– ЧТО? – СПРАШИВАЮ Я, потому что не могу придумать, что еще сказать.

– Я не жду, что ты сама расскажешь мне всю правду о своих способностях, поэтому придется догадаться самому, – говорит Юнги. – Вместе, Дженни, мы выясним, какими талантами обладают сирены.

Он не понимает, насколько ужасной мне кажется эта идея. Откуда этот пират мог знать, как сильно я ненавижу, а иногда и боюсь, использовать свои способности? Я не переношу то, что чувствую, как физически, так и морально. Терпеть не могу эмоциональные срывы, к которым меня это приводит. И еще я меняюсь, когда нужно пополнить силы. От мысли, что Мин заставит меня демонстрировать все это снова и снова, к горлу подступает ком. Я проглатываю его.

– Я сирена только наполовину, – в отчаянии напоминаю я. – Если не смогу что-то сделать, не значит, что существам, которых ты найдешь на острове Канта, это не под силу. В этом я тебе не помогу.

Юнги задумчиво почесывает бороду.

– Неправда. Даже если ты не так сильна, как настоящая сирена, твои способности дадут мне информацию, необходимую для подготовки.

Во время нашего разговора люди Юнги не стоят на месте. Они ставят ведра примерно в пяти футах от клетки, так, чтобы я не смогла дотянуться. В каждое ведро они кладут что-то похожее на длинную полую трубку.

– Для начала, – говорит Юнги, – ты споешь для меня.

– Черта с два.

Пират улыбается.

– Именно для этого здесь первый помощник «Ночного путника». Джин, покажи Дженни, что будет происходить каждый раз, когда она мне откажет.

Джин вытаскивает саблю и проводит ею по предплечью Чонгука, разрезая рубашку и кожу.

Чон морщится, но, кроме этого, никак не показывает, что ему больно. Вместо этого он смеется, надавливая на свежую рану.

– Вы дураки, если думаете, что принцессу заботит, жив я или мертв.

Джин фыркает.

– Ошибаешься, Чонгук. У Дженни свои правила. Она любит мстить. Эта девушка не может видеть, как причинившие ей боль уходят невредимыми. Хосок похитил ее, избил, унизил, пытался завладеть ее телом. Дженни ненавидит его. И все же твой брат жив. Знаешь, почему?

Чонгук смотрит на меня, но я быстро опускаю взгляд.

– Если бы ей было плевать на тебя, она бы убила Хосока. Медленно и мучительно. Тот факт, что он жив, доказывает, – есть по крайней мере одна вещь, о которой дочь короля пиратов заботится больше, чем о собственном правосудии. И это ты.

Неправда. Я просто... в долгу перед Чоном. Он позволил мне сохранить кинжал, хотя должен был забрать его. Я всего лишь отдаю долги. Этот парень помог мне остаться в безопасности, поэтому я не убила его брата. Больше здесь нечего обсуждать.

Я в этом уверена...

Подождите... мой кинжал!

Я обхватываю руками лодыжки, как будто пытаюсь успокоиться, похлопываю себя по сапогу...

В нем нет ничего, кроме моей ноги.

– Случайно не это ищешь? – спрашивает Джин, вытаскивая из-за пояса мой кинжал, который я не заметила у него раньше.

Я стараюсь сделать вид, что меня это нисколько не беспокоит. На самом деле я возмущена. Мало того что Джин лишил меня единственной надежды на спасение, он еще и забрал вещь, к которой я очень привязана.

– Вот как мы поступим, – продолжает Юнги, отвлекая мое внимание от Джина. – Я говорю, а ты делаешь. При малейшем колебании или неповиновении на теле твоего дружка будут появляться новые порезы. Попытаешься использовать свои способности, чтобы сбежать, мы убьем Чонгука и найдем тебе кого-нибудь другого для тренировок. Это понятно?

Я посылаю Юнги убийственный взгляд.

– Дай мне только выбраться из этой клетки, и я убью тебя.

Даже не дожидаясь сигнала от Юнги, Джин ударяет Чонгука в предплечье.

