Говяжьи стейки, рис, омлет, свернутый в рулет с овощами, кимчи, апельсиновый сок, одежда, пропитанная потом, на разгоряченных после тренировки телах и медленно остывающий кофе из соседнего ресторана — так пахло каждое чудесное утро на кухне. Предыдущие семь дней пролетели мирным аистом над небом и вселили в мое сердце приятные ассоциации с домом. Я искренне наслаждалась работой в группе и хранила надежду, что и дальше все потечет по такому же мирному руслу. Хотя если учитывать вспыльчивые характеры некоторых членов команды, мое желание никогда бы не стало реальностью. Поэтому, чтобы я лишний раз не проваливалась в мир фантазий и не отвлекалась от реального мира, для баланса во вселенной было прописано правило: каждый восьмой день жизни счастливого человека должен начинаться с тревожной ноты. И это правило работало просто фантастически:

— Ничего не знаю! У нас через два дня начало съемок для шоу «Танцуй и сражайся», поэтому мы едем за новыми кроссовками для всей команды! Их еще нужно успеть разносить! — с нажимом сказала Кира, грубо втыкая вилку в сочный стейк прожарки медиум. Краева удерживала свой самый грозный взгляд, не терпящий пререкания, на Даяне, в то время как та пыталась ответить тем же, однако ее темные глаза и вполовину не были такими же устрашающими, как у Киры. — Твои утренние посиделки с Уджуном в офисе меня вообще не волнуют! — под конец добавила Краева, вслепую ища нож на столе. Я, сидящая рядом и с осторожностью наблюдавшая за утренними баталиями, перехватила ее пальцы, исследующие стол, и вложила в них нужный столовый прибор из своего комплекта: в порыве гнева Кира обронила половину мелких предметов со стола на пол, но не заметила. Теперь у меня под ногами валялись не только палочки для еды, но и вилки, ножи, ложки и салфетки, однако это мало кого беспокоило. Все присутствующие за столом увлеклись очередной ссорой Даяны и Киры.

— Как же они тебя не волнуют?! — встрепенулась Даяна и всплеснула руками, подрываясь с места. Я заметила, что Даяна переходит к демонстрации физической силы только тогда, когда перестает чувствовать себя защищенной. Ее позиция слабела с каждой секундой. Поднявшись из-за стола, она только подтвердила мои догадки. Нападать с неприкрытым тылом — плохая идея. Очень плохая. Кира размажет все ее дальнейшие доводы по стенке — в этом я не сомневалась. — А кто завалил его работой месяц назад, чтобы перед отъездом мы ни разу не встретились?! Сколько ты ему рекламных съемок наставила в последнюю неделю?! Десять?! А сейчас! Мы уже восемь дней тут, а я с ним даже не пересеклась! — девушка в своей манере ударила кулаком по столу, заставляя Киру тоже сорваться с места, как по команде. Краева с силой швырнула столовые приборы в большое и круглое блюдо. Вилка и нож с громким звоном посыпались на китайский фарфор, оглушая всех вокруг. Команда резко притихла, приостанавливая трапезу, даже Даяна на миг стушевалась: она прикрыла глаза, выражая бессилие.

— Послушай меня сюда... — бандитским тоном сказала Кира, перегибаясь через полстола, чтобы оказаться гораздо ближе к лицу Даяны.

— Эй-эй-эй! — Лана и я сидели по бокам от Киры. Почувствовав неладное, мы ухватились за локти взбунтовавшейся фурии и попытались усадить ее обратно на вязаное кресло, но она лишь стряхнула наши руки. — Давайте только без драк. Мы еще не позавтракали! — я проснулась в хорошем настроении и не хотела, чтобы такое чудесное утро испортилось незапланированной ссорой, поэтому попыталась осадить Киру. Она прислушалась ко мне и немного поубавила пыла в голосе:

— Даяна, — Кира натянуто улыбнулась, стараясь говорить спокойнее, однако от всей ее напряженной позы смердело злостью: лидерша уперла кулаки в деревянную столешницу и стиснула челюсти. — Ваше последние свидание закончилось неприятными слухами. А как ты сама знаешь, таким красивым и обворожительным актерам, как Мин Уджун, — на миг она перевела дыхание, — не позволено иметь даже друзей женского пола, не то что девушку. Он один из немногих в нашем агентстве среди актеров, кто смог заполучить всемирную славу до двадцати пяти лет! У него многомиллионные долларовые контракты. Любые связи могут навредить его карьере, так же как и твоей, — со всем своим обжигающим до костей холодом она пристыдила сокомандницу, а потом бросила на нее осуждающий взгляд. А я же сосредоточилась на открывшейся информации, представляя, сколько денег несет в компанию один лишь актер, и чуть не присвистнула. Потому что если вспоминать мои проценты от общих гонораров — это лишь мизер по сравнению с тем, что забирает компания. — А ты? — тем временем продолжила жестко отчитывать Даяну Кира. — Мы только недавно выбили для тебя контракт с Кейт Спейд! Ты амбассадор бренда в трех странах мира! И ты хочешь, чтобы из-за слухов все пошло коту под хвост?! Я не позволю тебе так насмехаться над моим трудом! — и все-таки Кира не удержалась и хлопнула ладонью по столу. Все чуть ли не подпрыгнули на местах от неожиданности. Не ровен час, и в самом деле Кира тут все разнесет к черту, и камня на камне не останется. Гриша даже подавился и закашлялся, неловко прикрыв рот. — Ничего не хочу слышать о ваших свиданиях!

— Кира, ты настоящая... — никто так и не узнал, что хотела сказать Даяна, потому что она вовремя прикусила язык, не позволяя себе сболтнуть лишнего. — У самой отношений нет, так в чужие лезешь! — разочарование и обида звучали в ее голосе. А мне ее попытка задеть Киру была словно мед на уши: «У Киры нет отношений! Благода-а-ать!» — думала я.

— Тебе ли не знать, что будет, если ваши отношения станут достоянием публики! — рявкнула на нее Кира и снова заняла свое место за столом, тем самым завершая спор. Она аккуратно взяла столовые приборы в руки и продолжила пытать свой стейк, который получил отсрочку лишь на пять минут. В гробовой тишине кухни скрип ножа о тарелку казался убивающим. Я нервно сглотнула и зачерпнула ложкой остатки риса, но аппетит уже пропал. Даяна тоже выглядела бледной, потому что, видимо, в ее контракте было прописано что-то, что могло ее заткнуть. Причем быстро и надолго. — Что ж, — подала опять голос Кира. — Как я и сказала... — она вздохнула, выпуская напряжение из голоса. — После завтрака я дам вам тридцать минут на сборы, и мы поедем к нашему стилисту, который подобрал несколько пар обуви для выступлений на шоу.

Кира обладала невероятной энергией и стойкостью. В один момент она могла накричать на всех в попытке добиться здравого смысла, а потом сделать вид, будто ничего и не было. Она резко переходила от повышенных тонов к спокойным и мирным, а остальные делали вид, будто это в порядке вещей. А меня это пугало и выбивало из колеи. Если кто-то показывал свой характер не там, где нужно, не соблюдал рабочие рамки или переходил на личности, то быстро огребал по полной программе. Кира умела задать трепку так, чтобы потом не выслушивать лишнее нытье, споры и доводы. Иногда она даже справлялась с Гришей и Даяной одним лишь грозным взглядом.

Спустя пару недель совместных тренировок, когда все уже привыкли ко мне и я немного адаптировалась к новым людям вокруг, Кира перестала меня щадить, как это было в первые дни. Стоило мне лишь пальцем не так шевельнуть на тренировке, как она тут же поворачивалась в мою сторону и долго, испытывающе смотрела. Кира не тратила время на ненужные слова, все и так понимали свои ошибки. В ответ я только кивала, давая понять, что тоже замечаю промахи. И пытка обвиняющим взглядом на какое-то время прекращалась, а я выдыхала, но лишь на пару мгновений.

Но все было не так прозрачно, как оказалось на первый взгляд. Спустя пятнадцать лет я знакомилась с Кирой по новой, изучая ее привычки, поведение и реакции. Жесткая и непоколебимая в работе Кира оказалась самым обычным человеком в жизни: она часто ныла, когда не хотела что-то делать, могла просто растекаться по кровати и втыкать в стену; от нервов бегала до холодильника каждый час и проверяла, появилось ли там что-то новое; она дула губы, когда получала сомнительные сообщения от работников, и мило улыбалась, когда кто-то из команды присылал мемы в общий чат. Она быстро засыпала в абсолютной тишине, но долго ворочалась,, если на нее нападали идеи, требующие сиюминутного внимания. А еще Кира просто всей душой ненавидела бумажную работу. Часто когда ей перед сном отправляли с посыльными какие-то документы из офиса, то она долго проклинала всех на свете, громко пыхтела, но все равно принимала посылки и несла их в свой домашний кабинет.

Вчера, когда я сидела с Ланой и Даяной на диване в комнате отдыха за просмотром очередной серии «Великолепного века», на втором этаже послышался грохот.

