Смешанные чувства бушевали внутри меня настоящим вулканом, постепенно выжигая все изнутри. Я чувствовала, что задыхаюсь, тону в океане прошлого, настигнувшего меня так внезапно спустя долгие годы. Кирилл, заметив мою приближающуюся паническую атаку, достал с полки банку легких успокоительных, налил воды из графина в стакан и поставил у меня перед носом. Я без лишних слов достала таблетку и проглотила ее, не запивая.

— Что ты собираешься делать? — спросил брат, садясь рядом на стул. Он взял обе мои руки в свои и посмотрел с какой-то жалостью во взгляде.

— Не надо на меня так смотреть, — жестко пресекла я Кира за унижающий взгляд в мою сторону. Я никогда не была жалкой и сейчас не буду. Мы оба знали, как болезненно терять друзей. Мы оба прошли через это, поэтому понимали друг друга без слов, но это не то, что я хотела видеть. Он тоже потерял лучшую подругу, как и я, поэтому должен знать, что печалью делу не поможешь. Это пережиток прошлого.

— Рассмотрю все материалы, — решила я. Вопрос о дальнейших действиях всегда придает мне сил и бодрит лучше, чем кофе, потому что я привыкла решать проблемы, не засиживаясь на одном месте. Я научилась двигаться вперед, и это всегда помогало мне бороться со стрессом. Страдать и переживать свои чувства надо, но если ты погружаешься в них с головой, то велика вероятность просто сгнить в самобичевании. — Изучу интервью, кастинги и решу, кого выбрать, — с серьезным выражением лица пришла к ответу на свою проблему я. Решать нужно сиюминутно, пока эта грязь не начала скатываться в огромный ком. В первую очередь я была предпринимателем, а не человеком, который тратит время на бездействие.

— Тогда я пойду готовить завтрак, а тебя оставлю заниматься делами, — подмигнул Кирилл и встал с места, направляясь к кухне.

Я ответила на мэйл Алисы и попросила ее отправить все видео с кастинга той десятки, которую выбрала группа. Первым же делом, как только я получила ответ, сразу посмотрела интервью Иры и узнала, что она работает на лейбле «NOW», в состав артистов которого раньше входил Кирилл. Я попросила брата достать мобильный телефон бывшей лучшей подруги, и Кирилл организовал мне это уже к подаче завтрака. Я не привыкла есть по утрам, поэтому, когда все жители квартиры собрались за столом, я вышла, чтобы позвонить.

Все чувства я оставила за закрытыми дверями своей комнаты и набрала нужный номер, искренне надеясь, что на звонок ответят, — так и случилось. Я говорила жестко, отсекая все провокации Иры и оставляя их на потом. Она пыталась задеть меня дешевыми фразами из разряда цитат во Вконтакте, но за долгие годы популярности я и не с таким хейтом сталкивалась, поэтому реагировала более-менее спокойно. И все же от человека, которого я называла чуть ли не сестрой, слышать подобное оказалось больно и неприятно. Это ранило, но не сильнее, чем ее долгий игнор в наши подростковые годы. Но я была рада, что застала ее врасплох утренним звонком: кажется, она даже упала оттого, что услышала мой голос в динамике телефона. Это тешило мое самолюбие.

Сначала я просто хотела узнать, как она попала на кастинг, и разобраться, в чем причина подмены участника — нужно же как-то объяснять ситуацию акционерам компании — но когда я села в такси с планшетом на руках и посмотрела другие видео с кастинга, то пришла к простому выводу: это самая последняя задача в моем списке. Отобранные танцоры — все без исключения — выделялись выдающимися способностями: одним словом — профессионалы. Однако не все соответствовали требованиям Даяны, Алисы и моим. Мы искали третьего человека, способного выполнять акробатические движения в танцах — это была изюминка нашего коллектива. Только три человека из десяти, включая Иру, смогли порадовать нас впечатляющим исполнением трюков. Импровизационная часть оказалась не для всех простой задачей: некоторые грешили тем, что долго раздумывали, что продемонстрировать членам жюри. У одних страдала самоподача, у других — харизма в танце, а остальные не дотягивали по уровню, хоть и оставляли после себя приятные впечатления. Я прекрасно осознавала, что должна выбрать наилучший вариант и продвинуть его на финальном этапе. И дело тут не в моих чувствах и незакрытых гештальтах, а в компетентном и здравом подходе к профессиональной части работы. И Ирина Ирецкая как нельзя лучше вписывалась в команду. Она профессионал своего дела, и в этом у меня не было ни малейших сомнений. Ее подход к танцам безоговорочно завораживал и подкупал меня, вынуждая принять решение в ее пользу. Я захотела подписать контракт с ней не только исходя из собственных умозаключений, но и потому, что все члены нашей команды рекомендовали именно ее в своих приписках к оценивающим бланкам.

Я была на полдороге к офису, когда остатки рабочих моментов подошли к концу. Я посмотрела в окно, позволяя утренним лучам солнца согреть веснушчатое лицо. Мозг, не занятый делом, стал подкидывать воспоминания из прошлого. Я, не противясь этому, позволила лавине захлестнуть меня и погрузить в мысли о последнем лете, проведенном с Ирой.

Школьная практика за седьмой класс подходила к концу, июнь пролетел слишком быстро, и наши родители стали задумываться об отпуске, главным инициатором которого стала Анастасия Михайловна, мама Иры. Она давно жаловалась мужу, что их семья не выезжала на море, поэтому уговорила своего благоверного оплатить им отпуск. Но Ира не привыкла проводить каникулы без меня и Кирилла, поэтому просила оставить ее в Москве, дома у папы. Отец Иры давно не жил с ними и снимал квартиру недалеко от работы, чтобы находиться поближе к больнице: работа у него была сложная и требующая много внимания, как-никак — главврач онкологии. Ночная жизнь в больнице никак не сопутствовала вниманию, которого требовал ребенок, в связи с чем этот вариант в корне не устраивал Анастасию Михайловну. И она уговорила нашу маму поехать в отпуск с ними.

Мы с Кириллом никогда прежде не выезжали за пределы России, поэтому воодушевились поездкой на море. Мама тоже не имела ничего против, потому что в последний раз она ездила на отдых еще в молодости с друзьями, и то это был старый и ветхий санаторий в Геленджике. Все наши одноклассники еще с класса четвертого хотя бы раз побывали на море, а у нашей мамы никогда не находилось времени даже для того, чтобы взять отпуск и свозить нас хоть куда-нибудь. Она всегда работала на износ, лишь бы обеспечить нам с Киром хорошую и безбедную жизнь. И вот в две тысячи седьмом году мы впервые собрались в путешествие.

— Это будет замечательно! — восхищенно сказала Ира, готовя чемодан в поездку, когда мы с Киром пришли к ней домой, чтобы забрать некоторые вещи. У Иры было много спортивной летней одежды, которую она не носила, а поскольку мы втроем носили примерно один размер, то я с братом частенько воровали старые футболки нейтральных цветов из ее гардероба. Тетя Настя все равно покупала Ирине бесконечное количество одежды, поэтому даже не замечала, что что-то пропадало. — Вы представляете! Море! Милкшейки, мороженое, песок и солнце! И много заграничных вкусностей! Я два года назад летала с сестрой и ее парнем в Грецию и впервые попробовала печеньки Орео! У нас таких в России нет! Они очень вкусные! Думаю, что мы найдем их в местных магазинах Турции! А полеты на самолете! Когда самолет отрывается, можно в иллюминаторе увидеть, как земля становится меньше и меньше! Вы сможете увидеть Москву над уровнем неба! — Ира рассказывала про свое путешествие не в первый раз, но все равно нам с Киром было интересно ее послушать. — Вот, Кир, — обратилась она к брату, потому что меня она чаще называла Одуванчиком, — возьми эту футболку, она тебе больше подойдет! — Ира протянула Кириллу футболку, которую хотела сложить к себе в чемодан. — А ты можешь взять зеленую, — подруга достала еще одну с полки и кинула мне в руки. — Эх, жалко мои розовые бриджи никто из вас не возьмет... Одуван, вот почему ты не носишь девчачью одежду? Ты же такая красивая! А ты представляешь, какой сногсшибательной ты бы могла стать, если бы носила женственную одежду и делала макияж? — Ира взяла с полки блеск и подкрасила губы.

— Мне это не нужно, — пожала плечами я и немного смутилась замечанию подруги, покраснев. Ее постоянное желание превратить меня в модель Виктории Сикрет раздражало и тревожило. Я совсем не понимала порывов Иры что-то изменить во мне. — И, как ты сама заметила, я и так красивая! Натуральная красота лучше. Я же не хочу быть похожей на тех восьмиклассниц, которые носят каблуки, мажут губы консилером и тыкают черную подводку в глаза! А эти перещипанные брови! Полнейший ужас! Это подходит только тем, у кого брови черные, а у меня они белые и незаметные. Я не вижу в этом смысла, — я сложила руки на груди, пытаясь защититься.