Мои глаза расширяются, дыхание перехватывает.

– Я спросил: «Это понятно?»

Хотя это противоречит моей природе – и человека, и сирены, – я переступаю через свою гордость.

– Да.

– Отлично. Ниффон, Кромис – воск.

Люди Юнги протягивают ему и Джину две пачки желто-оранжевого вещества. Каждый из них вытаскивает по паре кусочков и вставляет воск себе в уши.

Умно, Юнги. Считаешь себя непобедимым? Я найду выход. Всегда находила. Это только вопрос времени. Хотела бы я, чтобы страх, пронизывающий каждую клеточку моего тела, обладал такой же уверенностью.

Я даже не пытаюсь скрыть ярость на своем лице, когда Юнги указывает на ведра. Каждый из его подчиненных хватает одну из тонких веток-трубочек и опускает ее в воду.

– Протяни руки, Дженни, – командует Мин слишком громко.

Нет. Я не буду этого делать. Я не могу испытать подобное. Только не снова.

Мысленно я возвращаюсь в темницу моего отца. Наручники сжимают мои запястья. Лодыжки обездвижены тем же способом. Цепи звенят при каждой попытке отойти более чем на фут от каменной стены.

– Расслабься, – говорит отец, прежде чем плеснуть мне в лицо ведро воды.

Я задыхаюсь и отплевываюсь, пока вода стекает по мне.

– Прими это, Дженни. Давай посмотрим, как можно сделать тебя еще более могущественной...

В настоящее меня возвращает громкое ворчание. Чонгук держится правой рукой за локоть. Кровь из нового пореза просачивается через его напряженные пальцы.

– Протяни руки! – требует Юнги на этот раз еще громче.

«Твои воспоминания – всего лишь воспоминания, – говорю я себе. – Отец сделал тебя сильной. Он помог тебе научиться всему, на что ты способна. Пережив давление и пристальное внимание короля пиратов, ты, безусловно, сможешь справиться с жалким, безмозглым, скользким угрем».

Моя мантра срабатывает менее чем за секунду. Поэтому, прежде чем Джин успевает навредить Чонгуку еще больше, я сделаю так, как говорит Юнги. Я не буду смотреть на Чона. Что значит для меня мое послушание? Что это значит для него?

Ниффон и Кромис стоят на коленях рядом со своими ведрами. Первый затыкает конец своей полой ветки, вытаскивает ее из ведра и поднимает высоко в воздух передо мной.

Похоже, Мин все продумал.

Если бы только Ниффон опустил ветку еще на фут, я могла бы дотянуться до нее. Как бы мне ни помешала хотя бы малейшая невнимательность. Но нет. Джин видел, на что я способна с ограниченными ресурсами. Он даже не позволяет мне взять палку в руки.

Я охвачена предвкушением и страхом, ожидая, что произойдет дальше. Ниффон убирает большой палец со своего конца ветки. Соленая вода из океана стекает в мои ожидающие руки.

Я позволяю ей проскользнуть сквозь пальцы и упасть на землю. Надеюсь, было похоже, будто я впитала часть жидкости. Остается надеяться только на то, что я смогу правдоподобно притворяться. На самом деле подобным образом я не могу вернуть свои способности.

Но Юнги этого не потерпит. Чонгук качает головой. Джин снова проводит мечом – на этот раз рядом с икрой Чона.

– Не позволяй воде накапливаться на земле, – командует Юнги. – Держи ее в руках.

Он беспокоится, что я соберу достаточно воды, чтобы сделать с ней что-то действительно опасное. Пока у Мина и его дружков воск в ушах, не имеет значения, сколько воды у меня в распоряжении.

Но я оставляю эти детали при себе. Если не хочу, чтобы Чонгуку причиняли еще больше боли, не могу тратить время впустую. Поэтому, когда Ниффон позволяет большему количеству воды вылиться из трубки, я ловлю ее и мгновенно поглощаю. От меня не ускользает и капли. Мои руки сразу же высыхают, а реакция не заставляет себя долго ждать. Успокаивающая вода становится частью меня. Она заполняет пустоту, которую я чувствовала в течение последних двух недель. Моя песня возвращается, уверенность в себе крепнет, ослабляя мой страх. Я хочу погрузиться в этот комфорт. Хочу прыгнуть в океан и уплыть в самое глубокое, самое черное пространство, чтобы спокойствие никогда не покидало меня.

