— Доброе утро! — я улыбнулся, но это вряд ли можно назвать улыбкой. Скорее, наподобие улыбки. — Как спалось?

Это первая встреча и первые мои слова после вчерашнего случая. Мне было очень стыдно за себя вчерашнего, и общаться свободно, как раньше, немного затруднительно. Я нехило обидел ее и, естественно, чувствую себя виноватым перед ней. В голове нет даже ни малейшего представления, как буду извиняться.

Малика от моего внезапного появления немного подпрыгнула, ибо она не видела, как я выходил из своей комнаты, ведь наши комнаты находились друг напротив друга. Она, как всегда, одарила меня злобным и фирменным взглядом и, поправив воротник черной рубашки, ответила:

— Нормально.

Надев серое и мешковатое пальто, которое секунду назад она держала в руке, и, грациозно вытащив волосы из-под пальто, Малика зашагала вниз по лестнице, веляя  длинными темно-каштановыми волосами. Ухмыльнувшись, я потопал за ней.

— Куда-то собралась? — спросил я, вслед шагая за ней.

— Да, — на удивление вежливо ответила она. — К родителям.

— А как же учеба?

— Не знаю, как ты, но я на выходных не учусь, — огрызнулась она, перекинув сумку на плечо.

Черт! Выходные? Сегодня выходные? Снова смотреть фильмы?

— Я хотел тебе вернуть паспорт.

Малика мгновенно же остановилась и медленно обернулась ко мне. Вытащив из кармана паспорт, я прошел несколько ступенек и остановился на той ступенке, где стояла девушка. Все это время глаза Малики двигались за мной, и даже когда я стою напротив нее, она продолжает смотреть на меня, оперев правую руку на перилу лестницы и, очевидно, что она смотрит на меня не из лучших побуждений.

Я опустил взгляд на паспорт, искренне улыбнулся и, протянув его ей, произнес:

— Ты вчера так и твердила, что не уйдешь без него, но ушла.

— Да-а? — протянула она. — Я думала, что он тебе больше нужен, чем мне. Ты так сражался за него, даже жалко брать обратно.

Искренняя улыбка, с большим разочарованием, в тот же миг исчезла с моего лица. Место искренности сейчас начинает занимать раздражение.

— Да, я виноват, если поэтому ты так себя ведешь, — сказал я, сдерживая себя в руках. — Я признаю, что обидел тебя. Прости, я не хотел.

— Для тебя все так просто, да? Думаешь, твоего одного "прости" достаточно? — изогнув бровь, спросила она.

— Ладно, извини тогда. Так сойдет? — спросил я и понаблюдал за ее реакцией, но, видимо, ей и это не устраивает. — Или весь мир к твоим ногам сложить надо?

Качая головой, она повернула голову в сторону и фыркнула, усмехнулась, якобы удивившись.

— Не важно, — она неожиданно и резко выхватила паспорт из моих рук. — Забей.

Паспорт последовал в сумку, а владелица паспорта подняла на меня темно-карие глаза, на которых обведены жирные стрелки черной подводкой. Губы, накрашенные в ярко-красную помаду, скривились наподобие улыбки и ее ноги, обрамленные в черные штаны, продолжили путь дальше, медленно ступая по ступенькам белой лестницы. И я снова потопал вслед за ней.

— Ты пока иди в машину и жди меня, а я захвачу с собой куртку и вернусь...

Не успел ничего толком сказать, как Малика резко остановилась, и я чуть было не врезался в нее. Она моментально развернулась ко мне так, что кончики ее волос плавно прошлись по моему лицу, вызывая дрожь в теле с головы до ног. Я сморщил лицо и когда открыл глаза, встретился с недовольным взглядом Малики.

— Что? — сразу же вопросил я.

— Ждать тебя? — Малика склонила голову на бок. — Зачем мне ждать тебя?

— Я отвезу тебя.

— Личное пространство, — произнесла она.

— Что? — я скривился.

— Мы же договорились соблюдать определенные условия друг друга. Ведь так? — ее голова теперь склонилась на другой бок. — Ты вроде уважал мой выбор.

Меня парализовало легким шоком, и я некоторое время стоял на месте, как ошпаренный, и просто хлопал ресницами. Теперь я начинаю понимать, для чего нужны были эти личные пространства. Чтобы бежать? Бежать от меня?

