Ты слышал легенду
О старых ветрах,
О мрачности тихой
В дремучих лесах?

— А вы обязательно должны идти именно в такой час в лес? — спросил Филипп Мэри, которая нетерпеливо постукивала ногой по крыльцу дома Элизы.

Сейчас они стояли с Филиппом возле входной двери в дом Маккензи и дожидались Исаака, Веру и Элизу. Мэри до сих пор не понимала, что здесь делает Филипп, но прогонять его не стала. Густая ночная тьма уже сходила с высоких верхушек сосен, но солнце так и не выходило из горизонта. Да и не должно выходить еще где-то час. Сверчки громко пели свою песню, словно захлебывались в последних минутах скромной славы, и трещали еще громче положенного. Тонкие травы опускались под тяжелой росой, так и дожидаясь, когда ее стряхнут.

— Да, — коротко ответила Мэри и глянула в окно, где горел свет. — Это идеальное время из всех возможных.

Три фигуры в окне о чем-то говорили вполголоса, и это казалось чем-то жутким, особенно, в полумраке свечи. Иногда кто-то еще в доме издавал приглушенный вопль. Это были родители Элизы, которая в этот момент крутилась около Исаака. Сейчас парень подготавливал материалы для чар и помогал Вере вникнуть в некоторые элементарные колдовские приемы. Конечно, Исаака она никогда не перепрыгнет в познаниях магии — с ним даже Анастасия тягаться не может — но все-таки Мэри возлагает на ведьму большие надежды. Пусть и сама прекрасно знает, что им не дано времени оправдать себя.

Как Мэри знала, Исаак был таким существом, который даже никто и не знает толком. Изначально, его предки даже не имели какое-то физическое обличье. Так, лишь голос из печки. Как Мэри помнила из собственного детства, ее мать очень любила рассказывать сказку про короля, сопроводившего парня «туда не знаю куда» найти то «не знаю что». Забавная сказка, но вот он — Исаак — потомок этого «не знаю чего». И как поняла Мэри, он совсем не рад тому, что родил слугой, для каждого «кто заглянет в избу». И все же с магией Исаак шел под руку. И эта магия была далеко не из ведьмовских книжек. Она брала свои корни намного глубже. Там, где даже и такого понятия как магия и колдовство не было.

— Ага, — недовольно вставил Филипп. — Идеальное. Сейчас весь лес наполнен Ночными, так и ищущими принца-короля, и ты называешь это — «идеальным временем».

— Вот именно. Они слишком заняты принцем, — кивнула Мэри.

— Я как-то не уверен, что это именно так работает.

— Мэри хочет сказать, — вклинилась Вера, выглядывая из окна, — что иначе никак. Днем идти в глубь леса попросту нельзя, а следующую ночь провести Элизу в лес никто не сможет.

— Долго вы там еще? — спросила Мэри, на что Вера повертела головой и скрылась за рамой окна.

— Так почему именно сейчас? — не унимался Филипп, и Мэри с огромным усилием поборола желание треснуть его по голове ближайшей деревяшкой из сарая.

— Я буду занята с Надеей, помогая Данко, — с выдохом произнесла она. — Принцы тоже отпадают. Исаак с Анастасией должны обучать Веру и Леви и сматываться из подземного царства. Им там явно делать нечего, — сказала Мэри и пожала плечами. — На твою подружку попросту не останется времени. А если ты чем-то не доволен, спроси у Элизы, что же ЕЙ именно сейчас в лес захотелось.

Филипп пристыженно наклонил голову. Элиза так и не сказала ему, что же все-таки случилось, ну, а он и не стал допрашивать. Как всегда.

— Но все-таки...

Филипп хотел снова начать спор, как Мэри его перебила:

— Послушай, сегодня ночью, в это опасное и нелюдимое время, я все равно собиралась возвращаться. А твоя подруга настояла на том, чтобы я сейчас взяла ее с собой.

— Тогда, почему я тоже не пойду с вами?

— Потому! — отрезала Мэри. — Ты наше доказательство того, что мы пришли в деревню не напрасно. Я вас проводила, а в итоге мы вернулись тем же составом? Нет, увольте меня от этого позора.

— Мэри, прошу, — начал было он.