На мгновение все, о чем я могу думать, – это океан. У меня нет других забот, кроме как вернуться к нему. Остальное неважно.

– Дженни! – Голос Чонгука прорезает мои тоскливые мысли. Я пытаюсь обуздать желания сирены. Вот почему я не могу вернуть свою песню, пока не найду в себе силы сосредоточиться. Потому что использование воды из океана открывает во мне инстинкт сирены. А это значит – не заботиться ни о чем, кроме себя, своих сестер и океана.

Этот человек для меня ничто. Какое мне дело, если его убьют? Он же не имеет никакого значения, важна только я.

– Дженни, – повторяет Чонгук.

Я прищурившись смотрю в его сторону, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях.

«Не становись каким-то бездушным существом. Ты женщина. Подумай о своей команде, друзьях, семье. Вспомни, как ты украла корабль и сделала его своим. Вспомни, каково это – быть капитаном, чувствовать уважение и благодарность команды. Подумай о гордости в глазах твоего отца, когда ты ему угождаешь. Подумай о Чонгуке. Помнишь, как ты развлекалась, сражаясь с ним? Помнишь насмешки и уколы? А кинжал? Вспомни его поцелуи. Подумай о Чоне, который не заслуживает смерти только потому, что ты не можешь контролировать себя!»

Вот и все. Я снова перевожу взгляд на Юнги, ожидая указаний.

– Спой ему, Дженни. Произведи на меня впечатление.

Юнги, без сомнения, хочет увидеть, как Чонгук танцует и выполняет нелепые трюки. При других обстоятельствах было бы забавно унизить Чона. Но не сейчас. Не для того, чтобы удовлетворить человека, который посадил меня в клетку. Чонгук не обезьяна, а я не рабыня.

Я смотрю на Чона. Он не выглядит испуганным, только встревоженным.

– Давай, – наконец говорит он. Поскольку парень стоит прямо передо мной, а у других мужчин в ушах воск, они не могут услышать, что он говорит со мной.

– В конце концов, мы выберемся из этого. А пока делай то, что необходимо.

Юнги внимательно наблюдает за мной, поэтому я не рискую кивнуть Чонгуку. Вместо этого я пою. Я начинаю с чего-то простого и незаметного. Из моих приоткрытых губ льется успокаивающая, медленная мелодия. Ноты не имеют значения. Именно намерение, стоящее за ними, придает песне силу. Это заставляет Чона подчиняться моим приказам. Прямо сейчас я хочу одного – избавить его от боли.

Мгновенно его напряженные рука и нога расслабляются, больше не чувствуя порезов и глубокой раны возле запястья. Я отрываю полоску ткани от нижней части моей блузки и бросаю ее ему.

Люди Мина стоят, готовые вмешаться, если я попытаюсь заставить Чонгука бежать или освободить меня. То, что они полагают, будто я могу что-то придумать, не имея под рукой ничего, кроме полоски ткани, должно мне льстить.

Но это для руки Чонгука. Я вплетаю в песню еще несколько нот, заставляя его перевязать самую глубокую рану, чтобы остановить кровотечение. Я хотела бы исцелить его, но мои способности ограничены. Я могу убедить только разум, откуда, как я обнаружила, действительно исходит боль. Я способна временно облегчить страдания Чонгука, но не более того.

У меня осталось всего несколько нот, поэтому я даю Юнги то, что он хочет. Чонгук выпрямляется. Его глаза не стекленеют, совсем не меняются. Первый помощник «Ночного путника» выглядит совершенно нормальным, как будто действует по собственной воле. Но это не так. Он делает не больше и не меньше того, что я повелеваю через песню. Чон демонстрирует пару боевых стоек. Я заставляю его пинать и бить невидимых врагов. Он прыгает, уклоняясь и нанося удары своим противникам. Наконец, Чонгук убирает в ножны воображаемый меч.