Просто гениальный план, Малика. Браво! Умница какая оказалась.

Я усмехнулся про себя и, отвернув голову в сторону, сделал шаг вперед, положив руки в карманы. В глазах Малики блеснул огонёк испуга, и они активно стали моргать, и смотреть на меня снизу вверх. С каждым моим шагом она пятилась назад, продолжая сверлить меня уже уверенным взглядом.

— Да, — заговорил я. — Я уважаю твой выбор, но сегодня...

— Нет! — воскликнула Малика, и я остановился. — Никаких но, я еду одна.

— Да знаю я зачем нужны тебе эти личные пространства, — отчеканил я. — Чтобы не проводить со мной больше времени. Ведь так? Я же прав?

Крепко сжатые губы Малики приоткрылись, чтобы ответить мне, но кроме вздоха я ничего не услышал. Мы оба знали, что я прав, поэтому слова здесь неуместны. Наши глаза сами говорили за нас. Я хотел быть ближе к ней, а она подальше от меня.

Я сглотнул, разбитый её равнодушием ко мне и стараясь быть более оптимистичным, весело произнес:

— Ладно, иди, — я указал рукой на дверь. — Но мне казалось, что на последней встрече ты не хочешь видеть отца.

— Ты прав, — уголки ее губ слегка приподнялись, как и правая бровь. — Я не желаю его видеть, но я поняла одну истину: больше всего я не хочу видеть тебя.

— Какая же ты прямолинейная всё-таки, — я скрестил руки на груди. — Это я и без твоей помощи знал, могла бы промолчать.

— Ну, я бы, конечно, промолчала бы, но это как-то совсем не в моем стиле, — отчеканила она.

— Знаю, — произнес я и задумчиво покачал головой. — Твой стиль — это грубить направо и налево, даже не задумываясь, ранят ли твои слова чувства других.

Малика не удивилась моему замечанию в ее адрес, наоборот, мне кажется, что ее забавляет эта ситуация, раз она усмехается. Показывая мне идеальную улыбку, она переключает внимание на сумку и достает оттуда резинку для волос. Прикусив губами черную резинку, Малика потянулась к волосам и с прибольшими усилиями высоко собрала их в конский хвост, несмотря на то, что я стою напротив нее и смотрю, ожидая от нее ответа.

— А тебя не назовешь прямолинейным, — наконец ответила она язвительным тоном. — Мог бы сразу сказать, что я груба и несносна. Да, я плохая и признаю это. Но меня это устраивает, — на ее лице растянулась широкая и притворная улыбка. — А теперь пока, я спешу.

— Удачи на дороге, — помахал я рукой и улыбнулся как можно шире, отпуская эту упрямую особу.

Демонстрируя солнцезащитные очки последнего писка моды, Малика надела их, сначала помахав передо мной. Ну, как же без этого? Это же ее победа надо мной, наверняка в душе ликует от счастья. Если бы она знала, что я специально проигрываю ей, то так себя не вела бы.

Держась правой рукой за перила лестницы и плавно ступая по ступенкам, и высоко задрав голову, Малика шла медленно к двери. А я стоял на том же месте и смотрел ей вслед, удивляясь её поведению. Почему-то я не сердился на нее, а улыбался. Она вызывала во мне столько неизведомых мне эмоций, что я то удивлялся, то улыбался. Эта сумашедшая и обезбашенная девочка изменила мою жизнь. В лучшую или в худшую сторону, я пока не разобрался.

Когда она дошла до ручки двери, я окликнул ее:

— Малика!

Недовольно вздохнув, она убрала руку с ручки двери и медленно обернулась, хмуро смотря на меня.

— Ну что? Что опять? — завелась она, недовольно топнув ногой об пол. — Только не говори, что хочешь меня отвезти.

— Не возвращайся слишком поздно, лучше позвони мне, я привезу тебя домой.

Малика закатила глаза и фыркнула, добавив:

— Я подумаю.

***

— Сестра! Открой дверь! Ты спишь что ли?

Около пятнадцати минут я стою у двери гостиной комнаты и стучу в дверь. Но Джаннат не отзывается и никаких признаков движения в комнате не наблюдается. А я-то знаю, что она внутри.

Может, она обиделась на меня?

