— Брат, мне не холодно.

Джаннат шла впереди. На ней моя куртка, которая великовата по ширине и по длине. Великовата настолько, что буквально висит на ней, как на вешалке. Выглядит она, как курица, которую завернули в пакет для жарки, но гарантировать могу, что ей тепло. Здоровье важнее внешнего вида.

— Шагай быстро, это только пока до машины не дойдем, — спокойно сказал я, наблюдая за тучами сквозь толстые стекла торгового цента. Они стремительно приближались друг к другу, словно губы влюбленных, образуя одну черную массу.

— Но мне же не холодно, — Джаннат оглянулась. Ее руку утонули в длинных рукавах куртки. Она кое-как вытащила их и показала мне. — Видишь, даже мурашек нет.

Омар тихо прыснул, прикрыв рот кулаком. Я закатил глаза, ибо никогда не понимал женщин и навряд ли когда-нибудь пойму их. Они такие противоречивые. Говорят одно, а чувствуют другое. Пару минут назад зубы Джаннат долбились друг о друга, челюсть дрожала, руки обнимали плечи, тело тряслось. И все из-за холода, а теперь она утверждает совершенно обратное.

— Быстро я сказал, быстро! — нетерпеливо бросил я, заметив взгляд карих глаз, направленный на меня. — И больше никогда не надевай это платье!

Джаннат надулась и повернулась вперед, недовольно ускоряя шаг. И ее платье, словно назло, все больше задиралось вверх, дразня меня.

— Почему? — спросила она буквально в куртку, уткнувшись в нее носом.

— Потому что оно короткое, — не успели слова вылетить с моих уст, как ее руки незаметно нащупали край платья и потянули тонкий материал вниз. — Не стоит. Всё, на что можно посмотреть, все уже посмотрели.

— Всего-то ниже колен, — голос Джаннат дрожал. Она ускорила шаг и вскоре потерялась из виду, растворилась в кучке людей, что столпились у выхода.

Мы вышли из торгового центра. Округлые бедра женщин тёрлись об мое тело, пышные груди — в живот, острые логти — в бок, чуть не лишился глаза, когда полную женщину случайно столкнула такая же пышная туша, но нам все-таки удалось выйти. Живыми и невредимыми.

— Я, конечно, не понял из-за спешки, что ел, но понял, что много съел, — исказил лицо Омар, болезненно держась за живот. — Эта толпа дала понять.

Как же я был солидарен с ним. Всеми фибрами души. Уже подготовил целую речь в знак поддержки, но желание говорить отпало, когда увидел нескончаемые ряды автомобилей, которых утром не было. И как среди множества машин найти наш?

— Постой! — вдруг закричал Омар. Он быстро спустился с лестницы и побежал за Джаннат.

Сестра оглянулась на зов инстинктивно. Она испугалсь и побежала в первый ряд автомобилей, когда заметила Омара, мчавшегося за ней. Джаннат ловко сворачивала то направо, то налево, что для друга было неожиданно. Он не успевал за ней. Вскоре среди огромной массы машин разных марок и цветов виднелись два силуэта, которые молниеносно передвигались.

— Что вы делаете?! — закричал я, спускаясь. Мне уже было плевать, сколько любопытных пар глаз на нас смотрят.

Они не обратили на меня внимание, как и на мой вопрос. Продолжали бегать, как кошка за мышкой. Я направлялся прямо к ним, никуда не отвлекаясь и не сворачивая, но вдруг Джаннат и Омар остановились возле черной машины. Видимо, Том поймал Джерри.

Только подойдя ближе, я понял, что Том не поймал Джерри и даже Джерри не Тома. Все оказались намного проще: они просто вцепились за ручку пассажирской двери и отталкивали друг друга.

— Отойди, громила, я сяду сюда, — Джаннат толкнула плечом Омара, но друг даже не сдвинулся с места.

— Сама отойди, малявка, — Омар оскалился в ответ.

— Что вы делаете, я спрашиваю? — я подошел к ним в плотную. Они удостоили меня всего лишь секундного взгляда, но этого жеста мне вполне хватило, чтобы закипеть. — Я у кого спрашиваю?!

Послышался недовольный вздох сестры с примесью злобы и негодования. Она отпрянула от ручки автомобиля и с выражением крайне растроенного лица, на одном дыхании, выпалила:

— Велика вероятность, что Омар поедет с нами, и вероятность, что он сядет вперед, тоже не мала. А я не хочу сидеть сзади.

