Со дня неожиданного и опасного «путешествия» Рэя прошло почти два месяца. Но даже за это время полиции не удалось выяснить ничего нового об убийстве старика Джордана. Будто что в очередной раз выходя из своего любимого трактира, он вдруг решил умереть! И даже в это можно было поверить, если бы не след от пули в его груди. Но пришёл день, когда в этом деле была поставлена точка.

Мистер Бартлетт вернулся из Скотленд-Ярда, и его вид не предвещал хороших новостей. Зайдя в Мастерскую, где Рэй увлечённо читал книгу по изобретательству, он безмолвно проследовал к своему рабочему столу и бросил на него блокнот с заметками. Бесцельно переложив несколько бумаг с одного места на другое, он открыл и закрыл ящик, передвинул чернильницу, пробежался взглядом по листам.

Рэй молча наблюдал за этими беспорядочными действиями, и осмелился спросил:

— Вам удалось что-нибудь узнать?

— Что? — рассеянно переспросил мистер Бартлетт. — Нет, дружок, ничего. Но это уже не имеет значения.

— Не имеет? — нахмурился Рэй. — Но почему?

Мистер Бартлетт закурил свою трубку и, глядя в окно, отчётливо проговорил:

— Потому что «дело об убийстве Джордана Джима Даттона закрыто ввиду отсутствия каких-либо улик и подозреваемых. Из этого следует, что убийство было совершено неизвестным или неизвестными из неустановленных побуждений».

Он замолчал, а Рэй едва не выронил из рук книгу, которую читал. Ему думалось, что мистер Бартлетт вот-вот скажет нечто вселяющее надежду! Но он молчал и смотрел в окно, словно там всё ещё бродили те, кто ушёл навсегда. И словно именно там скрывалась некая деталь из прошлого, что роковым образом повлияла на будущее.

Но ведь сам Рэй обладал той ценной информацией, что могла бы помочь в расследовании! Вот только кто ему поверит? На чём основаны его подозрения? Столкновение со странным прохожим, предупреждение полупьяного слуги и рассказ плута-картёжника. Да и кому придёт в голову искать убийцу, которого большинство считает умершим?

— И вы ничего не смогли сделать? — спросил Рэй упавшим голосом.

— В споре с полицией простой смертный крайне редко может одержать победу. Я пытался, но это оказалось безуспешно. Вдобавок, я не представляю, кто — и главное — по какой причине мог совершить это преступление.

— Помните, я говорил вам, что в ночь перед исчезновением мистера Джордана я слышал его разговор с неизвестным человеком? Этот человек подговаривал его сделать что-то против вас и меня. Но мистер Джордан отказался. Он сказал, что обо всём расскажет вам, а на следующий день…

Рэй замолчал. То, что было дальше и без того было известно им обоим.

— Джордан, — с сожалением произнёс мистер Бартлетт, поднимая глаза к потолку. — Старина Джордан, почему же он сразу не пришёл ко мне? Ведь тогда всё могло сложиться иначе.

— Я почти уверен, что его убил Кошачий Глаз, — неожиданно для себя, произнёс Рэй.

Мистер Бартлетт вздрогнул и долго смотрел на него, гадая, не послышалось ли ему.

— Прости, Рэй, но ты сказал — Кошачий Глаз?

— Да, сэр. Ведь он был главарём самой опасной банды в Лондоне! Вспомните, как долго «Острые когти» держали в страхе весь город.

— Не подумай, что я забыл, кто этот человек и чем он известен. Но почему ты решил, что это сделал он? Вот уже год о нём ни слуху, ни духу. Многие уверены, что он…

— Мёртв, — подсказал Рэй. — Но я знаю, что это не так. И уверен, что после нашей встречи на улице он загорелся идеей отомстить мне за тот роковой для него день. Полагаю, он хотел заручиться помощью мистера Джордана, а когда тот отказался и пообещал обо всём рассказать, он хладнокровно убил его.