— О! Слышали? Это что-то в отчете не так написали... — со знанием дела протянула Даяна и положила в рот очередную палочку сушеного кальмара. Я отставила свою кружку с пивом, когда Даяна шлепнула меня по ноге и указала на второй этаж, заставляя насторожиться. Очевидно, нам стоило ожидать за первой волной сразу и вторую. И Кира нас не подвела: наверху опять послышался грохот. — О! А это уже попахивает чьим-то увольнением... Нужно было открывать ставки на первом разе, — Даяна взяла пульт и понизила громкость звука, навострив уши. — Сейчас она выйдет из кабинета... — стоило веселому комментарию сорваться с губ предсказательницы без диплома, как на балконе второго этажа со стеклянными бортами появилась Кира. Вся растрепанная и немного взбешенная. — И... — Даяна указала пальцем на лидера группы в ожидании каких-то слов, и в ту же секунду послышалось недовольное:

— Я на улицу! — с этими словами Кира сбежала на первый этаж, зашла в кладовку, а через секунду вышла со скейтбордом в руках. Потом хлопнула входная дверь — ушла.

— Она на улицу, — подтвердила Даяна слова Киры с широкой улыбкой на губах. На мой вопросительный взгляд она ответила: — Нет предсказуемее человека, чем Кира. Если она возится с отчетностью сотрудников дольше часа, то начинает терять концентрацию и бесится. Обычно она отправляется в скейт-парк на Хангане, катается там пару часов, возвращается и решает оставшиеся вопросы за минут двадцать, — легко объяснила все происходящее Умарова и потянулась за пивом. На журнальный столик, который больше походил на куб из мрамора, мы поставили тарелку с солеными закусками и алкоголь. Мы наслаждались вечером, пока Кира истязала свои документы, швыряя толстенные папки в стены. Задумавшись, я все не отводила взгляд от входной двери, поэтому Даяна спросила: — Что? Хочешь присоединиться к ней? — ее глаза блеснули озорством. Я пожала плечами. — Поезжай на Ханган, если так хочешь, — снисходительно предложила Даяна, а потом хитро посмотрела на меня. Прищурившись, она стала похожа на лисицу. — Если ты, конечно, не боишься, что твоя гордость встанет на дыбы, когда она тебя пошлет, — легкая насмешка прозвучала в ее голосе.

— Что ты имеешь в виду? — нарочно пустив в голос легкую ноту угрозы, спросила я и сложила руки на груди. Даяна подозрительно вела себя после того утра, когда к нам в гости зашла Алиса. Они тогда шушукались о чем-то в перерыве между тренировками, когда Кира вышла попить воды. И мне это совсем не нравилось. Ой как не нравилось.

— Я могу вызвать тебе водителя, — со спартанским спокойствием проигнорировала мой вопрос Даяна, тут же набирая номер нашего водителя и охранника по совместительству. Я не собиралась пускать на самотек этот выпад Даяны, а взяла на карандаш и несколько раз пометила восклицательными знаками у себя в голове, чтобы точно не забыть. Если такое повторится еще раз, то разборкам быть и точка, а пока можно только приглядываться и отслеживать каждое неверное движение.

— Уж постарайся, — жеманно ответила я и подмигнула, вставая с дивана и направляясь в нашу с Кирой комнату, чтобы переодеться в уличную одежду. За моей спиной послышался приглушенный смешок Ланы, я обернулась назад и увидела красное, как помидор, лицо Даяны.

— Она тебя уделала, — прошептала сквозь звонкий смех Лана, на прощание махнув мне рукой. — Удачи!

Хоть я и не была лохушкой, чтобы мне такое желали на прощание, но все же я мысленно поблагодарила Павлин: в общении с Кирой удача нужна была не только мне, но и всем остальным. И, по возможности, не только удача, но быстрый набор скорой в настройках телефона. Прозвище «Сарин» Кире фанаты дали не за красивые глазки — это уж точно — оно полностью оправдывало себя.

Я собралась за десять минут, и вышла на улицу раньше, чем приехал автомобиль, и успела несколько раз пожалеть о своем выборе одежды. В конце августа, несмотря на жаркую, влажную и душную погоду днем, вечером температура понижалась, а между обтекаемыми зданиями Каннама сквозил прохладный ветерок и поддувал юбки проходящих мимо девушек на радость всяким извращенцам. Я погорячилась, когда надела футболку с коротким рукавом и обрезанным низом, но переодеваться времени не осталось: мне было неловко заставлять водителя ждать, он и так сорвался на работу поздним вечером. Я с радостью запрыгнула в салон машины, когда она остановилась прямо напротив меня, слегка склонила голову в приветствии, наблюдая за шофером через зеркало заднего вида. Он тоже поздоровался со мной без лишних слов и тронулся с места.

Ехать было недолго, однако я по привычке всегда лезла в социальные сети, чтобы не сильно скучать в поездках. Но в последнее время, когда я заходила в инстаграм, то постоянно обжигалась: моя страница уже две недели не выглядела так, как я привыкла. Кира и менеджеры, когда собрались со мной на первой индивидуальной планерке, попросили меня, несмотря ни на что, удалить почти все старые фотографии со страницы, скрыть хайлайты и перестать постить «всякую фигню» в истории — в общем, они хотели перекрыть людям доступ ко всему, что хоть как-то могло выставить меня не в лучшем свете. Мое предложение завести новую страницу они отклонили, поскольку: «Мы не хотим, чтобы люди думали, будто мы полностью контролируем жизнь наших артистов. Ты не была частью компании до дебюта в группе, и люди это знают. К нам появятся лишние вопросы. Да и ты уже довольно известное лицо. Поэтому мы просто тихо все почистим», — вот каково было их решение.

Все фотографии и видео с вечеринок отправились в утилизацию, так же как и многочисленные образы в купальниках с отдыха, собранные за долгие годы. И в конце вышло так, что на странице остались только посты, связанные с танцами. Все комментарии моих прежних подписчиков поудаляли, аргументировав это тем, что как только меня объявят новым членом команды, то аудитория группы буквально ломанется ко мне на страницу и изучит ее вдоль и поперек. Единственная сложность оставалась только в том, что у меня было больше семисот тысяч своих подписчиков, которые активничали на странице каждый божий день, поэтому зачистить все, что они когда-то оставляли под моими постами, было невозможно. Но Кира не знала слова «нет», поэтому собрала целую команду из отдела по администрированию социальных сетей и заставила их работать днем и ночью, чтобы к моменту моего дебюта в группе от прежней онлайн-жизни у меня остались только красивые фотографии и идеально вылизанный, неестественный образ. Я не понимала, зачем это нужно, но покорно соглашалась на все, что требовали вышестоящие лица.

Пока меня везли до парка Ханган, я хотела полистать новостную ленту, но в ней было абсолютно пусто, потому что меня отписали от всех людей, за которыми я когда-то следила. Я разочарованно вздохнула и переключилась на второй аккаунт с ником «Ноготочки Воронеж», там были все те же подписки и рекомендации, что и на основном аккаунте, поэтому я не сильно переживала после утраты власти над своей официальной страницей. Все-таки я знала, чего ожидать после подписания контракта с компанией Киры.

— Они хотя бы не хотят представить тебя публике в качестве белого листа, — сказал мне Эмир, мой бывший коллега, когда мы созванивались за пару дней до моего переезда в Корею. — И это хорошо, что они теперь занимаются твоими аккаунтами в социальных сетях, — пытался приободрить меня друг. — Первое время тебя будут ненавидеть за то, что ты заняла место предыдущего участника. Представляешь, сколько хейта на тебя может вылиться, если что-то пойдет не так? Так что радуйся, что тебя не кидают в это плавание без спасательной жилетки.

— Но все равно! Они же не занимаются тотальным контролем других участников! Вон! Гриша вообще постит себя чуть ли не обнаженным в историях! И ничего! — негодовала я. В первые дни я чуть ли не плакала, когда поняла, что личного пространства даже в интернете у меня не останется. Все выставлено на публику: Кира раздала пароль от моего инстаграма чуть ли не дюжине человек. Я чувствовала себя обнаженной и униженной, как в тех невероятно стыдливых снах, когда ты обнаруживаешь себя голой на школьном уроке и твои одноклассники тычут в тебя пальцами, — это очень страшно.

— У них уже есть определенный статус в том социально-новостном поле, в котором у тебя пока нет ничего, — голосом моего разума заговорил Эмир. Друг изначально, когда узнал, во что я ввязываюсь, предупреждал обо всех подводных камнях, но я просто махнула на это рукой: «Да ладно! Что страшного-то?» — а страшно стало. Но гораздо позже, когда все прогнозы друга сбылись. — Просто смирись и делай все, чтобы вернуть себе контроль над жизнью! — сказал как отрезал.

Я еще ныла какое-то время в переписках с друзьями, а потом решительно взяла себя в руки и стала готовиться морально к тому, что мне еще не раз придется доказывать свою ценность на публике.

