Юнги сидел на кровати, подложив под спину мягкую подушку, и уже как час делал вид, что внимательно читает книгу. На самом же деле взгляд его был устремлён сквозь страницы и больше направлен в самого себя, пока слух отстранёно сам по себе улавливал нашёптываемые Чимином заклинания, шорох его одежды, когда парень ёрзал, шелест страниц учебника. Чимин слово сдержал и был занят тем, что пытался выучить ещё несколько новых заклинаний, забегая немного дальше по учебнику. Иногда он брал в руки палочку, повторяя нужные для заклинания пасы, а после снова откладывал, вчитываясь в значение названия заклинания, его описание, действие и кем оно было впервые использовано. Почему-то в комнате Юнги Чимину всё запоминалось намного лучше, и даже скучная информация становилась чуточку интереснее, поэтому парень и не отрывался от учебника.

Юнги это было только на руку, потому что, поддавшись царившей в комнате атмосфере, он пустился в размышления о том, что с ним происходит. Чувства и эмоции, радость и рвущиеся наружу улыбки и смех. Всё это Юнги позабыл, оставляя в прошлом, вот только Чимин снова заставлял его чувствовать и наконец-то жить. Мину всего восемнадцать лет, а он уже настолько очерствел, словно ему в гроб через пару дней ложиться. А Чимин ворвался в его жизнь ураганом весны, заставляя цветы в душе снова расцвести. Всё это так банально и сопливо звучит, но как никогда точно описывает состояние Юнги. Он впервые за долгое время хотел тратить свободное время не на учёбу, а на прогулки. За завтраками и ужинами больше не хотелось молча есть, уткнувшись носом в свою тарелку, хотелось говорить о чём-то, шутить и смеяться. И запираться в своей комнате тоже не хотелось, если только в ней не было Чимина. Даже мучающий парня вездесущий холод, больше надуманный, чем действительно существующий, отступил в сторону.

Пак Чимин – пухлощёкое улыбчивое солнышко, готовое согреть своими лучами каждого, кто в этом нуждается. Юнги не считал себя таковым, мечтая просто доучиться эти несколько месяцев и сбежать куда-нибудь в Шотландию, да только тут же начал оттаивать от искренности чужой улыбки в свой адрес. Чимин действительно странный в глазах Юнги. Глупый и несуразный, несерьёзно относящийся к происходящим в его жизни переменам и совершенно не думающий о будущем, о важности учёбы и всего остального. Чимин не думает о том, что вокруг много неприятелей, спокойно ходит один по замку, хотя не знает и сотой части коридоров, из-за чего может запросто заплутать. Да даже в том же Подземелье, пестрящем тупиковыми коридорами.

За прошедшие две недели Юнги пристально наблюдал за Чимином, хотя тот этого и не замечал. Слизеринский староста не раз «провожал» парня от кабинета до кабинета, наблюдал за его индивидуальными занятиями и за тем, как парень, ничего и никого не боясь, спокойно себе садился за стол в гостиной, чтобы делать задания. А ведь на него смотрели, тыкали пальцем, смеялись и обзывали, порой даже отбирали тетрадки. Однажды какой-то сопливый четверокурсник перешёл грань, и Юнги даже хотел вмешаться, но его опередил Намджун, отвесивший зарвавшемуся мелкому хороший такой подзатыльник, отчего тот чуть пол лицом не пропахал. После Мин не раз замечал, как Намджун садится рядом или напротив Чимина, вроде как занимаясь своими делами, а вроде как и помогая. Юнги хотел быть на его месте, но не мог. Потому что в душе творилось что-то странное, а разобраться с этим клубком запутанных чувств никак не получалось.

«Вот и доразбирался, вот и добегался», - первая же мысль в голове, когда Юнги видит Намджуна и Чимина вместе.

Такие счастливые, смеются, болтают, а потом Чимин заставляет палочку в его руке заработать и лепечет восторженно «Намджун-хён научил». И Юнги вспылил, потому что... Да много этих «почему». Разве Чимин не бегал за ним всегда хвостиком, не смотрел на него с восторгом? Разве это Намджун, а не Юнги, спасал чужую задницу из проблем? Разве это не Юнги первым начал обучать мальчишку, чтобы помочь ему? Разве не Юнги должен был достаться весь этот восторг? Почему такая несправедливость?

Разумеется, Юнги понимал, что Чимин всего лишь считает его кем-то вроде приятеля и товарища по факультету, но ему всё равно было мало чужого внимания. Да и разве будет человек превращаться в игривого щеночка, что преданно смотрит и дует свои прелестные губы, когда обижается из-за одного резкого слова? Чимин рядом с Юнги всегда волшебным образом преображался из мрачной уставшей тучки в яркое тёплое солнышко. Чимин доверял, Чимин сам шёл всегда навстречу, Чимин крутился рядом и вторгался в личное пространство. Да они даже спали вместе в одной постели. Не раз и не случайно, по сути.

Да и поведение младшего вкупе со всеми обстоятельствами интерпретировалось Юнги вполне себе симпатией и довольно сильной, потому что помимо всех этих щенячьих милостей Чимин продолжал общаться с Юнги, хотя тот признался, что гей. Пусть это было не так, по крайней мере, Юнги в этом начал сомневаться только в последние несколько дней, но Чимин-то должен был бы стараться наоборот держаться в стороне и избегать моментов вроде валяния на одной постели. Впрочем, реакция на рассказ Юнги об отношениях Тэхёна и Чонгука была вполне себе естественной и мирной. То ли потому что Чимин слишком любил Тэхёна, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как ориентация друга, то ли просто был лоялен к людям с нетрадиционной ориентацией, несмотря на то, что вырос в мире, где подобное порицается.

«Или он просто пытался быть осторожным в своих словах, потому что я сказал, что в нашем мире это вполне себе нормально», - мельком заметил Юнги и перевёл взгляд с книги в руках на читающего Чимина.

В любом случае, всё вместе вроде как указывало на полное расположение Чимина и его симпатию хотя бы как к приятелю или даже другу. Вот тут-то и всплывала вторая половина их отношений, если можно это так назвать. Все эти смущённые взгляды и улыбки, постоянно краснеющие щёки и смущение Чимина, когда Юнги оказывался слишком близко. Это можно было бы списать на его в целом кроткий и невинный характер, если бы Мин не копался в чужих мозгах. Да, это было подло и некрасиво, но Юнги – слизеринец, ему дозволено. Тем более что Юнги делал это не с целью покопаться в «грязном белье», а чтобы узнать, что у Чимина действительно на душе, что его волнует и тревожит. Юнги просто хотел помочь и сгладить дискомфорт шатена из-за попадания во всю эту ситуацию с пробудившейся магией и попаданием в Хогвартс. Вот только чего Юнги не ожидал увидеть, так это мыслей о своих губах.

