Тогда был особо хмурый день.

Серые тучи были аккуратно разложены, словно огромные детские игрушки, разбросанные по всем уголкам уютной детской комнаты. Где-то издалека уже разбушевалось недовольное бурчание грома, соединяющияся с проницающим, холодным ветром. Снова намечается дождь.

Такой хмурый. Такой серый. Такой мрачный и пустой, идеально описывающий душу Чана: такой же пустой, такой же мрачный и серый, напоминающий необитаемый мир, в котором нет совершенно ничего, поскольку в этот мир не смогла войти она.

Весь смысл его жизни.

Крис стоял на сыром прохладном балконе, чрезвычайно впитанного свежестью проницающего дождя, вот-вот наближающегося на каждую с огромных улиц Пусана. Его крепкие руки упёрлись о несогреваемые перила, неимоверным холодом протыкающие тёплые руки.

Море.

Единственное место, что, похоже, навеки стало одиноким, пустым и грустным. Место, где осталось их неповторимое детство, юность, чувства, радость, грусть, огорчание и смех. Место, где они были так счастливы.

Нет, они не были в отношениях. Верные друг другу друзья никогда даже и не заикались об подобной любви и конкретных чувствах. Ежедневно встречаясь с друг с другом один на один - всё, что они могли сделать, это лишь поглядывать один на другого и также резко вздрагивать, уворачивать глубокий взгляд в стороны, когда та или же тот неожиданно всё разрушили, поглянув в вовсе нежданный ответ.

Они оба знали, что чувства с каждым ярким и серым днём берут только вверх. Знали, что их очарованные друг другом сердца бессовестно кричат, стучат изнутри, проговаривая заветное: "Я тебя люблю". Но они боялись. Боялись признаться. И отныне, барабанить, стучать кулаками по голове должны только они, ибо если бы не их монотонное молчание: всё могло бы быть иначе.

Всё было бы по другому. Всё стало бы по своим местам, если бы они не хранили то самое многолетнее молчание. Ту самую многолетнюю тишину.

Они любят друг друга. Всё также непредсказуемо и очарованно, всё также сладко и нежно до горького разрыва души. До сих пор.

Парень стоял всё также смирно и неподвижно, пальцами сжимая сырые перила так, что кончики пальцев значительно побелели. Голова парня была опущена.

- Заболеешь.

- Я и так уже заболел. У себя в сердце. - заметная боль и горечь скачками прыгали в уставшем голосе парня. Он осторожно повернулся к "невесте".

- Что ты имеешь в виду? - бросила Ынгён, непонимающе изогнув тонкие брови. Губы.

Парень промолчал, молниеносно поджав пухлые губы. Отвёл жалкий взгляд тёмных глаз, ведь не намерен бросать слова о подобных чувствах, когда слишком уж смущён. Не готов на прямую мямлить об этом со своей же "невестой".

- А-а-а, Лиса... - протяжность и прямолинейность слов с тонких губ Ынгён, заставивших вспыхнуть Чана. Сжать все его внутренности, заставить противно заскрипеть. Чан в недоумении навёл взгляд, словно спрашивая: "Откуда ты могла знать?".

Такого парень - уж точно не ожидал.

- Откуда тебе знать?... - тихонько пробурчал тот, снова избежав зрительного контакта.

- Как "откуда"? Ты даже не пытаешься скрыть это.

- Себя святой назвать хочешь? Ты тоже хороша: отличных любовников в дом приводишь. - пролепетал Чан, взглядываясь куда-то вдаль. В море.

- Потому что ты не любишь меня, а я не люблю тебя. И мы оба уже давно а это признали, а наши родители - нет. - девушка знатно насупила брови, обиженно рассматривая белоснежные пальцы. Именно в этот момент в душе девушки вспыхнула злость и обида. Злость на собственных родителей и на саму себя, ведь если бы не она, невидимая полоса не разделяла бы двух влюблённых, а она не проклинала бы себя чуть ли не каждый день. Не чувствовала бы себя виноватой.

- А ты намного умнее, чем кажется... - издал не менее удивлённый смешок. - Никогда бы не подумал, что скажешь мне это именно ты.

- Пообещай, что завоюешь сердце своей дамы. - пропустила мимо ушей та, взглянув на парня. - Я же вижу, как ты за ней бегаешь.

- Потому что не могу без неё... - глубоко вздохнул, посмотрев на уживлённую девушку. - понимаешь? - момент, когда дыхание обоих затоилось, а разум постепенно всплывал - девица догадалась, о чём идёт речь.

* * *

Ночное небо - это, пожалуй, самое прекрасное ночное зрелище, заставляющая душу лететь по всем просторам человека, а сердце замирать и просто наслаждаться. Бывало до безумия много моментов, когда Лиса, подчиняясь собственному желанию - проходилась по холодному побережью моря, планируя дальнейшие планы и фантазируя по яркую любовь. Но теперь, отныне, ей категорически нельзя, ведь теперь у неё есть определённые правила, которые она, пожалуй, должна внимательно соблюдать и, по мнению Джона: " не шляться где попало".

Тонкий взгляд Лисы встретился с ней один на один в отражении зеркала. Девушка смирно сидела за небольшим, тонким зеркалом, аккуратно поглаживая собственные губы.

Дурочка.

Зачем, зачем влепила пощёчину? Зачем там бессовестно ударила, не подарив ни малейшего взаимного поцелуя? Зачем так глупо ударила его, если должна была ударить именно себя?

В голове проносились воспоминания, заставляющие затаить тёплое дыхание Лисы. То, как он прикасался, то, как он нежно лепетал слова, то, как ненасытно скользил по её губам...

Этот момент она готова вспоминать вечно, ведь ей так хочеться любить...

Хочется мужской ласки, теплоты и необыкновенной любви. Хочется, чтобы её целовали, дарили улыбку и простые, но невероятно искренние объятия, как маленькому, беззащитному котёнку. И когда нибудь, в один прекрасный, решающий и единственный миг, она смело сможет прокричать, насколько же любит его.

Внезапный грохот двери немного приподнимает Лису с места, заставляя испуганно вздрогнуть. Все её мысли, все её гадания и вечерние мечты - незаметно улетучились, ведь мужские и, видимо, не трезвые крики дарят понимание, что это вечер - будет полным ужаса и несчастных слёз. Несчастных слез Лисы.

Робертс вернулся.