Эдвард давно здесь не был. Так давно, что успел забыть все эти ключи, схемы и особенные движения. С того дня, как отец закрыл ему проход и сменил все комбинации, прошло немало времени. Однако забыть Мастерскую Звёзд он не смог. Запах старых книг, скрип механизмов и плеск Небесного моря — всё это неоднократно приходило ему во снах, как добрых, так и кошмарных.

Проходя мимо столов, изобретений и глобусов, он с горечью подумал, сколь много лет отдано этим знаниям, уже не имевшим никакого смысла. Удивительно, как всего одно слово может перечеркнуть прошлое и разрушить будущее. Оно отчётливо звучало у него в ушах: «Холодная». Более не требовалось пояснений, ведь первый урок Звёздного мира гласил: холодные Звёзды, излучающие синеватый свет могут принадлежать только человеку с тёмной душой; в отличие от тёплых, что светились золотистым светом и знаменовали душу светлую.

Уильям молча шёл впереди. В глубине души он сознавал, что его поступок безумен. Но что ему оставалось? Его надежда на благородство Эдварда была не сильнее уверенности в том, что всё завершится благополучно. За этот год его главной заботой стало спасение любимого сына. Он помнил, как однажды отец сказал ему, что Хранители Звёзд лишены этой привилегии простых смертных — беспокоиться о себе или своих близких. Их предназначение — защищать других. Что же, пусть сегодня он грубо нарушит это священное правило, но тем самым (в этом он был уверен) подарит миру лучшего Хранителя.

Погруженные каждый в свои мысли, они дошли до места. Эдвард не сводил глаз со Звёздных часов, словно увидел их впервые. Уильям же, надеясь на твёрдость его обещания, серьёзно спросил:

— Мы оба помним об уговоре, верно?

В ответ тот посмотрел на него затуманенным взглядом и быстро кивнул.

«Даже если мне придётся пожалеть об этом, с ними всё будет в порядке. Они будут в безопасности» — мысленно твердил себе Уильям.

Свет Звёздной энергии из резервуара отбрасывал на их лица причудливые блики, а внушительное тиканье, доносящееся сверху, неумолимо напоминало о том, как быстро течёт время. Мысли Уильяма были заняты предстоящим ритуалом. Тогда как Эдвард каждую минуту ждал, что с ним самим случится беда. На голову обрушится балка или пол провалится под ногами. В одном он был уверен — отец непременно придумал наказание на тот случай, если ему удастся проникнуть в Мастерскую Звёзд. Эдварду даже не терпелось выяснить, что именно уготовил ему отец.

Осматривая приборную панель, «изгнанный ученик» воскрешал в памяти предназначение каждого рычага и каждой кнопки. Он и без того прекрасно всё помнил, и скорее любовался видом золотых элементов.

Заметив его восхищённый взгляд, Уильям сказал:

— Полагаю, у тебя нет необходимости в утерянной странице?

В ответ Эдвард недовольно вскинул бровь, как бы намекая на абсурдность подобного вопроса.

— Хорошо, — Уильям посмотрел на резервуар, — этой энергии должно хватить, чтобы спустить Звезду. Главное — верно её распределить. Надеюсь, ты не забыл, что...

— Прекрати меня поучать! — возмутился Эдвард, продолжая осматривать элементы управления.

— Да-да, конечно. Я ведь не представляю масштабы твоих познаний.

— Ты прав, — Эдвард улыбнулся краешком губ, — не представляешь.

Тон брата показался Уильяму несколько зловещим, но он предпочёл не обращать на это внимания. Он повернул голову в сторону панорамных окон — огромное, бездонное, пугающе-тёмное полотно ночного неба раскинулось перед ним, сверкая россыпью звёздных огней. Ему даже подумалось, что умереть, созерцая эту величественную красоту — не худшее завершение земного пути.

Настало время приступать. Уильям встал чуть поодаль, а Эдвард протянул руку к одному из рычагов. Но едва он прикоснулся к холодному на вид металлу, как почти тут же отпрянул назад — ладонь будто прижгли раскалённым железом.

— Так вот, что ты придумал, — то ли смеясь, то ли негодуя, воскликнул он. — Умно! До чего умно ты это придумал!

— Что случилось?! О чём ты говоришь? — Уильям в недоумении бросился к брату.

