Шанхай встретил нас еще большей духотой, чем Корея в середине августа. Говорили, что такая духота естественна для Восточной Азии. Постоянная влага — то, что мне не нравилось больше всего. Кира сказала, что душно будет до тех пор, пока жара не закончится и не придут октябрьские ветра, однако наблюдать за переменами я не смогу, потому что мы не задержимся в Китае дольше, чем на четыре дня. Однако я смогу проверить на себе холодные ветра в Корее. Говорят, что чем выше влажность, тем холоднее кажется температура. Даже обычные пять градусов могут ощущаться как минус десять, если не холоднее.

Конец сентября приблизился незаметно, но я не ощущала ни перемены погоды, ни быстротечности времени. Вокруг все еще было аномально жарко, и в моих мыслях все еще царило лето. Просматривая погоду в родной Москве, я понимала, что там уже давно холодно и люди вылезли из коротких шорт, сменив их на джинсы и свитера, а вскоре вообще достанут пальто и шарфы. Но мне и моему исключительно летнему гардеробу такое пока не грозило, поэтому я спокойно наслаждалась тем, что имела. Но, наверное, через пару недель мне все-таки придется проехаться по магазинам, чтобы купить что-то теплее толстовок и ветровок.

Перелет занял всего полтора часа, я даже не успела опомниться, как самолет уже приземлился в международном аэропорту Пудун. Поэтому уже днем мы отправились кататься по городу, однако от маршрута старались не отходить — сразу после прибытия мы должны были ехать в штаб-квартиру группы. Прибыв в центральную часть Шанхая, девочки и Гриша решили первым делом показать мне город и место, где будет проходить баттл. К месту события съедутся самые известные танцевальные команды со всего мира, поэтому мне не терпелось посмотреть все вблизи, чтобы ознакомиться с местностью заранее. Мы проехали недалеко от реки Хуанпу, и я издалека увидела самую известную достопримечательность в Шанхае — телевизионную башню «Восточная Жемчужина». Кира сразу сказала, что на нее мы не поедем смотреть, поскольку лучший вид открывается ночью. «Нам незачем смотреть на нее сейчас. Наглядишься во время баттла. Вечер, звезды и невероятное световое шоу...», — рассказывала она, когда мы проезжали мимо. Мне кажется, что название произошло от Восточно-Китайского моря, которое омывало берег города. Было настолько интересно посетить местный пляж, что мне удалось уговорить ребят съездить туда сразу, как только закончится баттл. «Купим текилу и пойдем тусить!» — поддержала меня Даяна под раздраженное бурчание Киры: «Еще для полного счастья нам не хватало только утонуть в море в алкогольном опьянении!» — но Гриша постарался сгладить ситуацию: «Скажи спасибо, что не в наркотическом!», — за что получил по лбу.

В штаб-квартире все было так же серо, как и везде, где была приложена рука Киры. «Это ее любимый цвет. Я думаю, что так она пытается скрыть свою радужность!» — высказал свою догадку Гриша на мое недовольство вечно окружающей нас серостью. Мы собрались без Киры на кухне, чтобы пообедать заказанной Ланой едой, поэтому я без стеснений делилась с ребятами всеми впечатлениями от первых часов пребывания на новом месте. Все посмеялись с комментария Григория и продолжили делить еду. Китайская пицца ничем не отличалась от той же, что подают во всех сетевых пиццериях во всем мире — рецептура и ингредиенты одни и те же. Везде можно было встретить извращение в виде пиццы с ананасами — уж от этого не избавиться. Но ребята пообещали мне, что обязательно покажут рестораны с традиционной китайской едой, в особенности все нахваливали хого — эдакий самовар-кастрюля, в котором кипятят два бульона, острый и солоновато-нежный. В такой необычной кастрюле можно сварить овощи, лапшу, мясо и все остальное, что окажется на столе. Хого — это целый процесс принятия пищи, а не просто какой-то самовар-кастрюля.

После плотного обеда мы еще недолго посидели на кухне, а потом Кира вызвала всех на собрание в гостиную, где, открыв свой большой талмуд-ежедневник, чистым эминемовским рэпом, не сбавляя темпа, зачитала планы на четыре дня. Всем оставалось только вылупиться на Краеву и подивиться тому, насколько много дел нам предстояло сделать: примерить костюмы для мероприятий с китайским стилистом, провести несколько сотен тысяч изнурительных и духовыбивающих тренировок, съездить в офис компании и принять участие в переговорах с журналом для рекламной съемки, устроить фотосет в центре города и провести фанмитинг, где меня представят официально перед судом, то есть народом, и... многое другое, помимо главного — баттл.

— Ничего нового, — безразлично отозвалась только Даяна, на лице которой отразилась наивысшая степень олимпийского спокойствия. — Мы будем жить спокойно только тогда, когда свиньи полетят, — вынесла вердикт она и хлопнула в ладоши, поднимаясь с дивана. — Че расселись? Давайте уже начнем хоть что-то делать, а то вечер там, это... уже не за горами, — она указала на настенные часы — три часа, тридцать восемь минут.

— Да, нам стоит начать с пересмотра хореографий и их полной отточки, до тех пор, пока все рисунки не забьются нам в головы, — согласилась Кира, приглашающе указывая в сторону, наверное, зала. Я не знала, за какой из множества дверей он находится, поэтому решила подняться с дивана последней и проследовать за остальными.

— Знаете, давайте сразу после тренировки вызовем на дом ту таечку... — предложила Даяна, оглядываясь назад, чтобы Кира увидела ее хитрый взгляд. Я непонимающе посмотрела на лидера группы, замечая, как ее щеки моментально потеплели, а взгляд округлых глаз скосился на меня, а потом снова вернулся к Даяне, но уже без таящейся на дне неуверенности, а со злостью и раздражением. — Ну, ту, что та-а-ак хорошо делает массаж! — Даяна пакостно посмотрела на меня, будто ожидая какой-то реакции, но я все еще не разобрала, к чему все это было сказано.

— Пожалуй, в этот раз мы можем вызвать других массажистов, — сквозь зубы процедила Кира, ускоряя шаг, чтобы поскорее зайти в зал и скрыть свое странное выражение лица от меня.

— Постойте, что за массажистка? — задала вопрос я, постепенно догадываясь, на что пыталась намекнуть Умарова. Казалось, что все вокруг понимали, о чем болтает ее бескостный язык: близняшки хихикали в кулаки, пытаясь не смотреть на меня, Лана как-то странно изучала пол под ногами, вот только Гриша не стеснялся этой местной шутки, а широко улыбался, поглядывая плутовато на Даяну, будто оценивая ее тонкий юмор. Жданов перестал вышагивать семимильными шагами в сторону зала и поравнялся со мной, цепляясь за плечо и склоняясь над моим ухом:

— В этом штабе раз в неделю прибирается девочка из Таиланда, она остается в Китае по рабочей визе нашей компании. Один из ее талантов — делать массаж... — загадочно шептал Гриша мне на ухо, ехидно посмеиваясь. — Но, как ты сама понимаешь, у таек хорошо получается не только массаж. Иногда мы специально ее вызываем для Киры, если она, ну, сама понимаешь... — он проследил за тем, что Кира скрылась за дверьми зала, и продолжил: — Начинает сходить с ума, — он покрутил пальцем у виска, сводя зрачки к переносице, изображая сумасшедшего. — Как пару дней назад, — закончил он разглашать местные тайны, наконец отходя от меня подальше и шевеля бровями, намекая на что-то большее.

С каждым словом, произнесенным Гришей, я все мрачнела, ощущая, как над головой скапливаются тучи. Если бы Жданов не остановил свои пояснения, а продолжил разъяснять мне более подробно, то, без сомнений, вокруг бы заметались шаровые молнии, грозя спалить все к чертовой матери. Я сдавила челюсти и тяжело выдохнула через нос горячий воздух из легких (благо что не пар). Я перевела дыхание и постаралась расслабиться. «Все в порядке. Это было в прошлом, сейчас такого не будет. Все-таки я уже заявила свои права. И Кира почти сдалась», — утешала себя я, но уверенность постепенно таяла, замещая все чувства внутри на лютую ревность, бушующую под кожей обжигающим сердце пламенем. Я постаралась задвинуть внезапную вспышку эмоций подальше, чтобы сосредоточиться на работе, но получалось плохо.

Обычно, когда я оказывалась в танцевальном зале, то оставляла все беспокойства позади, но в этот раз главный очаг моей бури оказался прямо перед носом и стоял у зеркала, расправляя плечи и грудь перед разогревом. Кира развела руки в стороны и потянулась, тоже, видимо, собираясь с духом: слова Даяны все еще влияли на нее — красные пятна разошлись от лица и коснулись шеи и плеч. Краева нарочно не смотрела в мою сторону, стараясь сосредоточиться только на своем отражении в зеркале. Я же не могла так хорошо контролировать себя, поэтому продолжала пялиться на Киру, буквально облизывая ее силуэт жадным взглядом.

Гриша, как и обычно, подключился к колонке и выбрал плейлист для разминки, и все пошло своим чередом. Мы быстро разогрели мышцы, затем перешли к силовым упражнениям и растяжке. Кира руководила процессом, на автомате прогоняя заученную всеми схему комплексной разминки. Обычно этот процесс никогда не занимал больше двадцати минут, поэтому мы быстро с этим справились и перешли к основной части тренировки. За час мы прогнали все хореографии по два раза, выполняя каждое движение с максимальной силой: звуки четких движений, от которых слышалось шуршание одежды, одновременных прыжков и ритмичных степов сливались с музыкой в единое целое. Никто не смел ошибиться, запутаться в движениях или выйти из общего ритма. Вся наша команда работала настолько слаженно, что мы будто слились в единый организм, даже вдыхали и выдыхали воздух одновременно.

Все шло хорошо, пока мы не дошли до хореографии, которую поставила Лана для будущего перфоманса, который мы собирались представить на шоу в США. В этой хореографии мне отводилась сольная партия, где я демонстрировала свои натренированные стойки из брейк данса. Я думала, что довела каждое движение рук и ног до идеала, потому что все предыдущие тренировки проходили отлично. Вот только стоило мне немного отключить мозг и сбиться с ритма, немного поспешив на переходе из одного движения в другое, как нога немного подкосилась. Я не упала, но приземление вышло неудачным. Это оказалось почти незаметно в танце, даже Кира со своим орлиным взором не уловила заминку, и мы успешно завершили прогон танца. Однако последние двадцать секунд до того, как музыка остановилась, я танцевала с острой болью в голеностопе.

— Стоп, — резко крикнула я, когда Кира подошла к телефону Гриши, чтобы переключить следующий трек. Все обратили на меня внимание и непонимающе уставились, потому что никто не смел прерывать тренировку до тех пор, пока Кира не подавала сигнал. — Мне надо передохнуть, — немного скривившись, пояснила я, незамедлительно падая на пол так, будто все мое тело весило несколько тонн. Я перевела дыхание, прикрывая глаза, а когда открыла их, то увидела разъяренное лицо Киры, нависшее надо мной.

