Мои ноги ступали по идеально искошенной зеленой траве, ветер дул в лицо, заставляя глаза закрывать от сильного порыва. Рядом со мной шел, гордой  и властной походкой Эльтемур. Он рассказывал мне что-то, но мой мозг просто отказывался все сказанное переваривать.

Так много всего произошло за последние несколько дней, что мой ум и разум ничего не соображал, как-будто отключился. В голове царил бардак и хаос, а в мыслях один сквозняк.

Вдруг, Эльтемур остановился возле множество красивых и разных цветов, посмотрел в мои глаза и спросил:

— Видишь те черные розы?

Я осмотрелся. Вокруг все было усыпано разными и разноцветными цветами. От падающего луча солнца, цветы казались еще ярче и прекрасней. Не трудно было заметить черные розы при таком ярком горизонте. Они по-особенному выделялись на фоне остальных своей таинственностью и загадочностью.

— Да, — ответил я.

— Знаешь какая особенность у роз?

Сказать честно я не особо разбирался в цветах или в розах. Я знал только, что они имеют превосходный аромат, то что они красивые и, естественно, радуют женские сердца. Поэтому, поразмыслив, что я ничего не знаю о цветах, ответил честно:

— Нет, не знаю.

— Розы красивые, изящные, имеют приятный аромат, но у них как и всех других цветов есть орудие самосохранения, — он присел на карточки, приблизился поближе к черной розе, понюхал, посмотрел на меня снизу вверх и произнес. — Это шипы.

Ум и мудрость Эльтемура приводили любого человека в восторг и я не был исключением. Кто бы мог подумать, что у обычной на мой взгляд розы, такая система защиты.

А к чему он затеял этот разговор, я не совсем понимал. Я не нашел нужного набора слов, чтобы ответить ему, поняв это он сам продолжил:

— Малика, как эта роза, — Эльтемур встал и встряхнул с рук пыль. — Красивая, изящная, но с щипами. Я хорошо знаю свою дочь, ее не легко переубедить, переманить на свою сторону. Она не слушается остальных, имеет собственное мнение и очень упрямая и гордая. Очень непредсказуемая и безумная, ни кто не знает, что она выкинет. То как я ее называю идеально подходит к ее описанию.

Услышав про нее, по-моему мнению, сложный и бойкий характер, хотя я и так понял, что характер у нее непростой, мне стало интересно, как Эльтемур ее называет. Наверное, милой?

— А как вы ее называете?

Эльтемур оторвал взгляд от прелестного сада и посмотрел на меня так, как будто давал последний шанс убежать, словно  предупреждает меня, что все только начинается.

— Я называю ее дикой розой.

— Дикой розой?

Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Действительно, дикая роза ей больше подходит под описание  чем милая. Но почему Эльтемур мне все это говорит? Он, одним махом открыл все черные ящики характера Малики и раскрыл все скелеты в шкафу. Но зачем? Может он говорит это, чтобы я был готов ко всему?

— Да, я называю ее дикой розой. Теперь ты для нее, как эта черная роза и вся ее дикость и шипы будут направлены только на тебя. И только от тебя зависит какого цвета к концу шести месяцев они станут. Белыми — наполненные любовью, или черными - наполненные ненавистью и гневом.

— Белый и черный — антонимы, как любовь и ненависть, — сказал я, опустив глаза. — От любви до ненависти один шаг, а так же и наоборот. Всякое может случиться.

— А ты умён и сообразителен, как я вижу, — произнес Эльтемур, похлопав меня по плечу. — Ну, тогда, терпения тебе.

Эльтемур посмотрел на свой роскошный сад и на его лице заиграла добродушная улыбка, а мне, после его слов, было совсем не до улыбок. Неужели она такая вредная и сложная, что мне все желают терпения? Если это так , то ничего не поделаешь, по крайней мере, скучно не будет. Только этим я сейчас могу себя успокаивать.