Как только мои силы истощаются, я освобождаю его от воздействия песни и сажусь на землю.

Чонгук моргает. Он в замешательстве озирается, пока не замечает меня. В этот момент память возвращается к нему. Я не лишила его воспоминаний, так что он точно знает, что я заставила его сделать. Он судорожно вздыхает. Боль от ран возвращается к нему. Без песни я не могу облегчить его страданий. Я дала ему все, что могла. Хоть и на короткий период времени. В первую очередь Чонгук оказался здесь из-за меня.

Ну, на самом деле всему виной Джин, но я не могу ожидать, что Чон думает так же.

Юнги подходит ближе к клетке, пристально глядя на меня.

– Твои глаза отражают твою душу, Дженни, – громко говорит он из-за воска в ушах. – В одно мгновение они превратились из зеленых в синие и обратно. По ним удобно судить, когда у тебя есть сила сирены, а когда нет.

Черт.

Я надеялась, что они не поймут, когда мои способности иссякают. За мной слишком внимательно наблюдают. К концу этого сумасшедшего эксперимента у меня не останется никаких секретов.

– Но вернемся к текущей задаче. Думаю, ты способна на большее, Дженни, – заявляет Мин ободряющим голосом, от которого мне становится только хуже. – Попробуй еще раз. – Он указывает пальцем на другого пирата передо мной.

На этот раз Кромис затыкает свою ветку большим пальцем, прежде чем поднять ее над моими руками, безвольно свисающими между прутьями клетки.

Я притворяюсь, чтобы они подумали, будто использование сил сирены ослабляет меня. Может быть, позже это поможет мне разобраться с ними.

Вода падает, и я впитываю ее в себя, ощущая, как она проходит через меня, проникает во все мои конечности. Сомнение заменяет уверенность. Слабость становится силой. Страх превращается в решимость. Эти люди не знают, с кем имеют дело. Я олицетворение могущества. Я смерть и разрушение. Со мной лучше не шутить. Они недостойны моего внимания. Я...

– Дженни! – Голос Чонгука прерывает мои тревожные мысли. Замечает ли он, как сирена пытается взять надо мной верх? Или он просто подгоняет меня, потому что боится, что Джин рассердится, если я немедленно не подчинюсь?

Как бы то ни было, я благодарна Чону за то, что он, кажется, способен привести меня в чувство. И довольно быстро.

– Дженни, ты не обязана этого делать, – продолжает он, отвернувшись от Юнги и его людей, так что они не видят, как Чон говорит со мной.

– Все в порядке. Не обращай на них внимания. Сосредоточься на том, чтобы выбраться отсюда. Ты же мастер побегов. Так что сделай это.

Несмотря на ситуацию, я улыбаюсь ему.

– Каждый свой побег я планировала заранее, а это похищение произошло совершенно внезапно.

Надеюсь, Мин решит, что мой рот шевелится, потому что я пою. Чтобы сохранить иллюзию, я растягиваю последнее слово в ноту и начинаю новую песню.

Для меня мелодия звучит быстро и волнующе. Она всегда соответствует моим намерениям. На этот раз я управляю Чонгука, демонстрируя его впечатляющую гибкость и ловкость. Я заставляю его делать сальто в воздухе. Он взбегает на деревья и отскакивает от них. Я заставляю его бежать быстрее, чем позволяют травмы. Он выполняет трюки, которые, я уверена, не сможет сделать сам. Пока я знаю, как это делать, Чонгук знает тоже.

Когда ноты заканчиваются, я снова опускаюсь на дно клетки.

Юнги вынимает воск из ушей. Его люди делают то же самое.

– Намного лучше, Дженни.

Теперь у Мина в руках кусок пергамента и палочка угля. Не имеет значения, есть ли воск в его ушах, ведь мои способности уже исчезли.

