Я ОСТОРОЖНО ВЫГЛЯДЫВАЮ из каюты Хосока.

С того места, где я стою, никого не видно, но уже темнеет, так что трудно определить точно. У штурвала никого, потому что в данный момент мы не плывем. Хосок выжидает, вероятно, разрабатывая какой-то план проникновения в крепость моего отца. Если еще этого не сделал. Что бы он ни планировал, ничего не выйдет. У моего отца повсюду разведчики. Возможно, они уже заметили корабль.

Мы проплывали мимо маленьких пустых островов, которых много в этой части океана. Мой отец выбрал в качестве места встречи один из самых больших. До него, должно быть, несколько часов плавания.

Я добираюсь до главной палубы и еще раз осматриваюсь. Замечаю какое-то движение по левому борту. Сделав несколько шагов, я понимаю – это Чонгук готовит лодку.

– Ты убила его? – первое, что он спрашивает.

– Удивительно, но нет. Всегда пожалуйста.

– Спасибо. Это значит для меня больше, чем я могу выразить словами.

Я пожимаю плечами.

– Это для меня? – спрашиваю я, указывая на лодку, которую он спускает на воду.

– Да. Я приказал команде уйти на нижнюю палубу. У тебя достаточно времени, чтобы добраться до замка твоего отца. Единственное, о чем я прошу, – дай нам фору, прежде чем говорить королю пиратов, где видела «Ночной путник» в последний раз.

– Если пошлю за вами отца, никакая фора не поможет. Единственная причина, по которой вы все еще живы, заключается в том, что он никогда вас и не искал.

Чонгук отрывает взгляд от веревки в своих руках.

– Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, что...

– Мой захват был всего лишь уловкой.

Взгляд, который он бросает на меня, стоит сказанного.

– Но я думал, ты решила извлечь максимум пользы из своего похищения, поэтому начала обыскивать корабль, как только прибыла.

– Боюсь, что ты ошибся. Я с самого начала планировала быть похищенной. Так приказал мой отец.

Он в замешательстве.

– Зачем королю пиратов посылать свою единственную наследницу на такое опасное задание?

– Потому что только я могла с этим справиться. У меня есть определенные способности, которых нет у других.

Чонгук отпускает веревку. Должно быть, лодка уже достигла воды.

– Ты используешь их и сейчас? Вот почему я себя так веду – помогаю тебе и прочее?

– Будь это так, ты бы уже отдал мне карту. Поскольку ты так старательно прячешь ее от меня, можешь быть уверен, – ты все еще контролируешь свой разум.

– Твои глаза изменились, – говорит Чонгук, казалось бы, первое, что пришло в голову.

– Что?

– Они были синими, когда ты только приехала. Теперь они зеленые.

Этот парень ужасно проницателен. Мои глаза голубые, когда со мной сила моря. Как только сущность сирены исчезает, они возвращаются к натуральному цвету – зеленому.

– У меня сине-зеленые глаза, – пытаюсь выкрутиться я.

– Ничего подобного. Они определенно изменились. – Чонгук прислоняется к перилам, выглядя на удивление бесстрашным. – Кто ты?

– Так сразу и сказала.

– Ты что, сирена?

От этого слова я съеживаюсь. Так странно слышать его из уст пирата.

– Не совсем.

– Твоя мать – сирена. Та история. Слух о том, что твой отец – единственный, кто переспал с сиреной и остался жив, правда?

Есть ли смысл отрицать? Мой отец в любом случае в скором времени потопит этот корабль.

– Да.

– Но почему ты такая? Для выживания сиренам нужны мужчины, но они же все равно рождают себе подобных. Почему ты выглядишь как человек, а не как морское существо?

– Отличный вопрос. Ты прав: я сирена, но только наполовину. И есть нечто особенное, связанное с моим рождением. Я объясню, если скажешь мне, где спрятал карту.

– Как бы это заманчиво ни звучало, я пас. Почему бы тебе не покончить с этим и просто не заставить меня рассказать?

– Это работает не так.

– Тогда как это работает?

– Я расскажу тебе. Только, пожалуйста, Чонгук, отдай карту.

– Прости, Дженни.

– Хорошо. Сама найду. Только хочу, чтобы ты знал, – я ненавижу это делать.

