Лучи рассветного солнца, разрезаемые оконной решёткой на тонкие полосы, нехотя проникали в холодное помещение. Они медленно скользили по грязному полу, карабкались по колючим одеялам и неровными бликами ложились на измученные лица детей. В большой комнате с прохудившейся крышей и шершавыми стенами царила тишина. Все спали. Не спал один Рэй. Вот уже несколько часов он лежал, изучая и без того знакомые трещины на стене и отсчитывая минуты до подъёма. В последнее время он чувствовал себя особенно скверно: ночами мальчика мучили кошмары, а днём - дурные предчувствия, и каждый резкий звук казался ему предвестником беды.

Рэй повернулся и увидел спящего Тома. Несмотря на тоску, что его снедала, он не стал будить приятеля, ведь сегодня им предстоит тяжёлый день. Как и любой другой в «Сером доме» (так мальчик про себя называл работный дом), лишённом красок радости и лучей надежды. Рэю нравилось давать всему вокруг собственные необычные названия. Он никому не говорил об этом чудачестве, даже Тому, своему единственному другу.

Втайне ото всех они готовили побег. Оставалось дождаться подходящего случая и надеяться, что силы и смелость их не оставят. Друзья мечтали о той жизни, что откроется перед ними по освобождении из плена работного дома. Им казалось, стоит выйти за ворота, и мир примет их в свои объятия как сыновей, возвратившихся домой из долгого странствия. Они надеялись, что смогут устроиться подмастерьями к какому-нибудь кузнецу или сапожнику, но обязательно доброму человеку, который не станет их обижать. Мальчики представляли, как днём будут усердно работать, а вечером сидеть у огня и слушать шум дождя. Они хотели учиться, гулять, смеяться, находить друзей и узнавать новое. Одним словом - жить! Жить без расписаний и надзирателей, без жестоких наказаний и изнуряющей работы, без страха, тоски и боли. Рэй и Том грезили новой жизнью, а время их не ждало. Оно спешило вперёд, стремясь превратить мальчиков в юношей, в мужчин, а если повезёт, и в стариков. И никакими мольбами не удалось бы уговорить его хоть на миг остановить свой бег.

Подъём осуществлялся в шесть, но даже столь раннего часа Рэй дождался с трудом. Снаружи послышались тяжёлые шаги и скрежет ключей в замочной скважине. Дверь отворилась с протяжным металлическим скрипом и в помещение вошла надзирательница, мисс Трой. Полная женщина с бледным одутловатым лицом, мрачным взглядом и тяжёлой рукой. Об этом Рэй, как и многие, знал не понаслышке. Хлопнув в ладоши, она стала будить детей своим громоподобным голосом:

- Подъём! Просыпаемся! Живее, лентяи.

Как бы вторя её словам раздался густой звон - оповещение о том, что пора вставать. Воспитанникам вполне хватило бы его одного, но мисс Трой, кажется, доставляло особое удовольствие кричать и раздавать подзатыльники. Все вокруг засуетились: вскакивали с места, принимались застилать постели и готовиться к выходу. Для Рэя возможность встать с жёсткого матраца была настоящим освобождением. Он быстро поднялся и стал поправлять постель, когда что-то заставило его остановиться. Что-то этим утром было не так, как обычно.

- Пошевеливайтесь! - продолжала выкрикивать мисс Трой, прохаживаясь меж рядов многочисленных коек. - Не успеете на завтрак - до обеда будете ходить голодными.

Рэй по-прежнему стоял, как громом поражённый. Он смотрел перед собой и не мог понять, как такое возможно - шум вокруг способен был разбудить любого, но Том не просыпался. Мальчик по-прежнему лежал на спине, с закрытыми глазами и безмятежным выражением лица. Он ничуть не шевельнулся.

Рэй сделал несколько шагов босыми ногами по холодному полу, но даже не заметил этого. Склонившись над безмолвным другом, он тихо позвал:

- Том. Проснись, Том.