— Как при жизни, так и после смерти наш отец придерживался обо мне не лучшего мнения. Он позволил мне приблизиться к Мастерской и даже попасть внутрь, но оградил от главного. На Звёздные часы наложена особая печать, против воздействия определённого человека. И человек этот — я.

— Выходит...

— Выходит, что начать ритуал, милый брат, тебе придётся самому, — завершил Эдвард, переводя взгляд в сторону неприступного механизма. — А дальше… Но до этого ещё далеко.

И снова всё перевернулось и рассыпалось в прах, когда что решение было так близко. Если Эдвард не сможет завершить начатое, на что же остаётся надеяться?

«Но ведь надежда потому и является надеждой, что продолжает жить, когда рушится всё вокруг» — подумал Уильям, вспоминая светло-голубые, как весеннее небо, глаза сына. Он должен попытаться, иначе нельзя.

Эдвард терпеливо ждал его решения, а когда тот сделал уверенный шаг к Звёздным часам, спросил:

— Не передумал?

Уильям покачал головой. Шагнув к нему, Эдвард стал чётко и выверенно подсказывать необходимые действия: нажать большой рычаг слева, чтобы обеспечить подачу энергии из резервуара; по очерёдности нажать на четыре кнопки, расположенные в форме ромба; написать на панели имя того, чью Звезду необходимо спустить на Землю.

Когда Уильям закончил выводить буквы своего имени и выжидающе посмотрел на Эдварда, тот не сразу озвучил следующий шаг.

— Одно движение отделяет твою Звезду от Земли. Нужно нажать сюда, — и он указал на большую резную кнопку в центре.

Уильям мысленно сосчитал до трёх: раз — призвал всю свою смелость, два — вспомнил лицо дорогого сына, три — отчаянно попросил Звёзды, чтобы всё получилось. И решительно нажал заветную кнопку!

Несколько минут в Мастерской царила гнетущая тишина. Казалось, даже время замерло, желая узнать, что же произойдёт дальше. Послышался скрежет и грохот — внутри Звёздных часов что-то переместилось. Ещё несколько секунд тишины, и в изобретении началась оживлённая работа: закрутились механические шестерни, застучали медные молоточки, пришли в движение заводные колёса и переводные рычаги. Энергия из резервуара стала постепенно перетекать в специальный отсек внутри Звёздных часов.

Эдвард и Уильям молча переглянулись. Каждый из них пребывал в необычайном волнении, которое ни за что не хотел выставлять напоказ.

«Кто бы мог подумать, что однажды я решусь нарушить завет отца, да к тому же посмертный. Любопытно, что бы он сказал, увидев Эдварда здесь?» — но продолжить эту случайно пришедшую мысль Уильям не смог: она оборвалась, так же как и его дыхание. Руки его онемели, всё тело обдало холодом, в глазах потемнело и закружилось так, что Мастерская превратилась в бездонную чёрную воронку.

Заметив это, Эдвард спешно поставил на платформу ближайший стул и усадил на него брата.

— Держись! — он постарался обратить на себя его взгляд. — Это скоро пройдёт.

Минута, другая, третья... Сознание возвращалось, так что Уильям с трудом, но смог говорить:

— Получилось?.. Скажи же, у нас получилось?

Эдвард подбежал к одному из стеклянных шаров, закреплённом в левой части Звёздных часов. Раздался лёгкий звон, будто кто-то бросил монету в хрустальную вазу — Звезда Уильяма Брайтстара благополучно спустилась на Землю. Сам же он закашлялся, но вскоре смог дышать как прежде. Наваждение прошло, а темнота отступила.

— Необходимо спустить Звезду твоего сына, — сказал Эдвард, глядя на другой шар, расположенный по правую руку.

Уильям вскочил со стула и воскликнул:

— Постой! Он почувствует то же, что и я?

— Хочешь сказать, ты уже придумал иной способ спасти его? — в голосе Эдварда слышалось раздражение, смешанное с обречённостью.

Уильям прикрыл глаза, стараясь унять шум беспорядочных мыслей. Покачав головой, он сделал шаг к панели управления. И снова череда выверенных действий — рычаг, кнопки, полное имя подопечного. Звезда Рэя летела к Земле, а сердце его отца тем временем разрывалось на части. Его бедный, слабый мальчик! Хватит ли ему сил справиться с этим чувством пугающей невесомости? Ведь он и без того пребывает на грани жизни и смерти.