Водитель подвез меня к парку Ханган и даже попытался проводить до того места, где Кира обычно каталась на скейте, но я настояла на том, чтобы пройтись в одиночестве. Спорили мы недолго, потому что у работника заканчивался словарный запас на английском языке. Я даже хотела позвонить Даяне и попросить у нее помощи, но когда я упомянула ее имя в разговоре, то водитель сразу согласился со мной и уехал. Я догадалась, что мое слово для него ничего не значило, а вот Даяну он побаивался. Я взяла это на заметку и открыла корейское приложение с картами, чтобы найти скейт-площадку. Она была совсем недалеко от того места, где меня высадили, поэтому я двинулась в путь.

Парк был большой и расстилался вдоль побережья реки. Тут было много людей разных возрастов, но в основном прогуливались парочками или семьями. Лана рассказывала, что молодые люди не сильно любят бесцельно гулять, они больше предпочитают проводить время в кафе, барах или ресторанах. Если корейцы и шли в парк, то только ради активного отдыха: бег, катание на велосипедах, скейтах, роликах — но никак не наслаждение природой — это занятие для старшего поколения, бабушек и дедушек. Кира, видимо, прониклась корейской культурой, поэтому на Ханган приехала со скейтом.

Я спускалась по дорожке чуть ниже от проезжей части и увидела за детской площадкой первые очертания скейт-парка. Недалеко стоял ларек с мороженым, поэтому первым делом я решила — просто из любопытства — посмотреть, что там продают. Пока маленькая девочка и ее мама делали заказ, я заглянула внутрь небольшой тележки. Все вкусы мороженого подписывались на корейском языке, а внизу, мелким шрифтом, дублировались на английском. Я быстро разобралась, что к чему. Поэтому, когда подошла моя очередь делать заказ и продавщица спросила у меня что-то на корейском, я поклонилась и указала пальцем на мятный лоток с мороженым и сказала: «Иго¹, — затем продемонстрировала пальцем цифру один, а потом ткнула в сторону вафельных рожков. — Кыриго², иго, — шоколадное мороженое, один, снова вафельный рожок, — чусейо! ³» — этому меня научила Лана, когда мы с ней один раз сходили в магазин. Я постаралась все запомнить, чтобы не быть такой уж беспомощной, потому что далеко не все корейцы знали английский язык. (Я уже пыталась один раз в магазине сказать что-то на английском, но меня просто проигнорировали). Пожилая женщина, накладывающая мороженое, весело рассмеялась, глядя на мои потуги, а потом, тепло улыбнувшись, напечатала финальную цену на калькуляторе. Я заплатила за два рожка мороженого и поспешила к скейт-площадке.

¹이것 (кор.) — «игот"— эта вещь (п.а. Ира говорит «иго», потому что во время разговора некоторые звуки проглатываются, а падежные окончания опускаются, в конце может выйти просто 이거 — «иго» — эта вещь; соответственно Лана научила Иру сокращенной версии).

²그리고 (кор.) — «кыриго» — союз «и», ставится в начале предложения.

³주세요 (кор.) — «чусеё» — пожалуйста (или дословно: «дайте для меня, пожалуйста»).

Чем ближе я подходила, тем отчетливее читался парящий в воздухе силуэт Киры, обрамленный последними лучами закатного солнца. Каждый раз, когда девушка отрывалась от земли в прыжке и переворачивала скейт под ногами, мое сердце пораженно замирало. Выпрямленные химией волосы рассыпались и взмывали в воздух вместе с каждым движением Киры. В последние пару дней я с непривычки обвиняюще косилась на идеально ровные волосы Краевой, однако верила, что через пару месяцев кератин вымоется и претенциозные кудряшки опять дадут о себе знать беспорядком на голове. Наблюдая очередной трюк, я села на железный борт какой-то коробки в виде параллелепипеда, как послышался крик:

— Что ты тут делаешь? Следила за мной? — Кира проехалась по перилам на скейте и спрыгнула на землю, в воздухе захватывая доску. Она изучающим взглядом смотрела на меня, а я замерла и даже забыла, как дышать. Кира подошла ко мне ближе, поправила челку и положила скейт между нашими ногами, выстраивая некую стену. — Это мне? — нагло ухмыляясь, спросила она и указала пальцем на рожок с мятным шариком. Я кивнула, наконец отмирая. На моем лице заиграла скромная, но счастливая улыбка: «Все-таки я не промахнулась и сделала правильный выбор», — в детстве у Киры было только два любимых вкуса мороженого — мятный и ванильный, — я понадеялась на старую память и не ошиблась.

— Ага, — наконец подала голос я, неловко протягивая мороженое Кире. Она села рядом со мной, и мое сердце провалилось в желудок. В памяти воскресло детское воспоминание, которое раньше я бы забила насмерть и похоронила в дальнем уголке сознания: мы сидели на ступеньках у моего подъезда и так же ели мороженое, наблюдая, как солнце медленно падает за горизонт. В груди как-то потеплело.

— Очень мило с твоей стороны, — кивнула она и приняла мороженое из моих рук. Из-за холодного ветра, задувающего со стороны реки, и заледеневших рожков в руках я немного продрогла. Когда наши пальцы случайно столкнулись, я дернулась на месте, не ожидая соприкоснуться с горячей кожей — разница в температуре была ошеломляющей. — Вечером иногда бывает прохладно. Почему ты пришла без верхней одежды? Хоть бы толстовку взяла, — негодующе протянула Кира, возвращая мороженое мне в руку. Она стянула с себя объемную худи и осталась только в спортивном топике. Я нервно сглотнула и отвела взгляд в сторону. Кира, как и в детстве, никогда не стеснялась раздеваться при людях. — На, — она дернула меня за плечо, разворачивая к себе, и повязала мне на шею свою кофту. После такой наглой заботы я и вовсе покраснела до самых кончиков волос, пряча взгляд под ресницами. — Боже, мы живем в одной комнате... — опять заворчала Кира. «Мы живем в одной комнате, бла-бла-бла, ты видишь меня после душа каждый день, бла-бла-бла, хватит делать вид, будто голое женское тело должно вызывать стыд, бла-бла-бла, мы обе женщины, бла-бла-бла», — так Кира говорила каждый день, когда я отворачивалась к стенке, видя ее трусы и топорщащиеся соски под футболкой, — вечером она только в этом и ходила, — сплошное мучение!

— О, хватит делать вид, что ты не лесбиянка, — проговорила я уверенно, но громче, чем хотелось бы, и вскинула голову, но тут же прикусила язык, сталкиваясь с непониманием в глазах Киры.

— Как твое стеснение связано с моей ориентацией? — оторопело хохотнула она, явно не ожидая от меня такого напора. Кира знала, что вводит меня в ступор каждый раз, выставляя свое тело напоказ, но все еще не понимала, о чем я ей говорю? «Как же ты не возьмешь в толк своей наивной головой?!» — хотелось мне кричать, но я просто вздохнула на ее глупый вопрос. Кира всегда была недальновидной в таких делах.

— Тебе на пальцах объяснять? — с досадой в голосе спросила я и резко всучила Кире в руки мороженое, намереваясь в прямом смысле слова все разжевать и засунуть ей в рот, чтобы она только проглотила. — Нормальные люди стесняются показывать свое тело другим! Они стесняются и чужих тел тоже! А еще больше люди стесняются тогда, когда находятся рядом с объектом своего сексуального вожделения! И обычно люди чувствуют неловкость! Если девушкам нравятся девушки, то обычно они стесняются! — я активно жестикулировала, пытаясь вдолбить Кире основы, а она будто и не слушала меня: смотрела сквозь, словно я стеклянная, откусывала мороженое и качала головой в такт словам, будто понимает. — Ты... — я разочарованно вздохнула.

— Нет, я слушала, просто я не вижу в этом смысла, — опровергла мое предположение Краева. — Это же просто тело. Оно есть у всех, — продолжила говорить она, задумчиво откусывая мороженое и от моей порции, путая стороны. — Ой... — только проглотив, Кира догадалась, что что-то не так со вкусом, и виновато на меня посмотрела.

— Ничего страшного, — я откинула свои длинные волосы с плеч и забрала мороженое из рук Киры. Я все еще чувствовала неловкость оттого, что мне приходится объяснять то, что обычно не требует так много внимания, но с другой стороны, я всегда хотела ей сказать об этом. В детстве Кира без всякого стыда переодевалась и при девочках, и при мальчиках, вызывая во мне лютую ревность. И даже сейчас, спустя годы, я наблюдала за этими раздеваниями и чувствовала, как у меня пульсирует за глазными яблоками.

— И все-таки, где ты вообще услышала, что я лесбиянка? Я точно помню, что я ни разу об этом не говорила, — прикрываясь невозмутимым фасадом, Краева определенно пыталась спрятать от меня недоверие, озадаченность и какой-то испуг. Она даже отвернулась от меня и посмотрела в закатное небо, делая вид, что мои слова ее совершенно не задевают.