— Что ты просишь? — Девушка вздохнула и устало закатила глаза. — Что ты скажешь отцу, матери? Как ты год в школе кончишь? Перестань. Для тебя лес, что лезвие ножа — опасно. Я настаиваю — оставайся здесь.

— Да кто тебя просил быть моим ангелом-хранителем? — Филипп сложил руки на груди и сел на ступеньку крыльца. — Серьезно, Мэри, это ты «перестань». То спасаешь, то как курица-наседка оберегаешь. Не нужно.

Мэри хмыкнула и села рядом.

— Спустись с небес, Сальвадор, — сказала она и расставила руки. — Никто тебя не оберегает. Это просто дружеский совет. Тебе ни к чему этот лес.

— А Элизе он зачем? — Филипп вскинул глаза к звездному небу. — Что-то связано с ее отцом, так? — Мэри медленно закусила губу, отвернувшись. — Она мне ни слова не говорит, но я не совсем голову от любви потерял. Не дурак. Мои глаза на своем месте. Коль вы отцу на место мозги вправите, зачем Элизе нестись в лес?

Мэри некоторое время молчала, подбирая нужные слова, а потом тихо произнесла:

— Все несколько сложнее, парень. Пойми, ты жил со знаниями о том, другом мире. Ты жил далеко не с теми сплетнями на площади о кровожадных Ночных. Ты лично видел их зубы и их мир. Но знаешь почему этот другой мир опасен даже для людей, которых сами Танцующие оберегают? Неизведанность не пугает, она хватает человека и кричит: «Подойди ближе и узнай, что хранит в себе моя тьма!». Для тебя он не такой неизведанный, и тебе не понять чувства обычных людей. — Мэри начала крутить молодую тонкую ветку березы, которую подобрала на ступеньки крыльца, вокруг пальца.

— И?

— И то, что как только человек настолько остро ощущает другой мир, то тот его просо напросто засасывает. Ты видишь далеко не пугающую темноту леса и кровожадных Ночных. Ты видишь выход. Темноту, которая спрячет тебя от всех проблем, которые хранит в себе этот мир, настоящий. — Мэри встала. — Элиза всю жизнь жаждала найти тот самый выход, и теперь она не собирает идти на попятную. Начать все с чистого листа...Разве не заманчивая перспектива для человека, чей лист весь в черных пятнах?

Филипп нахмурился.

Начать все с чистого листа.

«Чары забвения — штука очень простая. Тут и колдовство толком-то не нужно. Так, лишь пыльца сонного дерева и слюна болтливого эльфа. Для лучшего эффекта советуется добавить чешую спящей русалки».

Примерно так Вера, вспоминая сказки про магию, представляла слова Исаака про «чары забвения».

— Один клик-пик и все? Он забудет обо всем? — спросила Элиза и нагло перелезла через плечо Веры, пытаясь рассмотреть вещи, которые Исаак медленно вытаскивал из своей сумки. — А это будет выглядеть, как ведьмовское снадобье? Ну, слизь какая-нибудь или пыльца?

Сейчас все трое сидели на кухни и лишь иногда родители Элизы пытались что-то прокричать, но лоскут от простыни надежно сидел у их рта, заглушая разъяренные вопли. Кто знает, сколько бы они неприятных слов в свой адрес услышали, если бы благоразумно не закрыли им рты.

— У тебя есть братья? — спросил Исаак, на что Элиза демонстративно хмыкнула.

— Есть, но они, как и я, в приюте. — Последнее она словно сплюнула и оторвалась от Веры.

— И все-таки, что ты будешь сейчас делать? — поддалась вперед Вера.
Исаак в азарте сверкнул глазами и лукаво улыбнулся.

— Чары забвения — вещь не самая сложная, но в тоже время весьма опасная. Все должно быть сделано настолько осторожно, что один лишний «клик-пик», и человек полностью остался бы без памяти, будто и не было его толком до этого, — невесело улыбнулся Исаак и достал кожаную карманную книжечку. — Это не урок магии Вера. Тебе не стоит практиковаться на таких серьезных чарах, так что знать и необязательно. Подождите меня здесь.