Мы удивленно выпучили на Джаннат глаза. Я сжал губы и покачал головой.

— Во-первых, кто сказал, что Омар поедет с нами? — спросил я.

— Я приехал на такси, — друг пожал плечами.

— Впрочем, как всегда, — в ответ пожал плечами и, взяв за руку Джаннат, потянул к себе. — Во-вторых, это не наша машина.

— А, да? — сестра открыла рот. Она удивленно стала осматривать машину со всех сторон. — И правда, марка не та.

Омар, будто не признав правду, до сих пор стоял на том же месте. Он нахмурился, внимательно рассмотрел автомобиль и только тогда отошел от него.

— Серьезно? — спросил он и потянул ручку. Сигнализация машины заработала.

Джаннат приложила к губам руки и посмотрела на меня. Ее округлые глаза испуганно бегали по моему лицу, бледные пальцы дрожали  так же, как и тело. Озадаченный вид сестры сам говорил за себя. Она чувствовала свою вину в случившемся.

— И... что теперь делать? — Джаннат теперь смотрела на мигающие поворотники машины.

— А вы подумали об этом после того, как напортачили?!

— Идти, конечно, пока не пришел владелец, — внезапно выпалил Омар бредовую идею.

— Предлагаешь просто свалить? — повысила тон Джаннат.

— Прекрасно! — захлопал я в ладоши. От неожиданности Омар и сестра подпрыгнули на месте и уставились на меня. — Идем Джаннат, Омар подождет владельца машины и извинится за нас.

— Что? — возмутился Омар. — А, ну да, ты же ведь всегда так решаешь проблемы: сваливаешь всё на меня. И всю ответственность тоже.

Друг обиженно посмотрел на меня и метнул взгляд на Джаннат, надеясь на поддержку от нее. А я схватил руку сестры выше локтя и повел ее за собой. Она до сих пор пребывала в состоянии шока и помочь Омару была не в силах, тем более понимала, что это бесполезно, когда я зол.

— Эй, вы серьезно? Так и уйдете? — друг развел руками. До него еще не дошло, что я серьезно настроен.

Мы остановились.

— Да, так и уйдем, — равнодушно сказал я. — Как приехал на такси, так и уедешь. В чем проблема-то?

— Проблема в том, что сегодня воскресенье.

— И что?

— Мы же ведь по выходным смотрим фильмы, — Омар сжал губы. — Думаешь, я просто так сюда пришел?

Вздох. Тяжелый и уставший от всего вздох вырвался наружу. Кровь кипела в венах от злости. Принять тот факт, что Омар прав, — нелегко. Разрушать правила, которые установил сам же, — еще тяжелее, ибо это уже был бы не я. Какая-то часть меня хотела наказать проступки Омара и одной глупой особы, чью руку сейчас держу, а другая часть — понять и простить.

— Складывается такое ощущение, что ты живешь от выходных к выходным, — глухо произнес я мысли вслух.

Приподнятые уголки губ, сдерживающие улыбку, и глаза, сверкающие, словно алмаз, — единственная реакция Омара, которую я замечаю, прежде чем отвернуться.

Мой автомобиль был в третьем ряду. Совсем близко с той, на которую "напали" Омар и Джаннат. Я открыл двери машины, кинул на заднее сиденье пакет сестры и заметил ее поникший взгляд. Она стояла возле машины, склонив голову вниз и отдавшись глубоким размышлениям.

— Что ещё? — нетерпеливо спросил я.

— А? — встрепенулась Джаннат, подняв голову. — Ничего, — она опустила глаза, убрала с лица волосы, заправила их за ухо, сжала губы и спросила: — А... Омар не поедет с нами?

Сказать, что я удивлен, — ничего не сказать.

— Нет, я реально не понимаю вас, — я громко захлопнул дверь машины. — Вот скажи мне, как мне вас понять? Как понять, что минутами раннее ты не хотела, чтобы Омар ехал с нами, а сейчас спрашиваешь, не идет ли он с нами?

— Я... я не говорила, что не хочу. Я просто не хотела, чтобы он сел вперед. Вот и все, — тихо пробубнила сестра, опустив голову. — Не злись.

Вместо ответа я вздохнул и посмотрел на Омара. Он стоял возле той же машины и смотрел на торговый центр, ожидая владельца. На громкий звук сигнализации никто не явился, да и она перестало звучать и привлекать внимание. Я улыбнулся и крикнул:

— Эй, ты идешь?!

