ЮНГИ ЗАСТАВЛЯЕТ МЕНЯ обольщать каждого из его людей. В свою очередь, я играю роли легкодоступной девицы (потому что Ниффон любит развязных женщин), невинной деревенской девушки (Кромис предпочитает развращать невинность) и замужней женщины (потому что Джина привлекает опасность и таинственность незаконного романа).

Меня держат в клетке. К счастью, мужчинам не разрешается прикасаться ко мне, но хочется самой себя ударить за грязные, застенчивые и соблазняющие фразочки, которые я вынуждена произносить. Все время, пока я демонстрирую свои способности, Мин стоит со своими дурацкими пергаментом и углем в руках, делая какие-то заметки.

Я клянусь при первой же возможности разорвать этот пергамент, чтобы никто не смог прочитать то, что я вынуждена делать и говорить.

– Можешь остановиться, – решает он после, кажется, пятнадцатиминутного разговора с Джином. – Не пытайся использовать это на мне. Я видел достаточно.

Джин вопросительно смотрит на Юнги. Должно быть, я бросаю на него такой же взгляд. Лучший способ заставить меня продолжать использовать свои, как красиво выразился Мин, способности соблазнительницы, – это приказать не читать его чувства и эмоции.

Я могу видеть желания Юнги, как если бы они были написаны на доске прямо над его головой.

– О, – говорю я, – вижу, что, как бы я ни старалась, для тебя привлекательной мне не стать.

До этого момента Юнги смотрел на меня заинтересованно, но теперь он смотрит так, будто я какое-то мерзкое существо, прилипшее к внешней стороне его корабля. Он выхватывает меч и приближается ко мне.

– Что ты делаешь? – спрашивает Джин. – Капитан?

Мин, придя в себя, убирает оружие в ножны и возвращается к своему пергаменту.

Я все еще ошеломлена. Не потому, что Юнги нравятся только мужчины, а из-за того, что мне никогда не приходилось использовать свои способности на таких, как он. Я и не подозревала, что есть люди, невосприимчивые к моему особому таланту. И тот факт, что Мин – один из них, заставляет меня думать, что я никогда не выберусь из этой клетки.

– На сегодня достаточно, – говорит он. – Берите мальчишку и оборудование.

Ниффон и Кромис следуют приказу, в то время как Джин неодобрительно смотрит на своего капитана.

– Я сказал взять мальчишку, Джин! – повторяет Юнги.

Джин спешит подчиниться, в то время как Мин бросает на меня оценивающий взгляд.

– Мы вернемся завтра. Советую тебе подготовиться к еще одному тяжелому дню.

В ответ на мой уничтожающий взгляд он добавляет:

– Не волнуйся. Впереди у нас с тобой целые недели веселья.

Я снова чувствую, как ком подкатывает к горлу, но мне удается сдержать рвотные позывы, когда я вижу, как мужчины отступают, унося с собой обмякшее тело Чонгука.

Недели?

Недели?!

Юнги проводил на мне эксперимент за экспериментом, не оставив много времени, чтобы подумать, как выбраться из этой клетки. Теперь же меня охватило отчаяние.

Я должна найти выход.

Я не могу дотянуться ни до одного из деревьев, растущих вокруг. На земле нет ничего, кроме высокой травы и песка. Парочка камней лежат то здесь, то там. Ничего полезного для побега.

Все, что у меня есть, – это одежда. Все попытки что-то придумать бесполезны.

Они ведь не могут держать меня в этой клетке вечно? В конце концов, должны же выпустить меня, чтобы... что? Накормить? Они, без сомнения, предпочтут просунуть еду через решетку. Сходить в туалет? Точно нет. До сих пор Юнги был очень осторожен. Он, без сомнения, ждет, что я забьюсь в угол клетки.

Странно осознавать, что все, что вам нужно, чтобы жить – это есть и пить. Вам не нужно взаимодействовать с другими людьми. Не нужно двигаться, бегать, ходить. Даже не нужно спать. Я могу остаться в ловушке навсегда и при этом продолжать жить.