Выслушав его речь молча и вдумчиво, мистер Бартлетт встал из-за стола и подошёл ближе:

— Рэй, мальчик мой, я понимаю твои переживания и, поверь, всецело разделяю их! Более того, я вовсе не обесцениваю твои предположения. Однако мы не можем знать всего. Кошачий Глаз был жестоким и подлым человеком. И я не исключаю, что он мог бы совершить это злодеяние.

Рэй посмотрел на него с надеждой.

— Мог бы, — повторил мистер Бартлетт, — если бы был жив. А потому, — он положил руку на плечо Рэя, — лучшим решением будет оставить это дело за «неизвестными» и отпустить старину Джордана.

Тут Рэй осознал, что порой даже близкий человек не в силах понять то, что кажется тебе очевидным, но в то же время сложным для объяснения.

Немного помолчав, он согласился с ним, а про себя подумал:

«Если бы вы знали, мистер Бартлетт, что этот же “неизвестный” убил вашего давнего друга, то не были бы к нему столь милосердны. Но вы, конечно, никогда об этом не узнаете».

* * *

Из письма мистера Рэймонда Бартлетта к миссис Эмме Дюран.

24 ноября, 18.. год.

«Дорогая миссис Дюран! Прошу простить за долгое молчание: месяц выдался удивительно насыщенным. Надеюсь, вы пребываете в добром здравии, и дела в вашей гостинице идут благополучно.

Помню, в своём прошлом письме вы пожаловались, что с тех пор как «Янтарное солнце» вновь стало завоёвывать былое признание, дел значительно прибавилось, и слуги не всегда справляются со своей работой. Тогда я не знал, что в скором времени смогу предложить вам помощь.

Но недавно я познакомился с юной особой, находящейся в затруднительном положении. И что-то подсказало мне, что она стала бы вам отличной помощницей! Я буду безмерно благодарен, если вы найдёте время, чтобы встретиться с ней.

С почтением, мистер Рэймонд Бартлетт».

Из письма миссис Эммы Дюран к мистеру Рэймонду Бартлетту.

26 ноября, 18.. год.

«Дорогой мистер Бартлетт! Я очень рада получить ваше письмо, особенно когда из-за всех этих забот у меня едва хватает времени на корреспонденцию.

Благодарю вас за трепетное отношение к делам моей гостиницы! Спешу сообщить, что я с удовольствием познакомлюсь с той юной особой, которую вы мне рекомендовали. Через два дня у меня запланирована поездка в центральную часть города. И если вы и ваша знакомая не откажетесь встретиться в ресторане «Бьюк», я с нетерпением буду ждать вас там.

P.S. Спешу напомнить, что двери «Янтарного солнца» всегда открыты как для вас, так и для вашего пушистого друга.

С наилучшими пожеланиями, миссис Эмма Дюран».

* * *

Нельзя сказать, что оказавшись здесь вновь, Рэй чувствовал себя менее потерянным и чужим, чем это было в первый раз. Скорее, напротив: этот угрюмый двор, где не любили посторонних; эти старые дома, чьи глаза-окна смотрели на него с неодобрением; эта потрёпанная временем дверь, за которой его явно не ждали. Всё здесь настойчиво твердило ему: «уходи!». Но он не мог этого сделать, ведь дал слово самому беспристрастному судье на свете — себе. А ещё он боялся. Нет, не новой драки с Джоном и его мелкими прихвостнями! Рэй боялся её ответа.

Тщательно подбирая слова и в который раз прокручивая в голове заготовленную речь, он вовсе не ожидал, что его застигнут врасплох.

— Это ты?

Рэй подскочил на месте, обернулся, и увидел её буквально в двух шагах от себя. Увидел, и едва смог узнать. Стрекоза так изменилась за это время: серый цвет лица и впалые щёки, сухие губы и потухший взгляд. Её большие голубые глаза напоминали не бескрайнее море, как было прежде, а мутную реку. Худая ссутуленная фигурка вызывала чувство жалости и даже страха — казалось, ещë немного, и она растает в воздухе.

— Здравствуй! — воскликнул Рэй, стараясь не подавать виду, насколько сильно его поразила происшедшая с ней перемена.