— Слишком важной себя почувствовала? — задала она вопрос со всем арктическим холодом, на который только была способна, и сложила руки на груди. Остальные, видимо, почувствовали, что можно немного разжать жопы, поэтому тоже не упустили возможности передохнуть, распластавшись на полу.

— Нет, что ты... — я протестующе замотала головой, пытаясь отрицать все. — Просто немного... — пока мозг искал оправдания или подбирал нужные слова, чтобы смягчить нападение хищника, руки сами потянулись к больной ноге и стали стягивали мешающий осмотру повреждения кроссовок. — А... — выдавила я, растягивая время, потому что вроде бы Кира просила сиюминутного ответа, а вроде бы у меня закрадывались сомнения в том, что я смогу и дальше танцевать без всяких проблем. Танцевать-то я смогу, но точно не сегодня.

Кира скептически вздернула одну бровь, будто пытаясь понять, то ли у нее со слухом проблемы, то ли проблемы с мозгом танцора, с которым она пыталась вести адекватный (или не очень) диалог. Она медленно перевела взгляд с моего лица на копошения чуть ниже, замечая, что я сняла кроссовок и разминаю стопу. Она нахмурилась пуще прежнего и тяжело вздохнула. Я тем временем стянула носок и опустила голову, чтобы осмотреть ногу.

— Растяжение? — догадалась Кира без лишних вопросов и опустилась рядом со мной на колени. Из ее голоса резко пропали холод и враждебность, сменяясь звенящим беспокойством. Удивительно, как ловко у нее получалось выразить все свои чувства в одном слове, у меня даже на душе потеплело от такого скомканного и неловкого выражения заботы. — Где? Голеностоп? — продолжила она сыпать вопросами, наблюдая за моими руками, разминающими кожу. Но дожидаться моего ответа она не стала, резко крикнула, повернув голову в сторону Гриши: — Быстро принеси разогревающую мазь из аптечки на кухне и эластичный бинт. Еще и растяжения нам не хватало! — недовольно пробурчала она последнюю фразу, провожая Жданова взглядом до дверей, будто убеждаясь, что он буквально мчится на всех парах.

— Да не кипишуй ты, — постаралась я охладить пыл Киры, — это всего лишь голеностоп. Такие повреждения проходят быстрее, чем все остальные. Немного отдохну, и завтра все будет замечательно, — я постаралась звучать убедительнее, потому что не хотела, чтобы лидер снова злилась на всех подряд из-за очередных проблем с тренировками.

— Ир, не надо мне это говорить, я и так знаю, — недовольно отозвалась Краева, вновь называя меня при всех так, как мне не нравилось. Я насупилась, но исправлять не стала. — Когда ты успела? — спросила она, игнорируя мои заверения в том, что все будет хорошо. Она села в позу лотоса напротив и, откинув мои слегка подрагивающие на нервах руки в стороны, натянула поврежденную ногу на себя, касаясь холодными кончиками пальцев стопы. Я блаженно выдохнула, ощущая перемену температуры.

— Когда выходила из последнего движения в сольнике... — я вроде бы хотела что-то еще добавить, но потом внезапно вскрикнула, потому что Кира нашла больное место и с силой на него надавила, проверяя какие-то свои догадки. Я тут же перестала метаться взглядом по танцевальному залу и возмущенно посмотрела на Киру, которая садистически мне улыбнулась. Это была ее месть за сорванную тренировку. Я поджала губы и дернула ногой, ударяя Киру по колену. Пока мы с лидером возились в незаметной боевой схватке, Даяна между тем насмешливо протянула:

— Да, видимо, место Алисы в команде проклято... — и оглянулась на двери, где уже показался Гриша, держащий в руке стеклянную баночку с чем-то красным внутри. — То вылетевшее колено, то растяжение в голеностопе... Когда нам ждать очередную замену? — посмеялась она.

— Очень смешно, — съязвила я, вытащила бумажный использованный носовичок из кармана спортивных шорт и пульнула его в Даяну, предварительно хорошенько скомкав. Недовольное «эй» пронеслось по всему танцевальному залу вибрирующим эхом со стороны брезгливо сморщенной Даяны. Я удовлетворенно хмыкнула, подмечая трехочковый.

— Еще одна подобная шутка, Даяна, и вылетишь из зала с переломанными ногами, — ядовито протянула Кира, принимая из рук Гриши банку с мазью. Она даже не посмотрела в сторону сокомандницы, и так, наверное, догадываясь, что ее слова возымели нужный эффект: Умарова надулась и поднялась с пола, собираясь покинуть зал. — Куда собралась? — строго отозвалась тут же Краева, будто у нее на затылке были глаза. — Тренировка не окончена. Продолжаем!

Кира помогла мне подняться, и мы вместе переместились к зеркалу, разместившись по центру, чтобы со стороны наблюдать за ходом тренировки. Гриша снова включил музыку, и все продолжили отрабатывать танцы с самого начала и по кругу. Убедившись, что тренировка идет в нужном темпе, Кира ослабила бдительность и уделила все внимание мне. Она окунула пальцы в банку, которую опошляла какая-то наклейка с изображением львов, флага Таиланда на синем фоне и непонятной надписи на тайском языке, напечатанной странным шрифтом из детских книжек. Я посмотрела вопросительно, и Кира решила все-таки пояснить: «Это тайская разогревающая мазь. Я купила ее у местных продавцов на рынке, когда путешествовала по Таиланду. Снимает боль моментально, ну и лечащий эффект, конечно же, она оказывает хороший». Потом она щедро зачерпнула густую красную мазь двумя пальцами и растерла ее между ладонями, согревая, прежде чем взяться за массаж.

— Свою уборщицу ты тоже из путешествий привезла? — все-таки сорвался ревнивый вопрос с языка. Прозвучало достаточно тихо, чтобы никто посторонний не услышал мою претензию сквозь ударяющие по ушным перепонкам биты музыки, но достаточно громко, чтобы до Киры дошел яд, капающий с моих клыков.

— Можно и так выразиться, — не стала ничего отрицать она, но все-таки повторила свою пытку, когда прикоснулась к моей стопе и начала грубыми движениями пальцев втирать мазь. Я поморщилась, но промолчала, понимая, что она явно недовольна этим разговором. Меня раздражала ситуация, однако и сказать что-то еще я не могла. Все-таки это могло быть давно. — Тебя это беспокоит? — спустя пару долгих минут спросила Кира, поднимая на меня глаза.

— Конечно! — тоже не стала я отнекиваться и ходить вокруг да около. — Какого нормального человека не станет беспокоить новость о том, что у его возлюбленного есть подручная шлю... Ай! — снова взвизгнула я на очередную попытку Киры заткнуть меня путем насилия. — Больно!

— Я редко вступаю в отношения, но стресс ведь тоже надо как-то снимать. Неужто ты думала, что меня можно причислить к лику святых? — голос ее звучал сухо, почти безразлично, будто ей до фени, что творится у меня на душе. — Люди занимаются сексом, это нормально. И с кем у меня было раньше, тебя заботить не должно. Это мое личное, — безжалостно продолжила она.

Я слушала все это и не могла поверить. Маленький, милый, невинный Одуванчик, который в тринадцать лет ничего не понимал в интимных делах и — более того — понять не стремился, — внезапно вырос и завел себе отношения, которые не могут позволить себе даже самые смелые, открытые и позитивно настроенные люди. Кира с детства не могла увидеть намеки на секс даже в самых очевидных местах, будь то неприкрытые шутки из стендапов, что показывали по ТНТ, или откровенные фразы героев из романтических фильмов. Я искренне считала Краеву наивной, неспособной понять отношения сложнее дружбы. Она никогда не видела смысла в романтике, не то что в сексе. Абсолютный туман. А сейчас, когда я активно склоняла Киру в сторону отношений, я и подумать не могла, что ее невинный образ недотроги может быть напускным, искусственным, поддельным... То, как она строила из себя дуру недавно, в Белом кабинете, сидя у моих расставленных ног, было естественно для ее образа из прошлого... Но теперь, когда я узнаю такое... Ангельский образ Киры, который сохранялся все эти годы, трескался и расходился по швам буквально на глазах.

— Нет, подожди, а в чем тогда проблема со мной? — не могла понять я. Складывая всю картину воедино, я все еще не находила ответа на этот вопрос. Все же просто: мы можем спокойно встречаться и заниматься сексом, но при этом не привлекать внимание общественности. Со стороны все будет выглядеть так, как будто мы просто коллеги. Я не видела поводов для отказа вообще. Сейчас я на стороне Киры и не собираюсь никуда исчезать, однако она все еще сомневается.

— Я тебе не доверяю, — ответ был такой же, как и раньше. Она говорила это постоянно, но другими словами, другими контекстами, хотя смысл не менялся.

— Но при этом доверяешь какой-то тайской шл... — я оборвала себя на полуслове, потому что руки, втирающие мазь в мою стопу, резко остановились и напряглись. — Ладно, молчу, — стушевалась я, выставляя ладони вперед в примирительном жесте.

— Ты многого не знаешь, но при этом судишь и оскорбляешь людей. Это так же задевает и мои чувства, если ты не заметила, — Кира осуждающе посмотрела на меня, да так пронзительно, что я дальше и слова бы в ответ не сказала. — И после этого ты просишь моего доверия? Перестань жить в своем мирке розовых грез и начинай мыслить реалистично. Думай над тем, что говоришь, и неси ответственность. Я не хочу встречаться с человеком, который так легкомыслен, — разочарование отразилось на ее лице. Она вздохнула и закрыла банку с мазью, а потом взялась за эластичный бинт. — Хочешь, я расскажу тебе одну историю, которая приключилась со мной в Таиланде, когда я отправилась в отпуск?

«С чего бы это?» — подумала я, но все-таки кивнула. Наверное, Кира хотела рассказать, как она познакомилась с уборщицей, поэтому мне стало любопытно, что же я услышу. Я представила себе, как Кира гуляет по центру Бангкока, находит себе девушку-замухрышку в одном из бесконечных баров и предлагает ей роль личной обслуги в пентхаусе, расположенном в одном из самых красивых городов Китая с выходом в море. Какая бедная девушка с любовью к деньгам не согласится на это? Мечта любой! Но история оказалась гораздо мрачнее, чем я себе представила...