Я обращаюсь к неестественной части себя. Внезапно мне становится неуютно в собственной шкуре. По рукам и ногам бегут мурашки, волосы, кажется, встают дыбом. Это утомительно – быть настолько осведомленной обо всем, что меня окружает.

– Ты опять это делаешь, – замечает Чонгук. – Меняешься.

Никто прежде не замечал происходящих во мне изменений. Даже мой собственный отец, так почему Чонгук может?

– Я взываю к той части, что досталась мне от матери.

Ненавижу ее использовать. Чувствую себя ужасно, перестаю быть собой.

– Это дает тебе возможность читать мои мысли?

– Нет, только твои чувства.

Мои слова, кажется, вызывают у него приступ тревоги. Его эмоции в один миг перекрашиваются из ярко-красного в светло-серый.

Серый – интересный цвет. Когда речь идет о темно-серых грозовых тучах, эмоции связаны с чувством вины. В более легком оттенке – это горе.

Чонгука охватывает глубокая печаль. Но перемена настолько быстрая, что наводит меня на мысль – он специально думает о чем-то очень печальном, чтобы я не могла прочитать что-то еще.

– Ты нарочно думаешь о грустном? – спрашиваю я.

– Ужасно, что ты знаешь, о чем я думаю.

– Я не знаю, почему тебе грустно. Я только вижу, что ты думаешь о чем-то, что заставляет тебя страдать.

Теперь мне нужно сыграть на его страхе. Чон боится, что я найду карту. Он не стал бы прятать ее в одном из карманов. Он догадывался, что я буду его искать, поэтому наверняка спрятал карту где-нибудь на корабле. Если хочу получить ее, придется выяснить, насколько сильно напуган Чонгук.

Я, продолжая говорить, начинаю двигаться по кораблю.

– Когда ты догадался, что я... другая? – спрашиваю я, подходя к правому борту. Я рядом с лестницей, ведущей на нижнюю палубу. Там громко смеются и разговаривают пираты. Очень хорошо – так я могу их слышать. Вероятно, они рады простою.

– В тот раз, когда я проснулся и не мог вспомнить, что произошло. Сначала я подумал, что ты вырубила меня, но не помнил, чтобы мы боролись. На самом деле я помню нечто совершенно противоположное.

Мысленно я улыбаюсь. Да, веселая была ночь.

Он все еще пытается спрятать что-то под своим чувством глубокого горя. Возможно, он думает о смерти отца, но я могу только предполагать. Когда он говорит, в его эмоциях просвечивают красные вспышки. Особенно при упоминании о той ночи.

– Позже ты вышла на палубу, казалась совершенно другой. Словно вместо тебя был твой близнец. Ты не сопротивлялась, говорила не так, как обычно. Это было... пугающе. Клянусь, ты даже выглядела по-другому. Стоило прищуриться, и я видел слабую дымку света вокруг тебя.

Он преувеличивает. Когда я призываю сущность сирены, физически ничего не меняется – только мои действия и слова.

– Я знал о карте моего отца с тех пор, как был маленьким мальчиком, – продолжает Чон. – О сиренах я тоже знал, хоть и немного. Я собрал в кучу то, что мне было известно, и сопоставил с тем, что успел разузнать о тебе и твоем отце. После этого догадаться было легко. Я что-то заподозрил задолго до сегодняшнего вечера – до того, как ты спела мне.

Я замечаю проблески тепла среди его печали, но страха нет.

Карта точно не здесь. Я начинаю подниматься на верхнюю палубу.

Чонгук следует за мной, но держится на безопасном расстоянии.

– Почему ты не можешь заставить меня сказать тебе, где карта? Ты ведь заставила меня уснуть.

– Да, я усыпила тебя. Дважды. Но из-за этого я исчерпала свои... – не хочу называть это силами, звучит странно – способности. Вот почему во второй раз я не смогла погрузить тебя в глубокий сон. У меня больше нет козырей в рукаве.

– И что тебе нужно сделать, чтобы восстановиться?

– Море дает мне силу. Чем ближе я к нему, тем сильнее становлюсь.

Карты нет и здесь. Я спускаюсь по трапу и направляюсь к носу корабля.

– На что еще ты способна, кроме усыпления мужчин?

