Вода окутывает меня, укачивает, приветствует. Мое тело потягивается, наслаждаясь волнами вокруг. Мои мышцы чувствуют себя отдохнувшими, готовыми вернуться в бой.

Чонгук наблюдает за мной, убеждается, что я – это я, прежде чем ободряюще кивнуть и поплыть к поверхности.

Смех отца доносится до меня даже здесь, внизу.

– Ваш капитан бросила вас! Она предпочла прожить свою жизнь безмозглым чудовищем, чем пойти ко дну вместе со своим кораблем и командой. Я и не подозревал, что вырастил труса.

Слыша эти слова, я ничего не чувствую. Моя команда знает, в каких условиях я выросла. Они не поверят Киму. Они знают, что я бросилась в воду, чтобы спасти их, а не себя.

Так что я плыву далеко-далеко вниз, все глубже спускаясь по дуге. Для меня ясно, как божий день, что ни один человек не смог бы вынести такого давления, а уж тем более что-то разглядеть.

Я легко нахожу сирен. Сестры, с которыми я бы выросла, если бы жила жизнью сирены. Они плавают кругами или лежат на дне океана, закрыв лица руками в знак поражения. Они беспокойно дергают ногами, беспомощные, но в то же время разъяренные.

– Я здесь, – пою я для них. – Теперь мы можем поговорить лицом к лицу. Скажите мне, почему вы снова бросили свою королеву.

Те сирены, что постарше, отводят глаза. Волосы скрывают их лица, когда они беспокойно переминаются с ноги на ногу. Они были там, когда их королеву похитили в первый раз. Им стыдно – так сильно, что они не могут смотреть мне в глаза.

Дети сирен прекрасны, как идеальный морской жемчуг. Они прячутся за своих матерей – те, у кого они еще остались. Девушка с волосами цвета сверкающего песка жмется к женщине с черными, как ночь, локонами. Ребенок, которому не больше пяти лет, поет о смерти своей матери. Она ясно видела, как гарпун попал в ее мать, как глаза ее закатились, как она опустилась на дно океана.

– Они должны заплатить за то, что сделали, – говорю я.

– Как? – спрашивает сирена, обнимающая сироту. – Мужчины нас не слышат. Их лидер неуязвим.

– Как это возможно?

– Он провел ночь с сиреной и выжил. Теперь магия нашей песни не действует на него.

Все это время я думала, что не могу контролировать Кима, потому что у нас общая кровь, но у него иммунитет из-за отношений с моей матерью, а не со мной.

– Даже будь он уязвим, – продолжает сирена, – нам бы это не помогло. В отличие от твоего, наши голоса не работают, когда мы выходим из воды.

– Вам не нужно петь. Разве у вас нет рук и ног?

– Мы слабы без воды. На суше мы будем не сильнее обычной человеческой женщины.

Я улыбаюсь:

– Я годами обучала человеческих женщин сражаться. Женщина не беспомощна, когда знает, что делать. К тому же даже мужчина уязвим, когда его превосходят десять к одному.

– Вопрос не в том, выиграете ли вы, – продолжаю я. – Вопрос только в том, решите ли вы сражаться. Будете ли вы бороться за свою королеву? За свои воды и сокровища? За своих малышей?

Моя песня разносится по воде, твердая и безошибочная.

Призыв к восстанию. Просьба их принцессы.

– Я не ваша королева. Вы не обязаны мне повиноваться, как повинуетесь моей матери. Вы сами должны сделать выбор. Выбор – отомстить за погибших, спасти свою королеву, защитить своих детей. Я пришла не отсюда. Жизнь, которую я могла бы прожить с вами, была отнята у меня, но сейчас я здесь по собственному выбору. Хотите ли вы объединиться со мной? Ради вас я бросила вызов океану. Отважитесь ли вы выйти на сушу ради своей королевы?

Их пение прекращается. Пронзительные аккорды горя смолкают. Резкие удары гнева стихают.

Их место занимает убежденность. Обещание. В унисон они поют песню настолько мощную, что у меня на глазах выступают слезы. Это боевой клич, сотканный из чистой, небесной мелодии. Корабли наверху сотрясаются от его силы.

Я показываю сиренам их преимущества перед мужчинами – что они могут сделать, чтобы подчинить их себе.