— Вы выбрали не лучшее место для своих прогулок, — хмуро заметила девочка, убирая с лица выбившуюся прядь волос. На этот раз она не пряталась под бесчисленной одеждой: на ней было скромное шерстяное платье, объёмный серый кардиган и всё те же высокие ботинки на шнурках. В руках она держала картонную коробку с надорванной крышкой.

Рэй поспешил спросить:

— Что-то случилось?

— Случилось? — Стрекоза в удивлении вскинула брови. — Вовсе нет. У меня всë идëт по-прежнему, и именно этим объясняется мой жуткий вид. Но это самое «случилось» длится уже давно, поэтому не стоит удивляться.

Она изобразила подобие улыбки, но это лишь больше подчеркнуло тоску в еë глазах. Смирение и безысходность — вот, что увидел в них Рэй.

— Стрекоза, мне нужно поговорить с тобой, — сказал он, чувствуя, как все заготовленные ранее слова потеряли свой смысл.

— Поговорить? О чëм?

— Одна моя знакомая готова помочь тебе.

— О, нет! — Стрекоза подняла руку в останавливающем жесте. — Я в этом не нуждаюсь. Передай своей знакомой, чтобы поискала простушку в другом месте.

И, обойдя его с другой стороны, она направилась к лестнице.

— Что? О чëм ты? — непонимающе воскликнул Рэй. — Она может помочь тебе. Я хочу тебе помочь!

— Да? Интересно, чем же? — она остановилась на первой ступеньке.

Рэй медленно оглядел потрескавшиеся кирпичные стены, ржавую лестницу, разбитые окна.

— Я помогу тебе обрести дом.

И тут Стрекоза посмотрела на него так, словно он сказал нечто оскорбительное. В ней смешались возмущение, обида, растерянность и злость. Девчонка взяла себя в руки и твёрдо произнесла:

— У меня есть дом! Я люблю его и не променяю даже на сказочный замок!

Она развернулась и быстрым шагом направилась к двери.

— Стой, Стрекоза! — Рэй побежал за ней и схватил её за локоть. — Пожалуйста, выслушай меня! Я понимаю твоё недоверие. Ты думаешь, что миру нет до тебя никакого дела. Но это не так! В нём есть люди, готовые помочь тебе.

— Дай угадаю: ты возомнил себя моим великодушным спасителем?

— Нет. Невозможно, возомнив себя спасителем, мгновенно им стать. Но каждый из нас может помочь ближнему и поступить правильно. Тебе это покажется очередной глупостью, но я чувствую, что нам с тобой суждено было встретиться. Чувствую, что должен помочь тебе. Так позволь мне сделать это.

Стрекоза устало произнесла:

— Ты хороший, Рэй, правда. И я верю тебе. Но всё не так просто, как кажется. Да, мой дом — старая развалина, а вся моя жизнь и те, кто в ней есть — это хлам, выброшенный за борт. Но даже у меня есть обязательства, от которых я не могу отказаться. Даже если это будет сулить мне спасение от того мрака, с которым приходится сталкиваться изо дня в день.

Рэй осторожно развернул её к себе и, держа за плечи, сказал:

— Тебе кажется, что я ничего не знаю о том, как тяжело приходится живущим на «тёмной» стороне Лондона. Но я знаю.

И он рассказал ей всё. Всё, что помнил о той жизни. О своём одиночестве и лишениях, о первом верном друге, о голоде, холоде и скитаниях, об обидах, страхах и опасностях. Рассказал о человеке, который вызволил его из этой беспроглядной тьмы. Разумеется, он умолчал о найденной Звезде. Ведь об этом он не имел права ей рассказать, даже если очень хотел.

Рэй чувствовал — девчонка-сирота тоже заслуживает того, чтобы ей протянули руку помощи. Ничуть не меньше, чем когда-то заслуживал он сам.

— И если бы не мистер Бартлетт, то меня, быть может, уже не было бы в живых, — завершил он.

За всё время его рассказа, Стрекоза не проронила ни слова. Теперь же, подняв на него глаза, она тихо и неуверенно произнесла:

— Я ведь не знала. Ты был так похож на остальных. Тех, кто живёт по ту сторону.

Рэй пожал плечами — то, что он давно не выглядел, как оборванец, вовсе не означало, что всё забыто.