Собственно, именно после того, как Юнги увидел чужие фантазии по поводу своих губ и «потрогать», «погладить» и «нажать», он и стал замечать иногда взгляды Чимина на обозначенной части своего лица. Когда Юнги рассказывал что-то, когда молчал, когда улыбался или задумчиво пожёвывал нижнюю губу. Чимин смотрел осторожно и даже робко, но так пристально, что Мин невольно удивлялся, как не заметил этого раньше. Чужие желания и мысли по поводу красоты и мягкости его губ довели до того, что однажды перед сном стоя в ванной перед зеркалом Юнги рассматривал свои губы, не понимая, чего же в них такого особенного. Губы как губы.

А потом глупый Чимин берёт и набирается смелости для воплощения своих фантазий. Вообще-то Юнги не спал с самого начала, просто наслаждался сонной негой и теплом постели, когда Чимин решил коснуться его. Тёплая подушечка пальца ощущалась приятно и правильно, Юнги даже хотел чмокнуть её, чтобы напугать и смутить осмелевшего младшего, но вместо этого он поддался интимности момента, не отталкивая, а притягивая к себе и неся весь тот сопливый бред про огонь.

Чимин действительно похож на пламя. Яркий и лучащийся изнутри, тёплый, очень тёплый и согревающий своими улыбками, взглядами, касаниями. И заботой. Следил на завтраках и обедах, чтобы Юнги как следует поел, потому что «кожа да кости», таскал откуда-то горячее какао и даже отдал в первый раз все свои конфеты, когда Юнги действительно потребовал их в плату за «на краю постели из-за тебя пришлось ютиться», хотя эта была маленькая грязная ложь. Чимин пытался поднять настроение, шутил и сам же смеялся, отчего уже Юнги начинал улыбаться, вёл себя живо и развязно, не стесняясь чудить и втягивать в свои игрища Юнги. А ведь взрослый парень. Оба. Юнги ведь ворчал, но на провокации вёлся.

«Ты напоминаешь мне огонь, Чимин. Тоже даришь мне своё тепло, вот только ничего больше я никогда получить не смогу».

Чистая правда, но стоило ли её высказывать? Юнги как-то вроде разобрался в себе и понял, что отпускать улыбчивого тёплого Чимина ему совершенно точно никуда не хочется. Не хочется, чтобы тот тратил своё время на Тэхёна, не хочется, чтобы гулял с кем-то другим, не хочется, чтобы находил помощь и поддержку в чужих людях. Юнги хотел быть единственным значимым в его жизни. Юнги как никогда начал понимать Чонгука с его «ТэТэ-хён только мой». Вот только Тэхён охотно идёт младшему навстречу, добровольно запираясь в клетку с табличкой «собственность Чон Чонгука», а Чимин не такой, Чимин просто любопытный не в меру и немножко чудаковатый, раз восхищается губами другого парня. Но никакого подтекста в этом, скорее всего, и нет.

Чимин отрывается от учебника и берёт в руки волшебную палочку, принимаясь выписывать ею пируэты в воздухе. Юнги смотрит на выступившую жилку на запястье и явственно видные синие сплетения вен под загорелой кожей. Он до сих пор помнит эфемерный шлейф её вкуса на губах. Тот целомудренный поцелуй, чтобы прочувствовать тепло и мягкость, чтобы уловить дрожь бьющегося в венах пульса. Секундная слабость, потакание своей прихоти и в итоге сбежавший Чимин. Юнги слышал, как захлопнулась дверь, а в груди оборвалось что-то важное, с грохотом осыпавшись вниз.

Снова всё это так сопливо звучит, но порой такие вот сопливые описания и бьют прямо в цель. Юнги до нервной дрожи в пальцах боялся, что Чимин больше никогда не улыбнётся ему, не придёт, чтобы поныть над ухом и потаскать конфеты. Только не теперь, когда Мин впервые за долгое время привязался к кому-то настолько, что позволял себе постепенно снимать маски перед младшим. Не хотелось, чтобы тот избегал и отводил неловко взгляд, чтобы в его присутствии молчал или мямлил что-то, потому что затапливает смущение или неприязнь. Юнги просто хотел, чтобы Чимин как-то понял, что стал дорог ему. Но как это объяснить? Не коробку же конфет дарить с розовой запиской. Хотя от пакета тянучек Чимин бы и не отказался.

- Хён? Помоги, а? Какой-то непонятный жест, я не могу так запястье вывернуть, оно у меня не резиновое, - позвал Чимин, хмуря брови и отрываясь от книги.

Помня о том, что Чимин «отвлекается на интонации» и смущается чужой близости, Юнги достал палочку и подполз к краю постели, садясь и подбирая под себя ноги. Окинув взглядом страницу учебника, где был прорисован и описан пас, Юнги вытянул руку с палочкой вперёд.

- Это просто. Во-первых, не нужно делать такой широкий жест, чтобы запястье заворачивалось. От размера, ширины и высоты паса качество выполненного заклинание не улучшится и не ухудшится. Тем более, если нужно применить заклинание срочно, ты будешь двигать рукой быстро, вырисовывая маленький пас, а не размахивать рукой, что отнимет больше времени. Это движение похоже на обратную запятую или на раскручиваемую спираль. Просто у неё пара острых углов, которые нужно выделить.

Медленно повторив пас в воздухе, Юнги перевёл взгляд на Чимина и выдохнул. Тот с безнадёгой и тоской смотрел на палочку Юнги, а после перевёл взгляд на самого слизеринца.

- Хён, ты же понимаешь, что я ничего не понял, - выдохнул шатен, ероша волосы на затылке.

- Извини, но я не знаю, как ещё объяснить, ведь как ты сам сказал, мой метод не работает. Можешь сходить к Намджуну, у него талант к объяснению, как оказалось, - пожал плечами Юнги, смотря на пляшущее в камине пламя.

Он и сам не знал, зачем всё это ляпнул, оно как-то само вырвалось. Просто самым простым способом было бы направить руку Чимина, но тот же такой чувствительный недотрога, которому то жарко, то холодно, то душно, то пить хочется. Вообще-то такая реакция на свою близость Мина устраивала, но не в данном случае, ведь Чимину ещё учить кучу всего и что же, он будет большую часть времени с Намджуном проводить? Просто прекрасно.

Чимин же окинул его удивлённым взглядом, после ожидаемо смущаясь и отводя взгляд. Как-то сразу он понял, почему Юнги затронул эту тему, а потому румянец тут же пополз по щекам. Вспомнились и собственные слова, потоком вылитые на чужую голову, и все те моменты с нарушением личного пространства, когда Юнги пытался понятнее объяснить, как держать палочку, а после и утренний инцидент всплыл перед глазами. Всё это так неловко и смущающе, но Чимин ведь тоже виноват, полез куда не нужно было.