– Теперь давай разберемся, какие из твоих способностей развиты сильнее. – Юнги начинает писать. – Если я не ошибаюсь, у тебя есть три основные способности. Первая – твоя песня. Ты можешь очаровать мужчин и заставлять их делать практически все, что угодно, до тех пор, пока это не противоречит законам природы. Например, ты не можешь заставить Чонгука летать. Сколько мужчин ты можешь очаровать за раз, Дженни?

Я колеблюсь. Стоит ли мне солгать или лучше сказать правду?

Чонгук ахает прямо передо мной – Джин вытаскивает из новой раны свой окровавленный меч.

– Три! – кричу я. – Ради звезд, дай мне подумать минутку.

– Тут не о чем думать. Отвечай, и Чонгуку не причинят вреда. Дальше, ты пополняешь свою песню водой из океана. А океанская вода не действует вечно. Ты недолго развлекалась с Чонгуком после того, что тебе дал Кромис. Уверен, чем сложнее действие, тем больше воды ты потребляешь.

Определенный склад ума каждого мужчины тоже влияет на количество воды, но я не собираюсь упоминать об этом. Разум Чонгука гораздо более сосредоточенный, чем я привыкла видеть. Работа с ним отнимает у меня больше сил, чем с большинством других мужчин.

После минутной паузы Мин просматривает свои записи.

– Великолепно. К тому же сила твоей песни влияет на ум. Но до какой степени? Джин видел, как ты стираешь память мужчин. Когда ты заколдовала беднягу Чонгука в первый раз, он ничего не вспомнил. Джин также видел, как ты усыпила Чонгука. Уверен, ты легко можешь заставить человека покончить с собой. Но можешь ли ты построить вокруг него другую реальность?

– Да, – быстро отвечаю я, не желая рисковать и колебаться.

– Покажи мне. – Он снова затыкает уши воском. Его люди проделывают ту же операцию, и свежий поток воды спускается ко мне в руки.

Поглощая влагу, я смотрю на Чона. По какой-то причине, глядя на него, я сохраняю ясную голову, чувствуя, как сила воды проникает в меня. Никогда раньше я не испытывала подобного при пополнении своих способностей.

– Ненавижу играть в марионетку, – говорю я. – Есть какие-нибудь идеи?

– Если кто-то и марионетка, так это я, – взволнованно произносит он. – Ты, скорее, кукловод.

Я раздраженно смотрю на него.

– Я как раз обдумываю план, – отвечает он на мой вопрос. – Продолжай выполнять приказы, пока я не разберусь с деталями.

Не питая больших надежд, я начинаю петь, закрывая глаза и представляя, что именно должен увидеть Чонгук. Я представляю себе волшебный мир, полный новых цветов и звуков. Бабочки с ярко освещенными крыльями порхают вокруг меня. Падающие звезды стремительно проносятся по пурпурному небу. От близлежащего океана брызги летят высоко в воздух. Птицы крупнее китов, украшенные красными и синими перьями, парят над головой. Я собираю воедино случайные мысли, которые приходят мне в голову, добавляя все больше и больше деталей, пока не буду удовлетворена. После чего я открываю глаза.

У Чонгука на лице написано явное удивление. Он вытягивает руку перед собой, как будто хочет прикоснуться к невидимым существам, которых я создала для него.

– Красиво, – говорит он.

– Дженни, – вмешивается Юнги. – Спроецируй этот образ и на Джина тоже.

Я вижу, как Джин передает свой пистолет Мину, вынимает воск из ушей и кладет его в карман. Чтобы охватить еще одного пирата, я быстро расширяю песню. Мне становится легче от того, что Джин больше не может причинить боль Чонгуку. Вскоре мужчина тоже поражается всему, что его окружает. Он крутится, пытаясь увидеть каждую частичку волшебного мира, который я ему показываю.

У меня кружится голова, когда я пытаюсь придумать, что бы сделать теперь, когда один из людей Мина находится под моим влиянием. С Чонгуком и Джином силы почти сравняются – два против трех. Но после проецирования волшебного мира у меня осталось недостаточно песни, чтобы заставить Чона и Джина сделать что-то существенное. Юнги очень осторожен, не дает мне и шанса заполучить власть над ним.