— Я ехала на машине из Бангкока в бухту Трат пару лет назад, проездом была в Паттайе, где я и остановилась, чтобы провести день, — начала рассказ Кира, разматывая моток бинта. Один конец она приложила к моей лодыжке, прижав пальцем на пару мгновений, а потом закрепила его, плотно обмотав бинт по кругу несколько раз. Чтобы перевязать голеностоп полностью, она стала постепенно обматывать ногу все ниже, задевая пятку, а затем и место растяжения. — Я сняла дом в очень отдаленном от центра районе, чтобы не видеть иностранцев, поэтому соседями у меня были только тайцы. В ту ночь было очень шумно, я не могла спать. Кто-то орал и визжал у меня под окном, поэтому я вышла на улицу, чтобы узнать, что происходит, — Кира вздохнула, погружаясь в воспоминания о прошлом, однако от дела это ее не отвлекло: она туже затянула эластичный бинт в том месте, где было больнее всего. — Пьяный мужчина избивал ребенка недалеко от дверей моего дома, а рядом истошно плакала женщина, пытаясь остановить насилие, — в этот момент голос Киры дрогнул, будто она все еще не могла справиться с воспоминаниями. Она стала говорить тише, а музыка, под которую танцевали все остальные, вместе с тем будто становилась громче. Поэтому мне пришлось наклониться ближе, чтобы разобрать каждое слово Киры. — Я не смогла на это смотреть и попыталась все остановить, но разговорами делу не смогла помочь, поэтому пришлось влезть в драку. На женщине, как и на ребенке, не было живого места. Я пыталась узнать причину драки и заговорила с ней на английском языке, но женщина не понимала. Тогда я попыталась поговорить с ней на китайском или корейском, потому что среди тайцев много кто знает эти языки. И женщина заговорила со мной на китайском, представившись простым тайским сокращенным именем Мон...

Кира замолчала, взяв себе небольшую передышку. Она ловко заколола остаток бинта специальной стяжкой на носке, проверила надежность перевязки и отпустила мою ногу. Я придвинулась к Кире, касаясь ее плеча своим, и села, как она, по-турецки. Теперь мы сидели бок о бок, опираясь на зеркало. Понаблюдав за ходом репетиции и убедившись, что все танцуют верно, Кира попросила подать ей энергетик, стоящий справа от меня. Я взяла жестяную банку в руку и заметила, что она закрыта. Щелкнув открывалкой, я передала лидеру ред булл. Наши пальцы столкнулись, и я немного неловко отвела взгляд вбок. Кира сделала глоток энергетика и продолжила рассказывать:

— В общем, я выяснила, что мужчина-насильник приходился Мон мужем, а ребенок — сыном. Мон вышла замуж не по любви, а потому что родители настояли на браке с сыном их друзей. Мужчина оказался алкоголиком и деспотом, он избивал свою семью каждый день. Мон, которой на вид я бы не дала меньше тридцати, оказалась совсем молодой девушкой двадцати лет. Настолько замученной она выглядела, — Кира сплела пальцы вокруг банки с энергетиком и опустила их между ног. Я почувствовала, что девушка начинает чувствовать себя неловко, и ее речь постепенно становилась менее разборчивой. Чтобы поддержать Киру, я опустила голову ей на плечо — к удивлению, протеста я не услышала — и продолжила слушать. — Мон хотела развестись после того, как ее сыну исполнился год, но муж не подписывал бумаги, а на адвоката у нее не было денег. Я предложила бедной девушке деньги, чтобы как-то помочь, даже оставила свой номер телефона... Долгое время от нее не было вестей, я даже подумала, что она просто потратила деньги на другие нужды и решила остаться с мужем. Но через два месяца Мон позвонила мне с благодарностью, сказав, что успешно развелась с мужем, однако с работы ее уволили. Муж Мон был в близких отношениях с ее начальником в ресторане... Он решил испортить жизнь бывшей жене, поэтому уговорил друга уволить ее. Тогда я сделала рабочую визу для Мон и ее ребенка, и они переехали в Китай. А дальше... Не знаю, было ли это из благодарности или же просто какой-то глупый порыв, но иногда мы проводили много времени вместе... Но ничего серьезного не было, — она затихла на этом, наверное, ожидая чего-то от меня. Но я медлила с ответом, продолжая переваривать внутри все то, что рассказала Кира. — Так что... — тяжело вздохнула, — ...не надо разбрасываться всякими мизогинными ярлыками. Ты не знаешь, о чем говоришь.

И я ведь действительно не знала, о чем говорила. Я даже и подумать не могла, что за какой-то уборщицей-массажисткой стоит такая жуткая и печальная история, которая может случиться с любым человеком. У меня сердце не стояло на месте после этой истории. Жестокость и насилие этого мира никогда не перестанет меня удивлять. Этот мир неправильный, однако Кира старалась исправить хоть что-то. А я повела себя хуже, примкнув к мелкому, однако многозначительному злу. Ревность не делала меня лучше, лишь выворачивала на белый свет то, что следовало не только скрыть, но и выжечь из себя любыми путями.

Я понимала, что моя ненависть и неприязнь к другим женщинам была выращена матерью. Она всегда сравнивала меня с другими девочками, показывая, что если я не буду их превосходить, то никогда не смогу занять место под солнцем. И я действительно в это верила всю свою жизнь, конкурируя с каждой женщиной, что оказывалась на моем пути к достижению любой цели. Чтобы добиться своего, я пожертвовала многими своими подругами, однако я бы не сказала, что была плоха в дружбе. Я поддерживала своих подруг в трудных ситуациях, всегда старалась протянуть руку помощи, даже иногда делала что-то в минус себе. Но даже так я всегда знала: случись что-то, что мне не понравится, я разорву отношения безо всяких разбирательств. На место одной моей подруги всегда приходило еще десять, но Кира оказалась единственной, кого мне не хватало рядом.

Кира всегда была другой для меня. Ее взгляды на жизнь, отношение к людям не повторялось ни в одном человеке. Она была предана тем людям, в которых видела достоинство, гордость, решимость, талант, амбиции и желание стремиться к лучшему. Она выбирала людей, которые чем-то похожи на нее саму. Даже если посмотреть на каждого члена ее команды, можно заметить, что они все — птицы высокого полета. Среди них нет лентяев, унывающих по любой ерунде и неспособных даже пальцем пошевелить, чтобы исправить ситуацию, и пессимистов, видящих все только в черных тонах, не находящих просвета даже там, где солнца больше, чем тьмы. Киру окружали только амбициозные люди, знающие цену себе и всем остальным; они не те, кто согласятся на меньшее, их цель — заполучить весь мир. Никто из окружения Киры никогда не станет опускать кого-то на дно, чтобы показать остальным, насколько они высоки. И я понимала, что отличаюсь от Киры и ее команды. И мне многому стоит поучиться у них, чтобы доказать свою ценность в первую очередь себе, а уже потом всем остальным.

Я помню, что когда Кира только училась танцевать, она сказала мне, что очень хочет стать настолько же хорошей в танцах, как и я. Мне тогда это польстило, я задрала нос выше, поэтому и упустила тот момент, когда ее «все или ничего» превратилось в шикарный результат. Имея меньше средств, чем моя семья, без возможности брать по нескольку десятков уроков танцев на неделе, Кира сумела забраться выше. Однако она не стала хвастаться своими достижениями, а наоборот, решила протянуть мне руку, чтобы покорить вместе еще одну гору. Но за своей стеной из самомнения я не увидела добрых порывов, для меня поведение Киры расценивалось как попытка сместить меня с выдуманного пьедестала. За гордыней я не видела ничего, кроме эгоизма.

— А ты, оказывается, самоотверженный альтруист, — удивленно произнесла я, приподнимая голову с плеча Киры и поворачиваясь к ней лицом. Оказалось, она все это время пристально смотрела на меня, пытаясь уловить какие-то изменения в эмоциях, но я была глуха и непробиваема. После моих слов Кира лишь пожала плечами, будто для нее тут не было ничего особенного и она этим занимается каждый день. — Извини, я была неправа, — примирительно сказала я, рассчитывая на то, что мы закроем этот вопрос, но, как оказалось, для Киры он и не открывался:

— Ничего страшного. Я знаю тебя с детства, поэтому понимаю, чем вызваны эти слова и эмоции. Просто ты должна принять то, что тебе не нужно конкурировать с другими женщинами. Мы все в одной лодке, — добродушно отозвалась она, одаривая меня скромной улыбкой. Ее ладонь опустилась на мое колено и несильно сжала. — И, знаешь, почему бы нам не поговорить друг о друге в более интимной обстановке? — звучало почти так же смело, как и в любое другое время, когда Кира решала проблемы с другими членами команды. Лишь вуаль из легкого, почти неуловимого сомнения намекнула мне на что-то большее, чем обсуждение рабочих моментов.

— Ты приглашаешь на свидание? — уточнила я чуть тише положенного, однако даже не пытаясь скрыть удивление, неряшливо смешанное в одной миске со счастьем. Я так долго ждала такого приглашения, что даже сама недавно начала разрабатывать план по заманиванию Киры на свидание, однако я ни разу не была уверена в том, что она поведется. Все-таки характер Краевой уж слишком сильно изменился за пятнадцать лет и стал совсем непредсказуемым; я с большим трудом пытаюсь разобраться со всеми ее новыми реакциями на какие бы то ни было события.

— Можно считать и так, если это, конечно, впишется в наше расписание, — снисходительно проговорила она еще тише, чем я, поглядывая на то, как проходит прогон очередного танца. — Ладно, нужно возвращаться к тренировке. Попробуй танцевать вполсилы, — Кира кинула в меня мой же кроссовок и пулей поднялась на ноги, пока я не решилась швыряться в ответ полупустыми бутылками воды, стоящими под рукой. Я недовольно покачала головой, но все-таки обулась, чтобы присоединиться к тренировке.

***

Вечером того же дня в пентхаус приехали стилисты с огромным количеством коробок, в которые были упакованы одежда, обувь, головные уборы и прочие аксессуары. Филиал компании Киры в Китае не стал мучить нас поездками по магазинам, поэтому заказал целый торговый центр с доставкой на дом. Двери нашей штаб-квартиры открылись в семь часов вечера, и в течение часа в огромный холл носильщики затаскивали коробки; казалось, что это будет длиться бесконечность. За то время, пока две дюжины работников оперативно развешивали одежду по вешалкам со стендами, полностью заняв все открытое пространство первого этажа, мы с Даяной и Гришей успели записать более шести вертикальных видео, сделав даже по нескольку дублей.

Все стенды были подписаны на английском и китайском языке, таблички носили имена каждого члена группы. С моим именем было аж пять стендов, полностью напичканными самыми разными образами в нескольких размерах. Стоило стилистам вывесить какую-то часть вещей, как членов команды стали вызывать по одному на примерку. Лану вызвали самой первой, для нее подготовили всего два стенда с одеждой. Кира объяснила мне, что так вышло потому, что люди, которые составляли образы Ланы для мероприятий, уже хорошо знакомы с ее внешностью и типажом. Я же была новым членом группы, поэтому стилистам было сложнее сузить количество подборок до минимума и найти что-то действительно подходящее. Для Киры и Гриши одежду вообще привезли на двоих, на большинстве их вешалок и обуви висело сразу два имени. В их случае это просто объяснялось: они оба носили унисекс, да и размеры совпадали. У близняшек вся одежда элементарно дублировалась, поэтому казалось, будто им привезли больше вещей, чем всем остальным.

С примеркой огромного количества образов для разных мероприятий в Китае мы в итоге провозились до одиннадцати часов ночи. Обычно в двенадцать мы уже все спали, но в этот раз легли позже, поскольку нужно было, во-первых, проводить стилистов с остатками вещей, которые мы отбраковали, во-вторых, поужинать и, в-третьих, подготовиться ко сну.