Он дотронулся ладонью до его лба - холоден, как лёд. Том был холоден и неподвижен, но даже этого было недостаточно, чтобы убедить Рэя поверить в страшную правду.

- Что ты здесь делаешь? Ты должен быть уже готов! Или тебя давно не пороли? - над головой раздался возмущённый голос мисс Трой. Рэй поднял на надзирательницу потрясённый взгляд, но не понял ни слова из сказанного ею. Он смотрел, но не видел, слушал, но не слышал.

- Ты что, оглох, несносный мальчишка? - потерять терпение для мисс Трой не составляло никакого труда. Она занесла над ним руку, желая наказать за непослушание, как увидела то, что стало его причиной. Для неё случившееся не стало большой неожиданностью, а заставило действовать в соответствии с правилами. Схватив Рэя за плечи, она оттащила его в сторону, словно котёнка, и усадила на кровать.

- Сиди здесь и не смей подходить к нему!

Надзирательница быстрым шагом направилась к выходу, попутно наказав остальным не приближаться к покойному. Однако и без того мало кому могло прийти это в голову. Рэй же сидел напротив своего друга, не в силах осознать произошедшее.

«Он спит. Сейчас он проснётся, сейчас!» - Рэй упорно внушал себе то, чему не суждено было осуществиться. Он думал, что Том вот-вот откроет глаза и воскликнет: «А вы и поверили? Так-то! Здорово я вас разыграл!». Ведь он часто шутил и даже в самый трудный момент никогда не терял бодрости духа. Сегодня они, как и всегда, вместе пойдут на завтрак, на работу и будут украдкой переговариваться. Вновь будут мечтать, строить планы и помогать друг другу.

Но время шло, а Том не просыпался. Когда же его бездыханное тело понесли прочь, Рэй мгновенно очнулся от оцепенения. Он вскочил с места, стал хватать несущих за руки, заглядывать в их безразличные лица и умолять:

- Оставьте его! Он спит! Он проснётся, вот увидите, он проснётся! Том! Том, ты слышишь меня? Пожалуйста, проснись. Докажи им, что ты не умер!

Его отталкивали, грозили розгами, а он всё продолжал верить и бороться. Но всё было напрасно. Тома унесли, а Рэя против воли отправили исполнять свою ежедневную работу. Никто не выразил сочувствия, не сказал ни единого доброго слова. Никто и не заметил этой страшной перемены. Будто Томас Грин просто ушёл, и лишь запись в книге прибытий, уходов и смертей будет служить напоминанием о том, что он жил и умер в этих стенах. Ему не повезло дожить до старости, а суждено было навеки остаться молодым.

Смерть - частая гостья в работном доме, поэтому никто не удивляется, когда она наведывается вновь. Но далеко не каждому хватает сил сохранять хладнокровие перед её лицом. Рэй был именно таким, и неожиданный уход лучшего друга оставил в его душе неизгладимый чёрный след.

Рэй не мог сказать, сколько времени прошло с того ужасного дня - все они слились для него в один. Длинный, тоскливый, одинокий день, которому не было видно конца. Он мало спал, но вставал строго по расписанию, молился, безропотно шёл на завтрак, но почти ничего не ел, но продолжал работать. Он ходил, дышал, смотрел, слышал, но не жил. Не думал, не вспоминал и более ни о чём не мечтал. Ему не с кем было мечтать, а ведь иногда это так важно - знать, что есть человек, который разделит с тобой мечту.

Он осунулся и сгорбился, стал рассеянным и безучастным. Другие обитатели работного дома, знавшие, что он дружил с покойным, старались обходить его стороной. Их дружба внушала им некий суеверный страх - точно скончавшись, Том Грин забрал и своего друга, оставив на земле его бездушный двойник.