Тем не менее мне интересно, зачем ему вообще понадобилось, чтобы я очаровала одного из его людей. Если ему так любопытно, на что я способна, почему бы не предложить себя в качестве добровольца?

– Отлично, – говорит Мин, быстро царапая углем по пергаменту. – А теперь отпусти Джина.

Я повинуюсь. Джин мгновенно оглядывается по сторонам, приспосабливаясь к реальности. После чего он снова вставляет воск в уши. Юнги возвращает ему пистолет.

– А теперь покажи мне что-нибудь действительно впечатляющее, – командует Мин. Растерянно приподнимая бровь, я перевожу взгляд с Джина на его капитана. – Заставь Чонгука увидеть что-нибудь ужасное. Заставь его почувствовать боль, которой на самом деле нет. Покажи мне, как мужчина может зависеть от твоего милосердия.

Кромис выпускает еще один поток воды, который я едва успеваю поймать.

Я чувствую, как будто ледяные иглы пронзают мой живот. Мин не может ожидать, что я...

Когда вода просачивается в мою кожу, я перестаю петь. Чон освобожден от фальшивой реальности, которую я создала для него. Я чувствую, как разум ускользает от меня.

Все эти люди уже мертвы. Как только я полностью восстановлю свою силу, я превращу их в клочья плоти. Я представляю, как изменится мое тело. Силы, которые у меня будут. Я вижу, как тащу всех пятерых на дно океана, наблюдая, как жизнь уходит из них. Чувствую, как их тела извиваются, пока они погружаются в забытье...

– Дженни!

Я словно очнулась от глубокого сна, хотя все это время мои глаза были открыты. Я погрузилась в свою собственную альтернативную реальность.

– Все в порядке, Дженни, вернись ко мне, – говорит Чонгук.

Я перевожу взгляд на него.

– Что бы они тебе ни сказали, делай это. – Пойманный в другом мире, он не слышал приказа Мина. – Мы справимся. Просто продолжай исполнять приказы.

Я не могу не выполнить это. Какая разница, если своими колебаниями я дам им повод ранить Чонгука еще раз? Ему будет больно в любом случае.

«Но боль не будет настоящей, если ты споешь ему, – пытаюсь я убедить себя. – Ему будет больно всего лишь мгновение, а потом все закончится. Ты не можешь колебаться, иначе он действительно будет страдать от еще одного удара мечом. Просто сделай это быстро».

– Мне так жаль, – говорю я ему.

В следующее мгновение Чонгук вскрикивает. Он корчится на земле от боли, когда воображаемые горячие кочерги вонзаются в его кожу.

Я ненавижу себя, ненавижу свои способности. Не так должны быть использованы мои силы! Я презренная, ничтожная, не заслуживающая прощения.

Я прекращаю страдания Чона, как только осмеливаюсь, надеясь, что увиденного вполне достаточно для Мина. Оставшуюся песню я быстро выпускаю в воздух, избавляясь от нее. Я больше не хочу этого делать. Не хочу иметь с этим ничего общего. Уберите воду подальше от меня.

Больной ублюдок смеется.

– Молодец.

Юнги пишет что-то еще на своем пергаменте. Жаль, что я не могу вонзить в его плоть настоящие кочерги.

– На сегодня достаточно твоих певческих талантов, – заявляет он, освобождая уши от воска. – Давай поговорим о твоей второй способности. Если Джин правильно все подслушал, ты можешь читать эмоции человека, и эта способность не требует морской воды. Ты обладаешь этим талантом от природы.

Чонгук, все еще лежащий на земле, тяжело дышит, пытаясь оправиться от воображаемой боли. Я смотрю, как он потирает руками кожу, убеждая себя, что все это не по-настоящему.

– Дженни, – напоминает о себе Мин, отвлекая мое внимание от Чона. Джин делает шаг вперед и пинает Чонгука в лицо. Из носа у него течет кровь, окрашивая песок в красный цвет. В каком-то смысле я рада, что Джин так сильно ударил его. Чон сейчас без сознания и не чувствует никакой боли.