— Так их специально выщипывают и подводят карандашом, чтобы они были одинаковыми! И ров-ны-ми! — по слогам проговорила она, тыкая пальцем в мой лоб, словно пытаясь вбить эту информацию мне в мозг. — А у тебя они заросшие и разные по высоте. Это не модно! — она подошла к трюмо, заставленному косметикой и парфюмами, и достала из шкафчика журнал Эль Герл. — Вот, посмотри, как выглядят настоящие богини! — я скептически приподняла бровь, но приняла журнал из рук подруги, а Кирилл, сидящий рядом со мной, заинтересованно посмотрел на обложку и сказал:

— Да, девушка с обложки действительно красивая! — восхищенно крикнул он и выхватил журнал из моих рук, прочитав оглавление на обложке: — Определи свой летний стиль... Тренды этого лета — блестящий лак и густая челка. Какая челка тебе подойдет... Интервью Тоби Магуайера — трижды супермен... О! Это же человек-паук! — Кирилл определился со своим интересом и стал листать журнал в поисках нужной статьи. Он открыл восемнадцатую страницу и зачитал: — «Новая девушка Тоби Магуайера рассказала о том, как он красиво ухаживает за ней...» Понятно, очередная женская фигня... Фейспалм, я умер, — и откинул журнал на кровать. — В этих газетах пишут одну ерунду, — подвел итог Кирилл, надувшись.

— Не фигню! — воспротивилась Ира и забрала журнал, любовно поправляя помятые страницы. — И вообще! Там дают хорошие советы по стилю! Кире бы не помешало, — она указала на меня пальцем, а потом уперла руки в бока. — И вообще, как ты будешь заводить себе парня на отдыхе? С твоими волосами на тебя никто не посмотрит! Макияж бы спас твою ситуацию, — подруга осуждающе посмотрела на меня, будто я действительно пренебрегаю какой-то святыней. Кирилл тем временем изобразил рвотный позыв и закатил глаза на слова Иры, ясно выказывая свое пренебрежительное мнение.

— Послушай, отношения меня совсем не интересуют. Я же сказала, что мне это не нужно. И нам всего тринадцать! Это же смешно! — фыркнула я, вспоминая, как Ира все обхаживала девятиклассников и бегала на их футбольные матчи после уроков. Я не знала, то ли это подростковые гормоны бушевали в ее крови, то ли это влияние тех американских ти-ви шоу, которые она смотрела по вечерам, сидя за компьютером. Но результат был одним: она добавлялась ко всем в друзья на фейсбуке, во вконтакте и в аське, меняла ники и статусы, подписываясь то «временно одинокой кошкой», то «изящной». Эта странная мода мне была непонятной и чуждой.

Я никогда раньше не интересовалась ни мальчиками, ни отношениями. Эти аспекты жизни, которые пропагандируются абсолютно на каждом углу, больше раздражали, чем вызывали у меня чувство зависти. Когда мы с Ирой смотрели подростковые сериалы, которые крутились по телевизору, то она каждый раз томно вздыхала и фантазировала о том, какой могла бы быть ее жизнь с красивым мальчиком из шоу. Я иногда смотрела на это с опаской, потому что Ира будто была единственной в моем окружении, которую это так сильно заботило. По крайней мере, среди остальных моих подруг и друзей из школы и разных дополнительных кружков такой обсессии не наблюдалось. При этом я бы не сказала, что любовные увлечения Иры оказывались долгими или постоянными. Она влюблялась достаточно часто, поэтому ее чувства казались мне поверхностными и несерьезными, а желание привлекать к себе внимание — словно происходило от недостатка любви и понимания в семье.

— Отношения — это гадость! Да и как мы представим нашу Кирку с каким-то парнем?! Она же выше всех мальчиков в нашей школе! — посмеялся Кирилл, тыкая в меня пальцем. — А если она еще, как старшеклассницы, начнет носить туфли на каблуках, то все от нее шарахаться будут, как от прокаженной! — я согласно кивнула, представляя, как буду разгуливать по коридорам школы и доставать рукой до потолка, чтобы похвастаться. Но, как мне казалось, мальчики скорее не испугаются, а поймут мои преимущества и возьмут играть с собой в баскетбол — я их никогда не привлекала в качестве девушки, они скорее видели во мне боевого товарища, особенно на уроках физкультуры, во время игры в пионербол.

— Эй! — Ира нахмурилась и сложила руки на груди, чуть ли не топнув ногой от возмущения. — Я вообще-то тоже высокая! Неужели ты думаешь, что они и от меня бегать начнут?!

— Ой, — Кирилл виновато посмотрел на нашу подругу, — а об этом я не подумал... Тогда тебе тоже нельзя носить каблуки! — и засмеялся, падая на кровать.

— Все, достали! Я вообще-то чемодан собираю. И вам нужно заняться тем же, так что, как говорит ваша мама, üben Sie bitte (п.a Üben Sie bitte — «уебен зе битте» — «uebyvayte, пожалуйста» — фраза, состоящая из смеси немецкого и русского языков, использовалась в семидесятых-восьмидесятых)! — Ира махнула рукой, прогоняя нас в сторону двери. Мы с Киром переглянулись, пожали плечами и пошли на выход. Несмотря на веселое детство с нами, Ире все-таки не хватало людей, с которыми она могла обсуждать свои интересы. Мы с Киром были полными профанами в сфере красоты и моды, поэтому не могли поддержать диалог или как-то разделить увлечения подруги.

Я и брат отправились домой, паковать чемоданы, чтобы на следующий день выехать в аэропорт и сесть на самолет до Анталии — самого популярного курортного города в Турции. Поездка в аэропорт принесла много незабываемых впечатлений, как и прямой рейс до аэропорта другой страны. Стоило нам оторваться от земли и взлететь в воздух, как у Кира началась аэрофобия; сначала она давала о себе знать только в качестве нервных переспросов о том, точно ли мы долетим до места назначения, продолжилась нервными покачиваниями в кресле и закончилась истерикой, когда мы попали в небольшую зону турбулентности до посадки. Самолет пошатывало не так уж и сильно, но это настолько сильно впечатлило чувствительного Кира, что он проплакал в объятьях мамы до тех пор, пока не началась посадка. У брата колотилась челюсть еще часа два, с тех пор как мы покинули аэропорт. Мама накачала его успокоительными и бутылкой колы, однако это плохо помогало. Кир слезно клялся всем в том, что никогда в жизни не переступит порог аэропорта с этого дня. Анастасия Михайловна посмеивалась над ним и говорила, что он слишком восприимчивый для мальчика. «Мужчина должен защищать и успокаивать девочек, а не пугать их своими истериками», — чопорно изрекла тогда она, что еще больше расстроило Кира. Мама не смогла защитить его, потому что все время боялась перечить нарциссической натуре подруги, а вот я молчать не стала и высказалась в достаточно жесткой форме: эти слова не отменяют его чувств и переживаний; брат не обязан подстраиваться под стандарты общества. Ира тогда фыркнула, а я получила выговор от ее матери за то, что противоречу словам взрослых. Я надеялась, что Кирилл отойдет от этой ситуации, но этого так и не случилось. Он стал не только бояться самолетов, но и стесняться самого себя.

Мы заселились в отель поселочного типа, где отдыхали в основном русские и англичане. В первый же день мы побежали на пляж, чтобы искупаться в море. Вокруг было много ребят нашего возраста, поэтому в первый же день мы нашли кучу новых знакомых. Ира с большой охотой знакомилась с мальчиками и девочками, обмениваясь со всеми контактами, и даже завязала диалог с двумя парнями пятнадцати и шестнадцати лет, но оказалась им совсем не интересной. Вова и Максим — первый брюнет, второй блондин — больше хотели пообщаться со мной и Киром, потому что мы много дурачились и носились по всей территории отеля как угорелые. Более сдержанная Ира заметила, что совсем не цепляет старших мальчиков, особенно Максима, из-за чего очень завидовала нам с братом и просила всегда брать ее с собой, однако в футбол и волейбол играть со всеми отказывалась, предпочитая только наблюдать.

— Максим такой красивый и добрый! — счастливо сказала Ира и улыбнулась, когда старший мальчик из компании купил ей газировку в магазине, расположенном недалеко от пляжа. — А еще он хорошо говорит по-английски и... такой галантный, — поделилась она со мной шепотом и захихикала, оглянувшись по сторонам: Кирилл, Максим и Вова шли впереди и о чем-то говорили, совершенно позабыв о нас.

— Он тебе нравится? — спросила я, поглядывая на подругу с наигранным интересом: чаще всего я вынужденно участвовала в подобных обсуждениях; они докучали мне, однако я все равно продолжала спрашивать из вежливости. Частенько Ира восхищенно рассуждала о мальчиках и их красоте, о том, как они достойно могут ухаживать за дамами и располагать к себе, но при этом в открытую никогда не признавалась, что любит их. Она даже не встречалась ни с кем ни разу, но при этом любила флиртовать и налаживать связи. Ире нравилось, как парни за ней ухлестывают и дарят подарки, но дальше ухаживаний она никогда не заходила.

— А как такой может не нравиться? Кудрявый блондин, высокий и накаченный. Он полностью в моем вкусе! — с уверенностью в голосе заявила она и отпила фруктовую газировку из горлышка, смакуя клубничный вкус. Я скептически посмотрела на подругу и закинула в рот кислую мармеладку в форме сердечка, поморщившись.

— То есть, если следовать твоим критериям, то и Кирилл тоже подходит? — прожевав желешку, спросила я и посмотрела на Иру, которая вмиг стала какой-то мрачной и задумчивой. Подруга нахмурила брови и посмотрела на меня как на врага народа, будто я колодец посреди пустыни землей засыпала — настоящая злодейка.

— Ты смеешься, что ли? Твой брат? Он-то? Он же придурок! Ведет себя как пятилетний мальчишка! — обиженно проговорила Ира, словно мои слова действительно задели ее чувства. Сквозь завесу досады и огорчения можно было расслышать: «Ты, что ли, мои вкусы не знаешь?» — оно тонким флером висело перед глазами.

— Мы с ним ведем себя одинаково, о чем ты вообще? Тебе же всегда нравилось с нами веселиться, — заметила я, натянуто улыбнулась и играючи ударила Ирецкую в плечо — не сильно, но достаточно ощутимо, чтобы показать свое недовольство; подруга даже немного пошатнулась и расплескала напиток на мощеную дорожку, ведущую к отельному комплексу.