«Юнги ведь привык, что ты постоянно рядом с ним. Это простая ревность. Он просто нервничает и боится, что ты не захочешь с ним больше общаться», - прозвучал голос Намджуна в голове.

И тут же следом собственное:

«Юнги-хён самый лучший хён из всех! Как я могу перестать с ним общаться?».

Чимин действительно так считал. Чимин действительно привязался и в полной мере наслаждался общением с Юнги, его вниманием и увлекательными рассказами. Чимин действительно не собирался прекращать общение даже под угрозой смерти. С учётом того, что косвенный намёк на подобный исход от Хосока уже поступил, Чимин мог смело заявлять подобное. Никто и ничто не заставит его перестать общаться с хёном. В конце концов, Чимин выбрал Слизерин лишь для того, чтобы быть рядом с Мином. О Юнги хотелось заботиться, несмотря на то, что тот старше, хотелось вот так же спорить с ним из-за конфет и дарить свою заботу и ставшее привычным «хён, я тебе какао принёс, чтобы согреть». Чимин Юнги искренне симпатизировал и не собирался того задевать, вот только это случилось, хотя и ненамеренно.

- Глупости, хён. Я хочу, чтобы ты объяснил мне. Пожалуйста...

Это жалобное «пожалуйста», рука на коленке и заискивающий взгляд щеночка не могли оставить Юнги равнодушным. Поэтому слизеринец слез с кровати, для приличия поворчав на тему «кто-то сам не знает, чего хочет» и встал рядом с Чимином, обхватывая его руку за запястье. Стоя сбоку от парня, Юнги понимал, что ничего путного не выйдет из-за того, что он чужую руку больше на себя перетягивает, но попытаться стоило.

- Смотри. Ведём из центра влево, огибаем угол и ведём вниз, ещё один угол и снова вверх, как если бы рисовали треугольник с округлыми углами, но эту линию доводим чуть выше и вбок, чтобы не соприкасаться с точкой начала. Вот, а теперь снова влево и готово.

Ведя рукой чужую руку, Юнги и сам понимал, что выходит вообще не то, что должно было бы. Это заметил и Чимин, отслеживая получившуюся овальную спираль. У него самого и то лучше получалось. Взгляд Пака скользнул на чужую руку и стоящего в полуметре от него Юнги. Откуда такие запасы смелости в обычно трусливом себе, Чимин и не знал, но смело шагнул к Мину и развернулся к нему спиной. Юнги замер, когда чужая спина прижалась к его груди, а мягкие каштановые волосы коротко пощекотали кончик носа и подбородок. Не задавая вопросов, чтобы не спугнуть неожиданно свалившийся на голову подарок судьбы, Юнги одной рукой обхватил Чимина за пояс, прижимая к себе и понимая, что это вот совсем лишнее на самом деле. Устроив подбородок на чужом плече, Мин опустил ладонь поверх чиминовых пальцев, сжимающих палочку, обхватывая поверх и теперь уже направляя чётко и понятно.

- Вот так нужно, - негромко и максимально равнодушно пояснил Юнги, помогая выполнить правильно пас. – А теперь попробуем с самим заклинанием. Я как раз недавно зеркало уронил случайно, там трещина на ободке. Давай, пробуй. Не забудь чётко и правильно произнести заклинание.

Разумеется, у Чимина получилось не сразу. То он слишком сильно дёргал рукой, то снова начинал спираль растягивать, неудобно выкручивая запястье, но с одиннадцатой попытки всё-таки получается. Чимин предсказуемо рад настолько сильно, словно выиграл себе магазин сладостей или исполнение трёх своих желаний.

- Получилось, хён! – радостно вопит парень.

Трещина под его палочкой затянулась сразу же, как было произнесено заветное «репаро». Повернув голову, Чимин как-то не ожидал, что лицо Юнги окажется настолько близко. Ладно, хорошо, он это знал с самого начала, но просто не придавал значения, пытаясь абстрагироваться и сосредоточиться на заклинании. А теперь прямо перед его носом чужая щека, и парень на самом деле и сам не понимает, каким местом думает, когда подаётся вперёд.

Юнги в ступоре. Юнги – каменная статуя. Юнги медленно кончился на этом самом месте, когда пухлые тёплые губы прижались к его щеке в поцелуе. Не дёргаясь, словно рядом опасное ядовитое животное, Мин осторожно отстранился, смотря на Чимина с неприкрытым удивлением во взгляде. Проникновение в чужое сознание случилось автоматически, потому что слизеринец совершенно не понимал, почему, зачем, как и далее по списку. Вот только в голове Чимина ответов нет, потому что парень и сам смущён своим поступком. Единственное, что Юнги понял – это не насмешка и не способ благодарности. Это просто такое вот проявление радости вперемешку с благодарностью и... Чем-то там ещё, Юнги не рискнул смотреть дальше, потому что в чужой голове снова замелькали картинки его губ, что было слишком смущающе даже для такого крутого равнодушного парня, имя которому Мин Юнги.

- Ты молодец, Чиминни, - с улыбкой произнёс он, трепля волосы младшего. – Несколько раз повторил старые заклинания почти без ошибок и выучил несколько новых. Я тобой горжусь. Такими темпами ты быстро продвинешься вперёд, упорства тебе не занимать. Но на сегодня хватит.

- А можно я останусь?

Вырвавшийся вопрос повис в воздухе, а сам Чимин так смешно и по-детски закрыл рот ладонью, отводя взгляд. У смущения Чимина так много граней, каждый раз это что-то новое, отчего Юнги невольно умиляется.

- Ну, просто завтра же нам снова заниматься, а так бы нам не пришлось искать друг друга по всему замку. Утром вместе сходим на кухню, ты ведь мне её так и не показал. А потом можно будет погулять у озера, после чего продолжить занятия. Тем более, до отбоя ещё есть время, я не хочу отсиживаться в спальне, а в гостиной сейчас все собрались. А по замку я не хо...

- Хорошо. Ты можешь остаться. Только тебе придётся посидеть какое-то время тихо, пока я буду заканчивать с заданием.

И вот опять. Лучащийся счастьем преданный взгляд и широкая улыбка от уха до уха, из-за чего глаза Чимина напоминают полумесяцы. Юнги не знает, что творится у того на душе, но упускать предоставленный шанс не собирается. Во-первых, в компании младшего ему комфортно и не так одиноко, даже если они молчат. Юнги на самом деле никогда и не чурался одиночества, совсем напротив, но с появлением Чимина многое изменилось. Во-вторых, ночью будет спать теплее, Чимин ведь крепко спит, можно подкатиться к нему под бок, крадя тепло чужого тела. В-третьих, оставшийся Чимин - не попавший в неприятности Чимин. В-четвёртых, действительно не придётся завтра бегать и искать парня. Не то чтобы Юнги этим занимался, но волнение в душе поднималось само собой каждый раз, когда Чимин пропадал из поля зрения. В-пятых, этот список с пунктами можно продолжать бесконечно, а потому Юнги просто возвращается к своей книге, на этот раз действительно начиная читать её и делать пометки на полях.

