— Что? Номер? — Малика фыркнула и спокойно вернулась складывать вещи. — Ну, надо же... ты бесцеремонно врываешься в комнату девушки, кстати, — ее правая бровь поднялась, и самоуверенный взгляд обратился на меня, — которая собирается спать и одета не очень подобающе для беседы, и вдобавок, ты еще смеешь просить мой номер?

— Браво! Как остороумно! Я поражен, — я похлопал в ладоши. — Никогда не встречал такую умную девушку.

— Ты еще здесь? Не собираешься уходить? — голос Малики звучал раздраженно, и она с вешалкой в руках направилась к шкафу.

— Нет, не собираюсь. Или ты вытворишь меня за дверь так же, как и мою сестру?

Она остановилась возле шкафа, её рука повисла в воздухе. Глаза опустились на тридцать градусов и стали нервно и часто моргать. Еле заметный и выпирающий кадык на ее шее дернулся, и это означало одно: что она сглотнула, чувствуя угнетающую её совесть.

Да, именно такую реакцию я и ожидал.

— Она... сама напросилась, — Малика встряхнула головой, убирая с лица выбившийся из хвоста локон волос. Она открыла дверцу шкафа и повесила вешалку.

— Кто дал тебе право так обращаться с моей сестрой? Или это твоего рода метод, сильно не утруждаясь, решать проблемы?

В следующее мгновение последовал громкий звук двери шкафа, которую Малика захлопнула в повышенных тонах. Ее лицо все напряглось и покраснело, а из носа прямо пар шел.

— Я же сказала, что она сама напросилась! Сколько еще повторять?!

— Ого! Показываешь мне свой скверный характер? — съязвил я. — Может, мне тебе похлопать и поднять самооценку?

— Мне сейчас и вправду не до шуток, Дауд, — тяжелый вздох слетел с ее губ, и она быстрым шагом преодолела расстояние между нами. — У меня много дел. Не мог бы ты уйти?

Ее оголенные ноги остановились возле меня и большие карие глаза, радужки которых сейчас приняли слегка черный цвет, уставились на меня и жестом указали на дверь.

— Это первый раз, когда ты произнесла мое имя.

— Что? — Малика открыла рот, фыркнула, закатила глаза и, размахивая руками, понеслась к кровати. — Боже, это для тебя так важно?

Все так же продолжая фыркать, она села на кровать. Под напором ее веса кровать поскрипела, издавая не очень приятный звук, и я заметил на ней один вполне пригодный компромат для шантажа. Ухмыльнувшись своему идеальному плану и оторвавшись от дверного косяка, плетусь к Малике, самоуверенно шагая. Останавливаюсь возле нее и смотрю на опущенную голову, которую она держит руками.

— Что? — она поднимает на меня взгляд.

Я наклонился довольно близко к ее лицу и заставил немного понервничать. Положил правую руку на кровать поглащая расстояние между нами, а она отдалялась от меня, увеличивая дистанцию. Локти Малики уже касаются кровати, еще чуть-чуть, и она уже всем телом упадет на него. Ее глаза смотрят в мои, а губы нервно содрагаются.

— Ч-что? Что ты делаешь? — руки Малики расположились на моей груди, толкая меня от себя. — Умереть хочешь?

Что за грязные мыслишки возникли у этой девушки в голове? О чем она вообще подумала?

Усмехаюсь в уме ее словам и продолжаю мучить. Когда моя рука достигнула своей цели, то я беру в руки паспорт и отстраняюсь от испуганной Малики. Увидев свой паспорт у меня в руке, она удивляется, и пока не открыла свой рот, говорю:

— Это я заберу с собой. Обратно можешь получить только тогда, когда дашь свой номер телефона.

— Что? — только и спросила она.

В глубине души я обрадовался, когда заметил проступающие на её лице удивление и гнев. И с чувством выполненного долга, я спокойно направился в свою комнату, посвистывая, но прежде чем покинуть комнату Малики, произнес:

— Пока... и спокойной ночи.

И я закрыл дверь, оставив позади себя слегка ошарашенную Малику, которая все так же сидела на кровати в ярости, с красным полыхающим лицом и наедине со своим поражением. Она смотрела мне вслед, пока я не скрылся из ее поля зрения.

Оказавшись на пороге своей комнаты, я включил свет. Моя комната в черных и серых тонах осветилась, и помещение стало светлее из-за огромной люстры. Хоть и комната у меня большая, но пустая. В комнате находилось одна двухспальная белая кровать, поверх которой лежало черное и шелковые покрывало, две маленькие тумбочки возле кровати и на стене висела большая серая картина. Напротив кровати во весь рост зеркало и небольшой шкаф. Не люблю много лишних вещей.

Я подошел поближе к зеркалу и посмотрел на себя. Взявшись руками за края футболки, я стянул с себя кусок ткани и положил на тумбочку. Вытащил из кармана красный паспорт Малики и, открыв его, прочитал:

— Сулейманова Малика Эльтемуровна, — мой взгляд с букв ее имени плавно перешел на фото. — Неплохо. На фото она довольно мило выглядит, чем на самом деле.

Я настолько отвлекся, что не сразу услышал босой и торопливый топот ног Малики, направляющихся прямо ко мне. Она с размаху распахнула дверь, отчего чуть ли не содрогнулась стена. Ее наглая натура бесцеремонно вошла в мою медвежью нору. Она остановилась возле зеркала, увидев меня у кровати, держащего в руках её собственность. Малика тяжело дышала и колыхалась огнем ярости.

— Осторожно с дверью, она не малых денег стоит, — спокойно отреагировав на ее поступок, сказал я, все так же осматривая паспорт.