Однажды, проходя мимо зеркала, Рэй впервые за долгое время решился в него взглянуть. Будто кто-то нарочно подтолкнул его в спину. Проведя по холодной мутной глади рукой, он невольно отпрянул - отражение могло принадлежать призраку, но никак не живому человеку. У этого жалкого создания были впалые щёки и острые скулы, полупрозрачная серая кожа и сухие бледные губы. Но страшнее всего выглядели его глаза - огромные, тёмные и бесчувственные - они почти утратили тот магический блеск, что всегда поражал окружающих.

Это был он, Рэй. И, в то же время, вовсе не он - это был кто-то, пришедший ему на смену.

Мальчик долго смотрел на своё пугающее отражение, силясь отыскать по ту сторону зеркала прежнего себя. Так прошло несколько тихих мрачных минут, когда вместо его собственного, в зеркале появилось совсем другое лицо - светлые кудрявые волосы и большие карие глаза. Рэй знал этого человека, но был уверен, что уже никогда его не увидит.

Это был «Томас Грин, но для тебя - просто Том». Так он представился Рэю, когда того перевели в отделение для детей старше семи лет. Почти сразу же Рэй получил прозвище «Молчун», по причине своей неразговорчивости. Но Тому удалось подружиться с тихим необщительным мальчишкой, а вместе с тем взять над ним опеку, ведь сам он был на два года старше. С тех пор их дружба день ото дня становилась крепче, они даже стали считать себя настоящими братьями. Том научил Рэя мечтать и верить, видеть лучше в худшем и никогда не сдаваться.

Когда же его друга не стало, Рэй более не видел во всём этом смысла. Но Том так не считал. И взгляд, которым он смотрел на него с той стороны зеркала, говорил больше тысячи слов: в нём читались недоумение, укор, осуждение.

«Как ты мог предать нашу с тобой мечту? Как мог сдаться? Разве этого ты хотел? Вспомни! Ты хотел жить, радоваться, трудиться. Ты хотел найти своё место в этом мире. Но что ты сделал для этого? Посмотри на себя. Посмотри!».

Эти слова прозвучали в голове Рэя так отчётливо, словно это были его собственные мысли. Но стоило ему на миг закрыть глаза и открыть их снова, как странное видение исчезло. Он снова видел своё измученное отражение.

Услышанного было достаточно, чтобы он понял - сдаваться нельзя! Нельзя предать мечту и позволить этим мрачным стенам вытянуть из него жизнь. У него нет на это права. Он сбежит из «серого дома». Он найдёт то, о чём они с Томом мечтали. Он будет счастлив за них обоих.

С того дня Рэй в деталях вспомнил придуманный ими план побега. Разумеется, бежать в одиночку будет куда сложнее. Он старался высыпаться и съедать положенную порцию (а иногда даже ухитрялся спрятать пару кусочков хлеба на «тот самый день»); усердно трудился, был сосредоточен и послушен, дабы избежать наказаний. День за днём, неделю за неделей, Рэй восстанавливал силы, желая вернуть прежнего себя.

И вот, «тот самый день» настал.

* * *

Это был конец осени. Темнота опускалась ранним вечером и задерживалась до позднего утра. В общей спальне по обыкновению было тихо - все спали. За уходящий месяц количество живущих здесь мальчиков значительно сократилось - внезапная вспышка дифтерии унесла жизни многих. Тех же, кто ещë боролся со страшной болезнью, перевели в лазарет, где, страдая от боли, они молились о том, чтобы их мучениям скорее пришёл конец.

В то памятное утро какая-то неведомая сила заставила Рэя проснуться раньше остальных. Эта сила подсказала ему, что время пришло, и если он не осуществит свой план сегодня, то обязательно случится беда. Не успел он собраться с мыслями, как дверь отворилась, и на пороге появилась мисс Трой. С недавних пор она стала ещë грубее и жестокосерднее, воспитанникам доставалось от неё вдвое больше. Снова зазвучали приказы, снова подоспел пробуждающий звон, снова началась утренняя суета.

