— Ааахх, Чонгу-у-у-ук-а-а-а-а, быстрее! — простонал Сокджин, сжимая простыни. Брюнет прекрасно понимал, что на утро он даже с постели подняться не сможет из-за адской боли в заднице, что засосы будут сходить недели полторы, но камон, почему бы не забить на это всё? Ведь ему сейчас так хорошо, рука Чонгука душит его, а сам Гук вдалбливается в тёплое и узкое нутро своего хёна сильно жёстко, до сорванного голоса и синяков на бёдрах. Ещё в самом начале вечера донсен произнёс слова, которые запали в душу старшего: «Знаешь, я тут резко осознал, что у нас не просто секс, а занятие любовью.» В тот момент у Джина был откровенный шок, ведь тому казалось, что для Чона их отношения были несерьёзными и строились лишь на перепихоне, который происходил неважно где: в университетском туалете, в какой-то аудитории, даже в библиотеке один раз(ИТА АПАСНА, МАЛАДЫИ ЛЮДИ). Киму казалось, что всё это лишь из-за его внешности, ведь парень был очень красив собой: чёрные мягкие волосы, пухлые губы, смугловатая кожа, широкие плечи, высокий рост, проникновенные глаза. А все эти заблуждения шли из того, что первая их встреча была не совсем удачной(ахах, мягко сказано).

В начале этого учебного года к Киму подселили первокурсника, о чём ему сообщили ещё 28-го августа. Джин, на самом деле, очень расстроился, ибо свою извращённую душеньку он хоть и принял, но открывать её кому-то не очень желал. Он давно понял, что ему безумно нравится ходить по дому в одной толстовке, боксёрах и укороченных чулках. Особенно если толстовка розовая. А чулки белые. Ким осознал, что с этим ничего не поделать, когда обратил внимание, что ходит в подобном виде третью неделю подряд. «Что ж, у всех нас есть какие-то причуды, » — подумал тогда брюнет и опечалено вздохнул, но всё же принял свой фетиш. А потом к началу учебного года он узнаёт о том, что ему придётся как-то с этим бороться, ибо не очень-то это и прилично — при посторонних полуголым ходить. Джину сообщили, что его новый сосед по комнате прибудет только 31-го августа, но тот, падла такая, приехал на два дня раньше и застал старшего в самом неприличном виде: тот в своих грёбаных белых кружевных чулках и в проклятой розовой толстовке стоял в коленно-локтевой позе с анальной пробкой внутри, сладко постанывая.

Тогда Чонгук обматерил весь ёбаный мир, нахуй. Чон честно пытался сдержаться от звуков, но всё же бросил то восторженное: «Спасибо, Боженька, за такой подарок.» На эту фразу повернулся и Джин с краснючими щеканами и великим чувством стыда, смущённо прикрываясь толстовкой(=З), в то время как младший с восторженно-восхищённым взглядом подошёл к старшему и положил руку на колено, оттягивая кромку чулка, после отпуская и искренне наслаждаясь тем, как она упиралась в накаченное бедро Кима. Чон провёл рукой вверх по бедру, поднимая край толстовки, неосознанно задевая колом стоящий член Джина от осознания интимности всего происходящего. Ким горячо выдохнул, постанывая. Чонгук усмехнулся и без зазрения совести спросил:
— Ты так и дома ходишь?
— Да. — Уши Джина превратились в две квинтэссенции красноты во всём мире(помидорки, чё).
— Продолжай, мне нравится. — Чон заговорщически подмигнул старшему и ушёл в туалет решать свою проблемку внушительных размеров.

Собственно, с того дня Джин и думал, что Чонгуку от него нужно было только одно. Только вот Ким упорно не хотел замечать, как младший вечно вертится вокруг него, дарит какие-то небольшие подарочки, от которых вечно глупая улыбка появлялась, будь она не ладна, даже прогуляться со своим братом и его друзьями водил, представляя как своего друга. Дебилом Джин был, короче.