После чего мы поднимаемся на поверхность.

* * *

Вынырнув, я пою, впитывая в себя оставшуюся на одежде и коже влагу, пока карабкаюсь по боковой части «Черепа дракона». Я выглядываю из-за борта корабля. Моя команда прочно привязана к грот-мачте. Около пяти человек стоят лицом к ним, следя, чтобы никто не сбежал.

Промокший Чонгук тоже здесь. У него не было другого выбора, кроме как вернуться на корабль и снова оказаться в плену, ожидая, когда я вернусь. Я вижу, что Рюджин уже сумела незаметно освободить руки. Соен сидит напротив нее. Ее голова прислонена к мачте, но я уверена, что она все еще жива. Радита пожимает плечами, и пират надвигается на нее с поднятым мечом.

– Прекрати, – говорит он, – или я проткну тебя насквозь.

Она бросает на него взгляд, красноречиво объясняющий, куда он может воткнуть свой меч.

Пират делает шаг вперед, ловит локон ее волос на свой кортик и подносит его к свету.

– Капитан сказал, как только снова отправимся в плавание, сможем делать с вами все, что захотим. Дорога до крепости длинная, не знаю, выживете ли вы. Я, пожалуй, начну с тебя. – Он смеется, поджав губы, и проводит мечом по ее щеке, будто это какая-то извращенная ласка.

Никому не позволено трогать моих девочек.

Я убью его первым. Стоя ко мне спиной, он не может видеть, как я подхожу к нему сзади, не может видеть, как я тянусь за его мечом. Держа одну руку на его запястье, а другую чуть ниже плеча, я опускаю раненую руку на колено, игнорируя спазм боли, который возникает при движении. Получившийся треск – яростный барабанный бой, добавляющийся к музыке моих сестер-сирен. Я выхватываю меч пирата и перерезаю ему горло.

Этого достаточно, чтобы привлечь внимание других охранников. Прежде чем они успевают добраться до меня, я бросаю саблю Рюджин, которая легко ловит ее и освобождает себя и остальных.

Один из людей моего отца бросается вниз за помощью. Я начинаю сражаться с оставшимися. Чонгук улыбается, прежде чем прыгнуть на ближайшего охранника и забрать у него меч. Я сбиваю с ног другого и, пронзая грудь, пригвождаю пирата к палубе его же саблей.

К тому времени, как мы заканчиваем с охраной, мой отец снова появляется на палубе со всеми союзниками за спиной.

Его бок теперь перевязан, а в руке снова сверкает меч.

Он не выглядит удивленным, только еще более разъяренным.

– Ты не понимаешь, что следует остановиться, девочка. Вас слишком мало, чтобы победить. У этого боя может быть только один исход.

В воздухе раздается крик. Сначала один, потом другой, и еще, и еще. Они доносятся до нас с других кораблей флота.

Ким оглядывается, но с того места, где он стоит, ничего не видно. Его люди все еще ничего не слышат. Они даже не подозревают, что что-то не так, пока сирены не появляются на палубе. Сотни сирен. Столько, сколько вообще может поместиться на корабле.

Вода волнами стекает с их длинных волос и гладких тел, мгновенно заливая палубу. Раздается вой сирен, когда напуганные люди моего отца стреляют, но они беспомощны перед численным превосходством. Сирены топчут их ногами, сталкивают за борт, в воду. Они сражаются бок о бок с моей командой, посылая души многочисленных пиратов прямиком к звездам.

Я никогда не видела, чтобы Ким убегал от опасности, но при виде всех этих сирен на своем корабле он пытается забраться как можно выше. Он карабкается по такелажу, оставляя своих людей на произвол судьбы. И тогда я понимаю, как сильно он, должно быть, боится смерти. Король пиратов так долго был у власти, в безопасности, что я задаюсь вопросом, понимает ли он, чего именно боится. Зато ему не нужно беспокоиться о том, что его сочтут слабым. Никто из людей короля пиратов не выживет, чтобы рассказать об этом.

Я отправляюсь на поиски матери.

Я прокладываю себе путь через толпу, уничтожая пиратов на своем пути, помогая сиренам, которые в этом нуждаются. В конце концов добираюсь до каюты моего отца.

Мама там же, где я ее оставила.