У Рэя тем временем всë шло наперекосяк: он никак не мог правильно застегнуть пуговицы на рубашке, ему не удавалось аккуратно убрать за собой постель и даже пригладить волосы получилось с трудом. В голове у него стоял гул, пальцы дрожали, его шатало из стороны в сторону и колотила мелкая дрожь. Когда же он привёл себя в порядок, совсем рядом послышался повелительный голос мисс Трой:

- Эй, ты! Иди за мной!

Рэй растерянно заморгал, облизнул пересохшие губы и сделал шаг вперёд. Прежняя тревога забилась в его груди с новой силой. Медленно проходя по лабиринту, выстроенному из многочисленных кроватей, мальчик старался не думать о том, зачем он понадобился строгой надзирательнице. Туманными силуэтами перед ним представали страшные догадки, но он старался гнать их прочь. По одному ранним утром уводили нечасто, но те, кто так уходил, больше не возвращались.

- Шевелись! - крик просвистел над головой подобно розгам. За всё время Рэя пороли всего раз, но этот случай крепко врезался в его память.

И тут судьба решила посмеяться над несчастным: не заметив проходящего мимо соседа, Рэй столкнулся с ним и ничком упал на грязный каменистый пол. Приземлившись, он клацнул зубами и сильно прикусил язык; слёзы боли и обиды невольно брызнули из глаз.

Его грубо схватили за ворот и рывком поставили на ноги.

- Неуклюжий идиот! - воскликнула мисс Трой, ничуть не ослабив хватки. - Посмотри на себя: твоя одежда испорчена. Иди вперёд и смотри себе под ноги, а не то я тебя высеку!

Рэй молча глотал обиду, невысказанные слова, боль и страх. Все эти чувства душили и захлёстывали беспощадной холодной волной. Ему хотелось кричать, но не было голоса. Ему хотелось бежать, но не было сил. Ему хотелось умереть, но раны были не столь серьёзны.

Выйдя в коридор, он сделал глубокий вдох, чтобы немного прийти в себя, но тут же получил грубый толчок в спину:

- Вперёд! Тебя уже заждались!

«Заждались? Но кто? И зачем?» - мысли бились в его голове, как птицы, запертые в тесной клетке и никак не могли вырваться на свободу. Может, оно и к лучшему. В дисциплинарном доме не любят тех, кто задаёт много вопросов. Впрочем, здесь никого не любят.

Мисс Трой теперь шла впереди, то и дело ругательствами подгоняя Рэя идти быстрее. Его сбитые ладони саднили и горели, на языке змеился солоноватый привкус крови.

Когда они вышли на улицу, в глаза ударил холодный утренний свет, а промозглый осенний ветер окутал и закружил, призывая поиграть с ним. Но Рэю было не до игр - едва приблизившись к воротам, он увидел грузного неприветливого мужчину. Тот стоял, прислонившись к большой деревянной телеге, скрестив руки на груди и хмуро глядя на приближающихся людей.

Мисс Трой, со всем дружелюбием, на которое была способна, поприветствовала утреннего гостя:

- Доброе утро, мистер Гроуби! Я привела мальчишку.

Мужчина окинул Рэя тяжёлым оценивающим взглядом:

- Он какой-то хилый.

- О, не беспокойтесь! Он сгодится для любой работы.

Их разговор был таким открытым и грубым, будто Рэй - это бездушная вещь. И пусть он ещё не совсем понимал, что именно его ждёт, суровый вид мистера Гроуби не сулил ему ничего хорошего: большие мозолистые руки точно были созданы для побоев и подзатыльников, густой бас способен лишь на приказы и ругань, а маленькие бесцветные глаза - следить и метать молнии.

В прежнее время идея бежать в стены работного дома показалась бы безрассудной, но сейчас ему хотелось вернуться, закрыться в дальней комнате и забиться в тёмный угол, где никто не сможет его отыскать. Но его ноги, как назло, подобно корням дерева, приросли к земле.

- Иди сюда, - сказала мисс Трой. - Ну же!

- Он что, дурачок? - со всей серьёзностью спросил мистер Гроуби.

