СКОЛЬКО ВАРИАНТОВ ПЕРЕБЕРЕТ человек, прежде чем найдет верный?

Я закрываю глаза, пытаясь вспомнить, как выглядит «Ночной путник» снаружи. Шестьдесят футов в длину. Изготовлен из дуба и кедра. Три паруса. Закругленная корма. Но меня интересует не это.

Бушприт  простирается на двадцать футов перед кораблем. Под ним большая фигура женщины, вырезанная из того же дерева. Красивая, с длинными распущенными волосами, она сверкает большими глазами, вероятно, сделанными из настоящего стекла. Именно платье женщины – длинное, словно колышущееся под водой, – наводит меня на мысль, что это сирена.

От того, как ее ноги свободно висят над водой, фигура кажется невесомой. Только спина соединяет женщину с кораблем.

С чувством, что держу в руках собственное будущее, я выбегаю из комнаты Чонгука, нахожу себе длинный крепкий канат и, используя беседочный узел, прикрепляю его к поручням на носу корабля.

Без особых усилий я спускаюсь вниз и зависаю прямо перед большим лицом сирены. Мои запястья почти зажили после того, как я целый день в кандалах провисела перед пиратами. Теперь раны меня мало беспокоят, тем более что я больше озабочена необходимостью как можно скорее найти карту. Небольшая боль – ничто по сравнению с тем, что может случиться, если я не выполню миссию.

В поисках каких-либо скрытых прорезей, хитрых кнопок или чего-либо еще я провожу руками по дереву, из которого сделана кожа женщины. Когда нащупываю вмятину в верхней части линии ее волос, мое сердце начинает бешено колотиться. Но это просто борозда в дереве. Сердцебиение тут же приходит в норму.

Могла ли семья Усока быть настолько небрежной, чтобы потерять карту? Чонгук говорил, что его отец изменился, стал неряшливым. Может, он проиграл карту. Тогда шансы найти ее ничтожно малы.

Я слышу легкие шаги на палубе. Скорее всего, это только дежурящие ночью пираты. Мне пришлось проскользнуть мимо них по пути сюда.

Неужели все напрасно? Чтобы найти эту карту, я позволила себя похитить, меня допрашивали, пытали и заставляли играть ужасно унизительные роли.

Я в такой ярости, что веревка, за которую цепляюсь, начинает раскачиваться. Мое напряженное тело время от времени покачивается, пока я сокрушаюсь от разочарования.

Что это было?

Клянусь, я уловила какой-то странный блеск в ее глазах. Наклонившись вперед, я снова раскачиваю веревку.

Вот снова. С такого ракурса левый глаз женщины выглядит темнее правого.

Я чувствую, как кровь пульсирует по моим венам, слышу собственное сердцебиение в висках. Я наклоняюсь, чтобы ухватиться за нижний конец веревки. Несколько раз обмотав его вокруг ноги, я зажимаю веревку под подбородком. Нужно освободить руки.

Мой кинжал все еще в сапоге. Чонгук ни разу не попросил отдать его. Должно быть, он просто забыл о нем.

Я вклиниваю лезвие между стеклом и деревом и нажимаю под углом. Стекло отскакивает, и я едва успеваю поймать его, прежде чем оно упадет в воду.

Теперь ясно видно, что внутри заключен кусок пергамента. Вряд ли это не то, что я ищу.

– Наконец-то, – говорю я, задыхаясь.

Я поднимаю голову в сторону одноглазой сирены.

– Прошу прощения, но мне это нужнее.

Глаз размером с большое яблоко, но мне все равно удается засунуть его в один из карманов, чтобы свободно взобраться по веревке. Переваливаясь через край и падая на палубу, я улыбаюсь.

Но потом поднимаю глаза и понимаю – я не одна.

Совсем нет.

Похоже, на палубе собралась вся команда. Включая одетых Чонгука и Хосока.

О, звезды.

– Только посмотрите, кто у нас здесь, – протягивает Хосок. Трудно сказать, в каком он настроении. С одной стороны, он выглядит довольным, что поймал меня, с другой – ему очень неприятно меня видеть. В конце концов, в каюте я оставила его голым и без сознания. – Наша маленькая пленница. Или лучше сказать «воровка»?

– Воровка? – повторяю я со смесью замешательства и гнева.

– Ну, ты либо воровка, либо шлюха, принцесса. Только так можно объяснить ситуацию, в которой ты оставила нас с Чонгуком.

– Единственное, что я украла – это твое достоинство. Возможно, и твою репутацию в придачу.

Хосок прикрывает глаза. Впервые оказавшись на корабле, я полагала, он ненавидит меня, но это ничто по сравнению с тем, что Хосок думает обо мне сейчас. Капитан «Ночного путника» делает шаг вперед.

– Выверни карманы, – говорит Чонгук. Я переключаю свое внимание на него. Он так старательно пытается сохранить маску безразличия на лице, но что-то все время проскальзывает. Разочарование? Гнев? Может быть, даже грусть?

Из-за меня ли это?

Хосок выхватывает меч.

– Вывернуть карманы? Почему бы нам не попросить принцессу раздеться, чтобы мы могли как следует осмотреть ее?

