, она продолжала рассказывать о жизни, что течёт за мириады километров от Земли — о величественных кораблях, плавающих по бескрайнему Небесному морю и могущественных Светлых и Тёмных Созвездиях, о чудесных колыбельных, которые Мать-Луна напевает крошкам-Звёздам, и древнейшем Млечном Пути, открывающем двери в мир прекрасных сновидений и хрустальных сказок. Даже вдали от дома, Звёздная энергия не могла забыть о нём.

— Да, Хранитель Рэй, это энергия Звезды, — отвечал мистер Бартлетт.. — Ценная и необходимая.

— Она разбудит Звёздные часы? — спросил Рэй, с трепетным восторгом глядя на заполняющийся резервуар.

— Звёздные часы, без сомнения, особенное творение. И тем не менее, это часы. А они, как известно, нуждаются в заводе, — мистер Бартлетт помедлил и, будто спрашивая совета, произнёс, — кажется, пришло время завести главные часы в Старрэйн-Мэнор?

Рэй приготовился к новому сложному заданию, но мистер Бартлетт указал ему на ручку завода:

— Трижды повернув по часовой стрелке, ты запустишь их сердце.

«Повернуть завод трижды. Так же, как Звезду, упавшую с неба» — подумал Рэй.

Золотая и блестящая, ручка завода напоминала ключ, но значительно превосходила по размеру большинство из них. Рэй заметил, что рядом находится отверстие, предназначенное для другого ключа, но не придал этому большого значения — у него ещё будет возможность всё изучить. Но для начала…

Раз. Издав пронзительный скрип, ручка с трудом, но сдвинулась с места. И Рэю почудилось, что его собственное сердце пропустило удар.

Два. Треск металла резал слух, но это было сущим пустяком по сравнению с одолевавшим его волнением.

Три. Безмолвие Мастерской Звёзд надломилось под оглушительным дребезжанием механизмов, цепочек и маятников, пришедших в движение. Гулко и тяжело, они раскачивались, поворачивались, сходились и расходились, заполняя собой всё пространство.

Рэй отошёл назад, глядя как стальной механизм оживает, набирает силу, вспоминает свои возможности. Но если панель и инструменты оставались неподвижными, то шестерёнки за стеклянным экраном, часовые стрелки и циферблат мгновенно преобразились. Шестерни начали слаженный танец, стрелки возобновили свой законный ход, а циферблат вспыхнул, озаряя Мастерскую Звёзд мягким золотистым светом.

Звёздные часы гудели, скрипели, грохотали, с каждой минутой распаляясь всё больше. Казалось, ещё немного — и они взорвутся, осыпавшись снегопадом металлических запчастей. К счастью, это опасение не оправдалось, и вскоре шум стал затихать, напоминая песнь морского прибоя. Мягкое свечение циферблата, сияние Звёздной энергии, звучное тиканье — Звёздные часы ожили. Они жили и восхищали своим могуществом!

— У нас получилось, — негромко произнëс Рэй. — Получилось! Они готовы?

— Прежде, чем начать управлять Созвездиями, необходимо заполнить резервуар хотя бы до половины, — мистер Бартлетт провёл по стеклу резервуара рукой. — Звёздные часы пробудились, но, увы, для полноценной работы этой энергии будет недостаточно. И мы должны…

Но Рэй уже знал ответ. Вспомнив о Звезде, он открыл прозрачный отсек и взял её в руки — всё ещё холодная. Из ослепительно-белой, она превратилась в блекло-серую. Но вот, одно случайное движение, и Звезда выскользнула из его рук. Десятки мелких осколков усеяли мраморный пол. Рэй испуганно отступил назад:

— О, нет! Я не удержал её!

Мистер Бартлетт поспешил его успокоить:

— Не стоит так огорчаться! Своё предназначение она уже выполнила. Её впору сравнить с разбитой вазой — утраченной красоты, безусловно, жаль, но ведь когда-то в ней прекрасно смотрелись цветы.

Рэй глядел на поблекшие осколки и думал: как удивительно, когда вещи, которые ещё месяцы, дни или минуты назад имели неоценимое значение, за один миг превращались в бесполезные обломки. Вместе с тем он отметил для себя две новых истины, которым пообещал следовать:

Звёзды зажигаются, падают и гаснут. Но забирая их энергию, он помогает им исполнить своё предназначение.

Звёздные часы спали долгие годы, но именно ему было суждено разбудить их. И именно он должен во что бы то ни стало восполнить эти долгие годы бездействия.

— И я смогу спасти всё, что должен спасти, — вслух произнёс Рэй и с чувством сжал медальон. Тот, что был передан ему бесстрашным отцом и подписан любящей матерью.

* * *

Содрогнулись Созвездия, и ярче прежнего вспыхнула Белая Звезда. И заметались вокруг три крылатых стража. Всколыхнулись волны Небесного моря, приветствуя старого друга — Звёздные часы — и преклоняясь пред новым Хранителем Звёзд — Рэймондом Уильямом Брайтстаром.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