— Ты настоящий счастливец, Рэймонд-Робин! — она вспомнила ею же придуманное имя. — Не всем в этом городе везёт так, как повезло тебе.

Как ни странно, но в её голосе не было ни злости, ни обиды, ни зависти. Одна тихая горькая печаль, как и на дне её потухшего взгляда.

— Я знаю это, — серьёзно сказал Рэй. — И хочу помочь тебе.

Но она отвернулась и медленно пошла вверх по лестнице, к своему любимому дому, хотя и ненавистному глубоко в душе. Рэй смотрел ей вслед и понимал, что в эту самую минуту он теряет возможность ей помочь. И с каждым шагом она уходит от него, покидая тот путь, на котором они встретились и который должны были пройти… вместе?

— Но она будет ждать тебя! — воскликнул он.

И тут что-то в её защите надломилось. Замерев на ступени, Стрекоза опустила руки. Её коробка упала, крышка отлетела в сторону и содержимое покатилось вниз по лестнице: несколько яблок, горстка орехов, но главное — тряпичная кукла в простеньком платье и оловянный солдатик с обломанной саблей.

Когда они, прокатившись по грязным ступеням, остановились у ног Рэя, он наклонился и бережно поднял их. Вглядевшись в их печальные, наивные, полустёртые лица, он понял всё, что до сих пор было от него сокрыто.

— Как же я сразу не понял?

Держа в руках игрушки, он поднялся и остановился рядом со Стрекозой. Она тихо плакала, глядя на закрытую дверь. Растрёпанные косы и несколько прядей, ниспадающих на лицо. Она выглядела такой несчастной, уставшей и потерянной, что Рэй сам едва не заплакал от сострадания к ней.

Осторожно убрав со лба девочки мешающие пряди, он тихо сказал:

— Она поможет тебе, — и, вложив ей в руки две старые, но такие ценные игрушки, добавил, — она всем вам поможет.

* * *

Внезапно поднявшийся ветер разгонял не только осенние листья и вещи, оставшиеся без хозяев, но и самих людей. Они бежали по тротуарам и спешно переходили с одной стороны улицы на другую, прикрывались воротниками пальто и шляпками, бросая друг на друга короткие взгляды или не глядя вовсе. Словно сам город намеренно избавлялся от прохожих, желая отдохнуть от создаваемой ими суеты.

Тем временем миссис Дюран, Рэй и Стрекоза наблюдали за непогодой со стороны: сидя в тепле и уюте небольшого ресторана, за чашкой ароматного чая с имбирным печеньем. Но юная гостья не притронулась ни к чему на сервированном столе. Миссис Дюран решила прийти ей на помощь:

— Отчего вы не пьёте, дорогая? Горячий чай — это лучшее, что можно придумать в такую скверную погоду.

Услышав обращённые к ней слова, Стрекоза оторвалась от созерцания своих рук, которые прятала на коленях:

— Благодарю вас, миссис. Чай слишком горячий. 

Женщина посмотрела на сидящего рядом Рэя:

— Как поживает ваш отец? Мы виделись с ним…

— Полгода назад, — подсказал тот. — Он здоров, благодарю вас. Правда, у него много заказов на изобретения и ещё больше деловых поездок. Он просил меня выразить вам своё почтение при первой же встрече.

— Это очень мило с его стороны! Должна признаться, что сейчас я почти не делаю визитов. И даже едва успеваю отвечать на письма. Дела гостиницы отнимают удивительно много времени!

Тут они обменялись заговорщицкими взглядами, но их молчаливая спутница ничего не заметила.

— Много постояльцев? — продолжал Рэй, стараясь привлечь её внимание.