Секунды переливались в минуты, а те обращались в маленькую вечность. Лёгкий серебристый звон оповестил о прибытии долгожданной гостьи. Они оба посмотрели на второй стеклянный шар и замерли. Их гнетущее молчание прерывалось мерным гулом и редким постукиванием внутри Звёздных часов. Вовсе необязательно было обладать особыми знаниями, чтобы понять — уже слишком поздно. Вторая Звезда, такая маленькая и тусклая, она изредка мерцала бледным болезненным светом. Как жалко и одиноко смотрелась она в этом стеклянном сосуде!

«Всё безнадёжно!» — стоило этой ужасной мысли проникнуть в голову, как Уильям поспешил скинуть с себя оковы страха.

— Нет, — решительно сказал он. — Ещё не поздно! У нас ещё есть шанс! Мы должны попробовать.

— Уильям, — в ответ Эдвард с сожалением покачал головой. — Разве ты не видишь? Его Звезда истощена. Она угасает. Осталось совсем недолго, — он помедлил, надеясь, что так его слова прозвучат более вразумительно, — он умирает.

— Не смей! — вскричал Уильям и одним рывком пригвоздил Эдварда к Звёздным часам. — Не смей говорить этого о моём сыне! Он будет жить, слышишь? И ни ты, никто другой не причинит ему зла. О, я знаю: ты бы всё отдал за возможность стать Хранителем! И не пожалел бы ни одной живой души. Но я этого не позволю! Я позаботился о том, чтобы в случае моей смерти, дар перешёл моему сыну. Я защитил его! А ты поможешь мне его спасти! Ты сделаешь это!

Прижатый к стене, обличённый в том, в чём не был виноват, Эдвард не видел смысла в дальнейших убеждениях. Он понимал, что голосом брата говорит отчаяние, а ведь отчаявшийся человек становится глух к любой правде, кроме собственной. В глубине его глаз горел страх — властный и всеобъемлющий. Это был страх потерять того, кого он любил больше жизни. И тогда Эдвард понял, что не имеет права лишать его даже призрачной надежды.

Выпрямившись и освободившись от державших его рук, он тихо и спокойно произнёс:

— Будь по-твоему.

Подойдя к панели управления, он молча указал на ещё один, чуть меньший позолоченный рычаг. В следующую секунду Уильям без раздумий дёрнул его на себя. Нутро Звёздных часов зарычало подобно разъярённому зверю, и начался громкий часовой отсчёт. Эдвард смотрел в пол и смиренно слушал, как с каждым новым ударом из его брата утекает жизненная энергия.

Время шло. Звук постепенно становился всё тише, а перерывы всё больше. Эдвард не выдержал и посмотрел на шар слева от себя: Звезда Уильяма была опустошена больше половины; перевёл взгляд и посмотрел на тот, что находился справа — Звезда Рэя наполнилась совсем немного. Таково ещё одно жестокое правило Звёздной системы — за право спасти одного, необходимо заплатить силой другого. Увы, но далеко не вся энергия перейдёт во владение спасённого, часть её должна перейти в глубины Звёздных часов, а значит, остаться Небесному морю.

Эдвард не хотел оборачиваться. Не хотел столкнуться с отчаянным безумием в глазах брата. Но ещё больше не хотел он увидеть медленно угасающий огонёк жизни, зная, что отчасти в этом есть и его вина. Его снедала мысль о том, что остальным будет безразлично, как именно это произошло. Они будут видеть то, что боялись увидеть всё это время — ужасное подтверждение своим опасениям. Но это уже не имеет значения.

Сдавленный стон и глухой стук заставили его обернуться — Уильям лежал на полу, судорожно дыша. Он глядел сквозь окно на Небесное море, всё больше погружаясь в беспамятство.

Однажды в жизни наступает минута, когда все обиды и разногласия, вся боль и злость превращаются в пепел, стоит им очутиться в огне истинного прощения. В душе Эдварда этот огонь вспыхнул, когда он увидел своего брата, находящегося всего в паре шагов от смерти. Это было так странно и нелепо — на лице Уильяма не было ран, из которых сочилась бы наружу кровь, он не корчился от невыносимой боли. И всё же, он умирал. Упав на колени рядом, Эдвард впервые в жизни почувствовал себя таким беспомощным.