Кира казалась вымотанной еще днем, а под вечер, во время примерки и фотографирования всех образов для отчетности, вообще стала похожей на зомби. Стилисты крутили ее и вертели, надевали одежду и снимали, а она просто стояла и изображала из себя манекен, только по просьбе работников поднимала руки и опускала. Я тем временем, полностью закончив с примеркой за полчаса, наблюдала за этим бедламом и боролась с желанием подойти к Кире и придержать ее хотя бы за локоть — она норовила упасть каждые пять секунд. В процессе я предложила лидеру выпить кофе, но она отказалась, сказав, что потом не уснет, а мне осталось только вымученно вздохнуть.

Ужинать стали в гостиной. Решили доесть остатки пиццы с обеда. Кира, которая за день успела только позавтракать в аэропорту перед вылетом, голодными глазами смотрела на еду, однако даже пальцем пошевелить не могла, чтобы взять себе кусок. Я сказала Кире идти в комнату, а сама, пока остальные не умяли остатки, незаметно выкрала нетронутую коробку пиццы с ананасами. Ребята были настолько поглощены трапезой, что не заметили пропажи, а я, счастливая, скрылась за той же дверью на первом этаже пентхауса, что и Кира.

— Я помню, что тебе раньше нравилась пицца с ананасами, — хитро подмигнув, сказала я, когда зашла в комнату. Кира развалилась на огромной кровати, которая стояла по центру комнаты. Я удивленно оглянулась по сторонам и поняла, что комната Киры была рассчитана только на одного человека. — Ой, а я думала, что тут будет так же, как и в Корее... — печально произнесла я, даже не стараясь скрыть эмоции. Потому что действительно думала, что планировка штаб-квартиры в Китае ничем не станет отличаться от корейской. Экскурсию мне никто не удосужился провести, поскольку ни у кого на это времени не было. Мне показали только общий санузел, который располагался рядом с залом для тренировок, а обо всем остальном позабыли. Да и мне было не к спеху знать, что и где расположено, вот и вышло то, что вышло.

— В квартиру в Китае я вложила больше денег, потому что группа остается тут чаще. Здесь у каждого есть своя комната, — лениво произнесла Кира и подбила себе под спину подушку, удобнее располагаясь на кровати. — Если тебе интересно, то твоя комната напротив, — как бы между прочим добавила Кира, указывая рукой на дверь. — Можешь перенести все свои вещи туда.

— Это ты меня так вежливо выставляешь? — хмыкнула я и, наплевав на все сопротивления Киры, плюхнулась на кровать рядом, расположив коробку с пиццей у себя на животе. — Не выйдет у тебя прогнать меня... — протянула я и хитро посмотрела на девушку, указав рукой на еду. — Пицца-то у меня! Если уйду, то только с этой коробкой!

— Очень смешно, — буркнула в ответ Кира, любопытно заглядывая внутрь, когда я приподняла крышку. — Ты же не любишь пиццу с ананасами, — заметила она, удивленно глядя на меня.

— Я не голодная, поэтому могу обойтись парой кусочков, — я указала на лежащие сверху два треугольничка маргариты, они были последними. Отсоединив от центра самый крупный кусок пиццы с ананасом и ветчиной, я протянула его Кире, на что та открыла рот, будто намекая на то, что сама она есть не собирается. Я сложила пиццу на манер бутерброда и опустила острую часть Кире в рот, она откусила и прожевала кусок, а потом громко и восхищенно проговорила:

— Боже, это еда богов! — причмокивая, она растянула губы в довольной улыбке.

— Не думала, что ты будешь так нахваливать холодную пиццу, — фыркнула я, тоже приступая к еде. Кира, заметив, что я потеряла к ней интерес, несильно хлопнула меня ладонью по плечу. Я недовольно посмотрела на нее, но все же вновь подала ей еду. На этот раз Краева не поленилась и забрала пиццу из моих рук.

— Я не ела весь день, поэтому любая еда сейчас покажется мне невероятно аппетитной и вкусной, — проговорила она с набитым ртом.

— Ты богата, можешь позволить себе попробовать любую еду мира... Я думала, что твои вкусы будут настолько изощренными, что ты отправишь меня на кухню, греть эту пиццу, — негромко сказала я, опустив взгляд.

— Ох, я никогда не была привередливой по поводу еды, ты и сама это прекрасно знаешь. Это у тебя дома были самые изысканные блюда и зарубежные сладости, а моя мама не могла позволить нам с Киром купить больше одной шоколадки за раз, поэтому мы делили все пополам, да с такими криками и ссорами... — Кира усмехнулась своим воспоминаниям из детства, кривя лицо в подобии улыбки. — Если шоколадка не делилась поровну, то мы чуть не каждый миллиметр линейкой вымеряли, чтобы все было честно. А когда я переехала в Корею, то питалась самой дешевой едой, потому что учеба стоила запредельно дорого и лишние траты я позволить себе не могла. Я питаюсь хорошо только в последние пять лет, наверное. И то для меня все еще слишком страшно ходить в магазин в Корее, потому что цены на фрукты до сих пор убивают.

— Да... Тяжелое было время, наверное, — согласилась я, тоже вспоминая, как Кира и Кир приходили ко мне домой, чтобы попробовать разные конфеты и печенья из других стран, которые мне мама покупала в Азбуке Вкуса. — Ой! А я помню, как вы с Киром угощали меня крекерами с маслом и яблочным повидлом! Я до вас никогда такой странный десерт не пробовала! Вы еще меня тогда пытались убедить, что это самая вкусная вещь в мире, а я морщилась и фыркала, говоря, что вы извращенцы! — припомнила я момент из прошлого, когда нам было лет по шесть или семь. Я тогда впервые пошла в гости к ребятам самостоятельно. Марья Петровна работала до поздней ночи, поэтому Краевы после продленки всегда возвращались домой сами. Я навязалась к ним в гости, даже не предупредив маму об этом, а потом меня долго искали, даже папа, вечно занятый на работе, сорвался с дежурства и поехал разбираться в школу: как так вышло, что первоклассника отпустили с продленки без заявления родителей? — скандал был жуткий.

— Да, я помню! А потом ты каждый раз приходила к нам домой и просила только эти крекеры! Настолько ты их возненавидела! — засмеялась Кира и в порыве эмоций ударила меня локтем в живот. — Ты была такой высокомерной лгуньей! Все время задирала нос и говорила, что это сладкий бутерброд для бедных! А потом ела за обе щеки так еще и чавкала! — возмущенно проговорила она и округлила глаза, будто это до сих пор ее шокирует.

— Я никогда не чавкала! — захохотала я и замахала руками, протестуя. — Вот еще новость! Да что бы я? И чавкала? Мать меня за такое поведение прибила бы! — возражения посыпались градом. — И вообще-то... По поводу «бутерброда для бедных»... Я просто повторяла слова мамы... — нелепо попыталась оправдаться я, резко становясь слишком серьезной. — Когда я сказала дома, что хочу крекер с яблочным повидлом, мама ответила мне, что так едят только бедные выходцы из СССР... И что наша семья достаточно обеспеченная, чтобы я никогда о таком не просила. Я бездумно говорила то, что слышала дома... — я бы хотела извиниться, но будто бы просить прощения за то, что было так давно и уже не имеет значения, было странно.

— Мне жаль, что у тебя не было поддержки дома, — Кира старалась звучать деликатно, я чувствовала, будто она подбирает каждое слово в попытке обойти острые углы и не оскорбить мою мать. От меня также не укрылись и ненависть и негодование во взгляде Киры: она все еще отчетливо помнила мою деспотичную мать, плевавшую на всех и вся, кроме самой себя. И я прекрасно понимала чувства Киры, потому что глаза ее будто были отражением моих десятилетней давности.

— Ты знаешь, что я ушла из дома, как только мне исполнилось восемнадцать? — вопрос сорвался с языка достаточно резко и грубо, чтобы мы обе почувствовали, как доверительная и комфортная атмосфера этой ночи пошатнулась и треснула, оставив после себя звенящую и давящую тишину.

— Нет, я этого не знала, — неловко проговорила Кира, почесав подбородок мизинцем, не испачканным в еде, будто это могло помочь ей как-то собраться с мыслями и уловить идею моего вопроса. А меня настолько сильно взбесила ее тактичность, что я просто не смогла смолчать:

— Еще когда мне было семнадцать, танцы начали приносить мне деньги, поэтому, почувствовав независимость, я решила уйти из дома после совершеннолетия. Мать меня совсем загнобила к тому времени. Я не выдержала и ушла. Я с ней не общалась с того времени. Поэтому ты можешь не стесняться и говорить, как чувствуешь, мне плевать, — отрезала я, вконец потеряв аппетит и отбросив недоеденную корочку пиццы в коробку. Кира как-то жалостливо посмотрела на меня, но ничего дальше сказать не осмелилась. Я видела застывший вопрос в ее глазах, поэтому жестко и категорично добавила: — Я вообще не общаюсь со своей семьей, если тебе это интересно.

— Мы не выбираем семью, в которой рождаемся. Все в порядке, — Кира со всей искренностью постаралась поддержать меня, да вот только ее бесконечный словарный запас всегда заканчивался на тех моментах, когда ей не нужно было активно отстаивать свою точку зрения. Когда ей не хватало слов, то она переходила от вербального общения к невербальному... Как сейчас: левая ладонь Киры с завидной легкостью легла на мое плечо в попытке показать, что Кира все еще на моей стороне. — Если у тебя нет проблем с нынешним положением дел, то значит, ты приняла верное решение, — она улыбнулась, посылая мне яркие лучи тепла. И мне действительно стало легче дышать: в какой-то момент мне показалось, что даже в такой ситуации она сможет найти причину, чтобы осудить меня.

Кира всегда была привязана к своей маленькой, но хорошей и доброй семье. Из близких людей у нее были только брат и мама, поэтому она дорожила ими больше всего. В детстве для Киры было странно слышать от других людей, что они ненавидят своих братьев, сестер или родителей. Да, Кира и Кирилл на моей памяти часто ругались, но между ними никогда не пролетало ни единой фразы, похожей на «я тебя ненавижу». Даже после самых разрушительных драк и ссор они продолжали общение, а не игнорировали друг друга. Их разговоры после конфликтов походили на шипение маленьких котят, но даже так это можно было назвать подобием коммуникации. Поэтому я боялась, что Кира не сможет понять меня.

— Мне уже, наверное, надо уходить... Уже поздно, — промямлила я, шарясь по карманам облегающих штанов в поисках телефона: мне хотелось проверить время, чтобы официально завершить трудный разговор и ретироваться из спальни Киры, но у той, похоже, нарисовались другие планы:

— Можешь остаться здесь — еще заблудишься и не найдешь свою комнату, а мне потом вставать и все тебе показывать, — оправдание Киры явно не дотягивало и до единицы из десяти, но если списать ее плавление мозга на позднюю ночь, мое присутствие и усталость (или какой-нибудь особый период календаря, например, овуляцию), то можно спокойно согласиться с этим нелепым доводом.

— Моя комната напротив, ты сама сказала, — говоря это, я не слишком-то сильно старалась сопротивляться, скорее, делала это для вида, чтобы немного поиграться и убедиться в том, что Кира этого действительно хочет. Но, видимо, наши откровенные разговоры за весь день достаточно насытили лидера, чтобы убедить его проявить ко мне капельку снисхождения.