Исаак взял несколько небольших мешков (скорее всего, с сухой травой, как Вера поняла по слабому лесному аромату, успевшего заполнить кухню). Вера тяжело вздохнула, но все же покорно кивнула. Как говорила сама Анастасия, ей еще рано касаться магии, и Вера прекрасно понимала, что в неподготовленных руках любое колдовство может стать губительным орудием. Но пока даже и намека на магию как-таковую не было. Сколько Вера не пыталась, но никаких искр из пальцев или неожиданного ветра, сносящего все вокруг, не появлялось. Сколько она не пыталась, но все, казалось в один миг настолько нелепым, что Вера от самой себя спрятаться хотела.

— Подождите здесь, — тихо произнес Исаак и прикрыл за собой деревянную дверь кухни.

Вера глянула на тени, пляшущие на стенах от свечи, и по-лучше начала рассматривать скромный интерьер жилища. На стенке висели интересные пейзажи в простых рамочках, стол немного качался, и Вера очень остро ощущала насколько эти деревянные ножки ненадежны, а скатерть была в пятнах от жира и варенья. Но в целом в комнате было убрано. Нет, это даже был не столь порядок, как не захламленность лишним, и именно это делало комнату опрятной. Просто каждая вещь была на своем месте, и ты невольно говорил, что тут очень опрятно, даже не смотря на явную беспечность к слову «чистота». Посуда вся была вымыта, но если присмотреться можно было заметить присохшие куски гречневой каши на некоторых тарелках. Скатерть была темно-коричневого цвета, и большинство пятен можно было скинуть на плохой свет, что искажал тени. Рядом с кухонными тумбочками стояли ведра с водой, но и ту назвать чистой было сложно, это Вера увидела, даже несмотря на некоторый полумрак.

Дом был опрятный, точно так же как опрятен вечно их пьяный учитель, в чем наряде ощущалась какая-то собранность, но и некоторая неряшливость ко всему прочему.

С улицы доносились недовольные возгласы Филиппа и тихие успокаивающие слова Мэри. Вера подошла к окну и услышала:

— Вот именно. Они слишком заняты принцем, — говорила русалка, настолько устало, что показалось, что она спит и сквозь сон пытается в чем-то убедить разбушевавшегося Филиппа.

В эту ночь Вера очень сильно ощущала слабость каждого. Эти ночные часы длились слишком долго, и к новым потрясениям никто не был готов. Хотелось лишь уснуть. Или проснуться и огорчиться такому неприятному сну, как этот, но все де выдохнуть с облегчением. Но Вера очень ясно видела явь, и это утомляло еще сильнее.

— Я как-то не уверен, что это именно так работает.

Ведьма очень хорошо понимала Филиппа. У той тоже колени дрожали от мысли, что в «кровожадный час» они пойдут в самую глубь леса. Но она также понимала, что особенно сейчас «трата времени» слишком большая роскошь, а говорить о чем-то подобном нельзя было без стыдливости в глазах. Она знала, что времени нет. И это не нравилось никому, а особенно, Мэри.

— Мэри хочет сказать, — кинулась на помощь подруги Вера, выглядывая из окна, — что иначе никак. Днем идти в глубь леса попросту нельзя, а следующую ночь провести Элизу в лес никто не сможет.

— Долго вам еще?

Как знать. Вера помотала головой и снова оказалась на кухне.

— Вера, — через тягучее молчание прорвалась Элиза. Вера обернулась и посмотрела на поникшую девушку за столом. — Я бы хотела перед тобой извиниться.

Вера не удивилась. Совсем ни капельки. Она лишь села напротив Элизы за стол и посмотрела в ее глаза. Ведьма хорошо знала, что скоро Элиза извиниться. Правда, за что именно Вера не догадывалась, но ни раз уже замечала, как Элиза что-то пыталась сказать Вере или как-то остаться с ней наедине. Скорее всего, ведьме так просто казалось, ведь сама она очень хотела услышать эти слова от Элизы. Вера уже так давно перестала в ней видеть злую и коварную королеву школы имени Саман. Как только Элиза вышла из леса вся с грязи и сосновых иголках. «Она может быть такой же беспомощной, как и я» — подумалось тогда Вере, и она до сих пор не поняла, то ли это была радость, то ли сочувствие.

— За что?

Элиза усмехнулась.