***

Чонгук бесится. В голове парня раз за разом мелькают запрещённые заклинания, которые если не убьют человека, то точно изрядно покалечат. А покалечить Чимина хотелось, ведь происходящее – его вина. Потому что Тэхён не обращал на парня никакого внимания, возясь со своей Печенькой. Печенька. Кто вообще в здравом уме так назовёт кота? Конечно, Чонгук знал, что его хён несколько особенный и со своими причудливыми тараканами в голове, но чтобы настолько?

- Ты такой милый, малыш. Иди сюда, иди к папочке.

Ким Тэхён, шестнадцать лет, шестой курс Гриффиндора, головная боль всех профессоров и отдельно взятого Ким Сокджина. Занят тем, что ползает по кровати, гладя, лаская, тиская и вообще всячески пытая своей нежностью пушистый биточек на лапках, который негромко мяукает, чем доводит своего хозяина до экстаза, и послушно, но неловко, а оттого ещё более мило прыгает за чужой рукой, изображающей ползущего крабика. Это всё, конечно, очень трогательно и забавно, но не когда продолжается уже почти три часа. Но вот Тэхён выдохся, и Чонгук уже подобрался, чтобы по первому зову броситься к любимому хёну, обделившему вниманием, как Ким устраивается на спине и пристраивает тут свернувшегося мурлычущим клубочком котёнка у себя на солнечном сплетении, умудряясь ещё и чмокнуть того в мягкое тёплое ушко.

«Пак Чимин, ты точно сделал это мне назло», - в который раз думает Чонгук, недовольно сопя.

На самом деле он и сам догадывался, что будет примерно вот такая вот реакция и поведение в целом, но всё равно решился на столь отчаянный шаг, чтобы любимого хёна порадовать. Вот только в итоге хён его игнорирует, даря своё внимание и нежность котёнку, а на самого Чонгука не обращая внимания. Чон за эти несколько часов успел и учебники почитать, и домашку сделать, и в потолок поплевать от скуки, а Тэхён всё никак на его тяжёлые вздохи и выдохи не реагировал, занятый своими делами. Впрочем, приближалось время ужина, и гриффиндорец поднялся с постели, одёргивая края свитера и приглаживая растрёпанные волосы.

- Хён, ужин. Идём?

- Конечно.

Тэхён с готовностью поднялся, держа котёнка на руках и широко улыбаясь. Чонгук думал, что тот животное оставит, но нет. Ким выглядел так, словно действительно собирался тащить свою Печеньку с собой. Этого Чонгук допустить не мог, потому что тогда и за столом всё внимание будет обращено только на пушистый клубок, а ещё Сокджин обязательно привяжется к ним с нотациями, из-за чего пропадёт весь аппетит. Поэтому парень забирает у старшего котёнка и укладывает в его корзинку, прикрывая краем тёплого шарфа.

- Пойдём, - позвал он, утягивая надувшегося блондина за собой. – О нём позаботятся эльфы, которые и умоют, и покормят, и погладят, чтобы уснул. А мы с тобой идём ужинать, потому что я умираю от голода.

Слава богу, Тэхён спорить не стал, кивая и послушно идя следом и переплетая пальцы с чужими, отчего Чонгук предсказуемо смутился, хотя и был на седьмом небе от счастья. Вот только счастье длилось не долго, потому что за столом Тэхён рассказывал всем о том, какой у него теперь есть милый котёнок, отвечал на многочисленные вопросы девчонок и их типичное «ой, я так хочу на него посмотреть, можно?» и старательно игнорировал подколки друзей на тему излишней сентиментальности. На Чонгука парень внимания никакого не обращал, и четверокурсник действительно начал верить в придуманную собой «теорию заговора».

Когда на пороге зала показался Чимин в компании Юнги, Чонгук тут же поднялся из-за стола, направляясь к слизеринскому. Сначала он хотел просто Пака подловить в коридоре, но отсутствие внимания со стороны Тэхёна всегда превращало мирного парня в колючку чертополоха, плюющуюся ядом. Поэтому гриффиндорец в мгновение ока преодолел разделяющее его и начинающего слизеринца пространство, тенью нависая над его плечами. Чимин как почувствовал тяжёлый взгляд, обернулся и невольно дёрнулся в сторону, обжигаясь о чужую злость.

- Спасибо большое, что помог выбрать подарок для хёна, Чиминни, - прошипел Чонгук, склоняясь всё ниже к чужому уху, чтобы никто не слышал. – Он теперь и не смотрит на меня даже. Уж поверь, я тебе это припомню. Так что опасайся тёмных углов.

Игнорируя тот факт, что Чимин для него вообще-то хён, вместе с тем игнорируя и тяжёлый взгляд Юнги и остальных слизеринцев, Чонгук выпрямился и усмехнулся.

- И не забудь, что у нас завтра в девять утра тренировка. Не проспи.

Насладившись чужим волнением и испугом вкупе с расстроенным «зачем так рано-то?», Чонгук довольный собой направился к выходу из зала. В конце концов, какой смысл тут сидеть, если он уже поел, а Тэхён на него внимания не обращает? Лучше уж перехватить Минхо или ещё кого-нибудь в гостиной и поиграть в шахматы. Это ведь очень полезно для памяти и мозгов в целом.

***

Чон Хосок привык брать от жизни всё. С самого детства парня воспитывали... Да никак не воспитывали. Разумеется, многочисленные няньки и гувернантки крутились постоянно рядом, учителя приходили на дом, вбивая в его голову знания, манеры, этикет и прочую лабуду, необходимую для поддержания в будущем имиджа чистокровного богатого наследника своего рода. Вот только никто парню не объяснил, что такое быть не только зажравшимся и капризным мальчишкой, которому всё сходит с рук, но и человеком во всех смыслах этого слова. Да и кто будет объяснять? Таким родители должны заниматься, вот только у Хосока никого кроме матери нет.

Женщиной та была очень красивой и статной, а потому не собиралась прозябать в огромном доме, тратя свои прекрасные годы замужем за каким-нибудь чиновником и занимаясь лишь воспитанием ребёнка. Госпожа Чон была не самой сильной, но хорошо образованной волшебницей, пристрастием которой были зелья. Любовь эта женщине передалась от её отца, который был изобретателем и открывателем многих как полезных зелий, так и тех, после которых человек умирал в жуткой агонии. Потому нет ничего удивительного в том, что в своё время, будучи ещё девушкой, госпожа Чон выскочила замуж за первого же богатея, который попросил её руки. И вскоре тот скончался от обострившейся болезни сердца. Много было пересудов, в газетах чего только не писали, а женщина, оставшаяся вдовой и приобрётшая огромное состояние, скучала недолго и вскоре снова вышла замуж. В этом браке и родился Хосок, отец которого тоже не дожил до своих сорока.