Когда я прохожу мимо него на другой конец корабля, он отступает назад, будто боится ко мне прикоснуться.

Я могу заставить мужчин видеть то, чего нет, могу вложить определенные мысли в их головы. Я могу дать им обещания, которым они поверят, могу заставить делать все, что захочу. Для этого нужно только спеть. Хотя я не уверена, что должна все это рассказывать Чонгуку. Даже если верю, что мой отец скоро захватит «Ночной путник».

– При желании, я могу почувствовать, чего хотят мужчины, и использовать это в своих целях. Я включаю и выключаю эту способность, когда захочу, но способна раствориться в ней, если зайду слишком далеко.

От услышанного Чонгук замирает. Подождите-ка, дело не в этом. Мелькает что-то черное. Цвет страха. Я останавливаюсь и оглядываюсь. Я миновала центр корабля, где грот-мачта поднимается высоко в небо.

– Поэтому ты так себя ведешь? – спрашивает он.

Думаю, он пытается отвлечь меня.

Я делаю несколько шагов к нему, тем самым возвращаюсь к грот-мачте.

– Что ты имеешь в виду?

– Все время, что ты была на этом корабле. Все, что ты сказала и сделала. Все это время ты читала меня? Давала мне то, что я хочу? Поэтому я чувствую необходимость защитить тебя? Или ты залезла ко мне в голову? Заставила меня чувствовать то, чего я никогда раньше не испытывал?

Я останавливаюсь.

– Чонгук, единственное, что я когда-либо заставляла тебя делать, это спать. Я не играла с твоим разумом, не пыталась потакать твоим желаниям. Один раз я сделала это с Хосоком, чтобы найти карту. Поэтому все твои мысли и чувства никак не связаны со мной. Я ничего не сделала.

Свет вокруг него становится синим.

– Ты растерян, – говорю я. – Почему?

Чон прищуривается.

– Потому что я тебя не понимаю. И не знаю, чему верить.

– Ты можешь верить во что хочешь, но я говорю правду. А теперь прошу меня извинить, но мне нужно найти карту.

Я смотрю вверх.

– Воронье гнездо, да? – спрашиваю я.

Должно быть, там он спрятал карту.

В этот момент Чонгук замечает кого-то позади меня.

– Что ты здесь делаешь?

Я была так сосредоточена на реакции Чона, что не заметила, как кто-то подошел ко мне со спины. Я уже собираюсь повернуться, когда чувствую острую боль в затылке и проваливаюсь в темноту.

* * *

Все в тумане. Я различаю пару силуэтов и чувствую покачивание – покачивание лодки в море.

– Она приходит в себя, – говорит кто-то.

– Она оправилась быстрее, чем я думал. Ударь ее еще раз.

Я снова теряю сознание.

* * *

Холод.

Все вокруг ледяное. Я чувствую холод на своей щеке, он цепляется за мои пальцы, просачивается сквозь одежду.

Мои веки невероятно тяжелые, но мне удается открыть глаза. Прямо перед носом я вижу решетку. Я снова в камере?

Нет.

За решеткой не корабль, а песок и деревья. Неподалеку слышится плеск волн, хотя я и не вижу берега.

Рядом никого нет.

Деревья шелестят на ветру. Я дрожу от холода. Разные жуки скользят и ползают по земле, пробираясь сквозь решетку. Ночные звуки меня не пугают.

Меня пугает клетка. Я без песни, без отмычек.

Вообще без какого-либо способа выбраться.

Впервые за долгое время я по-настоящему боюсь.

* * *

Только к утру кто-то подходит ко мне.

Я не узнаю этого человека. Он высокий, хотя и ниже моего отца. Мужчина с лысиной на макушке, каштановой бородой. Пять золотых колец свисают с его левого уха. Незнакомец одет опрятно, но все же подозрительно. К его поясу прикреплены шпага и пистолет. Хотя не могу представить, что мужчина часто ими пользуется. Он крепкого телосложения, но я уверена, что справлюсь с ним, стоит только оказаться на свободе.

Незнакомец достает из кармана какой-то шар.

Карта. Специально, чтобы покрасоваться передо мной, он подбрасывает шар в воздух и лениво его ловит.