— Да ладно тебе, поспим как в детстве, в одной кровати. Ничего такого в этом нет, — лениво проговорила Кира, вытаскивая из-под себя одеяло. Полупустую коробку от пиццы она скинула на пол, затем сняла с себя штаны и накрыла нас одеялом, а потом хлопнула в ладоши, чтобы свет погас. Я неловко и как-то скованно лежала на кровати, ощущая себя чужим и непрошеным гостем. Одеяло, будто камень, давило на меня, матрас стал ощущаться кирпичом под спиной, от которого болело все тело, а голова неудобно провалилась в подушку. А вот Кира чувствовала себя прекрасно, поудобнее устроившись на боку. Она положила одну подушку под голову, а вторую обняла руками, прижав к груди, словно плюшевого мишку: она всегда спала так — обложившись всем, чем только можно. — Устройся поудобнее и спи уже, — сказала она, зевнув несколько раз, когда заметила, что я продолжила лежать солдатиком, без малейшего движения.

— У тебя матрас жесткий и неудобный, а еще подушка слишком мягкая, я проваливаюсь, — пожаловалась я, слегка надувшись. В темноте было сложно выловить очертания лица Киры, но я была готова поспорить, что ее губы изогнулись в усмешке.

— Ты могла раньше уснуть и на полу, — заметила она, хмыкнув, а потом завозилась в кровати, откинула одеяло и привстала. В темноте я не заметила, как она приблизилась ко мне и ухватилась за край спортивных штанов. Я в шоке чуть привстала, намереваясь отодвинуться подальше, когда почувствовала прикосновение теплых пальцев к своей коже. Я хотела избежать внезапных прикосновений; немое возмущение отразилось на моем лице, но Кире было все равно. — Неужели ты собираешься спать в этих штанах? — удивилась она и стащила их с меня настолько быстро и легко, что я не успела даже слово против вставить.

Была ли я рада таким активным действиям со стороны Киры? Безусловно, да. Смущало ли меня это? Определенно, нет. Шокировало ли? Однозначно, да. Возбудило? Безоговорочное и уверенное «да», причем трижды, оглушительно громко и с тремя знаками восклицания. В ночи и кромешной тьме комнаты заметить было бы сложно, однако я с уверенностью в сто процентов сказала бы, что густо покраснела: щеки загорелись адским пламенем не только от той мысли, что мы обе лежим в постели вместе лишь в трусах и футболках, чуть ли не касаясь друг друга голыми ногами и руками, но и от того, что Кира действовала без всякого дурного подтекста. Для нее это была всего лишь «ночевка, как в детстве», а для меня целым шагом на пути к цели сближения. И эти контрасты доводили меня до самого края — когда ты балансируешь между невероятным шоком и наслаждением, — душа поет о любви, а сердце бьется настолько быстро, что вот-вот вылетит из груди, оставив после себя кровавое месиво. Я буквально взлетела на седьмое небо от счастья и молилась, чтобы не сорваться с облаков в пропасть и не разбиться — чем выше ты забираешься, тем разрушительнее падение.

— Еще кое-что, — тем временем, не останавливаясь на достигнутом, Кира залезла рукой мне за спину, забрала подушку, которая мне досталась путем рандома, и на ее место положила ту, которую обнимала пару мгновений назад. Несмотря на сонливость, Кира действовала достаточно шустро, чтобы я растерялась и почувствовала себя пустым местом, оставленным без внимания. — Все, — подвела итог Кира и с чувством выполненного долга надавила на мое плечо рукой, заставив опуститься на подушку. — Так лучше? — обеспокоенно задала она мне вопрос. Я все еще пребывала в прострации, поэтому не сразу осознала, что со мной говорят. — Что еще? Хочешь мою подушку? — суетливо продолжила спрашивать Кира. — Она каменная! Остальные средней мягкости, потому что я обнимаюсь с ними. Или хочешь вторую подушку? Да, ты же любишь, когда высоко... — она сказала это так, будто припомнила, как я спала в нашей общей комнате, положив голову сразу на две подушки. — На! — Кира сию же секунду протянула мне вторую подушку, с которой хотела спать в обнимку.

— Нет, все прекрасно... Ты же обычно... — запротестовала я, чувствуя, что забота Краевой начинает переходить границы. Я ощущала себя разрушителем утопичной и счастливой долины, посягая на святое. Но Киру это вовсе не волновало, она лично засунула мне под ухо вторую подушку и улеглась на свое место.

— Все, спокойной ночи, — сказала она так, будто это не слова вежливости перед сном, а какое-то предупреждение в стиле «если будешь сопротивляться, то я обижусь». Поэтому мне оставалось только выдавить скомканное и зажатое «спасибо» и стеснительное «и тебе спокойной ночи».

Кира отвернулась от меня, немного поерзала на месте, шурша одеялом, замерла, устроившись на боку, а через десять минут я услышала ритмичное посапывание, под которое чаще всего засыпала в штаб-квартире в Корее. Для меня засыпать под чье-то ровное дыхание стало чем-то вроде привычки, хотя первое время раздражало, поскольку за десять лет я привыкла к жизни в одиночестве. Я никогда не переезжала к своим бывшим в квартиру и уж тем более не позволяла переселяться к себе. Для меня спать с кем-то в одной кровати было кощунством, нарушением святого личного пространства. Кира была единственной из посторонних людей, вне семьи, с кем я была готова делить спальное место в детстве, так и осталось по сей день.

Но сегодняшняя сцена стала чем-то из ряда вон выходящим, — тем, чего я не ожидала, поэтому мое сердце забилось быстрее и все никак не успокаивалось, лишая сна. Когда Кира заснула, я немного расслабилась и дала себе возможность удобнее устроиться в кровати. Над головой негромко шумел кондиционер, продувая комнату, а слева, будто над ухом, из-за странной эхолокации в комнате, размеренно дышала Кира. Я вздохнула, пытаясь освободиться от бесконечных мыслей, беспорядочно летающих в голове, и натянула одеяло до подбородка, переворачиваясь на бок, чтобы лечь спиной к Кире.

Перед сном я всегда воспроизводила список дел, который успела сделать за день. За каждое достижение я хвалила себя, а если что-то выходило не так и шло в разрез с планами, то я просто убеждала себя в том, что выполненного достаточно для того, чтобы назвать день продуктивным. Если нужно что-то исправить, то всегда есть завтрашний день. «Все обязательно будет. Достаточно просто не сидеть на месте и маленькими шагами идти вперед!» — это я говорила себе перед сном, а потом сразу же засыпала. Так я сделала и в этот раз, полностью прокрутив всю свою медитацию от начала и до конца. Когда я уже почти провалилась в сон, то почувствовала руки, мягко обхватывающие живот и талию. Я удивленно распахнула глаза и поняла, что Кира, забывшись в грезах, притягивает меня к себе. Ее нога оказалась поверх меня, а нос уткнулся в спину. Я издала сдавленный смешок, поняв, что привычки Киры остались прежними: она нападала на любого, кто казался ей теплым во сне.

— Ладно, так тоже хорошо, — прошептала я сама себе и закрыла глаза, оставив все беспокойства в старом дне.

***

— Кир, blyat', что ты мне предлагаешь делать? Я уже сказала, что мне все равно, что ты сделаешь в квартире! Она теперь полностью твоя! Раньше у меня было больше свободного времени, чтобы приезжать, а теперь времени нет совсем... Просто делай так, как ты считаешь нужным. Но если я узнаю, что ты опять прогибаешься под эту Леру... — недовольный голос Киры даже за закрытыми дверями ванной оказался слишком громким и разбудил меня. Я раздраженно вздохнула и открыла глаза.

— Эй! Можно потише? Я пытаюсь доспать последние полчаса! — крикнула я, посмотрев на часы в телефоне: они показывали семь утра. Но Кира, видимо, не услышала меня, потому что все еще говорила по телефону, абстрагировавшись от остального мира. — Кира! — попыталась я снова привлечь внимание девушки за стеной, но та была совсем глуха. Я раздраженно фыркнула и встала с кровати, направляясь в ванную. — Почему так сложно говорить ти... ше? — заикнулась я, а потом и вовсе захлопнула рот, потому что напоролась на совершенно голую Киру, стоящую перед зеркалом в абсолютном кавардаке. Такой вид всегда бьет по самоконтролю наотмашь... Но я удержалась от того, чтобы нервно присвистнуть.

Девушка наклонилась к коленям, оттопырив попу, и методично что-то втирала в кожу. На полу, рядом с голыми стопами, стояла банка с кремом для тела, чуточку дальше, почти рядом со входом в душевую, валялось сырое полотенце; прачечная корзина была нагло проигнорирована: рядом с ней расположились грязные трусы, на унитазе с опущенной крышкой неряшливо лежала остальная вчерашняя одежда, а вот на крючке для полотенец висела чистая. По остальному периметру были разбросаны какие-то клочки волос, расчески, ватные диски, ушные палочки и прочий мусор. Кира же, зажав телефон между плечом и щекой, громко спорила с братом, даже не обратив внимания на то, что я зашла в ванную.

— Нет! Я не то имела в виду! Просто ты должен понимать! Что!.. Если вы расстанетесь, то весь ремонт, который вы сделаете по ее запросам, будет тебе напоминать о ней еще долгое время. Я это имела в виду! Не перебивай меня! — раздражение, которое источала Кира, можно было осязать, оно проникало мне через поры под кожу и дурманило голову.

Не испугавшись возмущенных криков Краевой, я вошла в ванную и закрыла за собой дверь, продолжая пялиться на голую попу. Как завороженная, я протянула руку, чтобы прикоснуться к с виду бархатной и мягкой коже, однако резко остановилась. На правой тазобедренной косточке я заметила небольшую татуировку бабочки, которую прежде не видела ни разу за тканью высоких трусов до талии. Татуировка с неоднозначным смыслом практически идеально скрывала тонкие выпуклые росчерки, похожие на шрамы. Когда Кира наклонилась ниже, кожа растянулась и шрамы стали заметнее невооруженному глазу: тонкие, ровные полосы, длиною не больше двух сантиметров, лежали на коже вертикально, по четыре штуки с расстановкой, будто насечки на стенах в тюремной камере. Я задохнулась. Наваждение пропало, будто бабки отшептали. Тянущаяся к голому телу ладонь сжалась в кулак. Ноги сами отступили на шаг.

— Я же не говорю о том, что ваша любовь ненастоящая. Да, я прекрасно все понимаю... Но есть такие сложные вопросы, как время... Да, я понимаю, что вы вместе уже давно и ваша любовь проверена временем... Но это не значит, что вы будете вместе вечно. Ничто не вечно, Кирилл!