Может потому парень и вырос излишне наглым и самовлюблённым, потому что матери до него дела особого не было, а отца, способного приструнить и поставить на место, ремнём отхлестать, если того требовал случай, в комнате запереть и в целом осадить не было в жизни ребёнка. Когда начала пробуждаться магия, чего только в особняке не творилось. Будучи вспыльчивым и скорым на расправу, Хоуп даже не задумывался о том, что его магия напрямую связана с настроением. Комнаты и горели и топились, домовики корчились в муках, а родная мать лишь изредка отвешивала подзатыльник и приказывала взять себя в руки и перестать портить ценное имущество. И всё, не более того.

Долгожданные одиннадцать лет, и Хосок едет в Хогвартс, где обязательно поступит на Слизерин. Если же нет, то он эту школу с лица земли сотрёт. Такие вот мысли витали в голове ребёнка, потому что учиться где-то кроме как на зелёном факультете он считал постыдным и недостойным такого распрекрасного себя. Да и общаться со всяким сбродом, с полукровками и тупицами он не имел ни малейшего желания. Само собой, с таким настроем он изначально кривился в усмешке и не подпускал к себе ни одного из тех детей, кто хотел бы подружиться. Какой в этом смысл, если распределения ещё не было? А если Хосок снизойдёт до рукопожатия с кем-то, а тот попадёт на Пуффендуй? Фу, отвратительно.

- Чон Хосок. Слизерин!

Пожалуй, в эту секунду мальчишка был рад как никогда, ведь сбылась его главная мечта. Теперь он станет очень сильным магом, заведёт себе кучу полезных знакомств и когда выпустится из этой дурацкой школы, то весь мир будет лежать у его ног. Вот только всё пошло совсем не так, как мальчишке того хотелось. С ним никто не хотел общаться, потому что он был очень заносчивым, с ним не хотели сидеть рядом за одной партой во время занятий, потому что он отпускал ехидные замечания, доводящие до слёз, хотя и сам порой делал ошибки в заданиях, да ещё и более глупые, чем допускали другие. Хосок изо всех сил пытался завести эти свои связи, да только у него ничего не выходило. А потом в один из таких вот неудачных дней сорвался на девчонке, сильно толкнув её.

На самом деле Хосок девочек никогда не обижал, просто торопился сбежать из гостиной, где его в очередной раз «унизили», отказавшись вместе делать какую-то совместную работу по трансфигурации, а в гостиную как раз заходила девчонка. Её-то Хосок и оттолкнул. Она-то и упала, больно ударившись локтём. Её-то брат и впечатал Хосока секунду спустя лицом в стену.

- Ещё раз ты тронешь её хоть пальцем, я тебе голову откручу, понял?

Мин Юнги, второкурсник и брат той самой упавшей девчонки. Хосок тогда так испугался, что даже слова вымолвить не мог, потому что Юнги смотрел. И не просто смотрел, а взгляд его был пронизывающий, тяжёлый, холодный и совсем безэмоциональный, если не считать опасного блеска. Такой взгляд был у змеи, которая бросилась на Хосока, когда тот решил пошалить и в саду разбил стеклянный ящик, где эта самая змея и обитала. Мать её привезла из каких-то тёплых стран, потому что у этой змеи была особая чешуя, редкая. Разумеется, используемая в дорогих лечебных зельях и многих ядах. Сама змея была не ядовитая, а потому Хосок просто хотел позабавиться. Но когда та бросилась на него, впиваясь клыками в руку, смешно совсем не было. А теперь перед ним этот Мин Юнги и смотрит он так же, как та змея перед броском.

- Юнги-я, оставь его, он того не стоит, - позвала поднявшаяся с пола девчонка, которая по сравнению даже со своим субтильным братом была такой худенькой и лёгкой, что ветром почти уносило.

Собственно, после этого Хосок и притих. Перестал пытаться построить свою «власть», перестал обращать внимание на осколки разбившегося воздушного замка мечтания о покорении мира. От скуки ему заняться нечем было, а потому мальчишка принялся учиться. Первый курс, второй, третий пролетели незаметно, а вот когда Хосок поступил на четвёртый, то каким-то неведомым способом вдруг начал общаться и с Юнги, и с его сестрой, и с Намджуном. С последним, к слову, они подрались один раз очень сильно. Тогда Намджун привёл к ним Сокджина, чтобы вместе позаниматься. Разумеется, слизеринец, до мозга костей пропитанный предубеждениями по поводу других факультетов, не мог не наговорить гадостей в адрес Джина. Ну и вот результат. Впрочем, после Хоуп остыл и решил, что лучше придержит язык и потерпит редкое присутствие Сокджина, чем с ним перестанут вообще общаться.

А потом что-то замкнуло в голове на пятом курсе, когда Хоуп вдруг понял, что ему нравится Юнги. Тот был таким серьёзным и сильным, властным, хотя ничего для этого не делал, обладал тёмной, но притягательной аурой и был очень умным. Юнги не был похож ни на кого, а ещё его взгляд нисколько не поменялся, из-за чего у Хосока порой по позвоночнику дрожь волнения бежала, когда Мин вперивал в него немигающий взгляд. Что-то вроде азарта и адреналина просыпалось в такие моменты, а потому Хоуп порой намеренно Юнги подбешивал, лишь бы испытать это странное чувство «на грани». Была только одна проблема во всех этих чувствах. Взаимности не было. И тогда Хосок перекинулся на сестру Юнги.

Всё было очень даже не плохо какое-то время, Хосок продолжал украдкой смотреть на Юнги, при этом стараясь в отношениях с его сестрой, чтобы девушка не нажаловалась брату, а тот в свою очередь не прибил. Юнги ведь сразу предупредил, что его сестра не ребёнок, со своей головой на плечах, но если с ней что-то случится, Мин Хосока живьём сожрёт. И такой на тот момент у блондина взгляд был страшный, что Хосок поверил в его слова. Сожрёт. Будет давиться осклизлыми кишками, захлёбываться глотаемой кровью, царапать поломанными костями глотку, но сожрёт. Как змея.