— Эй! — возмутилась она и толкнула меня в ответ, громко рассмеявшись. — Я не то имела в виду! — постаралась оправдаться она, останавливая меня от дальнейших нападок теплой улыбкой и щипком за талию. — Просто ты более ответственная и серьезная, с тобой интереснее, чем с ним. Да и мы же девочки! Мы понимаем друг друга лучше, чем Кирилл нас! И мне нравится, что ты всегда знаешь, что сказать обидчикам, хоть и на самом деле очень стеснительная. Даже маме моей всегда возражаешь! А потом мило краснеешь! — в ее глазах загорелось настоящее счастье и восхищение, которые я видела редко. В основном Ира чаще казалась задумчивой или искусственно веселой для чужих глаз, поэтому мне не хватало ее натуральности и искренности. Такой она была только со мной.

— Это неправда! Я не краснею! — сквозь улыбку смущенно спорила я и чуть не рассыпала мармелад на траву, когда Ира полезла ко мне с великим желанием защекотать до смерти, поставив бутылку с газировкой на бордюр. Мы повалились на газон у детской площадки, совсем позабыв о мальчиках, ушедших далеко вперед. Я уклонялась от подруги и попутно складывала упаковку сладостей в нагрудный карман комбинезона, громко хохоча. Когда Ира собралась с силами и напала на меня во второй раз, прижимая всем телом к земле, я локтем угодила в какую-то колючку и громко закричала. — Ай! Больно! Вот же... Ешкин-матрешкин, пукнул на лукошке... — я приподнялась всем корпусом в попытке скинуть Иру с себя, но она не поддавалась и прижалась ягодицами к моим бедрам, придавливая к земле всем своим весом.

— Что там у тебя? — поправив волосы обеими руками, спросила Ира и перехватила мой локоть, пытаясь разглядеть царапину и впившуюся под кожу колючку. — Да, дела плохи... Как говорит папа, может быть столбняк! Но он обычно так пугает, — уверила меня подруга, когда я страшными глазами посмотрела на нее и чуть не упала в обморок. — Поэтому нужно помыть локоть, но я считаю, что можно обойтись и влажными спиртовыми салфетками. А еще нужно достать эту... вещь из твоей раны, — придирчиво осмотрев ссадины на локте и подцепив колючку двумя пальцами, сказала она и вытащила инородный предмет из-под кожи легким движением руки под мое недовольное «А-а-а!», испугавшее английских детей на площадке за спиной. — Вот и все! — Ира подула на рану и достала из маленькой сумочки маленькую упаковку с маленькой влажной спиртовой салфеточкой, которую стащила из рыбного ресторана, и пластырь с изображением котят. Она раскрыла салфетку и стала протирать рану, пока я скуксилась и задумчиво нахмурила брови.

— А точно столбняка не будет? — с недоверием спросила я, хоть даже и не знала, что это такое. Раньше, когда я падала на траву во время игры в футбол или царапала коленки об асфальт во время танцевальных практик на улице, то никогда не задумывалась ни о каких болезнях. Я даже не промывала раны, просто мочила газету из подъезда слюной и клеила на рану. И почему-то я все это время оставалась живой.

— Все отлично, не будет никакого столбняка! Я же пошутила! — посмеялась Ира и наклеила мне на локоть красивый розовый пластырь. — До свадьбы заживет!

— Не говори так! Не будет у меня никакой свадьбы, а я еще живой остаться хочу, — буркнула я и встала с земли, отряхивая шорты.

— Конечно же, будет... Ты же не хочешь всю жизнь одна провести! К тому же я хочу сыграть с тобой свадьбу в один день! — уверила меня Ирецкая. Она уже распланировала всю нашу жизнь до самого конца, поэтому активно делилась выдуманным списком день ото дня.

— Вот еще глупости, — пробормотала я под нос, смотря в пол, на запачканные землей босоножки на липучках; мама хотела мне купить красивые и женственные, с позолотой, как у Иры, но мне не нравилась обувь на металлических застежках, потому что тогда я обувалась слишком долго, а потом еще и тонкие ремешки натирали мозоли. Да и Ира не любила, когда наши мамы покупали нам одинаковую обувь, поэтому я выбрала простые дедовские сандалии для рыбалки из спортивного магазина и носила их с носками — удобно и практично, потому что можно с Киром на двоих носить.

Я подала Ире руку и дернула ее на себя, поднимая с земли, а потом взяла бутылку с клубничной газировкой с дороги и передала ее в руки подруги. Она поправила складки бежевого сарафана, а потом отпила из бутылки и передала ее мне. Я вновь достала пакет с мармеладом из кармана и обменялась с подругой: по дороге к нашему домику мы наслаждались вредностями для желудка и гадали, куда пошли мальчики. Мы вернулись как раз к ужину, и родители повели нас в ресторан на шведский стол; попутно мы поймали Кирилла на спортивной площадке и позвали его с собой.

— Боже правый, что с вашей одеждой? — удивленно спросила тетя Настя, когда я, Кирилл и Ира подошли к зеркалу в коридоре ресторана, чтобы сфотографироваться на фотоаппарат, который мы взяли с собой. Анастасия Михайловна и наша с Киром мама остановились в дверях и ждали, пока мы присоединимся.

— А что с ней не так? — спросил Кир и оглядел нас в отражении: мой комбинезон протерся об траву в боках и бедрах и частично позеленел, одежда брата вся покрылась пылью с баскетбольного поля, а сарафан Иры вдоль подола окрасился разводами от газировки. Мы дружно пожали плечами и постарались прикрыть грязь руками, на что тетя Настя покачала головой.

— Не дети, а свиньи какие-то... И вы собираетесь в таком виде появиться на ужине? Позорище! — разочарованно воскликнула Анастасия Михайловна. — Быстро идите и переодевайтесь! И как я раньше только не заметила! — она поджала губы и грозно посмотрела на нас, обещая дома задать трепку всем троим за неподобающий вид. — Ладно Кирилл, он мальчик, но вы, девочки! Это полнейшая катастрофа! — мы встали как вкопанные под осуждающим взглядом и опустили головы.

— Чего тормозим? — подала голос наша с Киром мама; она говорила мягче, со снисходительной улыбкой на губах. — Schneller, schneller (п.а. schneller — «шнелле» — быстрее)! — скомандовала она шутя и махнула пару раз рукой в сторону выхода.

— Jawohl, mein Führer (п.а. jawohl, mein Führer — «йаволь, майн фюрер» — так точно, мой господин)! — мы отдали честь, весело смеясь, и торопливо пошли на выход, чтобы переодеться и успеть присоединиться к ужину.

Покинув ресторан, мы тут же сорвались с крыльца и наперегонки побежали к нашему номеру. Кирилл оказался быстрее нас с Ирой, но под конец выдохся и уступил первое место мне. Я провела ключом-картой по замку и придержала дверь для остальных. Мы с Ирой делили комнату на двоих, поэтому пошли в одном направлении, а Кирилл, который спал в гостиной на диване и оставлял все вещи на стуле, остался позади, ближе к прихожей.

Ира почему-то стеснялась переодеваться при мне: несмотря на то, что мы обе девочки, она всегда отворачивалась к стене. Это было странно для меня, потому что в раздевалках — что в школе, что на танцах — другие мои сверстницы так никогда не делали. Им всегда было все равно на то, смотрят ли на них другие или нет. Мы могли спокойно обсуждать чужую грудь, выясняя, у кого она больше. Некоторые даже давились завистью: «Хочу такие же, как у них», — говорили мои одноклассницы, когда замечали девочек постарше с их огромными бюстами. Мне это тоже казалось непонятным, потому что маленькая грудь была гораздо практичнее и удобнее: она не мешалась во время танцев и не требовала нижнего белья. Однако другие девочки этого не понимали и частенько насмехались надо мной, называя доской. Для них смысл груди заключался в том, чтобы привлекать мальчиков — довольно глупо, если учитывать то, что мальчиков интересуют только видеоигры, комиксы и фильмы про супергероев. Я пыталась это объяснить другим, опираясь на опыт общения с братом, но мне не верили. «Как ты можешь рассуждать о таком, если сама не интересуешься парнями? Ты же фригидная!» — издевались они, желая меня унизить или оскорбить. Как бы слова других ни пытались пробить мое самообладание и вызвать стыд за «неправильность», я все равно оставалась отчужденной.

Все вокруг будто пытались указать мне на то, что я не помещаюсь в рамки общества, но это не пугало меня, а наоборот, вызывало чувство особенности. Да, я не такая, как другие, мои интересы отличаются от остальных, но это не делало меня лучше или хуже. Мама всегда говорила, что для нее я останусь лучшим ребенком на свете, что бы я ни делала; что бы со мной ни приключилось. Каждое мое решение — моя ответственность. Какой бы путь я ни выбрала — моя единственная цель оставаться собой при любых обстоятельствах.

— Почему ты стесняешься передо мной? — спросила я Иру, глядя ей в загорелую спину, когда переоделась. Желтую футболку и джинсовый комбинезон я сменила на черные шорты и белую майку в тонкую красную вертикальную полосочку. А Ира все не могла определиться с нижним бельем — кружевное белое или розовое из плотной ткани. Такие вопросы были для нее сложнее, чем математика: с одной стороны белая одежда вроде бы и требовала однотонного белья, но с другой — в моду недавно вошли полупрозрачные летние рубашки, под которые часто надевали что-то яркое — вот и выбирай.