— Ну как же? Интернет помнит все, — загадочно проговорила я, облизывая края вафельного рожка — мороженое немного подтаяло за то время, пока мы пытались хоть как-то нормально повзаимодействовать, без лишнего шума и ругательств. Я была рада даже такой корявой попытке построить разговор, потому что в остальное время у нас почти нет времени даже парочкой фраз перекинуться. В свободное от тренировок время Кира только и делает, что сидит в своем пустынном кабинете под бумажными завалами, а мне остается лишь развлекаться с девчонками и Гришей. Скукота. — Я нашла пост во французском сообществе на фейсбуке, где обсуждали твою студенческую жизнь. И там было несколько фотографий, — заигрывающим тоном проговорила я, доставая телефон из заднего кармана спортивных легких штанов. — Эх, какая же у тебя была насыщенная студенческая жизнь! Один клуб активисток «Скай» чего только стоит! Это вы в честь токсичного принца из «Винкс» назвались? Или тут более глубокий смысл? Небо... — вдохновленно протянула я, но в голосе все еще сквозила насмешка. Кира недовольно закатила глаза, а я продемонстрировала ей фотографию с девушкой европеоидной внешности. Люди писали, что она была студенткой по обмену из Парижа. Пленочный оцифрованный снимок сделали тридцатого сентября в две тысячи тринадцатом году (на это указывали желтые цифры в углу фотокарточки), в каком-то кабинете, завешенном плакатами. В углу помещения с ярко расписанными стенами возле окна стоял желтый диван, на котором сидела совсем молодая Кира, — наверное, это был второй или третий курс, — а к ее боку прижалась девушка с черными, как смола, кудрявыми волосами до плеч. Они целовались в губы и держали над собой лесбийский флаг. — Это же ты в клубе ЛГБТ-активистов? Тут есть и другие фотографии... — я пролистала стену паблика чуть ниже, где многие люди буквально боготворили Киру и ее университетскую деятельность. «Я стэню лучших!» — писали зарубежные фанаты танцевальной группы «Моя молодость» в комментариях под постами.

— Это было так давно, что я уже и сама не помню. Может, это была и я, но какая разница? На что это вообще влияет? — уклончиво ответила Кира, перестав смотреть на меня. Краева сделала вид, будто ее больше интересует мятное мороженое, чем та тема, которую подняла я.

— Ты спрашиваешь, на что это влияет?! — пораженно воскликнула я, нервно поправляя чужую кофту на своих плечах. Мысли в моей голове начали взрываться, как бракованные фейерверки в не сезон, обращая все в пламя. Мой поток ассоциаций не успевал не то что в слова оформиться, да даже принять форму завершенной логической цепочки. — Учитывая, что ты ведешь успешную карьеру в Корее, где все еще есть гомофобы — внимание! — где есть культура отмены! — я перечисляла все факты, которые узнала накануне из интернета, и параллельно загибала пальцы, показывая, сколько аргументов и вопросов у меня скопилось за пару дней. — При всем при этом ты остаешься открытой лесбиянкой, так еще и любимицей публики в тех странах, где так или иначе присутствует негативный настрой по отношению к ЛГБТ-сообществу! — я озвучивала все, что появлялось в моей голове, с великим недоверием. Мне казалось, что та жизнь, в которой живет Кира, — сказка. Выдуманная кем-то сказка. Не бывает так в жизни. — И ты не видишь связи? «На что это влияет?» — передразнила я Киру, корча забавные рожицы. А она только улыбнулась на мою детскую выходку. — Я посмотрела количество людей, отмененных в Корее на почве нетрадиционной ориентации... Таких людей очень много! А тебе как будто везет оставаться нетронутой СМИ!

Для меня неприкосновенность, которая образовалась вокруг Краевой, казалась в какой-то степени нереальной и головокружительной. Я даже немного завидовала. В России, когда я начала строить карьеру в медийной сфере, то первым делом поклялась себе никогда не заговаривать о своей бисексуальности. Я видела, как пренебрежительно и несерьезно люди относятся к «пидорам», поэтому всеми силами старалась избежать той же участи. Все мои отношения, будь то с девушками, будь то с мужчинами, никогда не выносились за пределы дома, даже мои подруги оставались в неведении — с кем и как я провожу свободное время.

— Ты ведь понимаешь, что только что обесценила всю мою работу? — серьезным тоном спросила Кира, все еще наблюдая за тем, как горизонт постепенно темнеет, а над городом загораются первые мерцающие точки, словно какой-то ребенок медленно крошил песочное печенье над черной скатертью. Я в недоумении посмотрела на Краеву, пытаясь понять, о чем она думает. Мой взгляд был настолько прожигающим в своей пытливости, что собеседница просто не смогла его больше игнорировать и обернулась ко мне. — Тоже не понимаешь? — по-доброму усмехнулась она, растягивая губы в улыбке и показывая мне маленькие ямочки на щеках. Я покачала головой, еле сдерживая ответную улыбку. Кира бархатисто рассмеялась, щекоча мне слух. — Для того, чтобы люди не обращали на твою ориентацию никакого внимания, нужно представлять собой нечто большее, чем просто ЛГБТ-персону. Тогда люди будут думать о твоих достоинствах, а не с кем ты делишь постель, — изрекла глубокую мысль Кира, почти доедая свое мороженое. — Но у этого есть одна большая проблема, которая не дает мне сделать неверный шаг... — она опустила голову вниз, понурившись. — Каждое мое действие находится под прицелами камер. Если я сделаю то, что не понравится общественности, то они быстро переквалифицируют меня из фавориток во враги, припоминая всем, что я еще и не той ориентации, которой нужно. И это станет одним из первых критериев для плохой оценки, — вздохнула, будто вновь ощущая весь тот груз, что годами покоился на ее плечах. — Так что люди готовы закрывать глаза на все, пока они верят в мою прилежность. Хорошая репутация для меня дороже всего, — искренне сказала она, складывая пальцы веером перед собой.

— Понятно, — губы мои будто заштопались, поэтому даже такое короткое слово оказалось трудно вымолвить в ответ.

Я не знала, что и отвечать на такое откровение. Если раньше мне казалось, что работа Киры легко выполнима, то теперь она виделась мне сложной, возможно даже утопичной для простого человека, не обладающего непоколебимым духом и несгибаемым характером. Тот уровень, к которому пришла Кира за эти годы, можно назвать недосягаемым. Немногие танцоры могли превратить свое хобби в настоящую работу, требующую высокого уровня ответственности. Развернув угол обзора, я смогла иначе посмотреть на достижения Киры и понять, откуда взялся такой сложный и буйный нрав, эта неуклонная и властная стать, взгляд, достойный всех правителей мира. Старая Кира запомнилась мне человеком с мягким сердцем и ранимой душой, скромностью и отстраненностью, но откуда же мне было знать, что это все существовало лишь для того, чтобы прикрыть всю ту мощь и бурю, таящуюся в коконе бабочки?

Итак, я вспоминала этот вечер с прошлой пятницы, когда завтрак почти подошел к концу и нужно было собираться для совместной поездки с группой за концертной обувью. Кажется, после того разговора в парке наши отношения с Кирой хотя бы немного сдвинулись с мертвой точки, и мы перестали игнорировать существование друг друга, пока находились в комнате.

Кира убежала в душ сразу после того, как прикончила парочку стейков с рисом, а я еще какое-то время пыталась заставить себя съесть хоть что-то. Наши утренние тренировки выматывали меня так, что даже духу не хватало дойти до стола, поэтому я привыкла есть больше обычного, чтобы восполнить силы. Но сегодняшний завтрак выдался напряженным — кусок в горло не лез. Я помучила немного рулетики с овощами, а потом плюнула на это дело и пошла в комнату. К тому моменту Кира уже закончила экстренную подготовку к поездке в соседний район и, видимо, катапультировалась в свой кабинет, доделывать то, что не успела в выходные. Я вздохнула и зашла в освободившуюся ванную.

Мне вполне хватило тридцати минут, чтобы освежиться в душе, уложить волосы и одеться. Перед выездом в центр мне бы хотелось подвести глаза и брови, но я перестала делать макияж в Корее, потому что не видела смысла. Днем температура достигала тридцати пяти градусов, и кожа не дышала под слоями пудры. Да и бесполезно краситься, когда каждый день в расписании стоят две тренировки — двухчасовая, утренняя, и вечерняя, четырехчасовая, — от пота все растекалось по лицу и превращалось в кашу. Мне оставалось только ждать, когда начнутся съемки танцевальных проектов, потому что это станет единственной причиной, по которой наши тренировки урежут почти вполовину из-за загруженного графика. Тогда и макияж будет не грех сделать.

— Кира! — громко крикнула я, когда вышла из комнаты и направилась в сторону кабинета: Краева опять решила похоронить себя под рабочими завалами. Я выглянула с балкончика второго этажа и поняла, что все уже собрались у выхода и ждали только нашу бизнес-леди.

— Вытаскивай ее оттуда скорее! — нетерпеливо пришпорил меня Гриша. Он стоял, уже обутый, в междверном пространстве.

— Кира! Мать твою перемать! Выходи уже! Семеро одного не ждут! — ругалась Даяна, порываясь уже помочь мне, потому что я несмело постучала в дверь.