- Что вы, нет, - забеспокоилась надзирательница, решив, что фермер раздумал брать мальчишку себе в помощники. - Конечно, большим умом он не отличается, но приказы выполнять умеет. Так ведь?

В этих словах, обращённых к Рэю, ясно слышалась угроза: заупрямишься и тебе несдобровать. Переборов свой страх, он сделал несколько робких шагов в сторону будущего хозяина. Тот, бесцеремонно взяв его за подбородок, повернул лицо из стороны в сторону, взял его руку, поднял и отпустил - та бессильно упала вдоль тела. Фермер недовольно поморщился.

Мистер Гроуби задумчиво ходил вокруг Рэя, осматривал, размышлял, сомневался. Мальчик чувствовал себя предметом домашнего обихода за витриной хозяйственной лавки - дешёвым, но достаточно полезным. Такие обычно проверяли на прочность, прикидывая в голове, как долго тот сможет прослужить. И казалось, что не двое людей, а целый мир наблюдал за ним в этот миг. Огромный, холодный, безжалостный мир. Он же один, совсем один. И нет никого, кто бы сжалился над бедным сиротой.

- Уверяю вас, мистер Гроуби! Он сгодится для любой работы, - повторяла мисс Трой, желая как можно скорее избавиться от подопечного: с тех пор, как скончался Том Грин, этот недотёпа доставил ей немало хлопот. Рассеянный, исхудавший и болезненный, он ошибался, спотыкался, часто всё забывал, а посему раздражал её больше остальных.

- Ладно уж, - протянул фермер. - Я беру его. Уж я-то сделаю из него настоящего рабочего!

Впервые в жизни Рэй пожалел, что и вправду не был «дурачком». Пожалел, что был достаточно сообразителен, чтобы понять свою дальнейшую судьбу. Среди мальчишек ходило немало слухов о том, что происходит с теми, кого отдали в помощники ремесленникам - голод, побои, унижение и скорая смерть. Всё это ожидало самого Рэя.

- Благодарю вас, мистер Гроуби! - просияла мисс Трой. - Уверена, вам удастся вразумить этого непутёвого мальчишку.

В ответ мужчина буркнул что-то неразборчивое и толкнул «непутёвого мальчишку» в спину. Чуть не свалившись, Рэй направился в сторону старой телеги. Удивительно, но ему совсем не было страшно. Его больше не била дрожь, у него не кружилась голова. Неужели он перестал бояться, потому что перестал бороться? Неужели смирился с предначертанным? Неужели, он готов умереть?

Проходя мимо старой облезлой лошадки, Рэй невольно подумал: «Наверное, скоро мы с ней будем похожи».

- Полезай! - нетерпеливо рявкнул мистер Гроуби и взял в руки поводья.

Забравшись внутрь, Рэй оказался среди мешков, верёвок и инструментов. Мистер Гроуби стегнул лошадь и повозка, покачиваясь, двинулась с места. Рэй обернулся, чтобы взглянуть на работный дом. Он и сам не знал, грустно ли ему было расставаться с этим местом. И всё же что-то кололо и царапало у него внутри - крохотный, но бесконечно упорный кусочек светлого прошлого. Те немногочисленные моменты радости, нашедшие себе место посреди череды страданий. Это были воспоминания о Томе; это были дни, когда ему удавалось насладиться свежим воздухом и увидеть солнце; это были Рождество и Страстная пятница, когда всех освобождали от работы и водили в церковь, где можно было послушать чудесные праздничные песнопения.

Для двенадцати лет жизни этих эпизодов было чудовищно мало, но некоторые были обделены даже ими. Рэй не тосковал по работному дому и не думал о возвращении (в конце концов, ещё сегодня утром он обдумывал план побега). Но он не хотел ехать туда, куда его везли против воли.

«Как же мне быть? Что мне делать?» - всё его существо противилось неумолимо приближающемуся будущему.

