Это заслуживает того, чтобы быть отдельной записью в дневнике.

Именно первое сентября этого года. Года идиотизма и моральных страданий, я бы так назвал. Года свершившейся мести и бесконечных повторов, будто у судьбы заело пластинку на том месте, где меня окунают мордой в дерьмо.

Итак, начался день с того, что мне написал Лео. Что-то вроде: «В ужасном состоянии. Позвони». С пропусками букв и перепутанными символами. Ять!

Ладно, позвонил. Лео прогуливался ночью по улице в поисках партнёра на ночь. Ага, уже ночным бабочком начал подрабатывать. Тут его и заловила парочка пьяных русских. То, что это русские, сомневаться не приходиться, потому что я ездил в полицию и видел их собственными глазами. Здоровые мужики лет тридцати. Пьяные. Когда протрезвеют, отправятся родину защищать обратно в Россию.

И эти два толстых бугая под 100 кг напали на Лео, который ростом 169 см и весом 59 кг, которого я поднимаю одной рукой, который автобус догнать не может, не то, что убежать. Хорошо, что были пьяные, больше друг друга мутузили. Лео выбили зуб, разбили щеку, посадили здоровенную шишку на голове и синяки по всему телу. Хорошо, нос не сломали. Носопырка у него, правда, такая маленькая, что по ней и не попадёшь.

Забрал его из госпиталя, свозил в полицейский участок на опознание, выслушал историю тяжёлой жизни на улице. Подставил плечо, испортил полотенце, приготовленное для бассейна. Мне снова поклялись в любви и попросились жить со мной. Я обещал подумать. Отвёз к его родственникам, уложил в постельку, погладил по голове, поцеловал на прощанье. Меня долго держали за руку и не хотели отпускать.

Вот что это? Раньше подумать было нельзя? Надо было разорвать отношения и дождаться, когда тебе зуб выбьют?

В общем, пусть отдыхает и думает. Захочет вернуться, сам прибежит со всеми потрохами. Мне что-то не хочется повторения, тем более, без анализов на ВИЧ/сифилис/гепатит.

День был окончательно испорчен, и, вернувшись домой около 2 часов после полудня, я решил помыть пол. Давно этого не делал, даже швабра успела засохнуть в труху. Это такие китайские швабры, которые нужно держать влажными, иначе они превращаются в пыль.

Собрав в совок всё, что осталось от швабры, я тяжело вздохнул и поехал к китайцам на край города за новой. Но только я доехал до китайцев, мне звонит Эмре. Мол, я на пути к тебе, я приду с другом, которого я тебе обещал найти. Твою ж мать!

Пришлось разворачиваться. Это не потому, что я так люблю Эмре, а потому, что я страшно не люблю ждать сам и не люблю заставлять ждать других. Чёрт с ним, с Эмре, а вот его друг не заслужил того, чтобы ждать меня под дверью. Впрочем, 55 минут им ждать меня пришлось. А я не виноват, что в городе пробки.

Вообще-то я человек гостеприимный. Как сказал один классик, чем меньше у человека друзей, тем больше у него жизненный опыт. Или наоборот, я уже не помню. Суть в том, что друзей у меня немного. Поэтому я рад провести время с кем-то, кто вдруг захотел стать моим другом.

А теперь внимание, какого друга мне нашёл Эмре. Тут нужен вой фанфар и бой литавров, цирковая музыка от Дюка Эллингтона или что-то в этом роде. Это толстый невысокий парень, килограмм 95 с бородой и усами. Он всё время потел, и от него сильно пахло сыром. Может, у меня какой-то запаховый коллапс случился, но от него явно несло едой.

Мы весьма приятно побеседовали, он сначала произвёл на меня хорошее впечатление. Вежливый, учтивый, попросил курить и курил только на балконе. Эмре в это время суетился, готовил нехитрый ужин, спалил макароны. Мы сидели на балконе и ели подгорелые макароны, шутили над Эмре, он делано обижался и жался ко мне, целовался, обнимался и всё такое.

Степан (имя вымышленное, конечно) оказался би. У него есть жена, он сугубо актив и хотел бы попробовать с геем того. Ему 23 года (уха-ха!), и я ему очень нравлюсь (ну кто бы сомневался). В процессе разговора выяснилось, что ему негде жить (бу-га-га!), и он собирается жить у меня вместе с женой. Будет периодически иметь меня и жену. А если ему очень понравится, то только меня.

Вы когда-нибудь ощущали, что живёте в каком-то сюрреалистическом сне, и всё вокруг — лишь плод вашего больного воображения? Вот я ощутил. Я всё больше чувствую себя больным на всю голову. Ну потому что не может же быть, что ты один нормальный, а все вокруг с приветом?

Ладно, я попытался свести всё к шутке, что-то вроде, я посоветуюсь со своей мамой, может быть, она тоже захочет жить с нами. Все через силу посмеялись. Я принёс бутылку портвейна, и мы со Степаном накатили по стаканчику, а я ведь больше не пью, поэтому Степан бутылку закончил довольно резво в одно горло.