— Конечно, вечно! Любовь может быть вечной! — запротестовала я, отмирая, потому что недовольный протест Киры вывел меня из оцепенения и спустил на землю. Кира иногда была слишком жестока в своих словах, поэтому я не упустила возможности вмешаться. Кира удивленно приоткрыла рот, наконец замечая мое присутствие в ванной комнате. Краева уже хотела возмутиться моему внезапному появлению, но я быстро подцепила полотенце с пола и накинула его ей на плечи, параллельно выхватывая из рук телефон, тем самым лишая ее дара речи. — Доброго времени суток, Кирилл, — поздоровалась я и услышала опешившее «привет» в ответ. Кира полезла отбирать у меня телефон, но я играючи перехватила одну ее руку и заломила за спину. Полотенце, которым я «заботливо» — скорее из вежливости, — прикрыла наготу Киры, сбилось и упало на пол.

— Рина! — взвизгнула Кира, наконец-то понимая, что она совершенно голая. Но я лишь шикнула на нее.

— Не слушай сестру, она все врет, потому что хочет, чтобы ты принимал решения, думая в первую очередь о себе, а уже потом о своей безмерной любви к людям. И это верно. Но она не права в том, что любовь не может быть вечной. Уловил мою мысль? — уточнила я, быстро толкая Киру к зеркалу, чтобы припечатать ее к ровной поверхности, иначе она могла вырваться и забрать у меня телефон. На том конце сети послышалось «угу», и я продолжила: — Видела вашу четверку в интернете. Вы потрясающе смотритесь! — Кира начала выворачиваться из захвата, поэтому я поспешила попрощаться: — У нас тут небольшая драка за телефон, поэтому извини, мне уже пора! Пока! — и сбросила звонок, положив мобильник на выступ у стены рядом с раковиной.

— Что ты творишь?! — едко прошипела Кира, обдавая зеркало перед своим носом горячим дыханием. Стекло запотело, скрывая от взгляда Киры мою усталость, отразившуюся на лице. Бороться с Краевой оказалась слишком трудно, потому что мы одной весовой категории. Будь она хоть чуточку поменьше в росте и весе, то, может быть, я и с легкостью бы справилась, но это только в мечтах. Я тяжело вздохнула, ослабив хватку на заломанной руке заложницы, и развернула ее лицом к себе. — Оправдывайся! Что. Это. Было?! — отчеканила Кира каждое слово в приказном тоне. Злость торжествовала в ее взгляде, но это ничуть не тронуло меня — наоборот, я почти давилась от смеха. Серьезно воспринимать Киру в таком положении было сложно. Она выглядела совершенно не так, как ее привыкли видеть члены команды во время работы: волосы мокрыми и растрепанными клоками торчали во все стороны, ресницы, еще не высохшие, слиплись от воды, лицо покраснело от смущения, однако глаза прямо смотрели на меня, а голое тело... о, нем даже и говорить не стоит — тут все было идеально. Я нервно облизнула губы, прежде чем ответить:

— Да так, просто разозлилась на тебя, — пожала плечами, все еще изображая из себя саму холодность и отстраненность (даже лицо начальницы-Киры со моим не сравнится). И сказанное действительно было правдой: я злилась, когда заходила в ванную, но негативные эмоции быстро растворились, оставив после себя лишь громко и лихо бьющееся сердце.

Киру вновь завели в тупик мои слова. Она нахмурилась и совершенно не обратила внимания на то, как быстро я схватила ее руку и прижала к зеркалу над головой, а потом всем телом прильнула к ее груди и поцеловала. Сдавленное и возмущенное мычание, застрявшее у нее в горле ядовитой кислотой, вот-вот собирающееся вырваться наружу нецензурной бранью, обратилось на выдохе одухотворенным стоном, стоило нашим губам соприкоснуться в поцелуе. Мои руки потекли по чужому телу, изучая каждый миллиметр. В первую секунду плечи Киры напряглись, становясь каменными, но уже через пару ускоренных ударов сердца расслабились. Я с удовольствием наблюдала, как каждая частичка тела Киры обмякает, становясь податливой, словно скульптурный пластилин. Я не удержалась и, придержав обеими руками бедра Киры, закинула ноги себе на талию. К моему удивлению, Краева не замешкалась и быстро сориентировалась: приобняла меня за плечи, чтобы сохранить равновесие.

— Я тебе не спущу это с рук... — с тяжелым и сбившимся дыханием быстро проговорила Кира, прежде чем я снова утянула ее в мягкий поцелуй, постепенно переходящий в более глубокий и грубый. Сначала я просто вжалась в ее губы своими, но после того, как Кира податливо приоткрыла рот, запустила внутрь язык. «Ага, пообещай мне тут еще!» — мысленно торжествовала я, потому что знала — после такого обычно отшибает все мозги.

Краева тем временем, не теряя ни секунды, стала медленно приподнимать мою футболку со спины, присборивая ткань в руках до тех пор, пока не собрала всю материю у горловины. Я помогла Кире раздеть себя, приподняв сначала одну руку, а потом вторую, чтобы освободиться от рукавов и избавиться от лишней преграды. Мы вынужденно отлипли от губ друг друга, чтобы футболка наконец упала на пол рядом с корзиной для грязного белья, а потом снова, будто голодные и уморенные жаждой, слились в очередном отчаянном поцелуе.

Кира сцепила руки за моей шеей, погружаясь в объятья более интимного характера. Краева напирала, как локомотив, жестко толкая свой язык мне в рот, она изучала им зубы, небо, десны, а потом сплелась им в страстном танце с моим. Я выспыхнула изнутри, как спичка, когда ее маленькая грудь вжалась в мою, более объемную и мягкую. Это было настолько интимно, что я простонала и захотела посмотреть на то, насколько идеально смотрятся наши тела вместе. Я разорвала поцелуй и посмотрела вниз, с наслаждением отмечая, как красиво сочетается моя бронзовая кожа с белоснежной.

Тоненькая ниточка слюны осталась качаться между нашими губами, напоминая о поцелуе. Кира блаженно вздохнула и показала на белый свет острый кончик языка, облизав губу. Я завороженно проследила за действием языка, сглотнув образовавшийся в горле ком. Кира задела языком тонкую ниточку слюны, и она оборвалась, растаяв в воздухе, как по волшебству, вместе с тем забрав последнее доказательство нашего поцелуя: я почувствовала болезненное желание возобновить близость наших губ. Я подалась вперед, но внезапно сменила курс на шею, мечтая оставить след на белой коже.

— Без засосов! — сразу же раскусила меня эта чертовка, обрезая крылья одной лишь фразой, не терпящей ни малейшего возражения. Я недовольно вздохнула и изобразила гортанный, приглушенный, очень похожий на рычание звук. Я опустила Киру на ноги настолько резко, что та несдержанно пискнула, готовая упасть в любой момент. Я придержала Краеву за плечо одной рукой, а потом поставила свою ногу между ее, верхней частью бедра ощущая влажность.

— Что? Не хочешь отвечать на неловкие вопросы? — сладким голосом спросила я, чувствуя, как едкие и колючие слова растекаются во рту медом. — Или будет стыдно перед теми, на чьи отношения ты поставила строгий запрет? — продолжила спрашивать я, опускаясь губами к бледной коже на шее, оставляя еле ощутимый и короткий поцелуй. — Или потому что сейчас сама нарушаешь собственные правила? — чуть громче проговорила я так, чтобы вибрации от моего голоса прошлись мурашками по коже. Кира вымученно вздохнула, хватаясь рукой за мое плечо и сильно сдавливая его, будто в отместку, потому что из горла у нее выходили только приглушенные стоны. Я не осталась в долгу и несильно прикусила зубами кожу на шее. — Стыдно? «Отношения в группе запрещены!» — передразнила я, а потом просунула руку к набухшим половым губам и коснулась их, ощущая влагу на кончиках пальцев. Глазами же я следила за часто вздымающейся грудью Киры и приоткрытыми губами, шепчущими что-то неразборчивое. Пунцовый румянец постепенно захватывал все больше пространства; он, будто вода, скатился с щек вниз и покрыл собой шею, плечи и даже грудь, подтверждая мою догадку: все внутри Киры горело от разбушевавшихся чувств. — Что за двуличие... — процедила я сквозь зубы с наигранной разочарованностью, а потом нашла клитор и зажала его между указательным и большим пальцем. Откровенный и жалобный стон сорвался с Кириных губ, и я тут же поймала его своими, заглушая неприличный и развратный звук.

— Двуличная, и что дальше? — сумасбродно проговорила она, кокетливо вздернув нос, когда я выпустила ее губы из захвата, чтобы вдохнуть побольше воздуха в легкие. Честно говоря, у меня уже и у самой подгибались ноги, и удерживать Киру на месте становилось труднее с каждой секундой, а этот ее взбалмошный тон только сильнее распалял меня.

— А ты хочешь еще? — спросила я, чувствуя, как кружится голова и тянет в низу живота: Кира слушала меня и даже удерживала внимание, несмотря на то, как прекрасно я ее мучила. Я же предполагала, что она едва ли сможет разобрать смысл сказанных слов.

— Да, продолжай, пожалуй, мне интересно, — ее уговоры, произнесенные на выдохе, с долей наглости и веселья в голосе, совсем уж выбили мне землю из-под ног. Я прикрыла глаза и весело рассмеялась, уткнувшись лбом в плечо Киры.

— Нет... — выдохнула я, почувствовав нежное поглаживание по волосам. — Давай вечером продолжим? — отдышавшись, спросила я, приобнимая Киру за талию. — Мы и так потратили десять минут утреннего времени. Тебе еще собираться, а мне — принимать душ. А в восемь утра ты хотела собрать нас для какого-то объявления, помнишь? — я позволила сожалению проникнуть в свой голос, чтобы Кира услышала, как мне жаль.

— Наш девиз непобедим: возбудим и не дадим... Верно? — насмешливо спросила Краева, однако не было в этом ни злости, ни раздражения, скорее легкое разочарование и досада.

— Можешь считать это местью за то, что разбудила меня на полчаса раньше, — не стала я говорить о том, что мучиться мы будем вместе до конца дня.

— Ладно, — с легкостью согласилась Кира, поправляя волосы, — в шкафу есть полотенца... — продолжила она, указывая на выход из ванной в сторону комнаты. Я приподняла голову с плеча Киры и посмотрела в нужную сторону, кивнув. — Чемодан ты не разбирала, и он все еще стоит в прихожей, поэтому чистую одежду и белье можешь взять там же. Банные принадлежности в твоем распоряжении, — параллельно словам она указала на душевую кабину, где на полках виднелись всякие шампуни и маски для волос.

— Отлично! — бодро воскликнула я, клюнула Киру в щеку и пошла добывать полотенца.

***

В восемь утра все сонные, со слипающимися глазами, собрались у выхода из штаб-квартиры, потому что за десять минут до начала собрания Кира скинула сообщение в общий чат, что хочет позавтракать в китайском ресторане через улицу, а не доставкой. Девочки, не накрашенные, с собранными в пучок волосами, чуть ли не в пижамах, стояли у обувного шкафчика и делили сланцы. Яра и Яна чуть не подрались за розовые кроксы Киры, потому что они подходили обеим под домашние шорты. Даяна поправляла приклеенные, но постепенно сползающие с лица патчи, а Лана выбирала кепку из всего многообразия, что висело на крючках в прихожей, чтобы прикрыть немытую голову. Я тоже не была вылизана от макушки до пят, однако уложить волосы в легкие волны успела. Гриша же был единственный во всем парадном, так еще и с макияжем и прилизанными волосами.