В этот миг на дорогу выскочила собака. Мистер Гроуби резко натянул поводья и занёс над ней свой длинный кнут:

- Чёрт бы тебя побрал, безмозглая шавка! Вот я тебя!

Оглушительно свистнув, кнут изогнулся в воздухе и угодил по колесу. Собака убежала прочь, но даже спустя несколько минут Рэй не смог оправиться от увиденного. Боль, страх, издевательства - вот, что ждёт его впереди. Ведь для жестокого человека не существует разницы между собакой или другим человеком, если тот не может постоять за себя.

Рэй не желал для себя такой судьбы. И вопрос, кого мистер Гроуби сумел бы сделать из него - рабочего или покойника - остался загадкой. Грубый фермер недооценил хилого мальчишку. Помогла ли ему неведомая сила, пробудившая его сегодня утром, или спасло жгучее желание жить, но в груди Рэя вспыхнул огонь - яркий и неукротимый! Вскочив на ноги, разметав попадающийся на пути хлам, он сделал отчаянный прыжок. Но из ощущения краткого полёта его выдернули чьи-то сильные руки. Хозяин схватил беглеца и бросил обратно в телегу:

- Ну, ты, паршивец! Сиди спокойно, иначе тебе не поздоровится.

Но огонь внутри нельзя было погасить! Поднявшись, Рэй предпринял ещё одну попытку. Не останавливая телегу, мистер Гроуби попытался усмирить его, но мальчик вывернулся и спрыгнул на дорогу. Сильно ударившись спиной, Рэй не сразу смог встать. А ведь у него было так мало времени: неуклюже спускаясь с повозки, мистер Гроуби сыпал ругательствами и кричал прохожим, чтобы те «держали мелкого гадёныша». Его разъярённое красное лицо и кнут в руках были уже совсем рядом, когда Рэй, собравшись с силами, поднялся и бросился бежать. Кто-то из толпы зевак попытался схватить его, надеясь на вознаграждение, но мальчик устремился вперёд ещё быстрее.

Рэй бежал и бежал, пока хватало сил, петляя по бесконечному лабиринту лондонских улиц. С каждым вдохом воздуха становилось всё меньше, здания перед глазами расплывались, земля почти уходила из-под ног. Несмотря на это, он никак не мог остановиться, будто злой фермер всё ещё гнался за ним. Вконец обессилев, Рэй прислонился к стене ближайшего здания и медленно сполз по ней на землю. Из груди вырывались хриплые вздохи, кровь стучала в висках, лёгкие горели огнём. Мальчик сидел на тротуаре, а в ушах по-прежнему звучал полный ярости крик: «Держите его! Я с тебя шкуру спущу! Стой!».

И даже когда людям вокруг не было до него никакого дела, он не мог поверить, что худшее осталось позади. Что же делать, когда он лишился крыши над головой? Ему нечего будет есть и негде спать. Он остался совсем один. Совсем. Один.

Силы постепенно возвращались. Рэй огляделся и решил перейти на другую сторону улицы. Здесь располагалось множество лавочек. Подойдя к одной из витрин, он поднял голову и прочёл вывеску: «Пекарня Джой и Крой». Немного поколебавшись, мальчик решился зайти внутрь.

Когда Рэй робко открыл дверь, колокольчик над ней переливчато зазвенел, оповещая о новом посетителе. Однако пекарня и без того не пустовала - у прилавка стояла высокая дама в большой шляпке с перьями, а подле неё мальчик и девочка, на пару лет младше Рэя. Они бесцеремонно хватали руками свежую выпечку, пачкали друг друга кремом, бегали и кривлялись. Что же касается их почтенной матери, то она снисходительно взирала на детские забавы, прекрасно зная, что заплатит за каждое испорченное пирожное.

Вскоре пребывание Рэя заметил один из хозяев лавки, мистер Джой. Состроив презрительную гримасу, он вышел из-за прилавка и затараторил:

- Нет, нет, нет! Никаких подачек, уходи отсюда.