— За многое... — Но через секунду та покачала головой и размеренно сказала: — За все то, за что извинения ты услышать хотела бы.

Вера поджала губы. За чтобы он хотела услышать извинения? Казалась, школьная травля была для Веры чем-то не столь важным, как ее личное уныние по предстоящей смерти. Подумаешь вылили на нее грязь, когда она заходила в класс, или бросили в нее умершую птицу. Вере все это виделось через пелену. «Ты все равно скоро умрешь. Зачем тебе придумывать себе новые расстройства? То чтобы было вчера уже никогда не случится завтра» — говорила она себе каждый раз перед сном, — «Завтра ты умрешь». И засыпала. А вместе со сном уходили обиды.

— Не за чем просить прощение, — наконец произнесла Вера. — Мне, конечно, это очень приятно. Я, честно, даже ждала, когда ты это сделаешь, но, пусть это не прозвучит грубо, но твои извинения мне не нужны. Нет, не потому что я слишком гордая, чтобы не отпускать обиды. Скорее, мне даже нечего отпускать. Я не держу на тебя зла и никогда не держала.

У Элизы не было вздоха облегчения. Да и облегчения тоже не было. Просто стыд, который продолжал расти. «Начать с белого листа» — донеслось с улицы и Элиза жадно схватилась за эти строчки. Разве не прекрасно иметь второй шанс на жизнь. Хотя когда-то во сне она услышала фразу: «Если люди не исправили свою жизнь в первый раз, во второй их ждет тот же финал». Она допускала слишком много ошибок. И ни одной не исправила верно. Даже извинения полились из нее как-то натужно, словно и не она говорила.

А потом из гостиной послышался сдавленный крик, будто последний громкий вздох утопающего.

«Вот с каким звуком люди прощаются со вчерашним днем» — подумалось Вере.

Данко сидел на кровати опустив плечи. Парень был слаб и лениво подкидывал мячик. И что-то напряженное было в этой слишком расслабленной позе: или это дрожание рук или поджатые губы, но Надеи, который тихо вошел в его комнату, это совсем не нравилось.

— Тебе еще рано беседовать по ночам с бессонницей, — сказал сенешаль и присел рядом.

— Думаю, не я один этой ночью с ней встретился. — Данко спрятал мяч в карман своих широких бриджей, подвязанных кожаным шнурком снизу, и прокашлялся, стараясь придать голосу бодрости. — Что сказал Совет?

Бодрости и близко не было в его голосе. Она, словно тесто, стекала с губ, да так лениво, что даже эта бодрость просила сна.

— Скажем так: все прошло хорошо. Не идеально, но так как нужно.

Данко ничего не понял, но все же кивнул.

— И что же они сказали?

— Готовься к повтору обряду.

Данко сжался. Еще один обряд. Плечо, по которому попали большим камнем, туго натянулось и налилось болью. Взгляд расфокусировался, а губы сделались вмиг сухими. Воспоминания полились неприятной рекой, и на секунду Данко позволил себе быть слабым. Позволил в мыслях себя пожалеть. Позволять в мыслях идею о побеге от всего этого. Позволил в мыслях сейчас расплакаться. Только на секунду. А в следующий миг его глаза снова приобрели ясность, а рука потянулась к мячику, но Данко себя одернул.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — хриплым голосом спросил Данко.

— Я уже ни в чем не уверен, — обреченно сказал Надея. — Я просто знаю, что нужно что-то делать. Ты и сам прекрасно понимаешь, что сейчас не самое лучшее время, чтобы отчаиваться.

Конечно, все догадывались, что когда Филипп бросился к своему дому и попросил его немного подождать, он пошел вовсе не за прощальными подарками. Как оказалось, его билетом в лес стал арбалет и полностью расшатанные усталостью нервы Мэри. Тут было два варианта: либо попортить их окончательно, либо взять паренька с собой, а последствия пусть сам разгребать станет. Поэтому русалка лишь сдавленно простонала и махнула рукой.

Исаак.

Мэри мельком глянула на парня. Вот кто сегодня пострадает. Мэри знала Исаака уже достаточно долгое время. Отсутствие магии только облегчит ему жизнь. Мэри видела все те попытки парня истребить в себе его корни. Любой намек на магию предотвратить. Конечно, он не стал запирать свой дар как можно дальше. Использовал при необходимости, но и в тоже время пытался его искоренить, словно заразу. Поэтому полное отсутствие магии не сломит его. По крайней мере, не так как этого желает Тенейбра.