Заглянув в глаза брата, он увидел в них такую чистоту и добродушие, что невольно подумал — Уильям видит перед собой кого-то другого. Быть может, свою дорогую жену или любимого сына. Но слова, сказанные им в следующую минуту опровергли это предположение:

— Прости меня, Эдвард. Я лгал тебе. Лгал всё это время, по своему малодушию и слепой вере словам отца. Я смотрел, как тебя загоняют в тень и ничего не делал, — каждое новое слово давалось ему всё тяжелее. — Я должен... Должен был помочь, должен был... Сказать тебе!

— Молчи, тебе нужно поберечь силы, — уговаривал Эдвард. Он посмотрел на его почти опустошённую Звезду. — Их и без того почти не осталось.

— Мне уже ничто не поможет, но ты должен знать, — его голос стал хриплым, — в день твоей Проверки отец нарочно подменил твою Звезду чужой. Он думал, что так спасёт и тебя, и Звёздные часы. Услышав идею, что ты высказал, он боялся вручать тебе дар Хранителя, даже если Чёрным Пиратом был рождён кто-то другой. Я занял твоё место, Эдвард. Но твоя Звезда чиста.

Молния, сверкнувшая за окном и озарившая Мастерскую, не могла ослепить больше; гром, последовавший за этим, не мог поразить сильнее. Эдварду показалось, будто из раны, которую он носил в себе всё это время, выдернули кинжал, что причинял нестерпимую, но, увы, не смертельную боль.

— Я — Хранитель Звёзд, — прошептал он, всё ещё не осознавая этой чужой и такой невероятной правды. Долгие годы учёбы, стараний и ошибок, порой даже злости, слёз и отчаяния, ради редких слов похвалы со стороны отца. И одна желанная, холодная и такая далёкая цель. Да, Звёздные часы всегда были рядом — стоит протянуть руку, но в тоже время они оставались недосягаемы. Вплоть до того дня, который впоследствии он всеми силами старался забыть.

Неужели, он свободен? Неужели он сможет отпустить всю эту злобу? Почти всю свою жизнь он пребывал в твёрдой уверенности, что сила Хранителя сделает его счастливым. Правда же заключалась в обратном — для того, чтобы обрести душевный покой, ему нужно было бежать от этой силы. Правда ранила его сильнее, чем ложь, и она же даровала ему свободу.

Эдвард распахнул глаза. Всего несколько минут забытья, а он точно попал в плен глубокого сна. Вокруг всё та же великолепная зала и мятежные волны Небесного моря, замершие Звёздные часы. И его младший брат, лежащий тихо и неподвижно. На его лице читалось такое умиротворение, какое может постичь лишь тот, кто переступил границу миров. Ужас возможной потери окатил Эдварда ледяной волной.

— Нет! — воскликнул он, припадая к груди брата и надеясь услышать сердцебиение. — Нет, нет, нет. Уильям, ты слышишь меня? Очнись, прошу! Ещё не поздно! Я смогу, я...

В безумной лихорадке мыслей его взгляд метался от одного предмета к другому. Эдвард подбежал к злополучному стеклянному шару: Звезда Уильяма слабо лучилась золотистым светом. Надежда ещё есть!

«Ты так хотел, чтобы я держался от них подальше. Но у меня нет другого выхода! Прости, отец» — с этой мыслью он дёрнул на себя рычаг подачи энергии из резервуара. Жгучая нарастающая боль прошлась от ладони к плечу, заставив его до скрежета сжать зубы. А далее всё в уже знакомом, но обратном порядке — четыре ромбовидные кнопки, полное имя, центральная кнопка. И вот уже полная яркой энергии, живая и лучистая Звезда маленького Рэймонда Уильяма Брайтстара летела ввысь, чтобы вернуться в Небесное море и подарить своему подопечному долгие годы жизни.

С трудом переводя дух, едва сдерживая предательские слёзы от мучительной боли, Эдвард приказал себе собраться с силами. Каждая минута промедления стоила слишком дорого, и он не мог позволить себе тратить это богатство на себя. Вот уже третья Звезда за этот вечер должна была оказаться в Мастерской, даже если ради этого её подопечному придётся сгореть в пламени призрачного огня.

— Прошу, — молил Эдвард, — последний раз в жизни. И более я никогда в жизни не подойду к этой чёртовой машине!

Время двигалось всё дальше, отнимало всё больше и ничего не давало взамен. Как же может Звезда называться главной помощницей и спасительницей, если не желает поскорее спуститься и помочь ему в том, что было так важно?