А потом пятый курс и пучина Ада, в которую они всей компанией рухнули с головой. Несчастный случай с сестрой Юнги, сам Юнги, который готов был убить Хосока, Хосок, на самом деле ненавидящий и винящий только себя в том, что произошло, Намджун и Сокджин, которые пытались вытащить обоих, образно говоря, из петли. Дальше – хуже, когда авроры, когда расследование, когда суды и допросы, когда Юнги по вспыльчивости и глупости своей наворотил дел. А потом только пустота в выжженной душе у обоих, потому что Юнги корил себя за то, что допустил всё это, а Хосок корил себя за то, что не смог уберечь вверенное себе сокровище. Только тосковал он недолго, оклемался вскоре, как сестра Юнги уехала. Снова нахлынувшие чувства, снова всегда рядом с Юнги, безмолвная поддержка, тёплые взгляды и хриплое «эй, всё будет хорошо, ведь она жива, это самое важное».

Но Юнги этого было мало для счастья. Он закрылся в себе, становясь тем самым ублюдком, про каких говорят шёпотом и с презрением напополам со страхом. Таким ублюдком, каким считали всех слизеринцев без исключения, даже первокурсников, которые палочку-то правильно держать в руках не умеют. Но Хосок был рядом. Хосок выдержал и побои, и презрение, и угрозы с проклятиями. Они дрались и ругались, Юнги плевался ядом, бил по лицу, по рёбрам и обвинял во всём. А Хосок терпел. Терпел, потому что знал, что виноват, и был рядом, потому что чёртовы чувства снова разгорелись.

- Воу! Вы только поглядите, что это у нас здесь? Надо же, львы постоянно тащат к себе всякий мусор, но его-то ты где откопал?

- Тебе лучше не лезть, Хосок.

И с этого дня всё пошло по наклонной. Потому что Юнги, закрытый и безэмоциональный, флегматичный и равнодушный вдруг впервые проявил к кому-то интерес. Хосок хотя и был занят спорами с Тэхёном, с которым всегда было забавно препираться, но прекрасно заметил, как Юнги подошёл к этому чудику в какой-то бомжатской порванной одежде, и чужое робкое «привет» он тоже расслышал. А потом Юнги ушёл в себя и ни на что не реагировал. Хосок целый вечер пытался его расшевелить и ничего.

А что теперь? Теперь этот идиот Пак Чимин каким-то невообразимым образом оказался в Слизерине, позоря весь факультет. Теперь этот безродный щенок крутится вокруг Юнги, занимая всё его внимание. Они гуляют вместе, занимаются, сидят рядом за столом в общем зале, ходят вместе в Хогсмид. И самое худшее, что Хосок, привыкший считывать эмоции даже с ледяной маски Юнги, видел, что тот оттаивает. Что тянется к этому Чимину, охотно идёт навстречу, соглашаясь пойти куда-то вместе, делится даже идиотскими конфетами, за которые Хосоку руку готов был отгрызть. Почему такая несправедливость? Почему рядом с Юнги всегда был Хосок, а достаётся всё это Чимину? Почему тем, кто поддерживал и не давал окончательно скатиться в пучину отчаяния, был Хоуп, но удостаивается он лишь ледяного «пошёл вон», в то время как Юнги спасает глупого и безрассудного Пак Чимина, который настолько туп, что сам идёт в капкан врага?

- Как только ты переступишь грань, я найду способ выйти сухим из воды.

Хосок не врал. Он уже однажды отпустил Юнги и вот, что из этого вышло. Второй раз он подобной ошибки не допустит. А факт того, что Чимин его слова игнорирует, лишь на руку слизеринцу. Осталось только придумать какой-нибудь минимально простой план, и дело будет в шляпе. И идеи у него на самом деле уже есть, ведь глупый младший братец так неосмотрительно невольно предоставил ему нужную информацию.

- И не забудь, что у нас завтра в девять утра тренировка. Не проспи.

Это же проще простого – заколдовать чужую метлу. С учётом того, что Чимин с мётлами вообще не дружит, особо стараться и не придётся. А факт того, что Хосок подставит Чонгука... Плевать. Тот первым воткнул ему нож в спину, когда ради этого смазливого Тэхёна выбрал Гриффиндор, хотя его место было в Слизерине, рядом со старшим братом.

***

Чимин потихоньку начал задрёмывать, когда Юнги наконец-то отложил в сторону книжку с карандашом. Потянувшись, парень сполз по постели вниз, блаженно растягиваясь на мягком матраце и потирая уставшие глаза. Надо бы заранее было сделать перерыв, но они с Чимином и так прерывались, когда уходили на ужин. Кстати, об этом.

- Чонгук сказал, у вас завтра занятия с метлой? – поинтересовался парень, переворачиваясь на бок, чтобы удобнее было смотреть на Чимина.

- Да, по крайней мере, я надеюсь, что это будет занятием, а не издевательством, - отозвался Чимин, зеркаля чужую позу. – Просто метла меня не слушается, а Чонгук играет в квиддич, с метлой не расстаётся почти. Я подумал, что вот уж он-то точно мне поможет. Тем более, это его долг за то, что помог с подарком для Тэхёна. Вот только я не думал, что он так рано решит позаниматься, выходной же, выспаться хочется.

- Если хочешь, я могу пойти с тобой. Ненавижу вставать рано, но после можно будет в Хогсмид сходить, там по утрам в «Трёх Мётлах» вкусные лимонные пироги пекут. Да и при мне Чонгук не посмеет никакой глупости выкинуть, а с него станется.

- Спасибо.

Повисшая тишина не была неловкой, но всё равно немного нервировала. Рассматривая друг друга, парни не знали, о чём им говорить. Об уроках и так весь день проговорили, попутно ещё и занимаясь, а больше общих тем для разговоров у них нет. Юнги бы хотел поговорить, да только о жизни Чимина он ничего не знает. И тут как лампочка в голове загорелась. Это же так просто.

- Чимин, расскажи о себе? Я ведь не знаю о тебе ничего на самом деле, - попросил Юнги, устраиваясь поудобнее.

- Ну, мне шестнадцать лет, день рождения у меня осенью, в октябре. Жил как самый обычный школьник. Занятия, библиотека, средняя успеваемость. В семье только я, мама и папа. Братьев или сестёр у меня нет. Из друзей только Тэхён, а приятелей много, все из школы в основном. О магии я на самом деле давно знал, потому что был рядом с Тэ, когда у него начались все эти всплески. Про школу он мне писал, а летом когда приезжал, то показывал и учебники с формой, и палочку волшебную. Но я как-то это отстранёно всё воспринимал, словно это просто игра такая. А потом во мне магия пробудилась. Я шёл домой из библиотеки и немножко психанул, пнул фонарь. А он возьми да и лопни. И не только он, все остальные фонари на улице тоже. А потом появился мужчина в плаще, который меня утащил в ваше это Министерство. Тогда-то они и смекнули, что я не специально. Вот только до этого пилили почти час, не давая и слова вставить, запугивали и угрожали. Жуткие типы.