— Вообще-то нас шестеро, математик, — подметила очевидный факт Лана, лениво усаживаясь на тумбу, куда мы складировали обувь.

— Вообще-то это такая пословица, позорники, — вклинилась Яра. Я только посмеялась над их спором и вернулась к делу:

— Захожу! — оповестила всех я и раскрыла двустворчатые двери кабинета нараспашку, заставая уже привычную картину: Кира лежала на своих офисных бумажках лицом вниз, остальная часть документов валялась по определенной системе на полу; подставка с карандашами утопала в высоком ворсе белого ковра, устилающем все пространство кабинета; светлый диван, стоящий у стены, сбоку от стола, и журнальный столик, расположенный по центру комнаты, напоминали больше огромную пепельницу, чем предметы интерьера — Кира совсем недавно начала злоупотреблять сигаретами во время решения сложных задач. — О, ради всего святого! Она уснула! — доложила я ребятам. Те такой весточке не обрадовались: раздраженные охи и ахи эхом заполнили всю гостиную и стремительно достигли моих ушей.

— Я не сплю, — сонно запротестовала Кира, поднимая голову со стола. На ее лице остался красный отпечаток от бумаг, а на правой щеке красовался тонкий след от ручки.

— Полчаса, которые ты нам дала на сборы, истекли, — посмотрев на воображаемые часы на руке, известила я лидера команды. Кира сию же секунду засуетилась и подорвалась с места, едва ли не спотыкаясь об ножку стола, но вовремя свернула в сторону. — Я так понимаю, последние двадцать минут прошли продуктивно? — насмешливо спросила я, когда Кира с ветерком промчалась мимо меня, настигая у двери.

— Очень, — огрызнулась она, вылетая в коридор и направляясь к лестнице. Я же вприпрыжку пропорхала за ней. — Больно ты веселая, — отметила Кира сердито, слегка оглядываясь назад.

— А отчего мне не быть веселой? Хороший день, солнышко светит! Одуванчик надулся, — шутливо ответила я.

— О, заткнись, ради бога! — Кира постаралась звучать брюзгливо, но от меня не укрылась тщательно скрываемая улыбка, когда мы поравнялись на лестнице.

— Ну наконец-то! Мы уже заждались! — утомленно протянула Даяна, встречая нас чуть ли не с распростертыми объятиями. Она вытолкнула всех за дверь, чтобы никто не топтался на пороге. — Лана, вызови лифт! — скомандовала она, а потом достала из шкафчика в прихожей ключи от машины и кинула их Кире в руки со словами: — Ты за рулем!

— Так и предполагалось, — фыркнула Краева, подавляя зевок.

В этот понедельник Кира дала выходной нашим водителям и охранникам, потому что ночью Даяна затаскала всех по клубам, лишая работников выходного дня. А менеджеры начинали свой день только после десяти утра, поэтому Краева решила повезти всех на примерку самостоятельно. Несколько магазинов сегодня специально закрыли под индивидуальное обслуживание группы, поэтому нам следовало бы уложиться в отведенные часы.

— Сядешь вперед, — услышала я шепот где-то позади себя, когда мы всей гурьбой вывалились из лифта на парковочную площадку минусового этажа. Я обернулась и увидела, как Кира хватает Лану за плечо, умоляюще глядя на нее. Желание закатить глаза и вымученно простонать стало необходимостью: «Неужели Кира думала, что я пропущу кого-то вперед, когда она за рулем? Подвинутся!» — наивность Краевой порой поражала меня до глубины души — смех да и только.

Гриша спешил к машине и ушел лишь на пару шагов дальше меня, я просто немного ускорилась, а потом наступила носком грязного кроссовка на волочащиеся по полу длинные штанины белых джинс. Я специально сделала так, чтобы он точно заметил, что кто-то испортил его «лучшую модель джинс от Прада за последние два года!» — произносить нужно обязательно хвастливым и манерным тоном, — а потом ушла вбок, прячась за Яной. Жданов резко остановился посреди дороги и обернулся назад, когда пиликнула сигнализация и двери машины открылись.

— Кто наступил мне на пятку?! Боже! Мои джинсы! — возмутился Гриша, свирепым взглядом изучая тех, кто шел сзади — Киру, Лану и Яру. — Это вы, да?

— Это не мы! Может, ты сам на себя и наступил?! — сразу же начала защищаться Яра, потому что Гриша решил ткнуть в нее пальцем и обвинить во всех грехах.

— Да как это не вы?! Я все видел, Анисина! Я знаю, что это ты! — пуще прежнего завелся Гриша, разгораясь, как пламя, лишь от одного дуновения ветерка.

Яра привлекла к себе внимание нашего мужчины, пытаясь доказать свою невиновность, тем самым обрушив на себя еле сдерживаемое извержение вулкана. Кира постаралась примирить всех, обещая Жданову оплатить химчистку, но тот уже взъелся и на нее, отказываясь принимать «подачки». Я же тем временем подобралась к машине, слушая баталии издалека, и мелко подрагивала от еле сдерживаемого хохота. Пока Гриша пытался найти злоумышленника, я без всяких проблем заняла переднее пассажирское сиденье. Кира, когда поняла, что смысла решать проблему нет, оттаскала всех за уши и приказным тоном, не терпящим возражений, сказала всем идти в машину. В этот момент ей на глаза попалась я, и Краева тут же пульнула в меня невидимый ледяной смерч: «А вот и наша зачинщица!» — все-таки нашла преступницу она. Я состроила страшные глаза, а потом весело улыбнулась.

— Я тебя не сдам, если ты сядешь назад, — прошептала мне в самое ухо Кира, когда наконец-то заняла место водителя. Теплое дыхание согрело кожу снаружи, а вкрадчивый голос заставил сердце биться чаще и все внутри — пылать.

— Очень слабая угроза, учитывая, что Жданов только что оттер всю пыль влажной салфеткой из моей сумочки и теперь любовным взглядом смотрит на меня с галерки, — я указала большим пальцем на третий ряд сидений в нашем минивэне и пакостно улыбнулась. — Гриша! Как там дорогие твоему сердцу джинсы? — нарочно сладко спросила я.

— Спасибо, карамелька, все потрясающе! Ты просто спасла мой день! — таким же приторным голоском вторил мне Жданов, подмигивая в зеркале заднего вида. Я показала ему «окей» и повернулась лицом к Кире, пожав плечами, мол: «Видишь, как все складно?» Лидер команды на это только закатила глаза и завела машину, трогаясь с места.

Таким образом я убила нескольких зайцев одновременно: вызвала какие-то эмоции у Киры, немного повеселилась, сидя на переднем сиденье за «диджейским пультом», и улучшила отношения с Гришей — все было потрясающе.

***

Несколько консультантов крутились вокруг стилиста и его помощников, принося все новые и новые коробки с обувью со складов. А наш стилист, будто дирижер, размахивал руками и контролировал игру оркестра: то Гриша возникнет с вопросом, то Кира начнет возмущаться по поводу непрактичного дизайна подобранных для нее моделей, то ассистенты сделают что-то не то... Всех нужно скоординировать, успокоить и приободрить! В общем, как оказалось, выбор обуви для выступлений — сплошная морока. Благо нас не заставляли выступать в какой-то классике и уж, не дай бог, на каблуках. Стиль одежды подбирали только к одобренной всей командой обуви, что меня несомненно радовало.

Поскольку корейские шоу сыпали еще большей помпезностью, чем китайские, — со слов Гриши, — то образы нужно было выбирать со всей тщательностью, а это, в свою очередь, закрывало окна и не давало просочиться даже капельке свежего воздуха — почувствуйте духоту! «Оценивать то, во что одета команда, будут со всей строгостью, потому что в Корее действует культ красоты и лукизм. Эти враги народа давно пустили свои корни и надежно закрепились в умах людей. Цветет как надо, без нареканий!» — с легким налетом презрения в голосе вещал Гриша, когда мы осматривали полки, доверху заполненные кроссовками, сапогами, ботинками, кедами и еще бог знает чем. Кажется, что такого выбора обуви я не видела еще нигде. Создавалось впечатление, что в одном помещении собрали всю обувь мира. Но заглядываться на что-то необычное нам запретили, предоставив каждому участнику группы только ту обувь, в которой хотел бы нас видеть стилист.

Кира хотела, чтобы наша команда выглядела дерзко на фоне всех остальных, поэтому она поговорила со стилистом заранее, и он выбрал нам самые разнообразные варианты обуви в черных и красных цветах. Однако среди моих вариантов так же затесались необычные экземпляры сапог с золотыми и леопардовыми вставками. Я удивленно посмотрела на такой странный выбор и пробормотала себе под нос первое, что пришло в голову: «Как это оказалось тут?» — все прекрасно знали, что звериные принты — не лучшая затея. Но, видимо, стилист считал иначе: «Это актуальные расцветки в этом сезоне, просто примерь что-то из того, что тут есть!» — объяснил он на английском языке, стоило мне лишь протянуть «Э-э-э» в замешательстве.