— О, а Рина пронюхала китайский стиль, вы посмотрите! — саркастично ахнула Даяна и приложила руку к сердцу, когда увидела меня в домашнем шелковом костюме Киры белого цвета с вышитыми драконами. Наверное, Умарова догадалась, кому принадлежит одежда, но афишировать свои мысли не стала. — Я впервые вижу тебя выходящей на улицу без лоска и блеска! Аллах-Аллах! — Даяна хотела задеть меня этим комментарием, однако для нее я была крепким орешком. Она умела вытаскивать из людей яркие эмоции, питаясь ими, но спровоцировать меня на спор или настоящую драку у нее за все время нашего общения еще не вышло.

— Ты о чем? — притворившись дурочкой, спросила я и опустила голову вниз, чтобы осмотреть одежду с налетом китайского традиционного стиля: воротник под горло, длинные рукава, пуговицы-узлы и прямой крой — ничего интереснее, чем это, в гардеробе Киры я не нашла, поэтому пришлось смириться. Кира минималистка, поэтому каждая часть ее гардероба подбиралась с умом и практичностью. Этот образ был слишком закрытый и простой для меня, любящей оголение некоторых частей тела и излишнюю детализацию с сексуальным подтекстом, например, шнуровки на кожаных штанах вместо молнии или лямки стринг, выглядывающие из-под низко спущенных треников.

— О том, что я впервые вижу тебя без минимального макияжа, — усмехнулась Даяна и пальцем ткнула мне в лицо. И то было верно: я не стала тратить время на разбор чемодана ради макияжа — времени и так не хватало.

— А при чем тут китайский стиль? — вот теперь я точно почувствовала себя дурой, потому что логическая цепочка никак не выстраивалась между двумя мыслями: «отсутствие макияжа» и «китайский стиль» — я что-то упустила, но не понимала что.

— При том, что местные девушки не утруждают себя стандартами красоты. Они могут спокойно пойти в домашней одежде хоть в торговый центр, хоть в ресторан, — вклинилась в разговор Кира, которая только присоединилась к сборам, однако от телефона глаз не отрывала. — И всем будет все равно, — добавила она и перевернула телефон в руках, что-то печатая обеими руками. — Все готовы?

— Ага, — ответила Даяна, запрыгивая в угги с обрезанными пятками, больше похожими на домашние тапочки.

— Тогда выходим, а то наша аренда уже началась. Я забронировала стол в ресторане только до десяти утра, за это время нам нужно успеть позавтракать и обсудить последние новости, — скучающе проговорила Кира и зевнула, выключая телефон и засовывая его в маленькую сумку, натянутую через плечо.

— А что за новости? — любопытно спросила Яра, наконец-то отвоевав себе розовые кроксы, выиграв в «камень-ножницы-бумага». С победной улыбкой на лице она протянула сестре голубую пару обуви. Яна почти смирилась с поражением, только вот недовольное выражение все никак не сходило с лица.

— После завтрака, — отрезала Кира строго и вытащила из обувной полки белые кроссовки.

В тот момент, когда мы все ждали, пока Кира зашнуруется, двери лифта пентхауса распахнулись и внутрь с ключом-картой в руке зашла девушка азиатской наружности с круглым и улыбающимся лицом. Все тут же обратили на нее внимание и поздоровались на английский манер. То, что в Китае люди используют в качестве приветствия английское «хай», для меня не было новостью, поэтому я поступила так же, как и все остальные. Но потом девушка ахнула и сказала что-то на китайском, обращаясь, видимо, ко мне, потому что взгляды присутствующих тут же прожгли мою спину. Гриша, который стоял рядом со мной и ближе всех к выходу, гаденько ухмыльнулся и сказал:

— Это наша уборщица из Таиланда, Мон, — игривые и проказливые искры плясали на дне его темных зрачков похуже чертей в кипящем котле ада. «Очередная попытка вызвать во мне ревность?» — подумала я и вздернула бровь, собираясь с мыслями, чтобы выбрать из своего арсенала словечко поострее, вот только меня опередили: я успела только натянуть ответную мерзкую улыбочку, когда Кира и очень догадливая Даяна подали голос одновременно:

— Гриша, заткнись к чертовой матери! — звучали они настолько синхронно, насколько мы даже не танцуем. Их голоса, интонации и тембры слились в одно целое, напоминая хор. Никто не ожидал, что в один момент два главных огня в команде окажутся на одной стороне. Даяна и Кира вечно противостояли друг другу; и уж точно никто не думал, что однажды Даяна пойдет против лучшего друга, Гриши, ведь они всегда были заодно.

— А что сразу я?! — манерно и визгливо спросил Гриша, скрещивая руки на груди. Он отвернулся и пошел на выход, проигнорировав поддакивания остальных, которые, видимо, тоже о чем-то судачили между собой и прекрасно поняли, в чем суть конфликта. Я же остолбенела, поскольку вообще не ожидала такого странного стратегического действия со стороны Даяны — кто-кто, но уж точно не она, — я элементарно не могла поверить.

— Выходим, — остановила гомон Кира, одарив всех пугающе страшным взглядом, и прошла вперед, чтобы схватить меня за руку и насильно затолкать в лифт. Она обернулась назад только для того, чтобы что-то сказать уборщице и получить какой-то короткий ответ. Я слушала и ничего не понимала по-китайски, беспомощно следя за атмосферой вокруг: больше никто не осмелился даже и звука единого издать, не то что перевести мне сказанное. Я хотела задать вопрос и узнать, о чем же все-таки была речь, но когда я столкнулась со взглядом Киры, то тут же стушевалась. Стало понятно, что объяснять мне nikhuya не будут. «Понятно, — мысленно мне оставалось только развести руками. — Понятно, что ничего не понятно».

Мы вышли из многоэтажного здания, перешли на соседнюю улицу, прошлись пешочком не более двух метров, а потом зашли в нужное место. То, что обычно подразумевают под словом «ресторан», не соответствовало моим представлениям вообще. Это было самое обычное помещение в китайском стиле, без излишней роскоши, с разными по величине комнатами, в каждой из которых находился огромный круглый стол с вращающейся серединой для общих блюд. Сервировка отличалась от классической: в крутящийся центр ставили разные блюда и закуски, а на неподвижную часть — личные приборы и тарелки. Если человек хотел съесть с общего стола, то он ждал, пока нужное блюдо дойдет до него, а только потом накладывал.

Мы разместились за столом, положили себе рисовой каши, тушеных и жареных овощей в разных соусах, маринованной свинины и тофу, гречневой лапши и яичных рулетиков, а потом приступили к трапезе. Ели в гробовом молчании, впервые в жизни. Я привыкла, что по утрам все что-то обсуждают между собой, делятся недавними новостями или эмоциями от прошедших событий, но в этот раз все было тихо, даже палочками никто по тарелкам не стучал.

Кира иногда подкладывала мне в тарелку яичные рулетики. Я их любила, но не успела взять достаточно: сначала я положила себе всего пару ломтиков — думала взять добавки позже, — но когда тарелка с омлетом повторно дошла до меня, то уже оказалась пустой. Накладывая еду сразу после меня, Кира заметила, что я поскромничала, когда наполняла тарелку. Она взяла побольше яичного рулета, хотя обычно предпочитала есть мясо на завтрак. Это сначала показалось мне странным, но потом, когда, незаметно для всех остальных, Кира переложила кусочки яичного омлета ко мне в тарелку, я расплылась в улыбке. Было приятно, что обо мне позаботились.

— Начнем с главного, — подала голос Кира, когда все закончили с едой. — Я отправила в групповой чат статистику и анализы с аккаунтов в социальных сетях за последние сутки, — она указала на свой телефон, призывая всех изучить данные. — Вчера утром компания начала активно продвигать наше шоу. Уже сегодня днем планируется выход всех серий. Количество ожидающих зрителей превысило наши предполагаемые рейтинги, а это говорит лишь о том, что аудитория готовилась к нашему возвращению, — акцентировала на этом наше внимание Кира, делая недолгую паузу. — И, поскольку в интернете прошел слух о том, что Рина говорит на французском, нам удалось завладеть вниманием европейской аудитории, что случилось впервые за все существование коллектива. До этого мы прекрасно справились с захватом восточного азиатского и американского рынков, но ни разу не добирались до Европы, поэтому я хочу поздравить нас с этим! — воодушевленно проговорила Кира и скромно поаплодировала.

— Ю-ху! — прокричал Гриша и забил ладонями по столу, создавая шум. К его веселью подключились и все остальные. — Наконец-то евросоюз прогнется под нами! Ну, держитесь!

— Потише, это еще не все, — призвала всех к спокойствию Кира, проверив информацию в телефоне и хмыкнув своим мыслям. — Раньше наша аудитория из Европы занимала самое последнее место в статистике, не выходя за пределы пяти процентов. Но ситуация меняется в лучшую сторону. За последние пять часов мы смогли улучшить результат. Теперь эта цифра повысилась до пяти и восьми процентов, что достаточно хорошо. Компания ожидает прироста аудитории уже к концу следующей недели, поскольку с сегодняшнего дня выходит первое реалити-шоу с участием Рины, а сопровождать и поддерживать этот проект будут видео из тик-тока, которые также помогут привлечь аудиторию. Особенную благодарность по этому поводу я хочу высказать Рине, поскольку она на добровольной основе сама отсняла дополнительные ролики, рассчитанные на привлечение именно французской аудитории, — Кира мне подмигнула, как бы намекая, что эти достижения не пройдут без следа для моего банковского счета. Я кивнула, радуясь, что за мои старания мне еще и премию выпишут.

— Ну конечно! — взметнул руки в воздух Гриша, слегка насупив брови. — Я уверен, что после стольких часов работы над тик-токами она будет светиться в наших аккаунтах еще два месяца без перерыва, почти в каждом посте, — вроде бы он и завидовал моей грядущей популярности, а вроде бы говорил и с неким облегчением, поскольку аудитория будет наращиваться только за счет моего упорного труда.

— Не завидуй. Сам-ка попробуй снимать по пятнадцать видео в день! Увидишь, насколько это утомительно, — не устояла я перед колкостью, немного подаваясь вперед. Кира придержала меня за плечо, потому что я уже норовила перелезть через стол и прописать Грише отрезвляющий хук справа. За последние сутки он превысил лимит высказываний, которые я ему позволяю.

— Вернемся к нашим баранам, — Кира для верности постучала ложкой по столу, вновь сосредотачивая внимание на себе. — Если мы захватим Европу, то там мы постараемся продвигаться за счет Рины. Поэтому основным лицом для европейских проектов будет она же, соответственно. Вся Восточная Азия так же остается на Даяне, Америка — на близняшках и Лане, а активисты все еще во власти Гриши...

— Что это значит? — последовал вопрос с моей стороны. Я не постеснялась и перебила Киру, с интересом поглядывая на Жданова.