От воспоминаний Чимин поёжился, а Юнги усмехнулся, рассматривая скривившееся лицо. В памяти всплыл тот день, когда они впервые встретились, когда в голове Чимина крутилось мантрой «это всё сон». А ещё там часто мелькала девушка.

- А почему ты так разозлился? Судя по всему, ты был вне себя просто, - заметил Юнги, на что Чимин посмотрел ему в глаза коротко, а после отвёл взгляд.

- Девушка. Мне нравилась одна девушка, и я хотел признаться. Она была вся такая правильная, хорошая и добрая. Красивая очень. Я не знал, как к ней подступиться, не хотел оскорбить или задеть как-то. А в библиотеке увидел, как эта «невинная» почти сексом занимается со старшеклассником из нашей школы. Я и вспылил.

- Она тебе сильно нравилась? Ты был влюблён?

- Нет. Она мне просто нравилась, не реагировала на мои подкаты. А когда я решился прямо признаться вот что вышло. Неужели она сразу не могла сказать, что занята? Так забавно, наверное, было смотреть на меня, я ведь хвостиком за ней ходил, хотел очень ей понравиться.

В голове у Юнги мысли совсем неправильные и неподходящие. Потому что парень принимается вырывать куски из контекста, улавливая только про симпатию и «хвостиком ходил», про «хотел понравиться» и «просто нравилась». Потому что это значит, что для Чимина эта девчонка ничего не значит, а чужое поведение, так похожее на то, что видит Юнги, действительно говорило о симпатии. Чимин ведь за слизеринцем тоже хвостиком ходит и всё прилагающееся. А теперь ещё этот поцелуй, который вроде как определённо значит, что Чимину Юнги нравится не просто как друг. Только Пак ничего такого не говорил, а Юнги не смел надумывать лишнего. Больно падать будет, если всё это окажется чем-то привычным для тактильного улыбчивого парня.

- А ты? Расскажи о себе? – в свою очередь попросил Чимин.

- Мне восемнадцать и день рождения у меня весной, в марте. Семья у нас самая обычная, только отец постоянно отсутствует, потому что по работе в разъездах. Меня и сестру воспитывала мать. Мы с сестрой – близнецы, она старше на пару минут. Изначально мы учились вместе, она тоже была на Слизерине, но в середине пятого курса так получилось, что мать перевела её в Шармбатон, это школа вроде Хогвартса во Франции. Она там доучивается, а после обещала вернуться. Если бы она продолжила учиться здесь, то выпустилась бы уже, но в Шармбатоне немного иначе устроен учебный процесс, так что у неё там ещё и практика какая-то, я не вникал, если честно. Другом я могу назвать только Намджуна. Впрочем, раньше у нас была своя компания, мы общались все вместе: я, Юнджи, Намджун, Сокджин и Хосок. Намджун и Сокджин росли фактически вместе, так что мы сразу приняли Джина без проблем. Разве что Хосок сначала ерепенился.

Юнги замолчал, устремляя взгляд на камин, находящийся напротив кровати. На дне его зрачков отражалось пляшущее пламя, а ещё Чимин видел там застарелую боль, которая никогда не покинет парня. Тут же вспомнился разговор с Намджуном, стычка Юнги и Сокджина. Сейчас был самый удачный момент, чтобы спросить, но Паку смелости не хватило разбередить ещё сильнее старые раны. Подвинувшись ещё ближе, парень осторожно накрыл своей ладонью руку Юнги, сжимая его пальцы. Секунда, и Юнги перевёл взгляд на него, а после осмотрел их руки, улыбнулся слабо, переплетая пальцы в замок.

- Я знаю, что тебе любопытно. Намджун говорил, что ты интересовался этой темой. Хочешь узнать, что произошло?

- Если ты не хочешь вспоминать, то не надо, - попросил Чимин, в ответ получая приподнятые уголки влекущих его взгляд губ.

- Как всегда пытаешься обеспечить мне комфорт. Ты такой странный, Чиминни. В любом случае, это произошло на пятом курсе. Тогда Хосок встречался с Юнджи. Они должны были встретиться вечером, чтобы пойти на свидание в Хогсмид. Туда приезжал какой-то знаменитый фокусник, и Юнджи хотела посмотреть представление. Они должны были встретиться во внутреннем дворике и пойти вместе. Только когда Хосок пришёл, Юнджи не было рядом. Он ждал пять минут, десять, пятнадцать. Думал, что девушка, опаздывать дозволительно. Только Юнджи ненавидела опаздывать, куда бы ни собиралась. Если бы Хоуп только включил свои мозги, если бы пошёл искать её, ничего могло бы не случиться.

Чужие пальцы сжимаются крепче, принося неприятную слабую боль, но Чимин не обращает внимания, потому что вдруг разом всё понимает. Понимает, что произошло с Юнджи, читает это в чужом взгляде, но Юнги нужно высказать, Юнги смотрит пристально в его глаза, кусая губы, и выдыхает страшное:

- Её изнасиловали. Впрочем, так отчего-то считаю только я, а вот авроры решили, что это небольшой несчастный случай. Конечно, ведь она сама отдавалась. Не по своей воле, под действием какой-то грёбаной кровной магии увивавшегося за ней семикурсника, род которого не просто тёмный, а... Даже слов нет, чтобы описать, какие выблядки наполняли этот род. Этот ублюдок просто воспользовался своей безнаказанностью, ведь кто узнает, кто поможет, кто увидит? А ведь знали, Чимин. Потому что какой бы укромный угол выбран не был, у стен всегда есть уши. Гриффиндорцы как раз возвращались с тренировки, а там какой-то сбой в лестницах был, они обойти решили. И они слышали, Чимин. Слышали, как кто-то просит о помощи, слышали шум из класса, но тот был заперт. И вместо того, чтобы выломать чёртову дверь и проверить наверняка, эти идиоты пожали плечами и отправились спокойно себе дальше.

Отпустив чужую руку, расцепив пальцы, Юнги отстранился, садясь по-турецки и снова возвращая взгляд на пламя камина, сидя к Чимину спиной и сутуля плечи.

- Хосок пришёл в гостиную, начал спрашивать, где Юнджи. Я ответил, что она уже как сорок минут к нему ушла, мы искать её бросились сразу, потому что она жаловалась нам обоим, что этот мудак ей прохода не даёт. Нашли, конечно, да только поздно было. Я оставил её на Хосока, чтобы он довёл её в больничное крыло, а сам отправился искать этого ублюдка.

Чимин почувствовал неясный страх, когда голос Юнги наполнился ненавистью и чем-то маниакальным. Шёпот перешёл в шипение, наполнившись не угасшим с прошедшим временем безумным желанием отомстить за свою сестру.