– Знаешь, кто я? – спрашивает мужчина. Его голос звучит именно так, как я и ожидала – низко и требовательно.

– А должна? – безразлично спрашиваю я, как будто меня и не запирали. Я горжусь собственным тоном, полностью скрывающим комок, в который сжался мой желудок.

– Меня зовут Мин Юнги.

Я скрываю свое удивление. Я похищена третьим лордом пиратов. На этот раз незапланированно. По крайней мере, не мной.

Я стараюсь держаться уверенно.

– Знаешь, кто я? – спрашиваю я в ответ, копируя властный тон Юнги.

– Ты Дженни Ким, дочь Ким Джондже, короля пиратов.

– Превосходно. Тогда ты уже знаешь, как глупо держать меня в таких условиях.

– Глупо? Ничего подобного. Твой отец думает, что ты у молодого капитана Чона, поэтому не станет преследовать меня. К тому же мне сказали, что ты истощила все запасы силы, что дает тебе море, поэтому не сможешь себе помочь. Я бы сказал, это ты ведешь себя глупо, раз не трясешься от страха.

Мое сердце уходит в пятки, а во рту пересыхает.

– И кто же сказал тебе это?

– Я, – раздается голос у меня за спиной. Несколько человек показываются из-за деревьев. Чонгук один из них, но я слышала не его голос. Нет, на Чонгука направлены дула двух пистолетов. Они заставляют его идти в мою сторону. Почему он не заперт, как я? Похитители не запаслись достаточным количеством больших клеток?

Мой разум опустошается, как только я вижу четвертого человека, который выходит на поляну.

Джин.

Он прислоняется к одному из деревьев и, достав монету, начинает крутить ее между пальцами.

Я качаю головой.

– Ты предал моего отца? Это станет последней ошибкой, которую ты когда-либо совершал. Знаешь, что случилось с последним человеком, который сливал информацию врагам короля пиратов? Отец привязал его за лодыжки и разрезал пополам.

На Джина мои слова не производят никакого впечатления.

– К счастью для меня, я его не предавал.

Замешательство отражается на моем лице, так что он продолжает:

– Я никогда не был человеком твоего отца.

Мне требуется больше времени, чем следовало бы, чтобы осознать смысл услышанного. Но как же символ – он знал знак моего отца. Он четко дал мне понять, что является человеком Кима.

– Я много о чем осведомлен, – объясняет Юнги, возвращая карту в карман. – Ким глуп. Он считает себя неприкасаемым. Твой отец не понимает, что самые близкие ему люди готовы его предать. И, что более важно, предать тебя.

Я поворачиваюсь к Джину.

– Ты был на корабле не для того, чтобы помочь мне.

– Нет, – отвечает он. – Меня послали следить за тобой.

– Тогда кто же человек моего отца на борту «Ночного путника»?

Я разговариваю скорее сама с собой, чем с кем-либо из присутствующих.

Джин отвечает:

– Бедный Гастол. Боюсь, ты перерезала ему горло, когда Хосок захватил твой корабль.

Каковы шансы, что один из двух убитых мною людей был человеком моего отца? Меня охватывает чувство вины, хотя я знаю, что совсем не виновата. У моего отца должно было хватить предусмотрительности сказать, кто был его информатором на борту «Ночного путника», прежде чем я инсценировала свое похищение. Тогда Гастол не умер бы, и Джин не смог бы меня обмануть. Для отца такие незначительные детали совсем не важны. Какое ему дело, если один из его людей случайно умрет? На его место всегда найдется кто-то еще. Но в данном случае глупость короля пиратов могла стоить ему карты Хосока.

И, может быть, единственной дочери.

С другой стороны, мне следовало бы понять, что отец никогда бы не попросил своего шпиона помочь мне. Он знает, что за мной не нужно присматривать. Стоило с самого начала догадаться, что Джин притворяется. Злясь на себя, я возвращаюсь к разговору.

– Почему ты заставил Джина следить за мной? – спрашиваю я Мина. – Что тебе нужно от меня?

– Ты не осознаешь собственной ценности, – отвечает Юнги. – Думаешь, Ким держит тебя рядом, потому что ты его дочь? Нет, Дженни, ты нужна ему только из-за сил, которыми обладаешь. Он использует тебя для собственной выгоды. Ты для него не более чем инструмент, способ получить желаемое. Я слышал все о наказаниях Кима, его тренировках, испытаниях. Я знаю все ужасные вещи, через которые он заставил тебя пройти. Я здесь, чтобы освободить тебя.