— Это значит, что если бренды хотят привлечь внимание влиятельных звезд и покупателей, относящихся к квир-сообществу, или незаметно намекнуть на свою либеральную открытость и современную повестку, то за рекламным кампейном они пойдут ко мне, а не к Даяне, — деловито и горделиво отозвался Гриша, добавив в конце: — Вне зависимости, в какой стране продвигается бренд. Но не буду скромничать и скажу, что чаще я работаю с Азией, особенно с Китаем. Да, тут меня любят в определенных кругах, — он посмотрел на Даяну так, будто намекал ей, что не одна она тут монополизирует модельные контракты.

Из разговора я поняла, что основная битва идет не только на поприще танцев, но и в медийном пространстве, за внимание и популярность, а еще за постороннюю работу, в которой не будет замешана компания напрямую. Все равно Кира, как типичная и жадная до денег бизнесвумен, предпочитала забирать проценты от контрактов себе, однако если бренды сами предлагали совместные проекты, то прикарманенная сумма значительно снижалась.

Я взяла некоторые факты в работе с компаниями на карандаш, примерно накидав будущий план по завоеванию аудитории. Благо, что интересы Киры и мои не особенно расходились, и цель у нас была почти одна и та же, поэтому достигнуть высот будет в разы проще. Я собиралась сделать большое состояние в самые сжатые сроки. По моим подсчетам, группа может адекватно просуществовать еще максимум лет пять, а потом уйдет на заслуженную пенсию. Поэтому я решила обеспечить себе безбедную жизнь за следующие два года. Для этого придется много работать, но я была готова вложить как можно больше сил, потому что знала, что все окупится сполна.

Мы еще какое-то время просидели в ресторане, бурно обсуждая дальнейшие дела, но все-таки закончили со встречей на десять минут раньше, чем планировали.

***

Утро следующего дня проходило не менее напряженно. Предыдущий день запомнился мне только съемками в центре города и репетицией, а вот новый обещал стать настоящим адовым котлом и кровавой баней. Запланированный на одиннадцать часов утра фан-митинг оказался тем еще напряженным и выматывающим мероприятием.

Во время ужина накануне мы собрались с Ланой и Даяной за просмотром очередной серии «Великолепного Века»; все было потрясающе, пока девочки внезапно не остановили показ и не насели на меня с занудными вопросами. Им было интересно, переживаю ли я по поводу встречи с фанатами. До их буйных и нестихающих попыток вывернуть мою душу наизнанку переживания как-то обходили меня стороной. Но стоило мне лишь приоткрыть рот и заговорить о том, что творилось у меня на душе, как тревога накрыла с головой хлеще морской волны, утягивая на дно. Раньше я не видела причины для глобальных переживаний, но в ночь перед фанмитингом внезапно окунулась в подавляемые ранее чувства.

Меня беспокоила реакция фанатов команды на смену участника. Мне было страшно, что в какой-то момент кто-то начнет закидывать меня тухлыми помидорами, выкрикивая всякие гадости. Но куда страшнее, если мое существование вообще проигнорируют. Я не могла вынести все что угодно — любые унижения, оскорбления, падение в грязь, — но я бы никогда не смогла смириться, что кто-то воспринимает меня как пустое место. «Что если мне кто-то задаст вопрос, я отвечу, а весь зал замолчит? Успеют ли фанаты посмотреть все серии реалити-шоу до того, как я покажусь на людях? А что если переводчики неправильно передадут мою мысль?» — эти вопросы жужжали у меня в голове, словно пчелы в улье, и не давали сомкнуть глаз всю ночь.

В итоге, когда в шесть утра в штаб-квартиру внезапно нагрянули, как гром среди ясного неба, парикмахеры и визажисты, я, доверху накачанная энергетиком, нервно постукивала ногой об пол и теребила подол твидовой юбки. Девушки, которые крутились вокруг, как маленькие ураганчики, все просили меня перестать дергаться на месте, но я не могла. Только когда Кира, покончившая с макияжем и прической раньше всех, положила на мое плечо тяжелую руку, будто прибив намертво к стулу, я смогла взять себя в руки и отсидеть положенные два часа у зеркала.

— Что тебя так взволновало? — спросила она, смотря на меня через зеркало. Кира открыла пачку сигарет и прям при визажистках закурила, пуская едкий дым куда-то вбок, чтобы никому не мешать.

— Что если все пройдет не лучшим образом? — спросила я, подавив зевок. Кира вытянула у меня из рук энергетик и сделала небольшой глоток, слегка поморщившись: ей не нравился лимонный вкус.

— Тебе не стоит об этом беспокоиться, — ответила она, возвращая мне в руки холодную банку. — Единственная твоя задача — хорошо отработать завтра на сцене. А обо всем остальном позаботится компания. У нас есть определенное представление о твоем образе и имидже. Компания постарается сделать все, чтобы в сети о тебе сложилось только то мнение, которые будет лучше для твоей карьеры, как внутри группы, так и в самостоятельном плавании, — непоколебимо и упрямо проговорила она, ни на секунду не усомнившись в том, что все пройдет гладко и без единой проволочки. Мне лишь оставалось кивнуть и довериться опытным людям, которые стояли за нашими спинами, готовые поймать в случае падения.

На сцену перед тысячной аудиторией я выходила почти плечом к плечу с Кирой, едва ли не хватаясь за рукав ее пиджака, как беспомощный ребенок. Все вокруг шумели и что-то выкрикивали. Тысячи фонарей ударили светом в глаза, на миг ослепляя. Даяна и Гриша — самые главные заводилы — бодро поднялись на сцену первыми, чуть ли не вырываясь из оков менеджеров. Лана, Яра и Яна следовали за ними, выстраиваясь вдоль сцены, чтобы поприветствовать фанатов. Ребята настолько плотно встали друг к другу, что центр оказался забит, но стоило Кире лишь тихо цокнуть, как пятерка раздвинулась, освобождая место для меня и лидера. Кира разрешила мне держаться поближе к ней, потому что так я могла бы притянуть к себе больше внимания.

Мы несколько раз поклонились публике и заняли места за столами, стоящими в ряд на сцене. Ведущий что-то объявил на китайском, а потом Кира склонилась над моим ухом и прошептала: «Помнишь свой образ, который ты демонстрировала на шоу «Танцуй и сражайся»? Не выходи из него», — это было последнее наставление, которое я услышала, прежде чем надеть наушник, где переводчик объяснял мне все происходящее. Я кивнула и вдохнула поглубже, надевая маску кокетливой героини.

Первые тридцать минут мы должны были отвечать на вопросы фанатов под многочисленными камерами, направленными только на нас. В зале были не только поклонники танцевальной команды «Моя молодость», но и журналисты, блогеры и критики, работающие в индустрии. Часть интервью немного напрягала, но я знала, что со всем справлюсь. Вопросы сыпались со всех сторон, обычно на самые каверзные и неловкие отвечала Кира, параллельно записывая свои ответы на диктофон. Мне объяснили, что это необходимо делать, поскольку представители СМИ и любители онлайн-сплетен часто перевирали слова артистов. Чтобы избежать недопонимания, клеветы и проблем с «униженными и оскорбленными», нужно всегда иметь доказательства своей невиновности. Поэтому члены команды не только следили за своими языками, но и давали понять остальным, что обвести их вокруг пальца не выйдет.

Я почти все время находилась в стороне, поскольку на все вопросы в мою сторону отвечала только Кира, с радостью парируя все нападки со стороны недовольных. Все уже думали постепенно сворачивать этап конференции, главной целью которой стало освещение дальнейших планов группы и представление меня публике, как к микрофону подошла одна китаянка и задала вопрос на французском:

— У меня вопрос для Рины, — прозвучала вводная часть, и весь зал затих. Люди сконфуженно начали переглядываться между собой, потому что никто не понял ни единого слова. — Ты отмалчиваешься всю конференцию. Скажи, ты так и будешь прятаться за спиной лидера? — дерзко спросила меня девушка, очевидно, не сильно рассчитывая на слухи о том, что я знаю французский язык. Этот разговор стал похож на приватный, потому что только мы могли понять суть разговора, однако включенные вспышки камер не давали иллюзии стать реальностью.

— Я не знаю, что она у тебя спросила, но молчи, — сквозь зубы тихо прошипела Кира, хватаясь за мое плечо и сильно его сжимая. Я натянуто улыбнулась, сохраняя маску на лице, выпрямилась и стряхнула руку Киры.

— Я справлюсь, — постаралась я успокоить Киру мягким голосом. — Включи диктофон, — напомнила я, а потом забрала у нее микрофон и повернулась в сторону девушки. Она решила меня запугать, думая, что я здесь сижу только для вида. Слишком смелая. — Спасибо за вопрос, — перешла я резко на французский, чувствуя облегчение от того, что я снова в своей тарелке: так приятно быть не просто активным слушателем, но еще и участником процесса. Французский давно стал мне родным языком, поэтому я была благодарна девушке, что она подарила мне чувство комфорта. — Сейчас я активно учу китайский и корейский, чтобы поддерживать связь с аудиторией, — быстро нашлась с ответом я — лгала как дышала, однако это было правильно в данной ситуации. — Поэтому я надеюсь, что вы поймете и простите мне мою стеснительность, — я постаралась ответить с легкостью в голосе, чтобы случайные слушатели из интернета сочли меня милой.

— О-о-о, — одобрительно протянула девушка, стоящая у микрофона. — У вас отличный французский, — она явно почувствовала себя неловко после моего ответа, даже сменила тон на более уважительный и продолжила вести диалог. — В интернете говорят, что вы лишь временная участница. Как долго вы пробудете в группе?

Это был сложный вопрос, поскольку контракт у меня действовал всего полгода с момента подписания... сейчас осталось меньше четырех месяцев до истечения срока, а я только начала полноценную деятельность. Кира еще не рисковала заводить разговоры о продлении; казалось, что она совсем забыла об этом, а вот я помнила каждый день. Я настолько втянулась в процесс, что даже сейчас готова была подписать все бумажки — хоть на пять, хоть на десять лет, — лишь бы продлить это замечательное время, которое я, без всяких сомнений, буду вспоминать с теплотой в груди.

— Хочу кого-то расстроить, а может, кого-то обрадовать, но последние два дня я официальная и полноценная участница команды «My Youth», — обтекаемо ответила я, потому что не могла с уверенностью утверждать, временная ли я участница или нет. Контракт предполагал, что я лишь замена Алисе на какой-то срок, однако же в действительности все понимали — назад дороги у меня нет. — Я сделаю все, чтобы моя новая семья никогда не сомневалась в моей преданности, — сказала я, указывая рукой на девочек и Гришу, которые с интересом смотрели на меня. — И я сделаю все, чтобы не подвести вас, фанатов «My Youth», — показала сердечко, сложив его из указательного и большого пальца, как это делала обычно Кира.

— Это очень мило, — засмущалась девушка и хихикнула. — Мы тоже тебя не подведем! — заверила она меня и отошла от микрофона, так и не представившись. Я пожалела о том, что не спросила ее имя, ведь так, наверное, было бы вежливее.

После я кивнула Кире, обозначив, что мы закончили.