А спустя месяц совместного их проживания Ким узнал фетиш Чонгука. Обычно в таких случаях говорят, что он случайно задел дверцу шкафа, за которой, как рассказывал сосед, находится путь в Нарнию и туда ни в коем случае нельзя заходить. Нарнии не было. Но была коробка со всякими ошейниками, наручниками, плётками и так далее, но вот нихуяшеньки. Джин специально полез в этот шкаф на верхнюю полку, которую ему было (вообще-то) запрещено трогать, но, в конце-то концов, Сокджин же тоже проживает в этой комнате, так с хера ли ему не лазить в этот шкаф и в эту очень интересную, привлекательную коробочку. В итоге, порывшись так хорошенько в этой вот самой вот коробочке, Ким понял, что Гук ещё тот любитель садо-мазо, поэтому ему стало интересно попробовать данные прелести на себе. Поэтому [учитывая, что они уж очень часто уединялись за этот месяц] Джин решил ничего не утаивать от донсена и понести своё заслуженное наказание. [Вот же ж извращуга -.-]

Чонгук вернулся после небольшой прогулки, устроенной его одногруппниками где-то только в шесть часов вечера, так что у Кима было много времени подготовиться. Вот Гук отрывает входную дверь, а у его хёна ладони мокренькие от предвкушения неизведанного. Вот Чон, утомившейся из-за долгих пар и последующей прогулки, идёт на кухню, на ходу снимая себя серую ветровку и скидывая кроссовки, чтобы открыть холодильник и погрузиться в него с головой. А вот его обнимают за талию, оставляя поцелуй где-то в районе шейных позвонков.
— Привет, — тихо здоровается Ким, а у Гука аж всё перевернулось в груди.
— П-привет, — кое-как выдавливает из себя в ответ. — А ты чего такой, кхм, нежный? Не то, чтобы мне не нравит-
— Я случайно увидел, что хранишь в той коробке, — прерывает того старший и скуксивается. Он, конечно, очень хочет получить это наказание, но всё же боится. Но вместо того, чтобы, как ожидал Джин, разозлиться, Чон наоборот сжимается, как будто бы его поймали при ограблении банка с поличным, и, нервно хихикнув, выдаёт:
— Тогда… ты наверное… знаешь… что там, — нервно сглатывая примерно через слово. [Как в 50-ти оттенках серого, такие же тупые паузы.] А старший, не дождавшись ожидаемой реакции, горячо прошептал Чону на ухо:
— Знаю. И очень хочу попробовать. — Он прикусил мочку уха, слегка оттягивая серёжку губами. Чонгук же, резко осмелев, ухмыльнулся красноречиво, начиная строить планы на этот вечер.

***

Хосок заебался. Заебался бегать за этим Ким [мать-вашу-будь-он-проклят] Тэхёном, вечно подсовывая тому небольшие презенты в виде шоколадки или небольшой записки с пожеланием хорошего дня. А Тэхён заебался от этой беготни за ним и всё никак не может понять: а) кто это вообще, блять? и б) чё ему, мать вашу, надо? Его внутренний социофобик даёт о себе знать, крича трёхэтажным матом на всю его антисоциальную душеньку. И если в первую неделю это можно было пережить, то теперь этот социофобик начал очень часто приглашать к себе в гости на чашечку чая паранойю, которая настойчивым голосом твердила Тэ, что это всё проделки ФБР, или маньяк-насильник за ним следит, или, самое худшее, он кому-то понравился(ох, жизненно *смахивает слезу*). От этой догадки парень чуть со стула не свалился во время пары по всемирной истории, у него аж микро-инфаркт случился.