Когда мы возвращались, возле дверей появились силуэты людей. Это была недовольная всем и вся Малика, мой друг и Расул. Они небрежно осмотрели нас взглядом и продолжили разговаривать, кроме Малики. Она не отрывала взгляд от меня и смотрела с таким презрением, как будто продумывала план мести. Наверное, так и есть. Позади появилась Разия с чемоданом и с бумагой в руках. Они обмолвились парой словечками и обнимаясь, стали прощаться и, конечно же, не обошлось без слез матери, а Малика оставалась холодной и каменной.

— Собралась? — спросил Эльтемур у дочери, на что она недовольно фыркнула. — Вижу, что собралась, — всего лишь промолвил Эльтемур.

Высоко подняв голову, как королева, изящной походкой она прошла мимо отца, даже не взглянув на него, и села в мою машину. Н-да-а, видимо, именно об этом мне говорил Эльтемур, характер у нее далеко не сахар.

Когда все уже распрошались и собрались уйти, Эльтемур остановил меня и дал мне белый лист бумаги, на котором было черным по белому написана дата. Дата, которая решит мою судьбу.

"Согласно договору заключенным между Даудом и Маликой, за шесть месяцев проживания с Даудом, Малика должна выбрать понравиться ли ей совместное проживание. Она должна решить, оставаться ей или уйти навсегда. Решение, Малика должна принять по велению ее сердца.".

05.04.2018 год.

В данный момент, пятое ноября две тысячи семнадцатого года, значит, через шесть месяцев, то есть, пятого апреля две тысячи восемнадцотого года, решиться наша дальнейшая судьба.

За эти пол года многое поменяется. Для кого-то к лучшему, а для кого то нет. Отсчет дней уже начался.

***

На крыльце двухэтажного дома в обнимку стояли Эльтемур и Разия, провожая дочь. Из глаз Разии текли слезы, материнское сердце переживало за родную кровинушку, а Эльтемур успокаивал жену. Как бы не хотелось ее отпускать, все же приходиться, такова судьба дочерей. Они покидают родительские дома, оставляя свои родные края, переулки.

— Дауду можно доверять. Он хороший парень, он сможет позаботиться о нашей дочери, — говорил Эльтемур, обнимая жену. — Не беспокойся.

— Надеюсь, — Разия захныкала. — Надеюсь. Почему ты согласился Эльтемур? — спросила Разия, взглянув на мужа. — Только от моих слов ты не согласился бы.

— Дауд знает жизнь, потому что он рос без родителей. В одиночку растил и опекал сестру, был опорой для нее, потому что он ценит жизнь и знает цену жизни.

***

В машине все так же царила тишина, которая мне нравилась. Мне сейчас не хотелось говорить ни с кем и ни о чем. Сегодня я достаточно всего навиделся, что мне хотелось тишины и покоя, но думаю, эта малая часть чего видел и предстоит увидеть. Самое интересное еще впереди.

Через час утомительной езды мы были уже у моего дома. Как же приятно оказаться у себя, в родных четырех стенах. Дома тебя никто не ограничивает ни в чем. Одним словом — свобода.  

У меня, конечно, не был такой роскошный и богатый дом, как у отца Малики, но все же средний был, в котором мне спокойно и хорошо.

У меня двухэтажный, стеклянный дом. Вся передняя часть из стекла. Внутрь дома падали лучи солнца из-за чего было светло и уютно. А ночью с улицы виден весь дом и людей, что находятся в нем. Детство у меня было далеко не светлым, поэтому, я осветил свою жизнь предметами и людьми, что находятся вокруг. Я хотел, чтоб все светлое и согревающее окружало меня.

Открыв дверь, мы вошли в дом. Навстречу к нам шла с улыбкой до ушей моя любимая сестра, Джаннат. Она буквально подбежала к нам своими босыми и маленькими ножками.

На ней было легкое летнее платье французской длины, которую я ей купил недавно. Розовый цвет прекрасно шел к ее лицу, оно сливалось с цветом ее румяных щек. Она очень похожа на маму. Такая же милая и нежная, как цветок. Черты лица маленькие и круглые: глаза средние, лицо круглое, маленькая и еле заметная на белом лице родинка возле носа и губ. Светло-русые волосы до плеч, которые она распустила, пряча открытую шею.