— Много постояльцев, много бумаг, много хлопот с номерами. Я всерьёз задумываюсь о том, чтобы найти себе помощницу, — она поставила чашку на блюдце, и этот звук заставил Стрекозу вздрогнуть. Она несмело посмотрела на миссис Дюран: такая красивая, утончённая, невероятно далёкая леди, которую ей совершенно нечем впечатлить. По крайне мере, она так думала. И тогда Рэй начал говорить за неё:

— Миссис Дюран, как вы уже могли догадаться, я неспроста пришёл на встречу с вами не один. Стрекоза, — тут он немного запнулся, — моя хорошая знакомая, и я готов за неё поручиться. Я верю, что она могла бы стать для вас прекрасной помощницей! Поверьте, я не стал бы рекомендовать её вам, если бы имел хоть толику сомнения, ведь вы — мой добрый друг. Стрекоза умна, энергична, и я знаю, что она быстро освоит любое дело. Она способная, верная, упорная, — с каждой минутой он всё больше отклонялся от заранее приготовленной речи. — Я верю ей и верю в неё.

Он смотрел на Стрекозу, в глазах которой вот уже второй раз за день показались слёзы. Она же смотрела на Рэя и не верила, что всё это сказано о ней — акробатке бродячего цирка, который давно пришлось оставить; о ней — воровке и грубиянке, которая превратила хамство и насмешки в свою броню; о ней — запутавшейся и такой уставшей девчонке, которая каждое утро напоминает себе о том, что ей нужно жить, когда так хочется умереть.

Рэй перевёл взгляд на миссис Дюран:

— Ей, как и её младшим брату и сестре очень нужна помощь.

Женщина удивлённо вскинула брови — ведь до сих пор он ни словом не обмолвился о маленьких детях. И хотя эта новость стала для неё полнейшей неожиданностью, миссис Дюран постаралась не выдавать своего замешательства. Отодвинув чашку, она сцепила руки в замок:

— Что же, я…

Но тут её перебил другой голос — немного хриплый от слёз, но вполне уверенный:

— Я знаю, миссис, что помощница с двумя маленькими детьми станет для вас обузой. Вы будете правы, и я не смею винить вас в этом. Напротив, я хочу поблагодарить вас! За то, что пришли и не побрезговали сесть за один стол с оборванкой. И ещё я хочу сказать спасибо Рэю, — она посмотрела на него и, протянув через стол руку, сжала его ладонь. — За то, что уже дважды он спасал меня и стремится сделать это снова. Поначалу я была уверена, что он смеётся надо мной, пыталась обидеть его и отпугнуть, а он всё равно не бросал меня. Он самый удивительный человек из всех, кого я когда-либо видела! Простите меня, — прошептала она, обращаясь к ним обоим. — Простите!

Она ещё раз крепко сжала руку Рэя и, встав из-за стола, бросилась к выходу из ресторана. Он же остался, потрясённо глядя ей вслед, не в силах пошевелиться. Пока твёрдый голос миссис Дюран не вырвал его из оцепенения:

— Что же ты сидишь? Останови её, пока не поздно!

Вскочив с места, Рэй побежал за Стрекозой, провожаемый любопытными взглядами других посетителей. Он догнал её уже на улице.

— Стрекоза, постой, прошу тебя! — Рэй постарался преградить ей путь.

— Пожалуйста, дай мне уйти! — девочка посмотрела на него с мольбой. — Они ждут меня.

— Они всегда будут ждать тебя. Но это ничего не изменит. Неужели ты хочешь, чтобы твои брат и сестра навсегда остались в том доме? Хочешь, чтобы они повторили твою жизнь — не видя никаких радостей, прячась по углам, воруя еду, перебиваясь случайными поручениями, а иногда и вовсе подвергая себя опасности? Думаешь, я забыл, как страшно тебе было в тот день, когда с нами едва не расправился тот громила? Но ведь и твои ребята не могут вечно сидеть взаперти! Неужели ты этого хочешь, Стрекоза?!

— Венди, — тихо проговорила та, глядя себе под ноги.

— Что?

— Меня зовут Венди Браун. А моих ребят — Джеймс и Мэри. И сейчас они очень больны, вот уже вторую неделю у меня не получается поднять их на ноги. Я почти не сплю, ухожу редко, чтобы добыть еды и хоть чем-то их порадовать. Но кажется, даже игрушки на это неспособны. Я готова на всё, чтобы они были счастливы! Больше всего на свете я хочу именно этого!