Мы проторчали в обувном более двух часов. Каждый выбрал то, что больше подходило по настроению. Гриша остановил внимание на сапогах с тракторной подошвой, объявив всем, что хочет надеть их с прозрачной водолазкой, на что стилист лишь согласно кивнул, пообещав подобрать что-то подобное для женоподобного Жданова. Как я выяснила позже, когда мы закончили с примеркой, у всех был выстроен публичный образ или так называемый «бренд», который поддерживался одеждой и прическами. «Я и Кира, например, воплощаем андрогинность, а Лана — нетронутую, можно даже сказать девственную, — когда Жданов это произнес, то изобразил кавычки, — красоту. Даяна — дерзкая. Яра и Яна — новая или «молодая» красота, потому что они самые младшие. А ты... Судя по тому, во что тебя одели для съемок первого перформанса... Ты — недоступная красота. Я почти уверен, что тебе подготовили что-то сексуальное, но очень закрытое. Да и твое поведение говорит само за себя — ты избирательна. Во всем», — я даже не спрашивала оценки Гриши, но он сам выдал общественное мнение, когда мы сидели на пуфиках и расшнуровывали предложенные ассистентками ботинки. Слова Жданова заставили меня о многом задуматься. Например, о фотографиях, которые готовили для промо первого шоу команды с моим участием: фотографы просили смотреть меня в камеру так, словно я соблазняю кого-то, но при этом не сидеть и не стоять откровенно — только скромные и слегка закрытые позы. Я тогда не понимала, с чем это связано, но теперь все встало на свои места: менеджмент уже выбрал ту линию, по которой меня начнут продвигать. Не сказать, что меня это разочаровало, но было довольно неожиданно узнать такие подробности о своей будущей карьере.

У компании Киры были большие планы на меня.

— Мы тебя не просто так привлекли к нашему проекту, — решила предупредить меня Кира за день до того, как начались съемки. Мы сидели в нашей комнате с серыми и скучным стенами, я куталась в голубое покрывало с облачками, а Кира, наоборот, устроилась на заправленной кровати почти раздетая, без нормальной одежды, и остужалась после горячего душа под кондиционером, в ледяном потоке воздуха. — Ты должна привлечь как можно больше европейских зрителей, поэтому на индивидуальных интервью постарайся как можно больше вставлять каких-то цитат или еще чего-нибудь на французском. Просто повыпендривайся знаниями, хорошо? И говори чуть медленнее обычного, растягивая слова, кокетничай на камеру, флиртуй, договорились? — Кира говорила это явно не с великим удовольствием, потому что в ее жестах, интонациях и взгляде читалось противоречивое напряжение, будто она всем телом сопротивлялась тому, что говорила. Хотя она даже и не замечала тонкости своего поведения. Я прищурилась, слушая каждое слово, сказанное с такой отстраненностью и безэмоциональностью, словно Кира делала одолжение всему миру. Это заставило меня усмехнуться. — Ты же слушала меня? — спросила Краева, замечая мою таинственную полуулыбку.

— Конечно, — спокойно ответила я, раскатывая слово по языку. Я решила сию же секунду попробовать заданную роль на вкус. — Ты хочешь, чтобы я вела себя так? — томным голосом спросила я, явно переигрывая, и откинула покрывало, вставая с кровати. Кира вздернула бровь, но с места и не сдвинулась, когда я оказалась буквально в половине метра от нее. Моя рука осторожно опустилась на кокетливо выглядывающее из-под растянутой горловины футболки плечо, я едва ли коснулась пальцами бледной кожи, как Кира шлепнула меня по руке и подорвалась с места, предупреждающе заглядывая мне в глаза.

— Мы с тобой коллеги, не более того. Перестань себя так вести, — ядовитая злость вырывалась из нее наружу обжигающим пламенем. Я отступила на шаг и рассмеялась откровенно, но горько.

— Какие мы недотроги, — отмахнулась я, снова возвращаясь на свою постель. — Я всего лишь пошутила, пытаясь показать тебе, как я вижу то, во что ты пытаешься меня упаковать. «Недоступность и сексуальность», — скривилась в лице я, передразнивая Гришу, — это то, чего вы от меня хотите? — риторический вопрос звучал с издевкой, насмешливо и осуждающе. А Кира нахмурилась, готовая ответить на каждое мое недовольство, но быстро сдалась, потому что я продолжила негодование: — Смех да и только! Я думала, что буду танцевать, а вы меня актерствовать заставляете, — протянула я, растягиваясь, как кошка, по своей широкой кровати с десятью подушками. — Эх, знала бы я раньше, то вовек бы не подписала твой контракт! — заверила я Краеву, снова накрывшись покрывалом. — И выключи уже свою морозилку!

Поэтому, когда мы зашли в здание, где снималось танцевальное шоу «Танцуй и сражайся», я, хоть и не особо радуясь раскладу событий, натянула на себя маску безукоризненной девушки, хоть я такой никогда и не была. Мама пыталась вылепить из меня идеального ребенка, и я долгие годы следовала ее бесконечным правилам. Но когда я вырвалась из ее оков, то поняла, насколько много в моем естественном поведении недостатков, которые невозможно скрыть под маской. Я долгие годы не могла принять себя такой, какой являлась на самом деле, отрицала свои черты характера — вспыльчивость, импульсивность, эгоистичность — но, что еще страшнее, я не до конца принимала в себе любовь к девушкам. Ведь все это было несвойственно «настоящей девушке» и не вписывалось в картину мира моей матери.

Старая роль, от которой я уже давно отказалась, легкой вуалью легла на меня так естественно, будто ждала своего дебютного часа. Я легкой походкой прошлась под камерами, завершая первое появление группы на шоу. Кира представила всех по очереди и в самом конце назвала мое имя. Камеры нацелились на меня, поэтому я помахала рукой, а потом откинула волосы назад, лишь по старой привычке, однако кудри красиво рассыпались в кадре. Интервьюер быстро отреагировал на мой жест, растягивая нараспев: «Вау!» — а дальше посыпались комплименты, которые мне наговорили переводчики в специальный наушник. Я заливисто засмеялась и прикрыла лицо рукой, качая головой, якобы отрицая все.

Обычно, когда девушке присуще стеснение — в особенности от мужских комментариев, — она несомненно должна заливаться красным румянцем. Все мужчины, когда делают комплименты, рассчитывают увидеть красные щечки, вот только я никогда не краснела и не радовала чужой глаз. Наигранно умилялась, хихикала, прикрывала лицо, но никогда не краснела — никакого жара под кожей и сумасшедшего биения сердца, только расчетливая логика и сплошной обман. Бледные щеки всегда выдавали меня, поэтому я, как умная девушка, использовала румяна.

Пока я выполняла свою роль «недоступной девушки», Кира то и дело кидала на меня порывистые взгляды. Это подначивало меня еще больше привлекать к себе внимание, то перебивая сокомандников, то флиртуя с ведущим, то дурачась на камеру... Я снова почувствовала себя так, будто пришла в школу, чтобы собрать корзину из общественного одобрения и уверенной походкой вернуться домой, чтобы выслушивать нотации и тонну уничижительных комментариев от матери. Но с другой стороны это помогало мне абстрагироваться и сделать вид, будто все это происходит не со мной. «На съемочной площадке сижу не я, а совсем другой человек», — это убеждение помогло мне не нервничать и удерживать ситуацию под контролем.

Когда приветственное интервью завершилось, нас повели в общую студию, где выстроили конструкцию, похожую на сцену. В помещении, на диванах, сидели еще семь групп, с которыми нам предстояло познакомиться и уже в дальнейшем сразиться за звание лучшей команды. Все представились и познакомились, а потом судьи, сидящие перед сценой, попросили нас продемонстрировать танцы, с которыми мы пришли.

Неделю назад Кира придумала просто сумасшедший танец, похожий на обряд жертвоприношения или какие-то пляски демонов, включающие множество акробатических трюков и элементов из брейк-данса. Мы тренировались с тех пор, как прилетели в Корею. Репетиции выжимали из нас последние соки, однако даже с больными ногами, приклеенными тейпами суставами и ноющими поясницами мы продолжали подниматься с кроватей ни свет ни заря и переться в зал, не успев даже зубы почистить. Кира глотала по утрам теплые энергетики и командовала всем процессом, добиваясь лучших результатов. Естественно, права на отдых у нас не было до тех пор, пока общая тренировка не заканчивалась. После общей репетиции каждый занимался отдельно: я, например, отрабатывала стойки на руках, пытаясь зафиксироваться в позе дольше, чем на десять секунд, а близняшки Анисины, как мастера брейк-данса, мне в этом помогали.

С Яной и Ярой я проводила много времени в зале, веселясь от души. Они не давили на меня и все время подбадривали, даже показали пару комбинаций из интересных движений, которые можно свободно вставлять в любую импровизацию. Яна постоянно забрасывала меня терминами, называя то или иное движение каким-то необычным зарубежным словом, но я тут же все забывала. Потому что никогда в жизни я не стремилась дать название тому, что исполняю, да и движений в каждом стиле настолько много, что столько слов в этом мире, наверное, даже и нет.