- Я нашёл его. Он сытым кабаном развалился на диване в гостиной, довольно лыбясь и рассказывая дружкам, как хорошо провёл время с «наконец-то она перестала ломаться, жаль, что пришлось прибегнуть к крайним мерам» моей сестрой. Я не особо осознавал, что делаю на самом деле. Просто в какой-то момент он обернулся и усмехнулся, глядя мне в глаза. А после заорал, хватаясь за лицо. Он выл и кричал, скатился на пол, извиваясь ужом на сковородке. Его дружки даже помочь не пытались, в ужасе поотскакивали, а после и вовсе отошли подальше, когда увидели меня. Намного позже я разобрался, что там произошло, но тогда действовал на инстинктах, желая просто выжечь ему его жадные маслянисто блестящие глазищи, которыми он постоянно таращился на Юнджи. И я выжег, Чимин. Неосознанно применяя магию, я выжег ему к чертям глазницы, наслаждаясь его визгами и агонией. Разумеется, потом примчался староста, примчался декан, который был в ужасе от произошедшего. Затем медики, авроры, директор, вызванная мать, которая этого ублюдка чуть не задушила, когда узнала, что он сделал с Юнджи.

Мрачно усмехнувшись и взъерошив волосы на затылке, Юнги обернулся к бледному как полотно Чимину. Который побледнел ещё сильнее, когда увидел чужие глаза. Вытянутый узкий зрачок и блеклая похожая по цвету на жемчуг радужка. И жуткий оскал на лице.

- Его забрали в Мунго, чтобы выходить, хотя все знали, что он никогда уже не будет видеть. А мою сестру мать тут же забрала домой, пригрозив директору скандалом и расправой, если кто-то узнает, что произошло с Юнджи. Директору это было только на руку, это ведь такое пятно на репутации школы. После Юнджи уехала во Францию, когда оправилась. Она даже шутила при последнем разговоре со мной, пыталась нести какой-то бред про аккуратное обращение и «это было похоже на долгожданную встречу двух влюблённых». Только вот этими словами она меня не успокаивала, а выбешивала и заставляла желать ударить её. Лишь бы не слышать этого, не вспоминать.

Извернувшись как-то особенно грациозно всем телом, Юнги в мгновение ока оказался сидящим на чужих бёдрах, наклоняясь вперёд и игнорируя впившиеся до боли в бока чужие пальцы. Чимин был напуган, очень напуган. И испугался ещё сильнее, не в силах зажмуриться, когда Мин наклонился к его лицу, всё так же гипнотизируя пристальным морозящим взглядом нечеловеческих глаз.

- Я не уберёг её, Чимин. И Хосок, который клялся мне, тоже не уберёг. Хвалёные гриффиндорцы прошли мимо, плюя на действительность, а Сокджин, которому парни пожаловались и на лестницы и на неясный шум, не пошёл проверять. А ведь он был обязан, он тогда уже был чёртовым старостой, обязанным совать свой нос во все странные случаи и происшествия. Но он не пошёл. Ни он, ни Хосок. А я сидел в грёбаном неведении и читал чёртов учебник по трансфигурации, пока мою сестру насиловал этот конченый.

Чимину кажется, что он сейчас просто отключится, потому что голос Юнги стал едва различим, а меж губ мелькнул раздвоенный язык. Отчего-то вспомнился белый змей, опутавший его своим телом, а после неожиданное появление сонного Юнги в пижаме и собственные слова, кажущиеся сейчас такими глупыми.

«Хён, я не знаю, что ты заставил меня вчера выпить, но больше не предлагай мне пить подобное. У меня после этой бурды жуткие галлюцинации».

А что, если не было никакой галлюцинации. Что, если эта белая змея и была Юнги?

Подумать об этом не вышло, потому что Юнги склонился совсем низко, упираясь своим лбом в чиминов и так и не разрывая зрительного контакта.

- Я сейчас расскажу тебе одну тайну, а ты никому не скажешь, хорошо?

Шёпот приобрёл угрожающие нотки, а сам Чимин был загнанным в угол бессильным котёнком, потому мог лишь кивнуть и сглотнуть тяжело. Юнги на его слова улыбнулся, только улыбка эта была злая, неприятная. Словно после неё произойдёт что-то плохое, словно Чимин услышит что-то, что изменит его отношение к Юнги навсегда.

- Этот ублюдок мёртв, Чимин. Ещё находясь под надзором, я сумел связаться с одним типом, который у моего отца на побегушках. И за ничтожную сумму он пробрался в Мунго, а после и в палату этой твари. Мне хотелось бы видеть лица врачей, когда они нашли его, сдохшего от недостатка кислорода, потому что отрезанный член каким-то образом оказался забит ему в глотку. Я был так рад, когда узнал о его смерти, но теперь меня гложет странное чувство. Мне кажется, что не стоило так поступать.

Короткая заминка и...

- Нужно было убить его самому.

Резко отстранившись, Юнги улыбнулся совершенно безумно. Окинул взглядом дрожащую тушку под собой и склонил голову к плечу, рассматривая бледного перепуганного Чимина пристальным взглядом. Ему казалось забавным, что Чимин не вырывается, не кричит, не молит о помощи несуществующих людей, которые и не услышат. Только дышит шумно и сбито, пальцами всё ещё впивается в его бока и смотрит огромными глазами.

- Теперь ты знаешь, Чиминни. Из всех людей только ты знаешь правду. Знаешь, что произошло на самом деле, знаешь, что я специально выжег этому ублюдку глаза, знаешь, что он сдох, потому что я этого захотел. За это меня должны были отправить в Азкабан, Чиминни. Твоих воспоминаний достаточно, чтобы упечь меня за решётку нижнего уровня. Тем более, теперь ты даже знаешь ещё один мой маленький секрет. А утайка от Министерства способностей к анимагии тоже наказывается строго.

- Х-хён... У тебя... Странные глаза...

Чимину кажется, что у Юнги истерика. Задыхающийся от смеха Юнги, свалившийся рядом на постель, думает о том, что Чимин от испуга растерял свои мозги. Иначе как объяснить это глупое замечание и реакцию на свои слова? Как объяснить подползающего Чимина, который притягивает к себе и крепко обнимает, заставляя устроить голову у себя на плече. Который так явно трясётся, когда Юнги утыкается ему лицом в шею, шумно вдыхая аромат чужой кожи, пота и чего-то сладкого, но не отстраняется, а притягивает ближе к себе.

- Х-хён, - сорвавшийся голос и дрожащие пальцы в мятных волосах, осторожно поглаживающие. – Ты не думай об этом больше, хорошо? Не думай...

Наверное, это Юнги всё-таки сошёл с ума, поддаваясь истеричному смеху вперемешку со злыми слезами, потому что из них двоих не Чимин здесь должен бормотать слова утешения. Но Мин подумает об этом завтра, когда проснётся. Подумает, если Чимин не испарится с первыми лучами солнца.

to be continued...