— Я не стесняюсь, — пробормотала подруга и отшвырнула в сторону розовый лифчик, останавливая свой выбор на белом. Ира быстро сменила одежду и развернулась ко мне полностью готовой к выходу: длинная рубашка с закатанными рукавами почти полностью прикрыла красные шорты на низкой посадке — издалека казалось, будто она в платье. — Просто я не люблю, когда на меня смотрят.

— Понятно, — кивнула я и указала рукой на дверь, поторапливая подругу.

— Один момент! — Ира достала масляный парфюм с тумбочки и распылила его на запястья и шею, хорошенько втирая в кожу. — Теперь я готова!

Кирилл успел собраться быстрее нас и десять минут валялся на диване, уткнувшись лицом в подушку. Я даже подумала, что братец уснул, но он просто лежал неподвижно и тихо. Мы растормошили Кира и побежали к ресторану, чтобы не пропустить ужин. Родители уже заждались нас и, чтобы скрасить время, завязали разговор с проходившими мимо шведского стола Вовой и Максом. Анастасия Михайловна буквально допрашивала двух мальчишек, интересуясь их семьями и жизнями в России. Оба выглядели бледно от расспросов тети Насти и норовили сбежать; в связи с этим они очень обрадовались, когда заметили нас на входе в ресторан. Кирилл сразу подхватил с одного из столиков вазочку с мороженым и со сладостью в руке пошел спасать новых знакомых от пыток. Ира тоже подготовилась к битве и поправила волосы, убранные с лица ободком, а я просто набрала побольше воздуха в легкие.

— О чем разговариваете? — спросила Ира, когда подошла с подносом к маме и подмигнула Максиму.

— Предлагаю мальчикам поехать с нами на Дюденские водопады смотреть завтра, а они отказываются — говорят, что братика Вовы не с кем оставить, — пожаловалась тетя Настя, которая давно заметила увлечение дочери очередным парнем. К слову, она часто подначивала Иру с кем-то встречаться. В отличие от остальных, более обеспокоенных мамочек она никогда не была против ранних отношений дочери, в довершение нередко звала всех мальчиков-друзей Иры домой на чай, чуть ли не сватая ее с малых лет. Казалось, будто Анастасия Михайловна хочет избавиться от младшей дочери так же скоро, как и от старшей, которая съехала от родителей к парню сразу после одиннадцатого класса. — Я вот предлагаю взять братика Вовы с нами, все-таки я и Маша вырастили уже двух детей. Вова, ты поговори с родителями, хорошо? — женщина коснулась плеча мальчишки, словно поправляя складку на его футболке, и пошла дальше вдоль шведского стола, выбирать булочки.

— Да уж, — выдохнул напряжение из груди Максим, который оказался сражен наповал давлением Анастасии Михайловны. — Твоя мама просто чумовая, — с кривой улыбкой на губах произнес он и нервно почесал в затылке, стая свой поднос на стол.

— О, не то слово, — отозвался Кирилл, облизывая ложку. В его руке покоилась уже опустевшая пиала, некогда доверху заполненная шоколадным мороженым.

— Вкусно тебе? — спросила я, подражая тону матери, и сложила руки на груди. — На десерт бы оставил! Сейчас аппетит испортишь, — в конце добавила я и обернулась в сторону стола, где выставляли тарелки с салатами, пытаясь решить, что буду есть: цезарь или что-то с греческим сыром и оливками.

— А что? Тут «все включено»! Что хочу, то и ем! Когда мы еще увидим такой шикарный выбор? — надулся Кир и стащил с какого-то тортика украшение из фигурно отлитого шоколада; я заметила это и закатила глаза, подумав: «Ведет себя так, будто из деревни приехал!» — и все-таки взяла греческий салат и суп-пюре из грибов, громко водрузив тарелки на поднос.

— Вместо того, чтобы воровать шоколадки, лучше принеси мне яблочный фрэш, — я подбородком указала брату в сторону бара и пошла к общему столу, где уже сидели родители. Ира тоже взяла себе салат и двинулась ровным шагом за мной, кокетливо попрощавшись с парнями и пожелав им приятного аппетита.

— Мне кажется, что мама их напугала, — шепнула подруга мне на ухо, когда мы сели за стол напротив родителей.

— А чего ты от нее ждала? — коротко обронила я и принялась за еду.

На следующий день мы арендовали две машины, чтобы проехаться по Анталии и посмотреть на местные достопримечательности. Наши мамы подготовили целую корзину с ланчами: бутерброды, свежевыжатые апельсиновые соки, коробочки с макаронами и мясом — в общем, все как положено. К назначенному времени, а именно — в одиннадцать утра, у нашего домика появился Вова и его младший брат, Даня. Младшему брату Вовы было всего три годика, однако он был воспитанным и галантным ребенком: сразу поздоровался с нашими мамами и громко представился, картавя:

— Мея вовут Вавиил (меня зовут Даниил)! — и протянул свою крохотную ладошку, пожимая руку каждому, кого видел, а потом стал раздавать всем конфетки, сопровождая это комплиментами. — Касетка дя касивой тети Наси! И касетка дя тети Маси! (Конфетка для тети Насти! И конфетка для тети Маши!)

— Какой чудесный ребенок! Кто же тебя так воспитал? — сюсюкалась с ним тетя Настя, немного нагнувшись, чтобы забрать предложенный подарок.

— Вова, — смущенно ответил ребенок и спрятался за ногой старшего брата, смотря на женщину лишь одним глазом.

— А где Максим? — Анастасия Михайловна расправила плечи и оглянулась по сторонам в поисках высокого мальчика с кудряшками на голове, будто он мог прятаться где-то за машиной или за домом. — Мы скоро выезжать уже должны, — напомнила она всем грозным тоном и уперла руки в бока.

— А к нему девушка приехала, поэтому он решил остаться в номере, — легкомысленно известил всех Вова, чем вызвал недовольство на лице Анастасии Михайловны и явное удивление и огорчение в глазах Иры, которая рассчитывала провести время именно с Максом.

— Ах, вот оно что, — Анастасия состроила искусственную улыбку на лице, а потом грозным взглядом посмотрела на дочь, будто это была ее вина. — В таком случае поедем без него, ничего страшного, — но все понимали, что страшно будет — только не сейчас, а потом, когда мы вернемся домой. — Тогда давайте отправляться, мы уже загрузились. Ира, ты фотоаппарат взяла? — спросила женщина вскользь и открыла дверь машины, предлагая Вове и Дане места на заднем сиденье.

— Да, зарядила и положила в твою сумку, — Ира указала рукой на небольшой черный кожаный шоппер матери, который стоял на лавочке у дома.

— Хорошо, поставь ее на переднее сиденье и садись назад, — распорядилась Анастасия Михайловна. Ира кивнула на указание матери и подошла ко мне с кислым лицом.

— Судя по всему, ты будешь сидеть вместе с Вовой, — заметила я, роясь в рюкзаке в поисках телефона. Я хотела проверить заряд и убедиться, что карта памяти позволит мне сделать пару фотографий на фоне водопада.

— А с кем мне еще сидеть? — раздраженно спросила Ира и присела на бордюр рядом со мной. — Я думала, что поеду с Максом и мы сможем поговорить... Кто же знал, что у него есть девушка, — подруга была явно разочарована, однако ее голос и не звучал настолько печально, насколько я предполагала. Я подняла взгляд на Иру и не заметила в ее глазах ни капли грусти или тоски. За долгие годы дружбы я набралась хорошего опыта, чтобы правильно расценивать эмоции на лице Иры. Я посчитала, что ее печаль можно сравнить с тем, как она получает двойки в школе: подруге все равно, однако она знает, что матери это не понравится.

— И что ты думаешь сделать? — флегматично решила уточнить я, потому что уже предполагала, каким будет ответ. Ира попытается завоевать внимание бедного Вовчика, потому что она никак не могла лишить себя мужского внимания, а по приезде пойдет знакомиться с девушкой Макса, чтобы оценить свои силы. Сначала она положила глаз на Максима и думала полностью завладеть им, в связи с чем часто старалась спихнуть Вову на нас с Киром: «Можете поиграть с ним в баскетбол? А я пока погуляю с Максом», — часто просила Ира, чтобы хотя бы на секунду разделить двух братьев по духу, но у нас это получалось редко. Теперь первый вариант потерял актуальность до вечера, значит, нужно браться за второй. Мне было несложно помочь подруге, однако ее авантюры с каждым разом становились все сложнее и эгоистичнее. Меня это начинало пугать. Казалось, будто подруга просто пользуется мной.

Подобные ситуации случались настолько часто, что даже пальцев двух рук не хватало, чтобы все сосчитать. В школе Ира общалась с более симпатичными девочками, чем я, особенно тогда, когда пыталась попасть в какой-то кружок, предложить свою кандидатуру на школьное мероприятие или появиться перед другими популярными девочками в холле. Они, будто ее свита, поддерживали образ крутой и стильной девчонки. Подругами они, естественно, не были, так — мишура да шелуха. А вот со мной Ира предпочитала появляться перед мальчиками, чтобы казаться красивее на моем фоне. Я это понимала, поэтому всегда подыгрывала, хоть и становилось гадко на душе. Образ Иры вне стен дома давал ей возможность оставаться в центре внимания и получать то участие, которого ей не хватало: похвалу, комплименты, любовь, социальное одобрение и возможность быть частью чего-то нормального.