— Я все еще против Филиппа, — высказалась Элиза. — Это слишком опасно для него.

— Мне кажется, он был рожден для танцев в лесу, а вот про тебя, милочка, подобного сказать не могу, — благосклонно высказалась Мэри и улыбнулась. — Так уж это тебе стоит осторожничать.

Элиза фыркнула, но не нашла что ответить.

— Магия и вправду очень интересна, — донесся до Мэри разговор Веры с Исааком.

— Чтож, не все ее приемы интересны, — ответил парень. — Многие очень жестоки.

— Конечно, — кивнула Вера. — У любой монеты есть две стороны. Нет света без тени и так далее. Но разве нельзя сказать о том, что магия может быть очень полезной?

Исаак несколько секунд молчал, а потом кивнул и улыбнулся.

— Ты права.

Вера нравилась Исааку. И как девушка, и как человек. Само собой он не называл себя громким словом — «влюбленный». Просто интерес. Он мог назвать Веру хорошим и приятным другом. И Исааку нравилось как это звучит.

— Надеюсь, что я тоже скоро смогу так делать. — Девушка повертела руками в воздухе, словно опытный колдун.

— Но на это потребуются годы, — сказал Исаак, даже не пытаясь обнадежить Веру.

«Или один сон» — подумала девушка, но прикусила губу. Анастасия просила ее молчать об их плане. Само собой, все вскроется сразу же после того, как Вера погрузится в сон. Просто Анастасия сказала, что будет намного легче, если лишь они обе будут знать об этом. Тогда никто не будет просить ее не уходить в сон и всячески оттягивать этот момент. И Вера полностью была согласна с Анастасией. Ее не пустят на такой риск. Только не Мэри и Данко. Эти двое ей так мозги промоют, чтобы она и про любой намек о сне забыла. По крайней мере, Мэри точно, а Данко сейчас не до этого.

Вера заметно погрустнела.

— Как думаешь, как там Данко? — Этот вопрос был адресован Мэри, но та даже не обернулась.

— Не знаю, — чуть погодя ответила русалка. — Но я точно знаю, что он не из тех, кто долго будет сидеть в углу, поджав ножки.

— И все же, все, что произошло, это слишком. Даже для принца Ночных, — высказалась Элиза. — Чтобы вы на него не ставили, но он будет еще долго отходить от всего этого.

— Это его сломает, Мэри, — обреченно сказал Исаак. — Как ни крути, но, кажется, мы еще не скоро увидим того веселого парня, которого ты знаешь. Если вообще еще увидит.

Мэри резко вспомнила Виталя и сильнее прижала к себе плащ.

— Увидим, — сказала Вера и положила руку на плечо Мэри. — Обязательно увидим.

Мэри улыбнулась и ободряюще сжала руку ведьмы.

— Мы сейчас будем заходить в лес. — Филипп зажег факел и крепко сжал деревяшку. — Вы готовы?

— Это ты нас или себя спрашиваешь? — спросила Мэри и улыбнулась.

Она выхватила факел из рук охотника и без заминки шагнула в лес, позволяя темноте облепить ее фигуру.

— Она хоть что-нибудь в этом мире может испугаться? — пробурчал Филипп.

— Только, если кто-то сделает так, что ей будет нечего ответить, — усмехнулась Вера и тоже шагнула следом, но чуть более неуверенно, нежели Мэри.

Филипп взял Элизу за руку и зашел в лес, крепко сжав запястье подруги.

Исаак зажег свой факел и незамедлительно кинулся в объятья к темноте.

— Надея, я понимаю твою обеспокоенность, но это слишком даже для Данко, — прошипел Есений, крепко сжав ворот рубашки сенешаля.

Принц накинулся на Надею, как только тот вышел из комнаты Данко и крепко закрыл дверь.

— А для принца не слишком подслушивать чужие разговоры? — вскинув одну бровь, вежливо укоренил Есения.

— Не переводи тему, — фыркнул тот. — Данко нужно отдохнуть.