— И ты в силах это сделать, — Рэй взял её замёрзшие руки в свои. — Знаешь, при первой встрече мистер Бартлетт сказал мне, что каждый человек волен делать свой выбор. Решающее слово за тобой.

Первые капли запоздалого дождя упали им под ноги, на их руки и лица. Тучи хмурились и плакали, поторапливая этих двоих, стоящих посреди тротуара вопреки ненастью. 

Стрекоза посмотрела на Рэя с тревогой и слабой тенью надежды:

— Ты ошибаешься: решающее слово остаётся за той благородной леди.

Тогда Рэй повернул голову и сквозь панорамные окна посмотрел в зал ресторана: совсем недалеко, в одиночестве сидела миссис Дюран, наблюдавшая за их разговором. Заметив, что оба смотрят на неё, женщина улыбнулась и кивнула головой.

— Она уже его сказала, — подтвердил Рэй.

Замерев от радости, Стрекоза с восхищением смотрела на добрую леди. Она всё ещё не могла поверить. Вернув ей благодарную улыбку, девочка посмотрела на Рэя и, совершенно не задумываясь о правилах приличия, шагнула вперёд и крепко его обняла. И впервые за всё это время, он услышал её звонкий смех. Смех сквозь слёзы — искренний и счастливый!

* * *

Время неумолимо спешило вперёд, и всё шло своим чередом, хотя многое при этом изменилось. Смерть старика Джордана подтолкнула некоторых слуг (тех, что были наняты незадолго до трагедии) подать на расчёт: не всем хотелось служить в доме с такой незавидной репутацией. Вскоре на его место был взят новый рабочий — крепкий здоровый мужчина. Он был немногословен, исполнителен и уж тем более не склонен к суевериям.

Те же, кто был предан мистеру Бартлетту, остался с ним: горничная Энни, повар Кьюртон, лакей Страйтоп, следящий за животными Джозеф. И даже высокомерная мисс Мелтон. Именно благодаря своему нраву она не придала произошедшему большого значения, а предпочла жить и работать как прежде. Сам же мистер Бартлетт однажды сказал, что «без Джордана Старрэйн-Мэнор потерял одну из своих главных опор».

Что-то действительно изменилось: некая пелена тьмы легла на своды поместья, окутала предметы, забралась в каждый уголок. И только приближающееся Рождество с его яркими огнями, праздничными украшениями и ощущением волшебства способно было развеять этот мрак.

Рэй тем временем старался не падать духом, но его не покидало ощущение, что он упускает нечто важное. Порой, сидя над чистыми шершавыми страницами «Истории Звёздных Часов», он видел расплывчатые символы, слова и послания, которые не в силах был прочесть. Он чувствовал, что эта древняя, почти живая книга пытается ему что-то сказать, но они точно говорили на разных языках.

Одни письма из «Янтарного солнца» грели ему душу и помогали отвлечься от гнетущих мыслей. Миссис Дюран писала, как хороша её новая помощница, а та, в свою очередь, не уставала расхваливать свою хозяйку и её прекрасный дом.

Стрекоза рассказывала, как чудесно их приняли, как помогали и поддерживали. Она словно проснулась от затянувшегося ночного кошмара: первое время даже не могла поверить в реальность происходящего. А её дорогие, горячо любимые малыши! Они вновь веселились, на их лицах появился румянец, а глаза заискрились радостью. Прежде она готова была отдать всё, чтобы снова видеть их счастливыми, но ей вовсе не пришлось ничем жертвовать — она приобрела эту новую прекрасную жизнь, как совершенно неожиданный подарок. И за это она от всей души благодарила миссис Дюран, которая приютила и окружила их заботой. Но больше всего она была благодарна Рэю, который так упорно старался ей помочь и вопреки всему сдержал своё обещание. Благодарила она и судьбу за то, что в тот день, убегая от лавочника и полицейского, она едва не сбила с ног именно его.

* * *

Однажды, за неделю до Рождества, мистер Бартлетт и Рэй вернулись из очередной поездки. Когда энергия найденных Звёзд была отдана Звёздным часам, оба смогли успокоиться. Приведя себя в порядок и поужинав, они решили провести время в гостиной, под уютный треск камина и за чашкой горячего чёрного чая — в такой холодный вечер это было лучшим спасением от внезапной простуды и непрошенной меланхолии.