Он и сам не отдавал себе отчёта в том, насколько сильно хотел спасти брата. Он так надеялся, так жаждал и верил! Он так хотел, чтобы у семьи Брайтстар был шанс начать жизнь с чистого листа — без Звёзд и Созвездий, без прошлых обид, подозрений и лжи. Вспомнить, что прежде всего они были семьёй, а не безропотными служителями Звёздных часов.

Зала расплывалась перед глазами, а предметы в ней двоились, руки горели от боли, а ноги отказывались держать. Мысли ежеминутно теряли смысл и обретали вновь, но тот был уже совершенно иным. Но Эдвард дал слово — выстоять несмотря ни на что. Уильям выдержал эту пытку ради своего сына, значит и он выдержит её ради него самого. Он знал все движения наизусть, и мог бы провести ритуал даже с закрытыми глазами, если бы Звёздные часы дали ему шанс всё исправить! Но никому ещё не удавалось нарушить наложенную на них печать и остаться безнаказанным.

Когда Звезда Эдварда — яркая и чистая, излучающая тёплый золотистый свет — со звоном приземлилась в стеклянный шар, древний механизм издал громогласный протестующий грохот. Сразу из нескольких отверстий на корпусе вылетел сноп огненных искр, которые тут же растаяли в воздухе.

«Ты был уверен, что я отступлю после первого же огненного предупреждения. И, поверь, отец, я сделал бы это. Но только не теперь, когда на кону жизнь моего брата» — думал Эдвард, превозмогая боль и протягивая руку к заветной кнопке. Когда же он нажал на неё, жгучие языки пламени набросились на его руки с жадностью диких зверей. Этот адский огонь, казалось, добрался даже до его сердца, которое билось вдвое быстрее. Он терпел, скрипя зубами от боли и едва не падая замертво. Он не терял надежды победить бездушную машину, настроенную против него родным отцом.

Но всё было напрасно — жизненная энергия, необходимая Уильяму, не желала покидать Звезды его брата. А виной всему были Звёздные часы, для которых она являлась одним из главнейших запретов. Небесные светила в этих стеклянных шарах так походили на Звезду Желаний, заключённую в высокой каменной арке. Эдвард не был олицетворением Чёрного Пирата, так почему же его желание спасти близкого человека не могло быть исполнено?

Он пытался снова и снова, и всё безуспешно. Изобретение угрожающе скрипело, не позволяя завершить начатое, с каждой попыткой распаляясь всё больше. Вскоре ядовито-красные искры перестали таять в воздухе. Приземляясь на окружающие предметы, они окрашивали их огненными красками — беспощадными и ненасытными.

Эдвард сжал кулаки и с отчаянным воплем ударил по броне металла. И тут терпение Звёздных часов подошло к концу: раздался грохот, словно в них разразилась страшная гроза! Стеклянные сферы со Звёздами лопнули, осколки разлетелись в разные стороны, так что Эдвард едва успел отвернуться и закрыть голову руками. Каким-то чудом ему удалось поймать сначала одну, а затем и другую Звезду. Он сжимал их, как самое дорогое сокровище, а когда раскрыл ладони, то почувствовал, что земля ушла у него из-под ног. Одна Звезда была яркой и полной энергии, и могла осветить путь в непроглядной тьме. Другая же, что до недавних пор ещё вспыхивала редкими проблесками света, была совершенно серой и померкшей. То была Звезда Уильяма. А значит и он сам...

Эдвард обернулся. Грохот, искры и всполохи огня показались далёкими и ненастоящими. Разве могут они иметь значение, когда его брат был мёртв? Окончательно и бесповоротно. Как во сне ступая по паркету, мимо полыхающих столов, глобусов, стеллажей и изобретений, он подошёл к Уильяму и оттащил его в то место, куда огонь ещё не успел добраться. Прислонившись спиной к стене и прижав к себе тело брата, Эдвард с безразличием взирал на разверзшийся перед ним ад. Вокруг становилось всё жарче. Из-за клубов чёрного дыма различать предметы становилось всё труднее. Единственным источником света являлась его собственная Звезда, на которую ему было больно смотреть. Ему так хотелось кричать! Но силы покинули его, а тонкая паутина мыслей и чувств порвалась, оставив в душе серую ноющую пустоту.

Огонь трескучей поступью подбирался всё ближе. И Мастерская Звёзд, что хранила в себе неугасимый Свет Вселенной, погрузилась в огненную бездну. Погасли Звёзды, и разнеслись пеплом утраченной надежды над бескрайним Небесным морем.