— Спокойной ночи?! — ее глаза расширились и стали вдвое раз больше и, посмотрев вверх, она хныкнула. — Ты и вправду думаешь, что я буду сегодня спокойно спать?

— Что за вопрос? — я бережно закрыл паспорт и положил его в задний карман брюк. — Откуда мне знать как ты будешь спать?

— Зато я знаю, — Малика тронулась с места и зашагала ко мне. Остановившись в метре от меня, она вытянула руку вперед. — Дай мне мой паспорт.

Я взглянул на ее протянутую руку и улыбнулся. Ну, что сказать, смелый ход. Какая настырная оказалась. Явно не собирается сдаваться, впрочем, как и я.

— Нет. Не. Дам, — по слогам и вполне ясно произнес я.

Секундами ранее протянутая рука вдруг исчезла и сейчас покоится на ее бедрах, а левая рука размахивается по сторонам.

— А тебя в детстве не учили, что брать чужие вещи нехорошо? — недовольно процедила Малика сквозь зубы.

Боже, моему удивлению нет предела. Она меня еще учить собралась?

— А тебя не учили обращаться к старшим предпочтительно и как полагается? Не огрызаться и уважать их?

— Хах, — она обреченно вздохнула. — Это ты-то старший? Тебя что ли я должна уважать?

Голова ее склонилась на бок, руки скрещены на груди, а глаза беспристрастно глядят на меня, изучая вдоль и поперек.

— Ну, не тебя же, — отвечаю я с усмешкой, рассматривая ее с головы до ног.

Но вот тут она вскипела, и разговор для нее принимал новые обороты.

— Ты ведь видел моих родителей и прекрасно знае...

— Именно, — перебил ее я. — Поэтому и говорю, потому что прекрасно знаю твоих родителей.

— В смысле? — в глазах Малики разогрелся интерес.

— Ты ничего не приняла от милого характера мамы, — поставив палец на висок, я отошел шаг назад. —Разве что внешность, да и от отца ничего не унаследовала, кроме властного и всезнающего взгляда. А вот от братца ты во многом берешь пример. Умеешь так же, как и он, набрасываться на людей, не выясняя причины, и трепать острым языком, конечно же, тоже без причины.

Все это время Малика еле сдерживала себя, чтобы не накинуться на меня в ту же секунду и не растерзать. Скулы отчетливо выделялись от сильно зажатой челюсти, а руки так и чесались меня ударить.

— Да как ты...

— Пожалуй, тебе пора, — отчеканил я, перебив ее и натянув ехидную улыбку. — Как ты видишь, я не подабающе одет для беседы с тобой. Хотя, навряд ли назовешь это беседой.

Грудь ее высоко поднялась, набрав побольше кислорода в легкие. Ее глаза так и пылали огнем ненависти ко мне. Маленькие кулаки сжаты до побеления костяшек пальцев, а разум вот-вот потеряет контроль над собой.

— Я никуда не уйду без своего паспорта, — серьезно произнесла она, глядя мне в глаза.

— Я тебе уже говорил, что надо сделать, чтобы получить паспорт обратно.

Она тяжело вздохнула и уставила руки в бока. Склонила голову вниз и покачала головой, раздумывая о чем-то, и, через некоторое время поразмыслив, произнесла:

— Давай, — и снова передо мной появилась ее вытянутая рука.

— Я уже устал повторять, что не дам, — огрызнулся я, скрестив руки, пристально наблюдая за ней.

— Телефон дай.

— И зачем же? — изогнув бровь, вопросил я.

— Чтобы номер записать.

Что? Я не ослышался? Мне это показалось? Неужели ее сорокакилометровая стена упрямства и гордости разрушилась? Или только образовались маленькие трещины?

Разыскав все карманы брюк и обнаружив, что в карманах пусто, я начал обыски в комнате. Но, к счастью, долго искать не пришлось. Телефон был на тумбочке.

— На, — разблокировав, я протянул ей телефон.

С недовольным видом она все же взяла его в руки. Стала набирать клавиши цифр с серьезным видом и когда закончила, немного медля, протянула телефон мне.

— Теперь доволен? — вопросила Малика с недовольным тоном.

— Молодец, — произнес я, смотря на цифры в телефоне и получив то, что хотел.

Она пристально наблюдала за мной, сощурив глаза и ухмыляясь. Вдруг мне в голову пришла одна мысль, которую я озвучил:

— А ты... случайно меня не обманываешь? А что, если ты мне не свой номер дала?

Малика разочарованно цокнула и посмотрела в сторону.

— Как жаль, что я не догадалась так сделать, — без нотки настроения сказала она и развернулась, чтобы уйти, видимо, посчитав разговор оконченным.

Все это время я смотрел ей вслед, на ее спину и на то, как она уходит. Когда ее рука коснулась ручки двери и нога собиралась ступить за порог моей комнаты, я сказал:

— Я же говорил.

Малика остановилась и осторожно посмотрела на меня. Глаза выражали печаль, и ее настроение как-то быстро изменилось, на удивление. Она же готова была разорвать меня на куски, так почему она сейчас похожа на кошку, загнанную в угол? Меня вдруг внезапно охватило желание ее обнять и высказать все, что у меня на сердце, сказать, что она не одна, но я не решился. Вместо этого я добил ее до конца.

— Я же говорил, что заполучаю все, чего хочу. И не важно каким путем, — ехидно улыбнувшись, я указыл на телефон, который находился у меня в руках.

В ответ она лишь безразлично и равнодушно взглянула на меня, коротко добавив:

— Так подавись.