— Я взял на себя смелость просмотреть вашу почту: здесь есть письмо от мистера и миссис Альбертсон, — сказал Рэй. — Наверняка, они благодарят вас за созданное для них изобретение.

— Почему ты решил, что они благодарят меня, а не критикуют?

— Иначе не может быть. Ведь я видел ту механическую статуэтку льва — она получилась необыкновенной!

— Ты очень добр ко мне, Хранитель Рэй. Но нельзя отрицать, что я уже давно не создавал ничего выдающегося.

В голосе изобретателя слышались тоска и обречённость: он не верил, что способен на нечто большее, чем удовлетворение запросов состоятельных особ. А внутри, тихо доживая своё, прятался поистине гениальный изобретатель, собственными же силами загнанный в железную клетку.

— Как же так, сэр? — возразил Рэй. — А те настольные часы в виде Биг-Бена со всеми тонкостями оригинала, которые вы сделали для мистера Ридда? Или те карманные, с изящными розами на крышке, созданные для мисс Колтон? А шкатулка? Та, с «живой» балериной, что вы изготовили для хозяина мистера Стоддарта? Ведь если бы не вы, он мог лишиться работы.

— Пожалуй, ты прав: помощь мистеру Стоддарту стоила того. В остальном же, эта несчастная балерина была выполнена довольно посредственно.

— В вас говорит усталость и плохое настроение от скверной погоды, — заявил Рэй, подходя к окну. — Но завтра придёт новый день, и всё будет казаться совсем не таким, каким кажется во мраке осеннего вечера. Ведь так?

Он обернулся, чтобы услышать подтверждение своим словам. Но ничего из этого он не услышал и не увидел, ведь мистер Бартлетт был занят изучением газетной статьи. В одной руке держа газету, а в другой — запечатанный белый конверт, он сосредоточенно вчитывался в строки и не слышал сказанного.

Рэй молча сел в кресло напротив мистера Бартлетта. Тот отложил газету и сказал:

— Не знаю, принесёт тебе это облегчение или озадачит.

— Я слушаю, сэр, — взволнованно произнёс Рэй.

— Лучше прочти сам.

Мистер Бартлетт протянул ему газету. Заголовок первой же страницы гласил: «Бывший гроза Лондона больше не принесёт вреда: Роджер Тэтчер по прозвищу Кошачий Глаз найден мёртвым». Далее шли слова о том, что признаков постороннего вмешательства обнаружено не было, и согласно предварительной версии, он скончался по естественным причинам.

— Но вы говорили, — едва смог вымолвить Рэй, завершив чтение.

— Выходит, я ошибался, — сказал мистер Бартлетт. — Как и многие другие. Но теперь он действительно мёртв. И я не могу сказать, что жалею об этой утрате. Скорее, я удивлён, что этого не произошло раньше. Рэй, что с тобой? Ты бледен, как полотно!

— Со мной всё в порядке, сэр, — Рэй бросил газету на столик перед собой. — Я не ожидал, что смерть придёт за ним так скоро. И я не могу сказать, что эта весть принесла мне облегчение.

— Зная тебя, я мог бы догадаться об этом. Ты милосерден к любой душе — даже той, что затаила против тебя зло. Это черта истинного Хранителя Звёзд!

Рэй посмотрел в окно: крупные дождевые капли начали бить по стеклу, постепенно заглушая уютный треск поленьев в камине. Новый день обязательно придёт и всё будет казаться совсем не таким, каким кажется во мраке осеннего вечера. Но ведь прежде, чем встретить этот день, необходимо пережить нынешний.

Когда Рэй поднимался по лестнице на второй этаж, то видел перед собой не ступени, а призрачную фигуру в старом балахоне. Это был человек, которому он спас жизнь, чтобы вскоре тот «скончался по естественным причинам». Человек, который когда-то хотел его убить. Человек, которого он подозревал в убийстве старика Джордана и заговоре против себя и мистера Бартлетта. Но был ли он виновен во всём этом? Кто может дать ответ?