Ира могла спокойно привлекать к себе внимание исключительно ради забавы, не рассчитывая ни на что серьезное. Ей хватало мысли о том, что все парни и девушки безрассудно влюблены в нее. Она могла целые сутки с кем-то переписываться в чате, а потом разорвать нить общения на следующий же день без причины. Парни сходили по ней с ума, а девушки набивались в друзья и не понимали, почему она их игнорирует. Ира могла уводить чужих друзей и парней, а позже, если теряла интерес, то настраивать мнение общественности против них. Ира строила из себя заносчивую интриганку, оттого и держала всех вокруг в томительном напряжении, которое безусловно привлекало и меня.

Конечно, от экстравагантного поведения Иры страдала и я. Долгое время я считала, что на минусы можно и закрыть глаза. Ира была ревнивой подругой. Она не терпела никого другого, кто мог бы оказаться поблизости со мной. Один слух там, один слух тут — вот у меня и не было ни одного школьного друга, кроме нее. Стоило лишь кому-то пробиться в мои друзья, как она в ту же секунду вычисляла намерения человека и старалась его отвадить. В первый же день нашего отдыха в Турции ко мне подошел познакомиться мальчик на год старше: он все звал меня поиграть в волейбол, но не успела я отказаться, как Ира побежала с ним знакомиться. Она увела его в сторону и стала что-то говорить, в конце она предложила ему поиграть с ней, и новый знакомый больше на радаре не появлялся. Я позволяла Ирецкой все эти выходки лишь потому, что сама не хотела общаться ни с кем, кроме нее. Это облегчало жизнь — мне не приходилось отказывать людям, — но с другой стороны Ира даже не оставляла мне и шанса на общение с кем-то еще.

Больше я любила видеться с Ирой дома или вне школы, где меньше потенциальных людей, перед которыми она могла выставлять себя во всем великолепии. Наедине со мной она открывалась совершенно с других сторон: искренняя, немного язвительная, не блещущая манерами, неловкая, моментами смешная и игривая, временами наивная, простая и незатейливая — настоящая. Я любила оставаться с Ирой наедине и слушать насмешливые истории об ее одноклассницах-компаньонках, которые чаще всего ведут себя как глупые и напыщенные ванильки. Несмотря на то, что подруге приходилось вписываться в их общество и сохранять статус «недотроги», она все равно высмеивала образ мышления тех девочек, их поведение и ценности. «С ними невозможно говорить ни о чем, кроме моды, парней и косметики. Они ни к чему не стремятся, у них нет целей на жизнь! Они думают, что будут красивыми и популярными до конца своих дней!» — поражалась Ира, когда мы оставались наедине, а мои вздохи служили ей ответом. Ирецкая тоже это все любила и частенько пытались промывать мне мозги, чтобы я могла говорить с ней о сплетнях из желтых газет и событиях модной индустрии. Со стороны казалось, что Ире просто не нравится общаться ни с кем, кроме меня. Она бы хотела обсуждать свои любимые темы со мной, однако я не давала ей этой возможности; несмотря на мое буйное сопротивление, подруга не опускала руки. Я не поддавалась, потому что и так знала, что у нас полно общих вопросов для обсуждений: школа, танцы и личные проблемы в семье. Мы умели проводить время вместе: смотрели одни и те же фильмы, читали похожие книги, играли в настольные игры по вечерам и репетировали танцы. Наши темы для разговоров не иссякали, поэтому меня все устраивало.

— Девочки! Мы уже уезжаем! Почему вы тут? — Кирилл отвлек нас с Ирой от разговора, поэтому мы обнялись на дорожку и разделились: я села в машину к маме и брату, а подруга присоединилась к тете Насте, Вове и Дане. И мы поехали смотреть на водопады.

Погода стояла жаркая и солнечная. Мы чуть не сварились в машинах, пока ехали. Несмотря на то, что родители купили нам с Ирой местные симки (чтобы мы обменивались сообщениями и выходили в интернет), подруга ничего не писала, пока мы были в дороге. Я посчитала, что это хороший знак и она нашла, о чем поговорить с Вовой, как и планировала. Но когда мы встретились у водопадов, наслаждаясь свежестью вокруг, Ира выглядела так, будто уныние и скука добили ее окончательно. «Мама!» — громко сказала она мне на ухо и закатила глаза. Только по одной сварливой реплике я поняла, что в машине Анастасия Михайловна решила развлечь детей нудными разговорами: учеба, работа, жалобы на правительство и плохие страховые выплаты — ее взрослые «вдохновляющие» речи не стоит игнорировать, потому что иначе все взлетит на воздух и польются реки нравоучений.

— Она всю дорогу спрашивала Вову, на кого он пойдет учиться, и пыталась убедить его, что быть врачом — самое выгодное и правильное решение. В общем, эту нудятину мы слушали минут тридцать. Чуть коньки не отбросили, — пожаловалась подруга, а я тем временем наблюдала за мамой и тетей Настей, которые осматривали территорию у водопадов и пытались узнать у местных, где можно найти хорошее местное кафе и выпить настоящий турецкий кофе. В отеле подавали чаще европейскую еду, а не турецкую, поэтому женщины завели себе хобби — искать везде и всюду рестораны с исконно турецкой кухней.

— Невесело. А ты пыталась сменить пластинку? — спросила я, пока Ира стояла у машины и искала в сумке матери зеркалку, на которую мы собирались сделать много фотографий у водопадов. Вид с горы, у которой мы остановились, захватывал дух. Вода шумела и плескалась, почти перекрывая все звуки вокруг. Я надела кепку, прикрывая бледное лицо от ярких и палящих лучей солнца. Кир заметил мой дискомфорт и вытащил из машины темный зонт и мамину прозрачную вуаль, чтобы защитить нас от ультрафиолета. У нас с братом была ужасно тонкая кожа, которая не переносила загара. Стоило нам постоять под прямыми лучами минут десять, как кожа моментально сгорала и болезненно облезала. Даже в Москве мы не выходили на улицу летом, потому что это всегда сулило много проблем. А вот Ире повезло больше нас, на ее смуглую кожу загар ложился отлично, без пятен.

— Куда уж там, — фыркнула подруга в ответ и наконец нашла фотоаппарат. Она сняла защитную крышку с объектива и щелкнула кнопкой затвора, чтобы проверить работоспособность устройства. — Отлично! У нас получатся крутецкие кадры! — Ира нацепила на переносицу очки-авиаторы, как у Николаса Кейджа, и довольно улыбнулась. Кир открыл зонт над нами, и мы поспешили к бортику с ограждениями, где толпились туристы и Вова с Даней.

— Как вам виды? — участливо спросила я, когда подошла к Вове, держащего брата на руках, чтобы тот случайно не перелез через ограду и не свалился со скалы.

— Отлично! Родители сами нас ни за что бы не вывезли посмотреть достопримечательности! Их интересует только бесплатный алкоголь в баре, — пожаловался мальчишка и дурашливо расплылся в улыбке, будто ему только что всучили целую тонну золота. — Можете сфоткать нас с Данькой? — он кинул взгляд на Иру и фотоаппарат, перекинутый через плечо на ремне.

— Один момент! Я превосходный фотограф, можешь в этом не сомневаться! — уверила всех Ира и подмигнула Вове, на что я только цокнула языком. Подруга поднесла глазок фотокамеры к лицу, прицелилась и нажала на кнопку, делая первый снимок. Мальчишки счастливо улыбнулись в объектив камеры и показали знак «мир».

— О! А мы купим мазо? — Даня проследил взглядом за какой-то туристкой в шляпе с широкими полями и с цветным мороженым в руке. Ребенок указал пальчиком на сладость и облизнулся. — Хочу мазо! Дай! Дай! — он перестал обнимать Вову за шею и перегнулся в его руках, потянувшись в сторону проходящей мимо женщины и смешно сжимая пальчики в кулачки. Вова прокряхтел, пытаясь удержать мелкого в руках, и перевернул его вверх тормашками, когда тот начал вырываться. — А-а-а! — закричал Даня, чуть ли не навзрыд, и все его лицо залила краска. — Мазо! — яростно проревел он, привлекая внимание людей вокруг.

— Что? Какое мазо? — спросил Кир весело, не понимая, о чем толкует малыш. Брат огляделся по сторонам, пытаясь понять, к чему привлекает внимание Даня. Вова снова перевернул ребенка в руках, крепко держа его за талию.

— Он хочет мороженое, — пояснил Вова, одной рукой роясь в карманах в поисках мелочи. — Вы видели тут ларек? Он сейчас истерику закатит, если не получит мороженое, — мы все посмотрели на Даню, замечая, как его нижняя челюсть начинает дрожать, а глаза — заливаться слезами. Я огляделась вокруг и указала рукой на фургончик, стоящий в нескольких метрах от нас. — Избалованный ребенок, не плачь! Я куплю тебе мороженое. Какое ты хочешь? — попытался занять ребенка разговором Вова, отсчитывая три лиры в ладони — этого хватило бы на целых четыре упаковки фруктового льда, будь мы в магазинчике у отеля, но мы находились в туристическом месте, поэтому тут цена могла оказаться и выше.

— Вовчик, ты такой заботливый брат, — слащаво заметила Ира, и ее лицо чуть не треснуло от натянутой улыбки.

— Нет, просто этот ребенок всеми помыкает. А родители потакают всем его хотелкам. Я его раб, а не брат, — весело отозвался мальчишка и поставил Даню на землю, крепко держа за руку. Мы двинулись к фургону с мороженым.

— Прям как я, — тихо шепнул Кир мне на ухо, за что я пихнула его локтем в живот. Он негромко простонал и затравленно посмотрел на меня.

— Ага, раб, держи зонт ровнее, — сквозь зубы процедила я и пошла вперед. — А то еще скажу маме, что это ты экран ее нового телефона разбил. Вот она обрадуется! — напоследок добавила я, оборачиваясь через плечо. Кирилл показал мне язык и двинулся следом, поравнявшись с моим шагом.