И вот, когда мы расположились на диванчиках, чуть дальше от жюри, и стали наблюдать первое выступление, Яна и Яра окружили меня по бокам, будто нарочно отрезая от Киры, и присели на уши, комментируя каждое движение группы-соперницы. Несмотря на то, что ни одна из близняшек не слышала, что говорит другая, их монологи будто слились в один: Яра начинала комментировать какую-то часть танца, а Яна заканчивала. Анисины всегда вели себя так, будто читали мысли друг друга. Это смешило и пугало одновременно.

— О, вот это был «ван хенд поп»... — восхищенно произносила начало фразы Яра.

— ...а затем «джордан»! Невероятно! — шептала в тон Яре Яна.

— Но мы определенно можем сделать это лучше, — возражала Яра.

— Да, определенно можем лучше, — подтверждала Яна.

Из потока речи Анисиных я разбирала процентов пятьдесят, может, шестьдесят, а в остальном все их слова сливались в одну большую мешанину из звуков, в которой я даже копошиться не хотела. Голова разрывалась на части, поэтому я пыталась понять не объяснения танцевальных терминов, а язык, на котором они все это говорили. Я просто кивала, как болванчик, на каждое их слово, изображая понимание, и им было достаточно такой обширной реакции. Даяна с Гришей, занимающие места позади нас, пытались разоблачить мою фальшивую заинтересованность, но я не позволила им этого сделать, потому что не хотела расстраивать Яру с Яной. Они так старались со мной подружиться, что я не могла им в чем-то отказать. Когда я появилась в команде, близняшки смотрели на мое мастерство в танцах не отрывая глаз, с большим восхищением, поэтому они даже и не думали, что однажды я приду к ним за советом. Анисины с превеликим удовольствием уделяли мне все свое свободное время, чему я была безмерно благодарна.

— О, наш выход! — бодро воскликнула Лана, когда объявили третий номер. Она торопливо подталкивала нас в сторону сцены, потому что: — Давайте уже покажем им, как надо танцевать! Неучи! У них на команду один-два нормальных танцора! — вся наша группа ждала выхода только ради того, чтобы утереть этим якобы профессионалам нос.

— Вот вы и познакомитесь с нами, — с гладенькой улыбкой пролепетала Даяна, припоминая, как некоторые противники переговаривались в гримерке о том, как мечтают познакомиться с нами поближе: «Они же легенды! Это будет выгодное сотрудничество!» — шепотки других международных команд так и слышались отовсюду. — Соболезную заранее! Мужайтесь, — пожелать всего наилучшего врагам Умарова не могла, потому что была главной забиякой в нашей группе. Ее боялись все.

Первые две команды даже и близко не дотягивали до нашего уровня, но вели себя они настолько пафосно, будто выиграли мировые соревнования по танцам, — павлины, не меньше. Их лидеры с задранными к небу носами демонстрировали высшую степень надменности, словно думали, что смогут переплюнуть нас, людей с мировыми именами.

Вся группа вышла на сцену и расформировалась по местам. Мы переглянулись, будто проверяя состояние друг друга. Кира подала всем знак первой готовности, кивнув. Мы закусили удила и развернулись спиной друг к другу, оставаясь наедине с музыкой и зрителями. В полумраке зала я на мгновение опустила ресницы, прячась ото всех, а когда резко раскрыла глаза и посмотрела вперед, то чуть не ослепла от света софитов. Я вздохнула, ощущая резкий прилив адреналина в крови — подскочил пульс и сердце забилось быстрее. С первым ударом бита, похожего на звон гонга, все кинулись в отчаянную битву — не на жизнь, а на смерть.

Я полностью растворилась в танце, совершенно позабыв о том, кто я и чем занимаюсь. Переходя от одной части танца к другой, я чувствовала невероятное головокружение. Музыка струилась под кожей, разнося вибрации по всему телу и вынуждая подаваться навстречу тому сумасшествию, который обычно блестит в глазах умалишенных людей — соревновательный дух бился во мне неиссякаемым ключом. Сменяя кого-то в расстановке, я выбегала вперед и будто взлетала на крыльях утопических ощущений, выполняя очередной трюк, от которого у публики захватывало дыхание. «Десять-десять-десять!» — кто-то кричал мне в самое ухо, но я ничего не слышала и не разбирала из-за оглушающего биения сердца. От переизбытка эмоций я растворилась в абсолютном экстазе, чувствуя, как падаю в бездну забытья...

Я потеряла голову там, на сцене, а очнулась только тогда, когда оказалась в русском баре-караоке. Я не помнила ни того, как мы оказались в машине, ни того, как Кира сказала, что мы едем в город Ансан на всю ночь, чтобы отпраздновать прохождение первого этапа, ни того, сколько стопок текилы Гриша с Даяной влили в меня за раз. Все смешалось в одну большую цветную картинку, заполняющую голову незабываемыми впечатлениями.

— Пей! Пей! Пей! Пей! — кричали со всех сторон, но я лишь отодвинула от себя очередную рюмку, доверху заполненную алкоголем. Горло жгло от предыдущей порции, я даже немного закашлялась, отходя от бара. Гриша разочарованно промычал мне что-то в спину, но я только махнула рукой, пообещав еще вернуться. Даяна попыталась усадить меня обратно за стойку, но сил ей не хватало, потому что она сама была близка к тому, чтобы упасть лицом в заказанный недавно салат. Я только усмехнулась ее жалкой попытке и отдала честь, направляясь к цивилизованной части караоке, где отдыхали Кира, Лана и близняшки.

— Боже... Что они туда намешали? — спросила я саму себя, догадываясь, что в рюмках была не только текила. Если мыслить здраво, то вряд ли меня могло так развести с трех-четырех шотов. На языке чувствовался очевидный привкус не то что водки, а самогона, градусов девяносто девять, не ниже. — Ушатало тетю в драбадан, — промямлила я, приложив холодную руку ко лбу. Чувствовала я себя неважно.

Я поправила волосы, пропуская пряди между пальцев. Кончики волос ощущались сухими и ломкими. В первые же дни после приезда в Корею Кира пригласила в штаб команду парикмахеров, чтобы привести всех в надлежащий вид перед съемками в шоу. Вьющиеся волосы Гриши подстригли настолько коротко, что он оплакивал потерю длины почти сутки, проклиная мастера до седьмого колена. Кира, к моему величайшему сожалению, выпрямила волосы кератином, после чего перестала походить на одуванчик. А меня заставили окрасить волосы на пару тонов светлее и выжечь концы чуть ли не в белый, но отросшие темные корни я смогла отстоять сквозь слезы и попросила парикмахера сделать плавный переход из естественного цвета в блонд. Вся процедура заняла почти девять часов, результат был ошеломляющим, но вот кончики не выжили и грозились отвалиться в ближайшее время.

Все изменения, которые обычно происходят с людьми в течение месяцев, а может, и лет, случились со мной буквально за пару недель, полностью переворачивая жизнь вверх тормашками. С одной стороны, я уже давно тонула и захлебывалась в пучине из однообразных дней без единого намека на перемены, без единого шанса найти уже хоть что-то, что привнесет хоть капельку новых эмоций. Но с другой стороны, все навалилось так быстро и внезапно, что я просто не успевала отслеживать изменения. Мне оставалось только отойти в сторону и понаблюдать со стороны, как большой трехтонный шар-баба сносит всю мою жизнь, которую я так старательно выстраивала в Москве, а на месте развалин какие-то чужие люди возводят что-то новое и непонятное, по своим стандартам и правилам...

Алкоголь просочился в кровь, и я с помутневшим рассудком внезапно почувствовала всю ту тяжесть, которая нежданно-негаданно ударила обухом по темечку. И я уже не знала, от чего кружится голова — от текилы или от быстро сменяющихся картинок в голове. По ощущениям я была так высоко, когда выступала на сцене, а теперь я резко упала на дно осознания реальности, которое приходило так медленно, пробираясь через чащу отрицания и неверия. Я моргнула лишь раз, и все изменилось.

Я зашла в комнату, где, сидя на диване, четыре девчонки распевали песни Аллегровой. «Младший лейтенант, мальчик молодой! Все хотят потанцевать с тобой!» — кричала Кира в микрофон, будто даже и не стараясь вытянуть песню на привычные слуху ноты и мотив. Я всегда знала, что она не умеет петь. Даже спустя годы она не смогла улучшить этот навык. «Хоть что-то остается неизменным...» — прискорбно, но в то же время и счастливо подумала я, опускаясь на кресло, стоящее в паре вытянутых рук от Киры.

— Ты выглядишь бледно, — заметила Лана, когда песня закончилась и Яна потянулась за пультом, чтобы выбрать что-то еще.

— Это все проделки ядовитой отравы, которую мне подсунули Гриша с Даяной вместо текилы. Мне просто нужно выйти на свежий воздух, — уверила я Лану, подперев потяжелевшую голову рукой.