— Ребят, — Хосок садится на стул, где уже сидят Намджун, который всё никак от телефона не отлипнет, Юнмины, которые вечно пялятся друг на друга, думая, что их взгляды никто не видит, и Джингуки, которые ржут на всё столовую из-за очередной тупой шутки Джина, — что мне делать?
— Собрать всю свою мужскую волю в кулак, разжать поджавшиеся от страха яички и подкатитьих, наконец, к нему, — сразу поняв, о ком идёт речь, саркастично выдал Юнги, запихивая себе в рот печеньку. Чимин, сидящий как всегда рядом, прыснул в свою лапку, прикрывая ротик. И снова у Юнгея передоз милоты.
— Хм, а сегодня продают варёные яйца в столовой? — поинтересовался Хо, явно уже придумав какой-то план. Кстати, Чон-старший так и не написал, не позвонил своему «ангелу», как того прозвал Хорс, ибо если это существо таковым не является, то Хо — не солнышко.
— Да, мерзость та ещё, однако. А тебе зачем? — по-детски смешно выпучив в ярко выраженном интересе глазки, спрашивает малыш Чим-Чим, надув губки и положив голову на сложенные перед собой руки, а Юнги, который [будем откровенны x] испытывает небывалую страсть к пухлощёкому Чимке, треплит того своей культяпкой за щеку, отччего Пак краснеет и прячет голову в руки.
— Надеюсь, он не убежит, — тихо проговаривает Хо, крестится и убегает к прилавку, чтобы купить эти грёбаные яйца. Получив необходимую для осуществления плана вещь, Хо выглядел стол, за которым сидел одинокий, но [будем откровенны (х2)] нереально красивый парень, что отрешённо ел свой салат, равнодушно пялясь в стену напротив, думая о чём-то своём. Подойдя поближе, Чон смело садится за стол.
— Привет, давно не виделись, — слегка пихая в плечо «принца из аниме», чтобы привлечь к себе внимание, поздоровался Хо. Тэ резко отшатнулся и покрылся румянцем, ибо парень с красными волосами и солнечной улыбкой сидел непозволительно близко, поэтому Ким слегка отодвинулся, но Хо пододвинулся ещё ближе.
— А можно нескромный вопрос? Из какого аниме ты вышел? — на прямую спросил Хорс, внимательно разглядывая лицо собеседника. Тэ лишь больше покраснел и неловко потёр шею. — У меня к тебе взаимовыгодное предложение! — воскликнул Хосок, вновь сбивая наповал КимТэ своей прекрасной улыбкой, из-за чего его уже можно было в гробик класть.
— И… и что же за предложение такое? — тихо интересуется ТэТэ, активно алея щеками, всё же отодвигаясь подальше, ибо неуютно, некомфортно, а ещё паранойя решила в гости заглянуть и теперь кричит о том, что этого маньяка-насильника из переулка надо остерегаться.
— Давай я буду твоим рыцарем? — положив голову на руку и заглядывая прямо в глаза, предложил Хо. — Просто ты же принц. Красивый, привлекательный, обаятельный. — Хосок положил другую руку на щёку парня и погладил ту большим пальцем. — А это значит, что однажды кто-нибудь захочет украсть твоё сердечко, а я, как верный рыцарь, буду его бойко защищать. — Чон горделиво вскинул голову.
— Д-да не над-до меня защищать, — тихо ответил Ким, смущаясь ещё больше от чужих прикосновений. И у него снова дыхалка ни к чёрту, ладошки с длинными аккуратными пальцами потные, и во рту пересохло. Как в тот раз на улице.
— Как там на небесах? — попытался опять подкатить Хо, легонько убрав чёлку с глаз КимТэ.
— Ин-нтересно, — попытался ответить тот, но прозвучал очень тихо и неуверенно, активно алея щеками, пребывая краснее, чем сваренный рак.
— Кароче, будем действовать наглядно! — вдруг воскликнул Хосок, доставая из кармана припрятанные яйца. — Смотри, это яйца, — Хо повертел ими перед лицом ТэТэ, потом положил их на стол и медленно покатил. — И я их подкатываю к тебе. Ясно?