Сначала я вынимаю кляп из ее рта.

Она откашливается и глубоко сглатывает.

– Ты снова спасла меня.

– Он снова нашел тебя по моей вине. Это я разыскала для него кусочки карты.

Я использую одолженный кортик, чтобы распилить толстые веревки на ее запястьях.

– Он мертв? – спрашивает королева сирен самым свирепым тоном, который я когда-либо от нее слышала.

– Еще нет. Он прячется, как настоящий трус.

* * *

Битва закончилась всего через несколько минут после того, как началась. Сирены быстро расправились со всеми пиратами.

К тому времени, как я вывожу маму на свежий воздух, мои сестры уже вернулись в воду.

Я удивлена, что королева не присоединяется к ним немедленно. Вместо этого она смотрит на грот-мачту, где под самым высоким парусом на балке стоит отец.

– Ты проиграл! – кричу я ему.

– Пока меч не вонзится мне в сердце, я не проиграл! – кричит он в ответ.

– Соен, найди мне пилу, – говорю я. – Если наш любимый король не спустится по собственной воле, придется спилить его трон.

Раздается громкий лязг. Это меч моего отца ударяется о палубу.

Чистейший признак поражения.

Ким не дурак. Он знает, что у него нет другого выхода.

Больше он не властен надо мной.

Моя команда наконец-то в безопасности.

Король пиратов спускается, и все на корабле замолкают, наблюдая за ним.

– Что теперь? – спрашивает он, выпрямляясь во весь рост. – Неужели меня расстреляют? Или отправят сидеть в тюрьму, пока я не умру? У тебя нет...

Огненно-красное пятно врезается в него и прерывает его тираду. Вместе они проламывают деревянные перила и падают за борт корабля: сплетение рук, волос и криков моего отца.

Как только они ударяются об воду, я понимаю, что больше не увижу своего отца живым.

Вода яростно бурлит, пока Ким пытается выбраться на поверхность. Раздается приглушенный, захлебывающийся крик: звук, который я никогда раньше не слышала от короля пиратов. Моя мать утягивает его все глубже.

Когда их темные тени исчезают, вода успокаивается.

Один,

два,

три пузырька.

И все по-прежнему.

Правление короля пиратов подошло к концу.

* * *

Аплодисменты оглушают. Они смешиваются с песнями сотен сирен, сотрясающих корабль из-под воды. Девушки бросаются друг на друга с крепкими объятиями. Мы справились.

Мы все еще живы, а король пиратов мертв.

На одно короткое мгновение я оплакиваю человека, которым, как я думала, был мой отец. Я скорблю о редких объятиях, словах утешения и ободрения. Я скорблю о человеке, который научил меня сражаться. Который был для меня примером лидерства. Который показал мне все радости жизни на море.

Я оплакиваю отца, а потом вспоминаю о том, что он сделал. Он хотел только всепоглощающей власти. И ничего больше его не волновало. Он не умел любить, только использовал других ради достижения собственных целей.

Поэтому я скорблю о человеке, которым когда-то считала своего отца.

А потом отпускаю его.

Я бросаюсь к Соен, обнимаю ее изо всех сил, что могу, чтобы не раздавить подругу и не сильно напрягать раненую руку. Вскоре к нашим объятиям присоединяется Энвен. Глядя на счастливые лица членов моей команды, я облегченно смеюсь. Даже Рюджин не уклоняется от объятий. До тех пор, пока очередь не доходит до Кирана.

Как только Энвен и Соен покидают меня, чтобы отпраздновать победу с остальными, я ищу взглядом кого-то очень близкого.

Чонгук.

Взгляды, которыми мы обмениваемся, кажется, потрескивают электрическим током. Внезапно он появляется рядом. Здесь. Прямо передо мной. Пока не оказывается так близко, что расплывается у меня перед глазами.

Он прижимается своими губами к моим, и я закрываю глаза. И хотя это далеко не первый наш поцелуй, ощущение кажется совершенно новым. Мы ничем не обременены. Хосок не здесь, так что не сможет разлучить нас. Мой отец мертв, так что не может терроризировать нас. Даже угроза смерти не висит над нашими головами.

Этот поцелуй кажется честным. Настоящим.

Надеюсь, наши поцелуи всегда будут вызывать во мне подобные эмоции.