Бывали дни, когда, закованная в кандалы глубоко в подземелье моего отца, я думала, что так и останусь там до скончания моих дней. Стану вечным узником. Тогда я отказывалась признавать свои силы, притворялась, что их не существует. Только возможность побега из вечного плена заставила меня их использовать.

Сейчас же – хотя я все еще не решаюсь довериться своим талантам – я буду использовать их, чтобы выжить. Хотя в данный момент даже это не вариант.

А что еще у меня есть? Ничего.

Погодите-ка, кое-что все-таки осталось. Нет.

У меня есть Чонгук. Но какой от этого парня толк, когда он ранен и находится где-то там, с людьми Мина?

Я думаю об этом так усердно, как только могу. Мой ум работает так быстро, что я даже не осознаю, когда мысли превращаются в сны. Сквозь решетку я вижу, как Чонгук истекает кровью, потому что Джин снова и снова ранит его. Сначала он бьет Чона кулаками, потом мечом. Наконец Джин достает из-за пояса пистолет, приставляет его вплотную к голове Чонгука и спускает курок.

* * *

Шум повисает в воздухе, заставляя все мое тело дрожать. Открыв глаза, я понимаю, что это не выстрел. Кто-то стучит по моей клетке мечом.

Кромис быстро отходит, как только видит, что я открыла глаза.

– Готова начать новый день, Дженни? – говорит Мин. Чонгук жив. Окровавленный от вчерашних ран, он лежит передо мной на земле. И улыбается, глядя на меня. Почему этот идиот улыбается? В сложившейся ситуации нет ничего веселого.

Назовите это как хотите: самоуверенностью или тщеславием, но если уж я не придумала, как выбраться, то Чонгук тем более.

– Была так взволнована, что не могла уснуть, – отвечаю я невозмутимо.

– Рад это слышать, – замечает Юнги, не обращая внимания на мой сарказм. Все повторяется в точности как и вчера. Ниффон и Кромис приносят ведра.

Джин лениво прислоняется к дереву, одна рука держит пистолет, направленный на Чонгука, другая – крутит монету между пальцами. Мин смотрит прямо и уверенно, держа в руках пергамент и уголь. Я вижу, что что-то лежит в кармане его штанов, – он снова принес с собой карту, чтобы еще раз я напомнить мне, кто победил. Я права, потому что Юнги ловит мой взгляд и улыбается.

Измученная и уставшая ото сна в тесной клетке, я, протирая глаза, опускаю взгляд. Немного фруктов и ломтик хлеба лежат рядом с деревянной чашкой, наполненной водой. Должно быть, Кромис принес их, прежде чем разбудить меня.

– Ты что-нибудь ел? – спрашиваю я Чонгука.

За него отвечает Юнги.

– Лучше держать мальчишку слабым, а вот тебе не помешает поесть. Я запланировал для тебя целый день испытаний, так что жуй.

Я с отвращением смотрю на тарелку с едой. Что, если он туда что-то добавил?

– У тебя есть ровно одна минута, чтобы съесть свой завтрак, прежде чем я прикажу Джину застрелить Чонгука.

– Не торопись, – добавляет Джин. – Давненько я ни в кого не стрелял.

Я нюхаю хлеб. Пахнет не очень, но если не съем, придется смотреть, как Чон умирает. Так что есть ли у меня вообще выбор? Я морщусь, пробуя фрукты. Они еще не совсем созрели, поэтому я глотаю, не разжевывая, чтобы не чувствовать вкуса. Закончив с ними, беру хлеб. Пока жую, тру язык хлебным месивом, пытаясь избавиться от неприятного послевкусия.

Чонгук, все еще улыбаясь, смотрит, как я ем. Лучше бы он придумал план, а не просто наслаждался тем, что я страдаю, пытаясь его спасти. Иначе я все же позволю Джину застрелить его.

Проглотив последний кусочек, я запиваю скудный завтрак. Пресная вода не может восстановить мою песню, но я хочу пить так же, как и любой обычный человек.

Юнги и Джин начинают обсуждать планы на сегодня, на мгновение отвлекаясь от нас с Чонгуком.

Чон незаметно машет руками, чтобы привлечь мое внимание.

Я замечаю, что он шевелит губами.