— Отдохнет на троне, — оторвался от Есений Надея и поправил картуз.

— Да, многие на трон садились и отдыхали, да так, что спать спокойно не удавалась, — ядовито прыснул принц. — Ты хоть раз видел, как мой отец отдыхает?

Надея вздохнул и двинулся вдоль коридора.

— Пойми, Есений, он рожден королем. Его жизнь станет далеко не отдыхом, и он это знает. Он отдыхал до коронации, а когда понял, что отцу остались считанные годы, пошел в эту школу Дневных, чтобы в последний раз пожить для себя, а не для народа. — Надея посмотрел в глаза Есения. — Ваши жизни отличаются. Ты и знать не знал о мире, что творился в голове у брата. На нем лежит ответственность за существ, что сейчас над нами. И это не бежит от этой ответственности, а с должным видом берет ее на плечи.

— Да как ты не понимаешь, что эти плечи не выдержат такого!

— Так помоги ему.

— Перестань меня считать беспомощным, Есений, — прогремел Данко, выходя из своей комнаты, от которой не так далеко ушли Надея и Есений.

Принц облокотился на дверной косяк, выжидающе смотря на резко затормозивших гостей.

— Данко, ты взваливаешь на себя слишком много, —  кинулся Есений.

— Я взваливаю на себя только то, что должен, — перебросил Данко и подошел чуть ближе к брату.

— Для кого? Для народа? Пойми, Данко, иногда стоит побыть эгоистом, — умоляюще произнес Есений. — Мы найдем другое решение. Мы с Мотугой можем занять трон, пока ты отходишь.

— Я делаю это ради отца. Ради матери. Ради друзей. Ради самого себя. — Данко вздохнул и потер лоб, пытаясь избавиться от головной боли и усталости. — Я и вправду сейчас разбит. Мне тяжело думать о будущем. Я потерян и не знаю, кого винить, кроме как самого себя. Но все же это не значит, что из-за одной ночи, я стану беспомощным. — Он подошел к брату и Надеи. — Таких ночей будет еще очень много, и я не собираюсь постоянно отсиживаться, ожидая пока кто-то решит все мои проблемы. — Он осторожно положил руки на плечи Есения. — Тебе нужно отдохнуть. Надея, ты тоже уже очень многое сделал. Иди спать. Я вам всем благодарен. Огорчает лишь то, что вы держите меня за мальчишку, а не за будущего короля Ночным, коим я в скором времени стану.

Надея улыбнулся и слегка поклонился.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

— Спокойной ночи, брат, пусть она уже почти кончилась.

В лесу было на удивление шумно. Слишком много хлопков, чавканье, хрустов. Вера прижалась к спине Мэри, ощутив всем телом ее спокойствие. Само собой оно ей не передалось, а только озаботило еще больше. «Почему она так спокойна?».
Они шли уже долго. Минут двадцать. Но в темноте одна минута тянется, словно глина, и это совсем не радует взволнованный ум Веры. Для Веры, казалось, что прошел час, но упорный счет в голове отгонял эти мысли. Чтобы успокоиться ведьма считала в голове, не останавливаясь, а потом примерно определяла минуты.

Сейчас ей не хватало взаимности. Если бы она узнала, что Мэри боится также, как и Вера, то ведьма заметно бы расслабилась. Но сейчас не покидало ощущение, что боится она одна, и с каждым шагом страх становился все осязаемее.

Еще десять минут. Вера могла поклясться, что стало еще темнее, хотя должно быть в точности да наоборот. Сколько раз Вера не поднимала голову, она не видела ничего. Даже звезд. И постоянно спина покрывалась холодными каплями, когда ощущение того, что за ними кто-то следит становилось нестерпимо.

Еще десять минут. Ничего не происходит. Никто не нападает, и ведьма уже все тише слышала стук собственного сердца. Она отцепилась от Мэри и заметно расслабилась. Все хорошо.

Если верить Мэри, то дойти они должны где-то за час, при условие, что будут сохранять темп. Дышать стало намного проще и ощущение того, что за тобой следят начало пропадать. Вере казалось, что до этого она пробиралась сквозь густое желе, а теперь оно выплюнуло ее наружу. Ведьма ясно слышала, что Элиза тоже с громких выдохом отпустила весь испуг. Но Мэри заметно напряглась. Это Вера почувствовала, даже не смотря на нее. Когда Мэри напряженна, это подхватывает сам ветер. От такого явственного показа эмоций от русалки, у самой неосознанно начинают ноги покрываться мурашками, а на руках подниматься волоски. И это никогда не предвещало чего-то хорошего.