Мы купили мороженого, еще какое-то время постояли у водопадов, наделали кучу фотографий и поехали смотреть остальные достопримечательности, которые находились неподалеку. Пару часов спустя мы проголодались, посетили местный ресторан и пообедали, а потом вернулись в отель. Вова поблагодарил Анастасию Михайловну за чудесную поездку и поспешил с братом в номер. Тетя Настя немного вымоталась за время, проведенное на солнце, и жаловалась на климакс и головную боль, поэтому, когда наша мама предложила съездить на оставшееся время аренды машин в местный торговый центр, отказалась. А вот я и Ира с радостью присоединись к еще одной поездке. Кирилл не любил походы по магазинам и сказал маме, что вместо этого пойдет в бассейн. Мама предупредила тетю Настю, что Кир останется на территории отеля, и со спокойной душой отправилась со мной и Ирой в очередную поездку.

Мы ходили по торговому центру и рассматривали витрины, пока мама целенаправленно искала какую-то брендовую рубашку в отеле со скидками. В какой-то момент нам с Ирой надоело смотреть на одежду, поэтому мы предупредили маму, что спустимся на первый этаж, в супермаркет и поищем разных сладостей. Мама лишь махнула рукой и сказала, что через час будет ждать нас на парковке.

На входе в супермаркет стоял огромный стеллаж с журналами. Ира ахнула при виде огромного выбора модных изданий и потащила меня за руку к пестрым глянцевым обложкам. Я не сопротивлялась хватке подруги и просто следовала за ней, потому что знала, что вырываться бесполезно. Ира иногда казалась сильнее, чем я: в своих попытках чего-то добиться она была неумолима. И если Ирецкая хотела постоять со мной у стендов с газетами, то пусть так и будет. Я просто хотела проводить время с Ирой: мне было все равно, о чем она станет толковать.

— О! Тут на обложке Дрю Бэрримор! Ты знала, что она призналась, что она би? Это так смело в наше время! — подруга вытащила из множества журналов глянцевое издание со светлой обложкой, на которой была изображена популярная актриса. Я видела ее лицо только в нескольких фильмах, которые крутили по каналу СТС в позднее время. Я не имела ни малейшего представления о жизни актрисы и даже ее имя будто слышала впервые: особого интереса у меня это не вызвало; больше меня заботило незнакомое слово, которое вырвалось из уст подруги.

— Что такое «би»? — задумчиво спросила я, разглядывая обложку журнала и пытаясь представить в голове, что бы это могло значить. Слово «би» в таком странном контексте я слышала впервые, и ассоциировалась оно, во-первых, с английской буквой «B» («би»), во-вторых, с биполярным расстройством, на которое часто ссылаются многие подростки, когда у них часто меняется настроение, а в-третьих, с русской рок-группой Би-2 — но вряд ли Дрю Бэрримор слышала о них.

— Ну ты и тума-ан, — протянула Ира и посмотрела на меня как на умалишенную. Я пожала плечами и одарила подругу скучающим взглядом, думая, чем же она удивит меня на этот раз. Ира всегда была впереди планеты всей: все самые новомодные словечки и фразочки я слышала только от нее. Подруга всегда оставалась в курсе последних событий, потому что общалась со многими людьми и никогда ничего не упускала из виду. — Как же тебе объяснить-то... — Ира озадаченно посмотрела на меня. Я по глазам видела, как в ее голове закрутилась настоящая центрифуга. Она пыталась подобрать слова, чтобы верно объяснить мне термин, а я не понимала, что сложного в том, чтобы изъясняться простым языком. Подруга всегда объясняла сложно, что очень раздражало. — Ну, есть разные люди, ты же знаешь? — начала издалека Ира, а я тяжело вздохнула.

— Поближе к сути, если можно, — поторопила я ее, жестикулируя рукой. Я не любила тратить время на путаные изъяснения.

— Я объясняю так, потому что ты не тот человек, которого интересуют отношения. По крайней мере, сейчас, — попыталась оправдаться Ира и вернула журнал обратно на полку. Подруга выглядела так, будто я сейчас спросила что-то из разряда странных и необычных вещей. Помню, она с таким же мученическим выражением лица в первом классе пыталась объяснить мне значение слова «секс», когда я спросила ее, что означает жест, который часто показывали мальчики, чтобы бесить учителей: засовывали указательный палец в круг, сложенный из двух пальцев. А месяцем позже она растолковывала мне значение слова «фак» и смысл одноименного неприличного жеста. — Если простыми словами, то, наверное... — опять завела свою шарманку Ира, выбирая окольные пути. Эта песня уже порядком опротивела мне. Я раздраженно сложила руки на груди и просверлила Ирецкую взглядом неподъемной тяжести. — Короче, — сдалась она под моим напором и всплеснула руками, — есть мальчики и девочки, — громче положенного вырвалось у нее изо рта, невольно привлекая внимание посетителей магазина и продавцов. — ...которым нравится не только противоположный пол, но и свой, — уже тише добавила Ира.

— И? — глухо спросила я, совершенно не понимая, в чем была ее проблема объяснить слово «би» без лишней нервотрепки. Для меня это звучало как самая обыденная вещь на земле, потому что было бы странно, если бы людей не привлекали какие-то другие люди: иначе как тогда строить коммуникацию? Людям должны нравиться их собеседники; в противном случае никакой дружбы и любви не будет. Но Ира, судя по всему, растолковала мой вопрос иначе и смущенно продолжила:

— Например, я тоже би, — она залилась теплым румянцем и потупила взгляд. — Мне нравятся парни и девушки, — мысль будто осталась незаконченной, а я совсем потеряла нить разговора. Казалось, что я упускаю что-то важное, но не могла взять в толк что. Я не знала, как лучше сформулировать вопрос, чтобы выведать чуточку больше, поэтому элементарно повторилась, тем самым доведя Иру до бешенства. Она взбеленилась и раздраженно добавила, покрываясь красными пятнами: — Я люблю и мальчиков, и девочек. Это значит, что они привлекают меня в равной степени — как в романтическом, так и в более интимном плане, — наконец выговорилась Ирецкая, полностью выталкивая все мои мысли из головы. В мозгу образовалась какая-то каша, которая постепенно вытекала из ушей и носа густым паром. Я не знала, как реагировать на такие странные откровения, потому что никогда не догадывалась, что Ире может нравиться еще кто-то помимо красивых и накаченных парней.

— Понятно, — только и смогла выдавить из себя я, разбавляя тишину и напряжение, повисшее между нами. Тема секса вызывала у меня чувство неловкости и отвращения. Когда подруга упомянула это вскользь, лишь намеком, я повела плечом, не желая слушать продолжение. Я бы хотела спросить, как она это поняла, но почему-то этот вопрос казался мне глупым, да и подробности интимной жизни подруги меня не интересовали. Тема секса казалась мне настолько запретной, что совать нос в чужие дела — точно из разряда грубых разговоров. Я предпочла молчание.

— Это все? — в замешательстве и недоумении Ира свела брови к переносице и прищурилась. Подруга словно ждала какой-то другой реакции, но на большее от меня рассчитывать не стоило. Я совершенно не понимала манию Иры завести себе парня ради галочки, но теперь я еще и не могла взять в толк, в чем смысл распространять эту одержимость еще и на девочек. Безусловно, это повышало возможности Иры начать уже хоть с кем-то какие-то отношения и вычеркнуть очередную строчку в скучном списке под названием «взрослые штучки», однако я все еще не ощущала необходимости в таких быстрых скачках из детства в отрочество. Ира хотела поскорее примерить на себя образ взрослого человека, будто сейчас ей не хватало ответственности.

Я росла с братом, которому ума досталось, очевидно, меньше, чем мне: я ручалась не только за себя, но и за него. Мама каждый раз оставляла меня дома за главную — с проказливым Киром каши не сваришь. Все из-за того, что мама воспитывала нас по старым добрым бабкиным традициям: девочка должна быть ответственной, внимательной и прилежной, а мальчики взрослеют позже — с них взятки гладки. В связи с этим я знала все телефоны экстренных служб, ходила в банк оплачивать счета, забирала почту и кормила кошку в подъезде. Помимо прочего могла и ужин приготовить, и Кира кулаками на кухню затолкать, чтобы тоже помогал, — этому меня мама не учила, оно само как-то вышло. В общем, этой взрослости я наелась с малых лет, поэтому не питала нежных чувств к остальным, более сложным и муторным аспектам.

— Все, — пожала плечами я, оглядываясь в сторону кассы, где на полочках лежали сладости. — Может, возьмем по сникерсу? — предложила я, чтобы разрядить обстановку, и криво улыбнулась.

С мамой мы пересеклись на парковке в оговоренное время, перед этим набив желудки всякой гадостью. Ира все еще оставалась задумчивой, а я делала вид, словно ничего не произошло — обычный день обычной недели.

Я довольно скоро пришла в норму после прямолинейности Иры и позволила остатку времени в Турции захлестнуть меня вереницей событий. Следующая неделя выдалась насыщенной на поездки в туристические места, посещения разных пляжей и развлечения при отеле. Я познакомилась с детьми хозяина туристического курорта и с удовольствием помогала им в организации настоящих тусовок у бассейна — пенная вечеринка в субботу выдалась на славу. Мы заполнили пеной весь бассейн, организовали меню из безалкогольных напитков и закусок, составили плейлист на два часа и веселились со всеми детьми, заселенными в отель. Хозяин отеля даже пригласил аниматоров для детей помладше, но подростки тоже не отставали и дурачились с малышней.