— Им вообще лучше не доверять в плане выпивки. Они готовы споить что угодно и кому угодно, лишь бы в конце было весело, — сказала Яна, отрываясь от поисков следующей песни.

— Видимо, в конце должно быть весело только им самим, — устало промямлила я, уже не ощущая никакого наслаждения от вечера.

— Никто не хочет спеть «Арлекино»? — предложила Яра, заметив парочку песен из старой дискографии Аллы Пугачевой в списке исполнителей.

— Нет, я, наверное, пройдусь, — задумчиво проговорила Кира, вставая с насиженного места и подходя ко мне. Краева протянула мне руку, ожидая, наверное, что я ухвачусь за нее, но я глупо смотрела в ответ, не зная, что и сказать. — Давай же! Ты же хотела выйти? — мягко напомнила мне Кира.

— Ладно, — пожала плечами я и ухватилась своей вспотевшей ладонью за сухую. Кира крепко сжала мою руку и дернула на себя со всей доступной ей силой. Я резко подорвалась с места и, не удержавшись на ногах, упала к ней в объятья. — Боже, они тебя опоили так, что ты даже стоять не можешь! — возмутилась насмешливо Краева, дурашливо поглядывая на меня. Трое остальных девчонок, сидящих на диване, устремили свои взгляды на нас. Я нахмурилась и выпрямилась, несильно отталкивая Киру рукой от себя. Лана что-то проблеяла по поводу «служебных романов», но стоило мне лишь зыркнуть на нее грозным взглядом, как та сразу заткнулась и изобразила рот, закрывающийся на замок.

— Пошли уже, — буркнула я и двинулась на выход из комнаты слегка пошатываясь. Кира шла рядом, почти плечо к плечу.

Шумный бар, где Даяна и Гриша решили напоить всех гостей и станцевать стриптиз на барной стойке, пока хозяин ничего не видит, остался позади. Тяжелая, еле открывающаяся дверь захлопнулась с громким треском, стоило нам ее отпустить, и отрезала все визгливые звуки от реального мира. Я даже немного испугалась, когда барная музыка и завывания людей в караоке резко пропали, сменившись ночной тишиной русского района города Ансан. Где-то лаяла собака, передавая какую-то информацию сородичам, в тон ей завывала другая. Где-то вскрикнула потревоженная кошка, а по соседней улочке проехался дед на велосипеде, несколько раз разрезав относительную тишину звоночком. Невысокие здания, буквально стоящие друг на друге, с узкими улочками и тусклым освещением редких фонарей, навевали мысли о старых спальных районах с покосившимися хрущевками. Мусор валялся на дорогах в больших мешках и ждал, когда местная бабушка-уборщица пройдется по району в шестом часу утра и все уберет. Говорят, что после того, как ночь укрывает город от чужих глаз, люди специально выходят на улицу и оставляют мусор, чтобы у других людей была работа. Наблюдая такую картину, я и вовсе забыла о том, что Корея является одной из самых чистых индустриальных стран мира.

— Пройдем чуточку подальше, там есть курилка, — Кира указала рукой в сторону спуска: улица будто падала вниз, настолько крутой склон тут был.

— Может, хватит уже курить? Взяла себе привычку, — я осуждающе посмотрела на Киру, пытаясь убедить ее в том, что привезенная из Москвы манера курить в любой удобной ситуации до добра не доведет. — Я, конечно, понимаю, что нам осталось парочка лет до пенсии, но все же... — я хотела сказать что-то еще, но чуть не споткнулась о какой-то камень, валяющийся под ногами, и пошатнулась, хватаясь руками за плечо Киры. Она быстро среагировала и придержала меня за руку.

— Ох, держись лучше за меня, — она взяла меня под руку, прижимаясь ближе. Я была уверена почти на сто процентов, что Краева не выпила ни капли алкоголя — она была трезвой как стеклышко.

— Зачем ты оставила меня с Гришей и Даяной? Ты ведь раскусила их гнусный план? — пыталась удостовериться я, когда Кира подвела меня к закутку с лавочками у магазина, работающего двадцать четыре часа.

— Ты отлично поработала сегодня. Режиссеры и продюсеры были довольны первым съемочным днем, поэтому я подумала, что не нужно препятствовать вашему веселью, — пожала плечами Кира и достала пачку с тонкими сигаретами. — Будешь? — она закурила сигарету и протянула мне пачку.

Я начала курить за компанию со старшими ребятами, когда мне было двенадцать или тринадцать лет, мы бегали за школу от учителей и так проявляли свой подростковый бунт. Кире это никогда не нравилось, но она ничего не говорила мне по поводу сигарет, даже родителям не жаловалась, прекрасно зная, что я делаю это только ради того, чтобы поддерживать статус крутой девчонки. Я ни разу не покупала себе сигареты самостоятельно, но у людей стреляла частенько. Я была социальным курильщиком, но в последние пару лет завязала, потому что курящих людей в моем обществе почти не осталось. Но вот Кира снова возвращает мне старые привычки.

— Боже, что это за шлюший табак? — саркастично спросила я, вытаскивая тоненькую сигарету из потрепанной упаковки. Я зажала между губ папиросу и наклонилась к Кире, прикуривая от ее огонька. Когда Краева попыталась отстраниться и полезть в карман за зажигалкой, я просто придержала ее за шею, наблюдая, как моя сигарета медленно поджигается на конце. Я откинулась на спинку лавочки, медленно вдыхая табачный дым и пропуская его через легкие. И так одурманенная голова резко закружилась от крепкой дозы никотина, и все тело расслабилось. — Хорошо... — протянула я.

— Как ты? — внезапно серьезно спросила Кира, как будто это не я только что озвучила свои мысли — сплошной кайф.

— В смысле? — недоуменно ответила вопросом на вопрос я и слегка приподняла ранее откинутую назад голову, чтобы увидеть непроницаемую маску на лице Краевой.

— После съемок ты словно была не в себе... Поэтому я спрашиваю, — объяснила она мне таким мягким голосом, будто говорила с несмышленым ребенком. — Ты всегда выглядишь спокойно, довольной жизнью, но как ни посмотрю в твои глаза... Когда ты думаешь, что на тебя никто не смотрит, то даешь защитным барьерам слететь. И я иногда вижу столько печали и грусти в твоих глазах. Даже страшно, — Кира вздохнула и снова затянулась, одним разом прикончив остатки сигареты. Она затушила окурок об лавочку и выкинула его в ливневую канализацию.

— Ну а чего ты хотела? — безжизненным тоном протянула я, рассматривая ярко сияющие звезды на ночном небе. — Я даже не планировала как-то менять свой образ жизни в следующие лет пять, а тут появляешься ты со своей группой... Все так закрутилось, что я иногда просто не понимаю, реальность это или сон. Мне кажется, что я под каким-то жестким наркотиком... Вот-вот эффект спадет и я обнаружу себя в съемной квартире в Москве, — уныние затопило мой голос. Если бы я услышала себя со стороны, то наверняка бы прослезилась от такого отчаяния и безнадеги: я потеряла веру в мир, в реальность, и все ждала, когда наступит конец. Уровень тревоги в моих словах зашкаливал и пугал. Я запоздало повернулась в сторону Киры и увидела сожаление на ее лице.

— Прости, — Краева выдавила это слово из себя так, будто ее легкие и горло сковало чувство вины. — Не стоило тебя в это втягивать. Я была эгоисткой. Я даже не подумала, как это может отразиться на тебе, — с придыханием протараторила она.

— Ничего. Не извиняйся... — я выпрямила спину и постаралась успокоить Киру. Кажется, что изначально поддержка нужна была мне, а теперь еще и Кире. «Умею же я вызывать чувство вины у людей!» — чертыхнулась я, пытаясь сообразить, что лучше сказать или сделать. — Я на самом деле была рада, когда оказалась с тобой. Я знала, что мне нужна была встряска. К тому же, ты и сама знаешь, что в жизни нет ничего простого, — постаралась подобрать слова я, но выходило плохо. Кира все еще смотрела на меня как побитая собака.

В тот момент, когда в моей голове завертелась центрифуга, пытаясь быстрее решить проблему, в верхней части улицы, у караоке-бара, послышались полицейские сирены. Мы с Кирой привстали со своих мест на скамейке, и обошли здание, стоящее сбоку, и устремили любопытные взгляды вдаль. Яркие красные и синие фонари служебных машин осветили мглу улицы, а потом на горизонте показались полицейские. Они подошли к двери, ведущей в подвальное помещение, с надписью «Русское караоке» и скрылись за ней. Кира, наблюдающая за этим ужасом, со стоном спустилась по стенке на асфальт.

— Что это значит? — озадаченно протянула я, переводя взгляд с полицейской машины на Киру и обратно.

— Думаю, Даяна и Гриша добились своего и очень хорошо провели время, — прикрывая глаза рукой, подвела итог вечера Кира. — Идиоты! — гневно выкрикнула она, поднялась с корточек и тяжелым шагом направилась к бару. Я поспешила за ней.