***

В салоне автомобиля играет музыка, врубленная на полную мощность. Одна песня сменялась другой и очередной была «Пьяная боль» в исполнении Ивана Валеева, которая, казалось, самое то, что нужно, чтобы, расслабиться и перезагрузить мозг от удручающих мыслей. Но первые строчки песни:«Ты моя пьяная, пьяная боль. Все мои прежние чувства сегодня в ноль. Танцую, пока живой, танцую, пока с тобой, танцуем мы под огромной красивой белой луной» безжалостно бросают меня в бывалые дни, где моя пьяная любовь превратилась в боль, а чувства в полный ноль.

— Что за нытьё? — голос Джаннат заботливо берёт меня за руку и выводит из воспоминаний. — Переключи эту песню.

— Не нравится, когда люди ноют больше, чем ты? — без толики насмешки спросил Омар.

Джаннат устало выдохнула, смотря на Омара пронзающим взглядом, будто скоро проделает в нем дырку. Она очень зла, что у нее отняли любимое дело: сидеть на переднем сидении, касаться взглядом, хоть и мимолётным, новых построек домов, зданий и думать своим архитектурным мышлением, слушать песни, кивая головой, и переключать их по велению сердца.

— Не буду с тобой спорить, — в зеркале я замечаю, как сестра скрестила руки под маленькой грудью. — Просто переключи.

Пока друг не бросил очередную ответную фразу, я сам переключил. Насовсем. Боковым зрением замечаю две пары глаз, впившиеся в меня взглядом, словно комары летом, жаждущие испить крови. Тут я не вижу никакой разницы, ибо Омар и Джаннат каждый день выпивают у меня кровь литрами.

— Мне эта дерьмовая музыка и в торговом центре надоела, — оправдываюсь.

Омар задерживает на мне взгляд намного дольше, чем обычно. Он пристально смотрит на мой профиль, не сводя зеленых глаз, что, забеспоковшись, я открыл в голове целый архив. Начал рыться в воспоминаниях и искать причины, но вдруг он переводит взгляд на дорогу и говорит:

— Ты стал раздражительным, ты меняешься на глазах, — Омар снова коснулся взглядом моего лица, сосредоточенного на дороге. — Мы всегда были такими, Дауд: веселыми, беззаботными и немного ненормальными, но тогда тебя все устраивало.

— Я думал, что ты влюбился в мой профиль, — усмехнулся, сжав руль до побеления костяшков пальцев. Я пытался показать себя не задетым его словами, но его фразы не просто задели, они переехали меня, словно семитонным грузовиком. — Мы уже обсуждали эту тему, Омар. И мне показалось, что мы в прошлый раз всё разрешили. Люди меняют людей, и с этим ничего не поделаешь.

Только тогда, когда последние слова вылетели из моих уст, я понял, что снова это сделал. Снова оправдывался. И снова отрицаю этот факт. В который раз. Не верю.

«Люди меняют людей. Люди. Меняют. Людей», — повторял я про себя снова и снова, будто хотел, чтобы эти слова надолго отпечатались в извилинах мозга, чтобы они всегда остались там и напоминали о себе.

— Понять бы еще в какую сторону, — тихо произнёс друг поникшим голосом.

До дома мы доехали молча. Никто ничего не говорил. Даже Джаннат ни о чем не спрашивала, что было очень странно. Складывалось такое впечатление, что слова были брошены специально для размышлений, чтобы каждый задумался. И эта миссия была успешно выполнена.

Первым захожу в дом я. Следом плетётся скованная и зажатая Джаннат, которую Омар пропустил вперед, придержав дверь.  Украдкой взглянув на меня, она снимает мою куртку, вешает на вешалку и несет в кухню пакет, чтобы распаковывать. Молча и тихо.

— Сегодня будем смотреть боевик, — разрушает тяжелую атмосферу Омар, бросив на стол диск. — Я заранее подготовился.

Первые пару секунд не до каждого дошел смысл его слов. Я и Джаннат до сих пор прожёвывали пищу, которую Омар подкинул нам, завернув в красивую обёртку.

— Боевик? — тембр голоса сестры настолько низкий, что я еле расслышал. — Мне кажется, это плохая идея, да и сейчас нет настроения.