Бросив взгляд на мужчин, стоящих перед ведрами, я вижу, что они все еще наблюдают за Чонгуком. Только их головы наклонены в сторону Джина и Юнги, так что они не замечают нас.

– Что? – шепотом спрашиваю я.

Он повторяет движение. На этот раз я понимаю, что Чон имеет в виду.

«Приготовься».

«К чему?» – произношу я одними губами в ответ. Что он мог придумать?

На этот раз он говорит шепотом:

– Помнишь наш бой на мечах?

Я киваю. Он был самоуверенным идиотом и ради победы позволил себя ранить.

Какое это имеет отношение к делу?

«Сейчас», – беззвучно командует Чонгук.

Я приготовилась, хотя и не понимала, чего ждать.

И вдруг раненый Чонгук прыгает вперед к ведру Ниффона. Он опускает руки в воду, когда раздается выстрел.

Из пистолета Джина валит дым. Чонгук падает на землю, держа руки над головой, чтобы сохранить с таким трудом собранную воду.

Но Ниффон наконец переходит к действию, хлопая Чона по рукам. Мужчина вытирает руки Чонгука о свои штаны, прежде чем швырнуть его обратно, подальше от воды.

– Идиот, – спокойно говорит Джин. Он начинает перезаряжать свой пистолет, добавляя в оружие больше пороха и вставляя еще одну круглую железную пулю.

– Ты идиот, – повторяю я, не думая о том, слышат ли меня остальные. – Все это время я выполняла все приказы, чтобы тебя не подстрелили. Ради чего только старалась?

Чонгук хватается за ногу, чуть выше колена. Тяжело дыша, он произносит:

– В меня никогда раньше не стреляли. Это вроде как больно... очень.

Я точно знаю, каково это – быть подстреленным. Ощущение вполне логичное – как будто железо с молниеносной скоростью раскалывает плоть и врезается в кости.

– Попробуй еще раз, – вмешивается Джин, – и я удвою это удовольствие.

– По крайней мере, они не убили меня, – говорит Чонгук, игнорируя Джина.

– Только теперь ты не можешь ходить.

Как только Джин перезаряжает пистолет, он поворачивается к Мину. Ниффон и Кромис становятся внимательнее. Они, почти не моргая, следят за мной и Чонгуком.

– Это и был твой блестящий план? – спрашиваю я. Похоже, никого не волнует, что мы разговариваем. С новым ранением Чонгук неопасен, а я заперта в клетке. В глазах Юнги и его людей мы вряд ли представляем угрозу.

– Да, – отвечает Чонгук, подавляя стон. – Ну, он нуждается в некоторой доработке.

Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, Чонгук ползет обратно к ведрам, волоча за собой раненую ногу.

Все останавливаются, наблюдая за ним.

– Посмотри-ка, – говорит Кромис.

– Не сдается, – добавляет Ниффон.

– Чонгук, остановись! – наконец кричу я, но этот парень, кажется, полностью потерял рассудок. Неужели он не понимает, что его убьют? По крайней мере, в него снова выстрелят.

Чонгук игнорирует меня, продолжая подтягиваться вперед. Он почти добрался до ведер.

Я слышу, как снова взводится курок. Джин прицеливается и стреляет. Чонгук судорожно вздыхает, прежде чем упасть головой прямо в ведро.

Ниффон вытаскивает его и бросает обратно ко мне. Глаза Чонгука закрыты. Он не дышит. Я осматриваю его, пытаясь понять, куда попал выстрел. Наконец вижу еще одну залитую кровью рану. Джин попал в ту же ногу, на этот раз ниже колена. Похоже, пуля не задела кость, пробив мышцу.

– Этот парень так и хочет умереть, – говорит Джин.

– Нужно ли мне убить его, капитан? – спрашивает Кромис.

– Да, убей его.

Ниффон и Кромис встают. Я яростно бьюсь о прутья, желая, чтобы они согнулись. Я не хочу смотреть, как умирает Чонгук. Не хочу...

Чон приподнимает голову. Я пытаюсь дотронуться до него, но он слишком далеко.

Он улыбается.

Дерзкий, маленький... Подождите-ка. Что-то не так. Его лицо – у него слишком круглые щеки. Чонгук выглядит так, будто его вот-вот стошнит.