В день вечеринки, незадолго до начала, Ира пошла разбираться с Максимом и знакомиться с его девушкой. Видимо, общение не задалось, и с тухлым настроением подруга появилась у бассейна. От Иры за километр несло настоящей и неприкрытой злостью: ее голова чуть ли не дымилась от кипящей под кожей крови. Я боязливо отшатнулась от подруги, когда она подошла ко мне и одарила грозным взглядом, будто это я была виновата во всем произошедшем. Я отложила на шезлонг шприц-пистолет, заполненный пеной, и с сочувствием посмотрела на Иру. Ирецкая закатила глаза и взяла у официанта стакан сока с разноцветными трубочками и декоративными зонтиками.

— Он настоящий нарцисс! — наконец выдала Ира, теребя украшения, вставленные в напиток.

— А что ты ожидала от красивого парня с накаченными бицепсами и милой улыбкой? Люди, которые знают, что они очаровательны, всегда пользуются этим, — пожала я плечами и поправила лямку слитного купальника в разноцветную полосочку.

— С чего ты взяла? — горько спросила Ирецкая, смотря в сторону бассейна. Ребята всех возрастов бегали по газону недалеко от бассейна и брызгались пеной, обливая друг друга. Музыка грохотала из колонок и перебивала выкрики детей. Я же с грустью посмотрела на подругу и пожала плечами:

— Просто знаю, — «и не понаслышке», хотелось добавить мне, но я не стала. Когда ты общаешься с одной из самых привлекательных девочек не только в школе, но и во всем мире, ты всегда осознаешь свою беспомощность и неидеальность. Ира поражала своей красотой и харизмой. У людей есть только две реакции на Ирецкую: они либо любят ее и хотят подружиться, либо боятся и обходят стороной — другого не дано. Да и при всей Ириной манере общения с обществом другого просто не могло быть. К таким, как она, просто нельзя испытывать безразличие. Подруга жила и питалась эмоциями: люди чувствовали это и из чистого поддержания баланса вселенной желали подпитать ее самолюбие. — В любом случае, оставь это. Тебе не нужны такие, как Максим. Зачем тратить энергию? Расслабься и двигайся дальше, как ты и делала это раньше. Ты забудешь о нем так же, как и обо всех до него, — подвела итог я.

— Ты права, все так и будет. Он просто пустое место, — вздохнула Ира и откинула волосы с плеча широким и размашистым движением. Она отставила сок на столик, а затем сняла синий сарафан в цветочек и сбросила его на шезлонг. Под платьем из льняной ткани прятался красный купальник с пайетками. Верх с пушапом подчеркивал объемную и красивую грудь, а низ в форме стринг, не прикрывающий ни миллиметра округлых ягодиц, привлекал взгляды всех вокруг. Но Иру это даже не смущало. Ей нравилось получать внимание — даже если оно сексуализировало подростка тринадцати лет. Ирецкая выглядела старше; чаще всего ей давали не меньше шестнадцати, поэтому ни для кого не было зазорным пялиться на нее. — Кстати! — Ира обернулась ко мне и посмотрела как-то лукаво, с дьявольской искрой в глазах. Она явно собиралась сказать мне что-то из ряда вон выходящее. Я насторожилась и сложила руки на груди, готовясь к худшему. — Наши мамы купили две бутылки лимончелло и ром. Они решили выпить перед нашим уходом. Ты понимаешь, на что я намекаю? — она ухмыльнулась и пошевелила бровями, поглядывая в сторону нашего домика.

— Ты думаешь, что они уже напились и пошли спать? — серьезным тоном спросила я и обернулась назад, отслеживая взгляд подруги.

— Свет в доме уже погас. Но они же не часто пьют вместе, поэтому я думаю, что там могло что-то и остаться, — Ира вернулась к своему соку и помешала его трубочкой. — Предлагаю замутить настоящие коктейли, а не эту бурду из газировки и фруктов, которую тут называют пуншем, — Ира указала большим пальцем назад, где стоял стол со стеклянной бадьей. — Ты в деле?

— Даже не знаю... А что мы скажем, если родители заметят? — с сомнением пробормотала я и опустила взгляд на белый кафель под ногами. Ира подошла ближе ко мне и хлопнула по плечу, громко вздыхая, будто огорчаясь тем, что меня придется долго уговаривать на авантюру.

— Они проснутся утром и даже не заметят, потому что подумают, что сами все выпили. Это же классика, — Ирецкая махнула рукой, описывая тем самым простоту и легкость ситуации, словно мы и наши родители занимаемся подобным каждый божий день. — Даже если спалят, то скажем, что это Макс с Вовой попросили нас достать алкоголь! Прикинемся дурочками, — легкомысленно проговорила Ира и осмотрела свой красный маникюр, над которым хлопотала все утро, пока мы с Киром завтракали.

— Ладно... — сдалась я, ведясь на поводу у подруги. Ире неоднократно удавалось меня уговорить даже на самые сумасшедшие идеи, хоть они мне и не нравились. Но я знала, что с Ирой мы всегда выйдем сухими из воды, потому что она обладала потрясающим даром убеждения. Я побаивалась, что мама Иры может что-то предъявить нам, но понимала, что при чужих она ничего не станет делать: по соседству жили англичане, поэтому Анастасия Михайловна старалась потише высказывать свое недовольство относительно всего, чтобы не портить репутацию — через открытые окна и балконные двери услышать могли все что угодно.

Мы с Ирой тихо прокрались в дом, стараясь не шуметь дверью, и зашли на кухню. В темноте мы плохо ориентировались, но смогли быстро отыскать полупустые бутылки, стоящие на столе. Мы отлили понемногу алкоголя из каждого сосуда в небольшие пластиковые стаканы для сока и вышли из дома, оставшись незамеченными. Когда мы отошли от крыльца на пару метров, то остановились, тяжело дыша: сердце быстро билось в груди, разгоняя адреналин — мы весело засмеялись и присели на бордюр.

— Боже, — выдохнула я и понюхала содержимое стаканов, резко морща нос. — Фу, оно пахнет спиртом! — недовольно проговорила я и поднесла к лицу Иры алкоголь, она тоже скривилась и отвернулась. Я никогда раньше не пробовала крепкий алкоголь, даже вблизи его не видела, однако мама давала нам с Киром попробовать шампанское на Новый год: нам как раз должно было исполниться тринадцать, поэтому она и решила утолить наше любопытство. А еще мы с Киром как-то попробовали яблочный сидр, когда были в гостях у Иры. Анастасия Михайловна прошлой осенью купила на пробу яблочный и грушевый сидр и втайне от нашей мамы дала всем отхлебнуть из ее кружки, настрого запретив об этом рассказывать.

— Ты ничего не почувствуешь, если мы добавим это в сок или пунш. Я уже пробовала так делать, только лучше много не пить, а то потом голова станет сильно кружиться и понесет вырывать в туалет, — поделилась своим опытом Ира, и я удивленно на нее посмотрела. Судя по всему, в моих глазах отразился вопрос, который крутился на языке: «Когда ты успела?» — и подруга, будто прочитав мои мысли, ответила: — Я была в гостях у девятиклассников до майских праздников, у них была домашняя вечеринка. И мы вместе выпили немного виски с колой. Главное в этом деле — не напортачить с пропорциями. Я видела, как другим было плохо, когда они перебарщивали. Миша Васильков сказал, что надо пить понемногу и не понижать градус, и все будет нормально. Моя мама тогда даже не заметила, что я что-то выпила, — предвещая мои дальнейшие расспросы, она добавила: — Мы выпьем лишь по стаканчику, поэтому бояться нечего. Скорее всего, мы даже не почувствуем сильное опьянение, просто в течение часа будем немного веселенькими, а потом это пройдет.

— Ладно, давай попробуем, раз уж у нас каникулы, — все-таки согласилась я, отметая все сомнения. Мы поднялись с земли и быстрым шагом пошли к бассейну, где бесплатно раздавали соки, газировку, фруктовый пунш и пина коладу.

По дороге к центральной части отеля мы встретили Кирилла, который в одних пляжных шортах направлялся от баскетбольного поля к бассейну с мячом в руках. Мы с Ирой помахали ему рукой и подозвали к себе, все еще держа в руках три стакана с алкоголем на дне. Подруга ввела Кира в курс дела и заинтересовала его нашей небольшой авантюрой. Брату сразу же откликнулась в душе наша идея, и он с удовольствием присоединился, забирая стакан с ромом. Попробовать крепкие напитки втайне от родителей — настоящее веселье для подростков.

— Так, наливай в ром колу, а мы с Одуванчиком будем добавлять сок, — скомандовала Ира, когда мы подошли к столу с напитками. Кирилл сразу же схватился за бутылку с газировкой и разбавил терпкий запах спирта. Я немного отпила импровизированный коктейль из стакана брата и протянула задумчивое «м–м-м», понимая, что ром почти не чувствуется на языке. Ира быстро меня остановила от второго глотка, хватая за плечо: — Но не пейте сразу: сначала нужно что-нибудь съесть, чтобы не поплохело, — она указала рукой на закуски: чипсы, канапе и маленькие корзиночки, наполненные салатом и хумусом. — Как только что-то съедите, то через десять минут уже можно пить.

Мы с Киром сделали все так, как сказала Ирецкая, и съели парочку маленьких бутербродов; подруга тоже не отставала и наложила себе на картонную тарелку пару кусочков сыра с салатом. Когда все наелись, с напитками в руках мы пошли на детскую площадку с качелями, оккупировав пустой островок, скрытый за высокими кустами вдали от бассейна. Мы развалились на траве и устремили взгляды на вечернее небо, сияющее звездами. Подул легкий ветерок со стороны моря, и мы немного поежились.