— Добро пожаловать! — поздоровалась она, улыбаясь. — Не устали?

— Нет, сестренка, — немного соврал я, погладив ее по голове. — А ты как?

— Я хорошо, благодаря тебе, брат.

— Ах, проказница, — рассмеялся Омар, дергая за щеки Джаннат. — Знает же что надо говорить, чтобы брату угодить.

— Бра-ат, — заныла Джаннат, защишая свои щеки. — Омар опять дергает мои щеки, — не услышав от меня ни слова, сестра снова заныла. — Ну скажи же ему, чтобы отстал. Ну бра-ат.

Ну началось, всегда они так балуются и Джаннат всегда жалуется, когда Омар дергает ее щеки обзывая хомячком. Я уже привык и не обращаю внимания на их войны. Омар старше Джаннат на четыре года, но все равно играется, как с маленькой и считает ее сестрой, потому что с самого детства он рядом с нами.

— Отстань уже!— закричала сестра, обижаясь и оттолкнув Омара. — Брат, — обратилась она ко мне, улыбаясь и смотря на Малику. — А ты нас не познакомишь?

Я посмотрел на Малику, которая стояла рядом и с непониманием, даже сказал бы, с удивлением смотрела на нас искоса.

— Малика, это моя сестра Джаннат, а это моя... — я замешкался. — ... просто Малика.

— Знакомая, — пояснила она.

— Очень красивое имя, — произнесла Джаннат улыбаясь и протягивая руку. — Мне очень приятно познакомиться.

Малика с презрением посмотрела на протянутую руку, злорадно и фальшивой улыбкой улыбнулась и сказала:

— А мне нет. Вы из тех людей, с которым приятно прощаться.

Она прошла мимо нас, цокая каблуками и осматривая дом. Малика оценивающе пробежалась глазами по комнате. Остановилось возле стеклянной стены, посмотрела на нас и спросила:

— А стекла на всю стену не чересчур ли? — спросила она указывая на стекла, не услышав от нас ответа, она продолжила: — А впрочем, какая мне разница, я же здесь ненадолго, — опять ядовитая и насмешливая улыбка появилось у нее на лице и она, как у себя дома, направилась вверх по лестнице. — Где тут моя комната? — она на ходу сняла свою кожаную куртку и бросила на пол, вслед за курткой последовала и сумка. — Жарковато как-то.

Омар и Джаннат смотрели на это представление, открыв рты. Они, наверное, никогда не видели такого наглого представления. Их лица выражали удивление, что не скажешь обо мне. Ведь я уже наслышан о ее неадекватном поведении и мне скорее привыкать, чем удивляться.

— Не расстраивайся, Джаннат, — Омар  начал успокаивать сестру. — Твое имя намного красивее.

— Сделай, пожалуйста, одолжение, сгинь! — выпалила Джаннат и скрылась из виду, громко ударяя пятки об бамбуковый паркет.

— А что сразу обижаться-то?! — прокричал Омар вслед сестре. — Я же ничего такого не сказал! Сказал только, что твое имя намного красивее!

Омар поставил руки на поясницы, тяжело вздохнул и сел на диван, опрокинув голову назад. Увидев меня стоящим на том же месте и мой задумчивый взгляд, спросил:

— Эй, что столбом стоишь? Садись! —  Омар похлопал рукой по дивану. — Чувствуй себя как дома.

Я очнулся от раздумий и улыбнулся словам друга. Еле тоская ноги подошел, точнее приполз до белого дивана и с усталостью сел напротив друга.

— Спасибо за приглашение, но ты часом не забываешься? Это мой дом.

— Но и мой тоже, — сказал Омар, оголяя ряд белых и ровных зубов. — Кстати, а что тебе Эльтемур сказал? Вы с ним довольно долго разговаривали, я прямо нервничать начал.

— Пожелал мне терпения, — спокойно ответил я, смотря в потолок.

— Что?

— Пожелал мне огро-о-омного терпения.