На мгновение я задаюсь вопросом, как он мог так много обо мне узнать. Тут я понимаю, если кто-то из приближенных моего отца работает на Мина, он способен знать... ну, почти все.

Я говорю:

– Посадить меня в клетку, вероятно, было не лучшим способом показать, как сильно ты хочешь освободить меня.

– Прошу прощения. Это всего лишь мера предосторожности, пока я все не объясню.

– Ты уже все объяснил. Теперь выпусти меня.

Мин качает лысеющей головой.

– Я еще не закончил.

Мне все равно, что он скажет. Я просто хочу выбраться из этой клетки. Сейчас же. Но я молчу, чтобы не разозлить Юнги. Может, я и не могу спеть, чтобы очаровать его, но я все еще способна прочитать его эмоции.

Я заперта в клетке без надежды на побег – теперь придется использовать часть сирены, что живет во мне. Снова. В горле у меня появляется неприятный привкус. По коже бегут мурашки, не имеющие никакого отношения к холоду.

Цвет Мина красный. Самый сложный из всех. Этот цвет может означать множество эмоций: любовь, похоть, ненависть, страсть. На самом деле любая чрезмерно сильная эмоция кажется мне красной. Лучшее предположение – Мин чувствует ярко-красную страсть. Но страсть к чему?

Я решаю, что он очень хочет добиться успеха. Ему что-то от меня нужно. Если бы только у меня хватило терпения услышать, что именно.

– Тогда продолжай, – с трудом выговариваю я.

– Я здесь, чтобы предложить тебе место в моей команде. Я дам тебе свободу делать все, что пожелаешь, после того как ты поможешь мне добраться до острова Канта.

– У меня есть собственный корабль и команда. Я могу плыть куда захочу. Почему твое предложение должно показаться мне заманчивым?

Я не злюсь, рассуждаю исключительно объективным тоном. Пытаюсь урезонить Мина, при этом сохранив спокойствие.

– Потому что все равно ты находишься под властью своего отца. Когда все это закончится, Дженни, когда у тебя и твоего отца будут все три части карты и ты приплывешь на остров Канта, найдешь несметные богатства – что тогда? А я тебе скажу. Тогда твой отец не только сохранит полный контроль над морями Манерии, но и получит все богатство, необходимое для поддержания этого контроля. Тебе придется служить ему вечно. Ты никогда по-настоящему не освободишься от него.

– Но разве я стану свободной, если присоединюсь к тебе? – скептически спрашиваю я.

– Да. Помоги мне получить то, что хочет твой отец. Помоги добраться до острова Канта и свергнуть власть Кима. Тогда я освобожу тебя. Когда мы добьемся успеха, ты будешь вольна идти куда заблагорассудится, делать, что пожелаешь, иметь все, что захочешь. Я больше не буду тебя беспокоить.

Мин Юнги – дурак. Неужели он думает, что я поверю ему на слово? Неужели действительно полагает, что я так легко отвернусь от своего отца? Неужели Юнги считает, что служить Киму для меня – тяжкое бремя? Король пиратов – мой отец. Именно любовь к семье движет моими действиями. Я не стремлюсь к свободе, потому что она у меня уже есть. У меня есть собственный корабль и команда, с которыми я могу действовать так, как считаю нужным. Время от времени я действительно помогаю отцу, но только когда он во мне нуждается. В конце концов, он король, а я стану королевой, когда закончится правление моего отца. Юнги ожидает, что я откажусь от этого ради того, чтобы вступить в его команду? Ничего подобного.

Однако я не осмеливаюсь сказать что-либо из этого вслух. Я все еще чувствую эмоции и желания пирата. Он полон надежд. Этот пират очень рассчитывает на... что-то.

Согласие – единственный способ выбраться из этой клетки и получить шанс на побег.

– Ты прав, – говорю я, пытаясь сказать Мину именно то, что он хочет услышать. – Я слишком боялась освободиться от гнета своего отца. И жажду избавиться от короля пиратов. Я не хочу иметь ничего общего с островом Канта или Кимом, но, если ты поклянешься, что дашь мне свободу в обмен на мои услуги, я помогу тебе.