Проблема была еще в том, что поговорить с Мэри Вера не могла. Вот что что, а вести ободряющий диалог в лесу, полным разъяренных Ночных, была не лучшая затея, поэтому Вера, даже не допускала и мысли об этом.

Но вот в голову все же лезло многое. Иногда Вера хотела быть настоящей Ночной. Если так подумать, то она ей и является, но это было что-то совсем не то. Сейчас, шагая по этому пугающему лесу, Вера как-никогда хотела, чтобы эта тьма стала ее домом. Девушка постоянно скрывалась в тени, настолько часто, что уже привыкла к ней. И сейчас, видя уверенную в своих шагах Мэри, Дневную, Вера чувствовала в ней настоящего Ночного, которым хотела стать.

— Черт, — выругалась Мэри и резко остановилась.

Это было сказано тихо, но в этом шепоте уместилось недосказанное и громкое: «Нам всем конец!».

Вера остановилась также резко и прислушалась к звукам в лесу. Она ощутила жгучее дыхание Филиппа около шеи и вздрогнула, понимая, что щеки начали разгораться. «Вера! Не сейчас!». Ведьма осторожно коснулась спины Мэри и заглянула вперед. Ничего.

Исаак подошел к Мэри очень тихо, и Вера даже не поняла сразу, что рядом с ней стоит парень. Если бы не факел в его руке, то его еще долго бы никто и не заметил.

— Что? — Он это спросил прямо над ухом Мэри, настолько тихо, что Вера стоя практически вплотную к подруги, могла только догадаться о том, что именно сказал Исаак.

Плечи Мэри вскинулись вверх. «Не знаю».

Сердце у Веры глухо забилось. Она не видела опасности, но ощущение «желе» снова начало к ней подбираться. Под действием внутреннего порыва, Вера начала искать в воздухе чью-то ладонь. Ощутить, что она не идет по этому лесу одна. Рядом кто-то есть. И этим кто-то оказалась Элиза, которая также искала за что ухватиться.

Ведьма ощутила, как земля под ними начала двигаться.

— Беги, — прошептала Мэри.

Вера упала наземь, ощутив на губах капли пара от разгоряченного дыхания. В одно мгновенье вся тьма влезла в землю, и лес стал обычным лесом, где сумерки превратились в солнечный день. И такой ненастоящий, что свет казался не теплый желтым, а холодным белым. И все было очень хорошо видно, а факелы делали картину еще ясней. И эта картина пугала.

По коже Мэри затекли черные струи вязкой жидкости. Глаза русалки в панике бросились на Веру и налились ужасом. Ведьма в спешке взглянула на руки и из губ вырвался немой крик. Рукава плаща разрывали острые металлические перья черного цвета. Вера встала и увидела перед собой Филиппа, который был облит черной вязкой жидкостью, но на лице начали проступать темный перья, перерастающее в белые. Сзади стояла Элиза и ее руки покрывали белые перышки мягкой формы.

— Зачарованные деревья, — прокричал Мэри Исаак, тело которого начало понемногу исчезать в воздухе.

«Есть в лесу полянка, где люди обрастают мехом и перьями, и предстают в истинном животном виде для самих себя», — пронесся в голове Веры голос матери. Еще одна сказка на ночь, еще одно предупреждение. «Главное: сбежать с полянки, где деревья шепчут свои песни, а их листья горят светом».

Вера только сейчас обратила внимание на листья, которые, словно упавшие звезды, разместились на ветвях.

— Нужно уходить, — прохрипела Вера и встала.

В один миг ведьма ощутила всю тяжесть перьев. Они были совсем не похожими на перья обычных птиц. Острые, тяжелые, а самое главное, огромные. Ноги, словно стали уже, и держаться на них становилось все труднее.

Нужно убираться подальше от деревьев.