Несколько человек свистят, но я не боюсь. Я скорее прыгну за борт, чем позволю подобному случиться.

Чонгук пытается решить все самостоятельно.

– Отдай ее, Дженни.

– Что отдать?

– О, не прикидывайся дурочкой, девочка. Мы знаем, что ты нашла карту.

– Я просто пыталась проделать несколько дыр в корабле. Так сильно хочу, чтобы вы все утонули.

Хосок снова пытается напасть на меня, но Чонгук опережает его.

Он шепчет:

– Не знаю, почему я все еще пытаюсь защитить тебя. В плохом настроении даже я не смогу успокоить брата. Лучше тебе отдать карту сейчас же.

– У меня нет...

Но выпуклость в области моего кармана очень легко заметить. Чонгук добирается до нее прежде, чем я успеваю его остановить.

Нет, нет, нет.

Чон вынимает глаз из моего кармана и внимательно изучает его. По его лицу я понимаю, когда именно он убеждается, что карта внутри. Первый помощник удовлетворенно кивает и делает шаг назад, передавая глаз брату.

Возвращение карты немного успокаивает Хосока.

– Наконец-то, – говорит он.

– Подожди-ка, – начинаю я, кое-что понимая по реакции капитана. – Вы знали о существовании карты, но не знали, где она находится?

– Понятия не имели, – весело отвечает капитан, ликуя от того, что ему удалось утереть мне нос. – Мы похитили тебя, чтобы напасть на короля пиратов и заполучить его часть карты. То, что ты нашла нашу, оказалось для нас удачным и неожиданным дополнением.

Я смотрю на него с открытым ртом.

– Но как вы узнали, что я ее ищу?

– Чонгук давно заподозрил. Ты действительно думала, что была достаточно осторожной? Ночные вылазки. Жалкие фальшивые побеги. То, как бесстрашно ты вела себя на корабле. Только женщина, желающая остаться здесь, не проявит ни капли страха перед вражескими пиратами.

Это совсем не так. Они не знают меня, а значит – не знают, как я себя поведу в той или иной ситуации. Но больше всего ранит непредвзятое отношение Хосока ко мне.

Меня раскрыл Чонгук.

Я знала, что он играл какую-то роль. Притворялся моим защитником. В глубине души я понимаю, что его предательство вполне закономерно, но от этого боль не утихает. Имею ли я вообще право называть это предательством? Как может предать тот, кто никогда не был на моей стороне?

Моя миссия состояла в том, чтобы незаметно раздобыть карту.

После чего я должна была привести корабль к пропускному пункту.

Даже при условии, что нахожусь на пути ко второй части, я полностью провалила первую.

– Отведите ее в мою каюту, – приказывает Хосок. – Самое время поразвлечься с ней как следует.

Я хмурюсь, прежде чем понимаю, что для меня так даже лучше. Сражаться с ним в одиночку, пока его люди успокаиваются, гораздо легче, чем пытаться сразиться со всеми сразу.

Трое мужчин – по одному на каждую руку, а другой за ноги – тащат меня вперед. Я предпринимаю наигранные попытки вырваться, но не кричу. Обещание есть обещание. Я сказала Хосоку, что он никогда не услышит моего крика.

Чонгук тоже здесь. Капитан отдает ему на хранение карту. Первый помощник засовывает стеклянный глаз в карман и помогает мужчинам сопроводить меня. Держу пари, ему это нравится. Давать брату то, что он хочет, – главная задача Чонгука. Сначала карта, теперь я. Хосок больше не притворяется, что хочет получить за меня выкуп. Больше не нужно играть роль милого парня.

Они забрасывают меня в комнату, очень нелюбезно и не по-джентльменски. Чонгук стоит у двери, очевидно, желая побыть со мной наедине до прихода своего брата.

Но это последнее, чего я хочу.

– Убирайся, – говорю я. – Ты уже достаточно сделал.

Выражение его лица остается спокойным и сосредоточенным.

– Нож все еще у тебя в сапоге?

Пораженная, я недоверчиво смеюсь.

– Конечно, нет.

– Отлично. Держи его при себе. Но, пожалуйста, используй только в случае крайней необходимости. Он все еще мой брат. Не убивай его.

– Ты так привык к моей лжи, что можешь отличить правду от вымысла? Что ты делаешь, Чонгук? Какова твоя цель? Мне надоело пытаться понять тебя. Как только думаю, что получилось, ты снова делаешь что-то из ряда вон выходящее. Для кого ты разыгрываешь эту пьесу?

– Нет времени объяснять, Дженни. Просто если можешь, освободись и убирайся отсюда. Это лучший вариант для всех: карта для моего брата и свобода для тебя. Пожалуйста. Еще раз прошу тебя, не убивай его.

– Ты очень рискуешь, Чонгук. Что произойдет, если Хосок одолеет меня? Об этом ты не думал?

– О, прошу тебя. Мы оба знаем, что ты скрывала не только свои намерения заполучить карту. Ты кое-чем одарена, Дженни. Больше, чем любой человек. Ни один мужчина не смог бы взять над тобой верх. Не знаю, кто ты, но уверен, что каким-то образом тебе удалось проникнуть в мою голову. На днях ты очаровала всю команду. Я все еще пытаюсь понять, почему ты не убила нас всех.