– Да, – отвечаю я. – При желании я могу узнать, что чувствуют мужчины.

– И для этого тебе не обязательно петь?

– Нет.

– Превосходно. – говорит Юнги и снова царапает что-то на пергаменте. – Скажи мне, что чувствует каждый из моих людей.

Сегодня я пользовалась этим даром много раз. Я не могу продолжать в том же духе или рискую потерять себя. Последнее, что мне нужно, – это забыть, кто я, находясь в такой опасной для жизни ситуации. Воздействие силы моря уже несколько раз чуть не поглотило меня. И Чонгук без сознания. Он больше не сможет спасти меня.

Я постараюсь сделать все быстро и отключить эту способность как можно скорее.

Я восхищаюсь сложностью эмоций – картинами, которые нарисованы специально для меня. Только для того, чтобы их увидеть, приходится страдать от собственной неопределенности. Когда тошнотворное ощущение пробегает по моей коже, я быстро смотрю на каждого из людей Юнги.

– Этот голоден, – говорю я, указывая на Ниффона. – Этому скучно, – показываю на Кромиса. – Этот взволнован... нет, чем-то удовлетворен. – Это про Джина. – А ты... – Эмоции Юнги немного сложнее. – ...доволен, – заканчиваю я.

Мин по очереди смотрит на каждого из своих людей, которые кивают, показывая, что я права.

– Тебе скучно, Кромис? – спрашивает Джин. – Возможно, нам следует назначить тебя дежурным по кухне.

Кромис решительно смотрит на меня.

– Я в полном порядке, К... Джин.

Джин на мгновение поджимает губы, но после этого его лицо быстро приходит в норму.

Интересная запинка, хотя я не должна удивляться, что Джин назвал мне фальшивое имя. Честно говоря, мне все равно, как его зовут. Его имя перестанет иметь значение, как только я освобожусь, а он умрет.

– Заткнитесь, – шипит Мин своим людям. Он смотрит на свой пергамент, после чего поднимает взгляд на меня. – Мы еще немного поиграем с этим завтра. Давай перейдем к твоей третьей и последней способности, Дженни. Скажи мне, как бы ты назвала эту силу? Мне было трудно придумать для нее краткое название.

Я на мгновение задумываюсь.

– Чонгук без сознания, но я все еще могу заставить Джина причинить ему боль. Так что говори.

Я свирепо смотрю на презренную фигуру Юнги.

– Я могу стать идеальной женщиной для любого мужчины.

– По сути, ты соблазнительница. Мы не можем ожидать чего-то другого от женщины, верно?

Если бы я уже не приговорила его к смерти, на нем точно появилась бы черная метка. Сквозь стиснутые зубы я отвечаю:

– Я могу стать кем угодно, чтобы добиться от мужчины желаемого.

– Ты манипулятор. Полагаю, эта способность хорошо сочетается с чтением эмоций. Соедини эти два таланта со своей песней, и ты действительно станешь опасным существом – повелительницей всех мужчин. Думаю, эта способность работает одновременно только на одном человеке?

– Зависит от обстоятельств. Многих мужчин привлекают одни и те же вещи. Зараз я могу определить типаж идеальной женщины одного мужчины, но если эти характеристики так же нравятся тем, кто поблизости...

– Ты можешь повлиять и на них тоже.

– Да.

– Покажите мне, как это работает. Я хочу, чтобы ты использовала этот дар на каждом из моих людей.

Из всех моих способностей именно эту отец считал наименее полезной. Он не изучал ее так же детально, как две других. Мне пришлось разбираться с ней самостоятельно. Я еще не обнаружила никаких последствий использования этой силы. Кроме того, что, закончив, я чувствую себя дешевкой. Но, чтобы получить то, что хочу, я не против воспользоваться этим талантом. Хотя обычно я предпочитаю иметь в запасе песню, чтобы стереть память моих жертв.

Но к концу сегодняшнего дня я, похоже, потеряю чувство сохранности, сокровенности и собственного достоинства.