— Ну, за наше лето, — Ира немного приподнялась с места и протянула свой бокал вперед. Мы с братом улыбнулись и чокнулись стаканами, повторяя тост.

Я пересела на качели, медленно попивая апельсиновый сок, смешанный с лимончеллой. Ира продолжала лежать на траве, опираясь на руки, отставленные за спину. Кирилл смаковал колу с ромом, обхватив колени рукой. Через пару минут мы почувствовали легкое помутнение рассудка, и нам действительно стало веселее. Дерзкий мотив дискотечной музыки доносился до детской площадки, и мы с Ирой пустились в пляс, ритмично двигаясь под биты. Наши отточенные движения, выученные для парных танцев, отлично сочетались с музыкой, и мы просто отдались моменту, касаясь друг друга при каждом резком движении. Ира мотала головой, динамично кидая распущенные волосы в разные стороны. Кирилл аплодировал нам и даже пытался подтанцовывать с места, двигая руками.

— Магазин же работает до двенадцати? — в какой-то момент спросила Ира, поглядывая в сторону многоэтажного здания, где на первом этаже обычно продавали всякие сладости, напитки и вещи первой необходимости. Я небрежно пожала плечами, остановилась и упала на траву, мотая опьяненной головой в разные стороны. Кирилл кивнул, подтверждая догадку Иры. — Хочу мармелад! — воскликнула она, посмотрев на нас требовательным взглядом. — Пойдемте в магазин!

— Мы же с собой деньги не взяли, — напомнила я, взглядом показывая, что мы все одеты лишь в купальники — никаких карманов или сумок, где могли бы заваляться монетки.

— Тогда мы с Киром пойдем к магазину, а ты сходи за деньгами. Я оставила кошелек на столе у входа в дом, — скомандовала Ира и шагнула к тропинке, усыпанной гравием, которая вела на выход. Подруга немного покачнулась на месте и хихикнула, приводя себя в порядок. — Кстати, — вспомнила что-то она и взметнула указательный палец в воздух. — Нужно еще забрать мой сарафан, а то он остался у бассейна один-одинешенек... — Ира состроила печальную мину и подала руку Кириллу, который с трудом поднимался с земли.

— Ладно, я схожу за деньгами, — согласилась я и тоже встала на ноги.

— Только быстро! — велела подруга и ухватила Кира под руку, опираясь на него при ходьбе. Я закатила глаза на это зрелище и двинулась следом. — Ой, мороз, моро-о-оз... Не морозь меня! — наигранно пьяно затянула песню Ира под смех Кирилла.

Я постаралась идти быстро, чтобы не заставлять ребят ждать, однако из-за легкого помутнения рассудка получалось плохо. Ира сказала, что в алкоголе, который мы отлили у родителей, было больше пятидесяти градусов — это значило, что он очень крепкий. И даже в разбавленном состоянии он отравлял организм достаточно, чтобы почувствовать вату вместо ног и легкое утопание в пространстве. Я понимала, что если мама и тетя Настя застукают меня на входе, то я не смогу изящно притворяться трезвой, даже если очень захочу. Моей главной целью стало — сделать все тихо и незаметно.

Я отыскала кошелек Иры без особой суеты, даже трудиться не пришлось, а после, чуть не хлопнув дверью на выходе, но быстро спохватившись, помчалась в сторону магазина. Время под алкогольным опьянением чувствовалось иначе, поэтому мне казалось, что я слишком медленная, хотя на самом деле это было совсем не так. Когда я бежала, дорога, словно вода, расплывалась перед глазами, и мне казалось, что я не иду, а плыву вдоль пересекающихся дорожек и ровно подстриженных кустов. Реальность ускользала от меня. Я с большим усилием старалась сосредоточиться и сфокусировать внимание на том, куда ступают мои ноги. Выйдя из-за поворота, я подошла к магазину. Заметив ребят, я не совсем поняла, что происходит, поэтому мотнула головой, и мир снова разбился на кусочки в моей голове: Ира как будто прижала Кирилла к белой стене у входа и что-то ему говорила, а вот брат выглядел совсем бледно. По его лицу я бы сказала, что он смущен и недоволен одновременно. Приблизившись, я услышала обрывки разговора:

— ...не бери это на свой счет, просто вы очень похожи. Если проболтаешься об этом, я придушу тебя во сне, — Ирецкая без всякого стеснения угрожала, а Кир в ответ повиновенно кивал и сжимался всем телом, лишь бы не вызвать новый поток гнева. Я стремительно подошла к ним: напряжение сгустилось и расцвело ядом в воздухе вокруг; его можно было резать ножом и смотреть, как оно падает обломками на землю. Я никогда не видела прежде, чтобы Кирилл и Ирина ругались, поэтому сильно обеспокоилась их поведением. Ссора не могла возникнуть на пустом месте.

— Эй, что у вас тут происходит? — я тяжело обронила нервный смешок и криво улыбнулась, показав ямочку щеки лишь с одной стороны — вышло напряженно и скованно.

— Ничего! — быстро крикнул Кир, выбиваясь из рук Иры, и отошел как можно дальше, а подруга состроила невинное лицо и мило мне улыбнулась, точно ничего и не было. Я с сомнением оглядела их и сложила руки на груди, уперев в обоих острый и пронзительный взгляд.

— А что происходит? — Ира наивно пожала плечами и распрямилась, поправляя прическу. — Мы собираемся за мармеладом. Ты достала кошелек? — елейным голосом спросила она меня и протянула раскрытую ладонь вперед. — Я угощаю сегодня! — оповестила всех она и пошла вперед.

— Что случилось? — я ухватила Кира за локоть и грубо притянула к себе так, что тот пошатнулся на месте. Брат сделал испуганные глаза и поджал губы, помотав головой.

— Ничего, — чуть ли не пискнул Кирилл, когда я занесла кулак над его головой, готовясь выбивать ответы силой. — Клянусь! — Кир прикрыл лицо предплечьем в защитном жесте и зажмурился, как это делал обычно, когда я грозилась начать драку. Я осмотрела брата с ног до головы, вздохнула и сжалилась над ним, опустив руку.

— Мы еще поговорим об этом, — пообещала я холодным, как айсберг, тоном и вошла в магазин следом за Ирой.

Свое обещание я выполняла еще всю следующую неделю, однако брат продолжал молчать, как надгробный камень. Я поняла, что ничего от него не добьюсь, поэтому решила доставать Иру этим вопросом. Но она отнекивалась и говорила, что ничего не помнит о той ночи, — я знала, что это чистой воды ложь. Вопрос остался без ответа, и я понимала, что нельзя больше мучить себя догадками, но забыть не получалось. Я была бы и рада выкинуть все произошедшее из головы, но вот только поведение Кира и Иры все время намекало о той ночи. Ирецкая игнорировала Кирилла и старалась не говорить с ним; когда мы проводили время вместе, по большей части она обращалась ко мне. А брата это вообще никак не задевало — он даже спокойно выдыхал, понимая, что остается незамеченным. Но если Кира что-то и касалось, то он смущался и краснел, начиная мямлить что-то в ответ. Я не понимала, что происходит, однако никто ничего не хотел мне объяснять.

И даже долгие годы спустя то лето не отпускало меня, потому что сразу после возвращения в Москву Ира перестала общаться и со мной. Безо всяких объяснений и предисловий лучшая подруга заблокировала меня в социальных сетях, перестала отвечать на сообщения и звонки, а в школе и вовсе проходила мимо, словно я была невидимкой, пустым местом. Ничего не предвещало такой концовки, однако она произошла.

Насыщенный на события июль обернулся годами молчания, игнорирования и моей затяжной депрессией. Я не понимала, что произошло, и это убивало, съедало изнутри и разрывало сердце на части. В школе меня продолжали обходить стороной, будто Ирино клеймо висело красным знаком над моей головой для всех остальных — «не приближаться, это мое». Я наблюдала, как одноклассницы взрослеют, ходят большими компаниями на вечеринки, влюбляются и познают взрослую жизнь. Я смотрела со стороны и пыталась понять — что со мной не так? Почему я не могла освободиться и делать то же самое, что и все остальные? Я продолжила наводить связи в других местах — танцевальные студии и кавер-команды, — но все оставалось по-прежнему: я не подпускала никого дальше уровня «приятели и коллеги». Намного, намного позже у меня все-таки стали появляться близкие друзья; даже были те, кого я называла «лучшими», но ощущение пустоты и глубокого одиночества не покидало и по сей день.

— Приехали, — тихим голосом известил меня водитель, наверное, уже в который раз... «Давно ли мы остановились?» — удивилась я, и все посторонние мысли рассыпались, как карточный домик. В какой-то момент я зарылась в самую дальнюю часть сознания, провалилась в воспоминания и упала на дно своих страхов: «выбралась бы я, если не голос постороннего человека?» Водитель такси побоялся спугнуть меня, поэтому старался звучать мягко и деликатно, но даже так я резко дернулась на месте и чуть не выронила планшет из рук.

— Дэ-э, — отозвалась я, произнося «да» на корейский манер, скорее по привычке, нежели затем, чтобы попугать людей. Я закрыла планшет накидной обложкой и сложила его в сумку; таксист понял, что я покидаю борт, и сию же секунду подобрался с места, чтобы обойти машину сзади и услужливо открыть дверь. — Всего хорошего, — попрощалась я и ступила на тротуар.

До назначенной встречи с призраком прошлого оставалось не более пятнадцати минут, поэтому я легким движением руки поправила челку, зачесывая ее назад, и твердым шагом направилась ко входу в здание.