Дверь открывается, и в комнату входит Хосок.

– Оставь нас, – приказывает он быстро и в то же время решительно.

Чонгук повинуется, перед уходом бросив еще один умоляющий взгляд в мою сторону.

«Не убивай его».

Я все еще обдумываю слова пирата.

«Больше, чем любой человек».

Он знает. Я знаю, он помнит, как я пела. Было слишком глупо надеяться, что он спишет это на банальное совпадение?

Но тогда почему он не сказал Хосоку? Почему бы ему не предупредить брата? Вероятно, это не должно иметь значения. Но для меня имеет. Я не знаю, как относиться к тому, что Чонгук знает мою тайну. Или, по крайней мере, ее часть.

Я все еще ломаю голову над этим, когда капитан прижимает меня к стене.

– Я собираюсь насладиться этим. Если бы в прошлый раз ты не сбежала, все было бы хорошо. Но не сейчас. Теперь я заставлю тебя кричать.

– На самом деле, Хосок, – говорю я, борясь с его весом, – у тебя вряд ли получится.

Он смеется, пытаясь подтолкнуть меня к своей кровати.

– Я давно думал об этом.

– Я тоже.

Он прижимает меня спиной к стене. Его руки лежат на моих плечах. Мне удается поднять ноги, упереть их ему на живот и пнуть, используя стену в качестве опоры. Это заставляет Хосока отшатнуться на несколько футов назад.

Я больно приземляюсь на пол. В мыслях всплывает день, когда Хосок допрашивал меня в этой комнате. На полу все еще остались засохшие пятна моей крови. Он бил меня снова и снова, пытаясь заставить сообщить ему местонахождение убежища короля пиратов.

Я всегда придерживалась правила «око за око».

Я бью капитана «Ночного путника» правым кулаком в лицо. Мне больше не нужно сдерживаться. Я вкладываю в удар всю силу, что у меня есть. Жгучая боль в костяшках пальцев говорит, что я ударила сильно и точно. После того, как я, так долго сдерживаясь, сидела взаперти, это блаженство. Болезненное блаженство.

Капитан корчится от боли. Он не успевает понять, что происходит, когда я посылаю второй удар уже левым кулаком.

– Как тебе, Хосок? – шиплю я. – Не волнуйся, мы еще не закончили.

Он рычит, стараясь разглядеть меня перед собой. Приблизившись, пират пытается ударить меня. Я быстро уворачиваюсь, и два удара спустя Хосок валится на пол.

Из него вырывается несколько измученных проклятий.

Я все еще не закончила.

– Ты угрожал подстричь мне волосы. Что за мерзавец способен на подобное? Как насчет того, если я отрежу что-то тебе, Хосок?

Он делает большой, судорожный вдох. Конечно, от такой угрозы ему захочется позвать на помощь, но я не могу этого допустить. Один быстрый удар в лицо, и капитан «Ночного путника» теряет сознание.

Я достаю нож из сапога. Что же мне отрезать?

Ухо? Палец? Что-нибудь ниже?

От этой мысли я съеживаюсь. Слишком отвратительно. Возможно, мне следует воткнуть кинжал ему в сердце и покончить с этим.

Но голос Чонгука снова звучит в моих ушах:

«Пожалуйста, не убивай его».

У меня никогда не было брата. Не знаю, как бы я к нему относилась. Особенно будь он похож на Хосока. Думаю, что все равно убила бы его.

Какое мне дело до того, что думает Чонгук? В итоге он единственный, кто будет страдать. Хосок ничего не почувствует, а пираты под его началом всегда смогут найти себе другой корабль. Большинство из них все равно больше преданы Чонгуку, чем своему капитану. Господи.

Усока рядом нет, чтобы отомстить. Но вот Чонгук может. Скорее всего, он даже способен собрать собственную команду.

Я не боюсь.

Я встаю на колени и только тогда понимаю, что смотрю на кинжал.

Чонгук позволил мне оставить его. Уже давно этот парень знает, что у меня есть оружие. Но он доверился мне, решил, что я не стану использовать его без большой надобности. Чон подарил мне что-то для защиты. Он забрал у меня все остальное, но позволил сохранить этот единственный знак доброй воли.

И он поверил, что я не убью его брата?

Какой дурак.

Я нависаю над грудью капитана, представляю, как нож погружается внутрь, представляю сопротивление кожи и внутренностей, слышу звук лезвия, скользящего между ребер.

Но сколько бы я ни думала об этом, не могу заставить свою руку опуститься вниз.

Как бы я ни старалась не поддаваться влиянию Чонгука, я не могу убить его жестокого брата.

Я лишила жизни сотни людей. Почему не могу сейчас?

Проклятый Чонгук.

Я пытаюсь оправдать собственную слабость тем, что не хочу тратить время на убийство. Конечно, я потратила достаточно времени, сидя здесь и размышляя об этом. Но это не имеет значения.

Мне нужно заполучить карту.

Я должна найти Чонгука.