Все, что нужно сделать Джаннат для достижения своей цели, — вызвать жалость. Сделать грустные глазки, нахмурить тонкие, выщипанные брови, опустить уголки маленьких губ, но сегодня удача не была на ее стороне.

Друг усмехнулся и улыбнулся. Он вставил диск в DVD, взял пульт со стола и плюхнулся на диван, не забыв перед этим посмотреть на выражение лица сестры. Выбрав фильм, Омар нажал на "Play" и, наверняка, предварительно зная причину, все-таки спросил:

— Почему?

— Я не хочу смотреть на сцены насилия, как бьют человека и убивают. Как люди колечат друг друга, искажают лицо до неузнаваемости, — вымолвила сестра очевидный ответ.

— Думаешь, любовь в твоих сопливых мелодрамах не убивает людей? — спросил Омар, даже не удостоившись повернуться. — Человек, оказывается, способен изменить другого. Думаешь, любовь не сможет изказить сердце до не узнаваемости?

Следует тишина. Она касается  каждого уголка четырех стен, блуждает по воздуху, окутывает пространство необъяснимой тревогой и страхом. Нежно циркулирует в венах с кровью и бьет прямо в сердце.

— Что? — спросила Джаннат, смотря пустыми глазами на затылок друга.

Ирония Омара стала переходить все границы дозволенного. Я  терпел до этого момента как мог.

— Твоим древним мудростям было тесно в мозгу, и ты решил немного вылить на нас? — сестра вздрогнула, когда я внезапно заговорил. Она взглянула на меня умоляюще. — Решил возомнить себя Омар Хаямом?

— Брат, — Джаннат схватила меня за руку и покачала головой, — не надо.

Никакой реакции от Омара не последовало. Он не шевельнулся, не повернулся, не отрицал и не соглашался. Друг просто смотрел на телевизор.

Стиснув челюсть до скрежета зубов, я крепко взял сестру за руку и сказал:

— До Омар Хаяма тебе еще далеко.

И ушёл, буквально таща Джаннат за собой. Она спотыкалась, оглядывалась назад, смотрела на застывшее лицо Омара до тех пор, пока мы не скрылись за поворотом.

— Брат, куда ты меня тащишь? — подала голос она, когда мы миновали белую дверь ванной комнаты.

— Скоро узнаешь.

Сложно было поверить в это, но я вел ее туда, куда, казалось бы, никого не поведу. Туда, где много открытых ран, ссадин, синяков, которые взбудораживают воспоминания и светлую память, навсегда похороненую в четырёх стенах. В стенах комнаты мамы с размером шесть на шесть.

— Даже если не согласен с ним, ты не должен был так грубо разговаривать, брат, — Джаннат вошла в свою роль — жаловаться и ныть. — Ему, наверное, обидно было.

— Перестань его защищать. Бесит.

Я остановился возле деревянной, единственной от других отличающейся, двери. Медленно отпустил руку сестры и повернулся к ней лицом, подготавливая себя к длинным речам, без которых сейчас никак не обойтись.

— А, мы пришли сюда, — пробубнила Джаннат, долго не задерживая взгляд на двери.

Сестра опустила голову и посмотрела вниз, на мои руки. Проследовав за их движениями, ее глаза удивленно сверкнули, когда я снял с шеи ключ, который висел у меня всегда, как цепочка.

— Это ключ от... этой двери? —тонкие и длинные пальцы Джаннат коснулись ключа.

— Да.

— Вау, — ахнула сестра, проводя рукой по нему. — Я думала, что это какой-то дорогой кулон с ограниченным выпуском, где ты купил на выставке.

Удивляться реакции Джаннат не было смысла, ибо ключ необычайно красив. Он не желтоватого оттенка, как обычные ключи, он кристально-белый, что сверкает при свете солнца, словно  бриллиант. Необычной узорчатой формы, напоминающий женский кулон, нежели ключ.

— Так и есть, — улыбнулся я. — Он очень дорог мне.

Джаннат понимающе кивнула, нервно кусая губы. Украдкой бросала взгляд на дверь, но спросить какой-нибудь вопрос не осмелилась. Она и так была в растерянности.

— Ты готова? — спросил я, смотря прямо в ее взволнованные глаза.

Она неуверенно кивнула, поняв всё без лишних вопросов. Кивнув в ответ, я вставил ключ в замочную скважину и отворил дверь. Дверь, которая откроет занавес прошлого.