Мин смотрит на кого-то у меня за спиной. Я оборачиваюсь. Джин качает головой.

– Она лжет.

– Нет, – говорю я сквозь стиснутые зубы. Я была так сосредоточена на Юнги, что не потрудилась узнать мысли Джина. Я не понимала, что мне нужно убедить его, а не Юнги.

Джин улыбается.

– Она использует тот же трюк, что и с Хосоком. Я видел, как Дженни может манипулировать другими, говоря им то, что они хотят услышать.

– Возможно, я использовала свои способности на Хосоке, но это не значит, что я использую их сейчас, – возражаю я, хотя знаю, что это бессмысленно. Теперь я осознаю, что мне нужно было сказать, но уже слишком поздно менять свой ответ.

– Ты недостаточно сопротивлялась, Дженни, – заявляет Джин. – На том корабле я наблюдал за тобой целый месяц. Я подслушивал твои разговоры и видел... взаимодействия.

При этом он многозначительно смотрит на Чонгука.

Тот все время молчит, но внимательно наблюдает за нашими похитителями, пытаясь понять ситуацию и найти из нее выход. При последних словах Джина он смотрит на меня.

«Как много видел Джин?» – думаю я с отвращением.

– Я точно знаю, насколько ты упряма, – продолжает мужчина. – И как ты относишься к своему отцу. Ты не стала защищать его, как обычно.

Я хочу пнуть Джина, но он слишком далеко, чтобы дотянуться. Тем более я не смогла бы просунуть ногу через решетку, даже если бы захотела. Возможно, удастся, но не ногу.

– Ладно, – говорю я, пытаясь придумать новый план. – Что теперь?

– В случае, если ты не захочешь сотрудничать с нами по-хорошему, – говорит Мин, – мы готовы найти тебе другое применение.

Мне не нравится, как это звучит. Я перестала использовать способности сирены, поэтому даже не могу подготовиться к тому, о чем сейчас думает Юнги.

– Принесите инструменты, – приказывает он двум мужчинам, которые все еще направляют пистолеты на Чонгука. Они мгновенно разворачиваются и уходят.

Я вижу, как Чон лихорадочно обдумывает, что делать. Хотя я не могу читать мысли, догадаться нетрудно. Он пытается решить, как извлечь максимум пользы из того, что его оставили почти без охраны.

Но прежде, чем он успевает сделать хоть шаг, Джин выхватывает пистолет и взводит курок.

– Даже не думай об этом.

– Почему он вообще здесь? – спрашиваю я. – Вам нужна я. Зачем брать второго пленника? Теперь Хосок будет его искать.

– Со временем ты все поймешь, – говорит Юнги.

Он слишком наслаждается собой и с нетерпением ждет того, что должно произойти. Думаю, мое согласие присоединиться к нему не играло большой роли.

Интересно, стоит ли мне изменить себя? Должна ли я стать идеальной женщиной для Мина, чтобы он захотел освободить меня? Это единственное оружие, которое у меня осталось, но принесет ли оно какую-нибудь пользу? Оглядываясь на Джина и его монету, я понимаю, что это не сработает. Если попытаюсь что-то сделать с Юнги, Джин узнает и положит этому конец.

Я беспомощна: никакого оружия, никакой власти. В данный момент я могу только надеяться, что кто-то рискнет подойти слишком близко к клетке или что Чонгук каким-то образом освободит себя, а затем и меня. Поскольку между мной и младшим братом Хосока все не так просто, я сомневаюсь, захочет ли он помочь мне, даже если освободится.

Стражники Чонгука возвращаются не с пустыми руками. Каждый пират держит в одной руке ведро, наполненное водой, а в другой – что-то, очень похожее на палку. Я не сразу понимаю, что это такое.

– Дженни, – говорит Мин, – ты здесь, чтобы я мог изучить все навыки, которыми ты обладаешь. Если я не смогу использовать тебя, чтобы добраться до острова Канта, на твоем примере я попытаюсь узнать все о сиренах. Таким образом я буду защищен, как только доберусь до несметных сокровищ.

Меня сковывает ледяной ужас.

Я стану его подопытной.