Но когда он открывает рот, из него вырывается не рвота, а морская вода. Он выплевывает жидкость в мою протянутую руку.

– Нет! – кричит Джин, но уже слишком поздно. Он не может дотянуться до воска быстрее, чем я начну петь.

Через мгновение я завладеваю разумом Джина, Кромиса и Ниффона.

«Где ключ?» – спрашиваю я. Джин мгновенно вытаскивает из кармана большой кусок искореженного металла.

Специально для него я создаю иллюзию. Он в темном месте и не видит ничего, кроме зажженной спички в руках. Если он хочет избавиться от темноты и почувствовать себя в безопасности, нужно зажечь свечу. Я – свеча, а ключ от моей клетки – спичка.

Я вздрагиваю, когда Джин опрокидывает второе ведро с морской водой, торопясь добраться до меня. Будь я повнимательнее, могла бы помочь пирату обойти препятствие, но сейчас для меня важнее скорость, а не точность. Вода быстро впитывается в землю. К тому времени как я выберусь из клетки, от нее ничего не останется. Я могу использовать только то, что Чонгук сумел мне передать. Я просто обязана оправдать его надежды.

Пока Джин приближается к клетке, я посылаю Кромиса и Ниффона задержать Юнги. Одновременно я могу очаровать только троих. Мин засовывает воск обратно в уши, прежде чем сразиться за свою жизнь, один против двоих.

Чонгук лежит на земле, коротко и быстро вдыхая. Я вырываю ключ у Джина и посылаю его бороться с капитаном, пока сама отпираю клетку.

Юнги, решив, что не сможет справиться с тремя мужчинами одновременно, поворачивается и убегает.

Я требую Кромиса принести мне пистолет. Тот бросается ко мне с оружием в протянутых руках. Хватаю пистолет, замедляю дыхание и прицеливаюсь в спину Юнги. Прямо туда, где сердце. Трудно выбрать правильную траекторию, чтобы не задеть Джина и Ниффона.

«Убирайтесь с дороги!» – приказываю я им. Как только оба пирата отскакивают, я стреляю.

Юнги падает.

– Впечатляет, но ты не совсем точна. Я все еще лучший стрелок, – говорит Чонгук.

Я отбрасываю пистолет в сторону и поворачиваюсь к нему. Я не могу сказать ни слова, потому что обязана держать остальных пиратов под контролем. Все же качаю головой в ответ на его нелепое заявление.

Он спрашивает:

– Теперь мы можем вернуться? У меня тут вроде как кровь идет.

Я снова качаю головой, на этот раз решительно.

О нет. Я еще не закончила с этими тремя.

Быстро подбегая к Юнги и вырывая бумагу с подробным описанием моих способностей из его жадных лап, разрываю ее в клочья. Затем я вытаскиваю из его кармана карту, заключенную в стекло, и кладу в свой.

Сделав это, я забираю меч Мина и поворачиваюсь к оставшимся мужчинам. Я не испытываю никаких угрызений совести, убивая их в беспомощном состоянии. Они были готовы сделать то же самое со мной.

Но тут меня осеняет другая мысль: «А как насчет карты Мина?»

Я поворачиваюсь к телу капитана и тщательно обыскиваю его. Сила моего голоса на исходе, но карта должна быть где-то здесь.

Я не могу остановиться. Если отдам обе части карты отцу... Могу только представить, как он будет доволен.

Я стягиваю с Юнги бриджи и встряхиваю их, молясь звездам, чтобы выпал клочок бумаги.

– Что ты делаешь? – тихо произносит Чонгук у меня за спиной.

Думаю, он знает, что я делаю, но поражен, каким образом провожу обыск. У меня нет времени тщательно осматривать Мина. К тому же я не понимаю, зачем кому-то вообще это делать. Надеюсь, дикие звери полакомятся его гниющей плотью.

Так и не обнаружив карты, я пинаю обмякшее тело Юнги.

Он, должно быть, спрятал карту на своем корабле.

Вот тогда сила песни покидает меня.

С мечом Мина в руке я поворачиваюсь к трем, пришедшим в себя мужчинам.

– Будет очень весело, – говорю я.