Скорее всего. За одну ночь она лишилась обожаемой комнаты, поругалась со мной, в результате чего испортилось настроение, я не посмотрел ее любимый фильм, поругал ее и снова запретил ей ходить в университет. И вдобавок, она плакала, и все из-за меня. Естественно, она должна злиться на меня.

— Джана-а-ат, — тихо позвал ее я, прислонив ухо к двери. — Ты обиделась на меня? Я был не прав, прости меня, — но в ответ тишина. — Ты можешь разолиться на меня, поругать или побить, но только не молчи.

Вдруг замок двери щелкнул, и дверь настежь распахнулась. На пороге стояла Джаннат, одетая во все белое. Она была похожа на ангела. Для полного сходства не хватало крыльев. Ослепительно белое и пышное платье до колен прекрасно шло к ее тонкой и хрупкой фигуре и тону лица. Ее и так короткие и прямые волосы были завиты настолько, что локоны доходили только до ее тонких и выпирающих ключиц. Белая нивидимка в форме цветка, закрепленная на волосы, делала ее невинной и милой. Она сияла лучезарной улыбкой, что невозможно не улыбаться, смотря на нее.

— Да? — радостный настрой и теплота так и лилась из нее. — Я могу тебя побить? Сильно-сильно?

— Что? — спросил я, ошеломленный ее настроению. — А, да, можешь побить... сильно-сильно, если простишь меня.

— Да брось, — Джаннат ударила меня в плечо своей тонкой рукой. — Я не злюсь на тебя.

— Точно? — спросил я.

— Точно-точно, — покачала она головой, как ребенок. Иногда я и сам удивлялся, что становлюсь с ней другим и веду себя, словно ребенок, да и общаюсь я с ней не как со взрослой. — Пойдем лучше позавтракаем. Уверена, ты не завтракал.

***

Звон чашек, передвигающихся с места на место, свист чайника и беготня сестры по кухне, и я, наблюдающий за моей маленькой и драгоценной сестрой. Именно вот с этого начиналось мое утро.

Сегодняшний день не исключение. Джаннат весело готовила для меня, улыбаясь и летая где-то там в своих мечтах. Мне всегда доставляло удовольствие наблюдать за ней, сидя у стола. Мне это очень нравилось, и я старался хотя бы утром быть с ней, уделять ей время и завтракать, потому что она не видит меня целыми днями. Я уходил утром и возвращался только поздно ночью.

Вот, даже сейчас мне нравится смотреть на нее, как она облизывает палец, испачканный шоколадной нутеллой. Подвинув поближе ко мне банку сладкой нутеллы и облизывая палец, она бежит к чайнику, подпригывая и веляя короткими локонами. Налив мне и себе чаю, Джаннат усаживается напротив меня, протирая руки в предвкушении еды.

— Ну, что? — звонкий голос Джаннат выводит меня из раздумий. — Приятного аппетита, что ли?

Я взялся за чашку чая и улыбнулся, ничего не ответив, а сестра взяла хлеб и потянулась к банке нутеллы. Учитывая то, что стол у нас достаточно длинный, и то, что она сидит напротив меня, я подал банку сестре. Поблагодарив меня, она охотно взяла банку и начала аппетитно намазывать нутеллой хлеб. От изобилия шоколадной сладости нутелла с краешек хлеба скользнула на стол. Джаннат недовольно ахнула, увидев произошедшее.

Я рассмеялся, а сестра, надувшись, выпучила на меня щенячьи глаза.

— Ешь побольше, сестра, и расти большой, — остановив приступ смеха, сказал я. — Мне намазать тебе хлеб?

— Нет, — недовольно пробубнила она. — А почему ты не ешь?

— Я же ем, — я поднял чашку, показывая ей, — вот.

— Ну, ладно, — пожала плечами она и приступила к еде. — М-м-м... вкусно.

Снова на моем лице появляется улыбка, но из-за посетивших мою голову мыслей, улыбка моментально исчезла. Прикусив губу, я поставил чашку на стол и приготовился к важному разговору, к которому готовился со вчерашнего дня.

Покашляв пару раз, я сложил руки в замок и, посмотрев на сестру, сказал:

— Джаннат.

— Что? — спросила она, облизнув губу и оторвавшись от еды.

— Кушай быстрее, мы пойдем покупать мебель для твоей комнаты, — радостно заявил я.