Испугавшись, Рэй было попятился к выходу, но остановился и, прерывающимся от волнения голосом, произнёс:

- Сэр, прошу, не прогоняйте меня! Я пришёл не за милостыней. Я хочу есть, но ни за что не стал бы просить еду даром. Я мог бы помочь вам и за это попросил бы немного хлеба. Прошу, не прогоняйте меня. Мне некуда идти.

- Чтобы я пустил эдакого грязнулю в свою пекарню? Ну уж нет! Убирайся, да поживее, пока я не позвал констебля.

- Это возмутительно! - воскликнула дама в шляпке.

- Прошу прощения, леди? - переспросил мистер Джой заискивающим тоном.

- Возмутительно, как смеет этот оборванец заявляться сюда и выставлять свои требования! Вам стоит немедленно прогнать его отсюда.

Не дожидаясь, пока оборванец уйдёт сам, хозяин стал выталкивать Рэя из лавки. Колокольчик над дверью вновь зазвенел, и казалось даже он хотел поскорее избавиться от незваного гостя. Сквозь выступившие слёзы, он видел перед собой недовольное лицо хозяина пекарни, негодующую даму в большой яркой шляпке и насмешливые взгляды её детей, поедающих лакомства. Ещё никогда в жизни он не чувствовал себя таким жалким.

«Уйти. Спрятаться. Потеряться» - пронеслось у него в голове.

Ступив на дорогу, Рэй слился с толпой: шёл прямо, останавливался, сворачивал направо или налево. Он делал всё, что делали другие, не имея понятия, куда и зачем идёт. Хочет ли он стать для этих людей своим? Или пойти наперекор? А может и вовсе - раствориться в толпе? Обратиться дорожной пылью, невесомым городским туманом. Чтобы более не мешаться под ногами, никого не раздражать и не обременять. Не жить и не страдать. Просто исчезнуть.

Исчезнуть - эта внезапная мысль заставила Рэя остановиться и свернуть с общей дороги. Шаг за шагом, он забрёл в один из многочисленных тёмных тупиков и с тоской огляделся по сторонам: сырые кирпичные стены, ржавые трубы, грязь, вода и зловоние; в углу были свалены старые деревянные ящики, под ногами хрустел всяческий мусор.

«Похоже, это и есть моё место» - обречённо подумал Рэй. Он словно наблюдал за собой со стороны. Видел, как переступает через осколки и камни, подходит к ящикам, забивается в угол и медленно закрывает глаза. Но даже темнота не спасала его ни от окружающего мира, ни от собственных страшных видений. Перед мысленным взором кружились серые улицы с безразличными прохожими, недовольный звон дверного колокольчика, искажённое злостью лицо мистера Гроуби, стройные ряды пустых кроватей в работном доме, мертвенно-бледный Том. А ещё он видел зеркало. Мутное зеркало, в котором не находил своего отражения. Будто его, ещё живого, уже нет на свете. Всё это кружилось, расплывалось, приближалось и отдалялось. И не было никакой возможности скрыться от этих кошмаров.

Мир вовсе не ждал его, не хотел заключить в объятия, приютить и одарить заботой. Мир был к нему совершенно равнодушен, а может и вовсе хотел избавиться. Всё оказалось совсем не таким, как они с Томом мечтали. Как он сам мечтал.

Долгий мучительный кашель раздирал ему горло, кости ломило, а голова горела огнём. Знающий доктор незамедлительно поставил бы диагноз: воспаление лёгких. Но рядом не было ни докторов, ни кого-либо другого, кто смог бы ему помочь. Рэй чувствовал, что силы оставляют его, но прежде, чем забыться тяжёлым болезненным сном, он вытащил спрятанную в кармане вещь и крепко сжал в руках. Он никогда и никому не показывал её, даже Тому.

Держа в руках блестящие часы-медальон, Рэй наблюдал за чарующим танцем крохотных звёздочек, живущих по ту сторону стеклянного купола. Так, с часами в руках, он закрыл глаза и окончательно провалился во тьму.