И тут выясняется, что Эмре и Степан будут ночевать у меня. У Эмре вдруг родители внезапно отъехали (и мы даже знаем, куда), а Степану просто негде ночевать, потому что он жене сказал, что едет в другой город. И его ещё мама контролирует. А-а-а-а! Женатого мужика в 23 года (если это, ха-ха, правда) мама контролирует!

Видимо, я настолько прифигел от происходящего, что позволил им остаться. Раскатил в разные стороны диван (он у хозяина раздвижной) и постелил им в разных концах комнаты. После вина меня потянуло в сон (честно должен признаться, что больше одного бокала за длинный-длинный вечер я никогда не пил), поэтому я отправился со спокойной совестью спать. Ну просто 6 камер в одной комнате — это достаточно, я считаю.

Проснулся я отнюдь не утром, а от невообразимого скрипа. Когда мы с Эмре валялись на этом диване, мы его банально продавили, и теперь он скрипит, как несмазанная телега всякий раз, когда на нём ворочаются. А какие звуки он издаёт, когда на нём ебуться!

Я влетел в комнату и включил свет. Эмре в позе «в рот мне ноги» распластался на диване, а Степан придавил его к дивану всеми своими необъятными телесами. На лице Степана застыла блаженная ухмылка, а на лице Эмре — страдальческое выражение. Окинув меня взглядом ценителя, Степан с чавканьем достал своё неимоверное достоинство, сантиметров 20-22, из недр Эмре, слез с дивана и, пахнув изо рта винно-сигаретным перегаром, неспешно вопросил, даже скорее утвердил: «Ну что, отсосёшь. Я больше люблю, когда сосут».

У кого-то в сложные моменты проносятся перед взором воспоминания о жизни, но мне было нечего вспоминать хорошего, поэтому я лихорадочно соображал, могу ли я в час ночи попросить у соседа ружьё. Немецкий карабин калибра 28 мм. И куда мне хочется попасть первым выстрелом: в ногу или в руку. Пока я раздумывал, Эмре с воем унёсся в ванную, оставляя за собой кровавую дорожку. Ну, с ним потом разберёмся.

Для начала я заехал Степану в челюсть. Но я забыл, что между мной и им находится край дивана. Поэтому я упал и вместо челюсти навалился всем своим весом (80 кг) на ключицу. Что-то хрустнуло в Степане, он тоже повалился на пол, по пути соображая, кричать ему и звать на помощь или сопротивляться. Он выбрал неправильную тактику, прижав меня к себе правой рукой. Так что я укусил его за нос. Не так, чтобы отгрызть, но чтобы пошла кровь.

Это его полностью дезориентировало, он выпустил меня, что стало второй его тактической ошибкой. Я вскочил и заехал ему пяткой в челюсть со всего маха. Лягнул его, как лошадь. В Степане что-то хрустнуло второй раз, глаза его округлились, и он попытался закричать, но челюсть не открывалась, и на ней начал наплывать нехороший синяк.

— Пошёл нахер отсюда! — Заорал я на весь дом.

Видимо, орал я значительно лучше, чем дрался, потому что Степан вскочил и голым выскочил в подъезд. Его шмотки и вещи Эмре отправились вниз с балкона.

Пришла очередь пацанёнка. Для начала я надел кроссовки. Ну чтобы удобнее было пинаться. Поэтому я эффектно пнул дверь в ванную, и она, слетев с жалкой защёлки, отбила мне ручкой плитку на стене. Хрен с ним, как-нибудь объясню хозяину.

Эмре восседал на унитазе в позе какангела, на корточках, капая кровью в помутневшую воду. Я схватил его за шею, стряхнул вниз, сразу перегибая через колено, и со всей дури вмазал ему ладонью по попе. Раздался страшный шлепок и тихое поскуливание Эмре — он не решался кричать. Это только в фильмах эффектно бьют по заднице рукой, я же сразу отбил себе ладонь, но продолжил наносить удары, пока совсем не перестал чувствовать руку. Да-да, я пишу этот текст одним пальцем левой руки.

Тот лишь охал и скулил, очевидно, понимая, что бьют за дело. Затем я вытолкал его в подъезд и задраил дверь на все замки. Правая рука не работала, левая дрожала, да и ноги у меня подкашивались.

Это ж просто надо додуматься! Притащил человека с огромным достоинством и без презерватива, без смазки, на моём диване! О, боги! И как Степан себе это представлял? Что я буду брать в рот то, что засовывали в жопу? Я леденцы-то не сосу, это вредно для зубов, а это...

Вот я сижу сейчас, пью кофе и думаю, чем же я заслужил такое? Своим добрым отношением ко всем? Мне что, теперь пить таблетки для озверения и идти всем бить морды, или как?