Нужно помочь Элизе и Филиппу. Вера резко обернулась и ухватилась за мягкие белые плечи Элизы. Голубка. Ведьма протянула руку к Филиппу, который уже стал ясным очертанием ястреба, но в тот же миг рука ведьмы замерла. Плащ немного задрался и рубашка горела своим белым цветом, что слепил сильнее листьев.

Филипп переодел рубашку.

Нет! Нет! Нет!

Вера попятилась. Нужно убираться из этого чертова леса.

Ведьма ощутила холодную ладонь Мэри, которая успела обрасти темно-русым мехом, отдающей рыжим оттенком. Лисица. Глаза Мэри засветились красным и голос стал хриплым, словно отголосок чего-то человечного.

— Хватайтесь за руки.

Холод пополз по спине. Вера схватилась за Филиппа, оставляя Элизу позади. Так будет правильнее. Шаг становился тяжелее, но Вера уже видела заметный шарм тьмы, окружившим полянку. Она должна сказать Мэри о видении.

— Мэри, я видела видение, — сказала Вера, крепче обхватывая руку охотника. Мэри странно дернула головой, намекая, что момент явно неподходящий. Но Вера сказала еще яростней, чтобы все слова были четко услышаны: — Сегодня Филипп должен... — Холодный ветер пронесся рядом с ухом ведьмы, рассекая воздух, — … погибнуть.

Остаток фразы заглушил крик Элизы. Перья Веры вмиг спали с кожи, будто детская декорация. Девушка ощутила, как рука Филиппа слабеет и в ужасе обернулась. Нет! Кровь отлила от пальцев, а губы задрожали, готовые крикнуть в любую минуты. Серые глаза Филиппа смотрели прямо на нее и это сводило с ума. Стук сердца бился в голове, желая лишь одного, разорвать ее на куски.

Нет.

Ведьма упала на траву, усеянной перьями, одновременно с Филиппом, что с глухим стуком ударился спиной об рыхлую землю.

Нет.

Вера осторожно коснулась алого пятна на рубашки около края топора.

Нет.

Ее ладонь, словно желая зажать рану, прижалась к коже.

Нет!

Рядом оказалась Элиза, которая что-то громко кричала.

Нет!

Вера увидела, как щеки Элизы горят, а слезы слишком быстро остывают на ветру, что успел разогнаться вокруг них.

НЕТ!

Вера вскочила и вновь попятилась, тяжело дыша.

— Нет! Нет! Нет! — кричала Элиза, пытаясь остановить кровь.

Кап-кап-кап.

Капли крови с рук Веры падали на удивление громко и медленно. Они рассекали воздух, и свист оканчивался стуком о траву, а после земля впитывала этот смрад. И в этой мелодии была своя дикая эстетика, сводивший рассудок в погребную яму.

Вера закричала. Руки дрожали, а на грудь упал такой груз, что дыхание лишь рвано вырывалось наружу.

— Филипп! — крикнула она и протянула руку к мертвому телу.

«Мэри, ты хорошо их завела» — кинулась чужая мысль в голове у Веры, и она узнала этот голос. Тенейбра.

Ведьма в ужасе замерла. Слезы начали душить, а горло сдавило, что казалось она и звука без дрожи не скажет. Девушка медленно повернула голову к подруге, которая стояла закрыв рот руками и с ужасом смотрела. Фальшь.

Вера не верила. Ни единому ее выражению лица она не верила. Лицо Мэри было фальшью.

Мэри.

Это не было произнесено, но русалка, словно услышала Веру, посмотрела на ведьму и замерла.

Она умна. И Вера умна. Они обе многое поняли.

— Вера, помоги! — в истерике билась Элиза.

Голова гудела.
И стало тихо.

Мысли Веры настолько были перегружены, что в один миг голова опустошилась окончательно.

Вера ощутила, как слабость наполнила ее тело. Она хочет спать. Как же она хочет спать.

Вера взглянула на Элизу, и увидела собственное выражение лица у нее. Глаза наполнены туманом, а рот готов был снова кричать. Они хотят спать.

Слабость оказалось наэлектризована, поэтому Вера вся задрожала. Деревья погасли и последнее, что она увидела, это Элизу, которая упала без чувств на землю, одновременно с Верой.

«Хочешь расскажу тебе сказку о вороне и голубке?».

Конец первой книги