В понедельник колледж дрожал от гула, как переполненный улей. Студенты в спортивных костюмах, от которых рябило в глазах, шумно обсуждали предстоящий отборочный тур. Ни о каких занятиях и речи быть не могло. Вместо обещанных внутренних соревнований, во время которых определятся спортсмены от каждой группы, народ устроил чуть ли не Олимпийские игры, заполонив трибуны стадиона.
Когда дошла очередь до группы Кары, ребята нехотя выползли на всеобщее обозрение под приободряющее улюлюканье. Стоять под взором стольких глаз было очень неуютно.
Тренер Сон объявил о том, что первыми побегут участники бега на длинную дистанцию, и попросил остальных отойти. И чем дальше продвигался отбор, тем чаще в голову Кары закрадывались подозрения. В начале дистанции все выкладывались на полную, затем сильные участники сдавали назад, а ни о чём не подозревающий слабак благополучно приходил к финишу первым.
— Так не честно! — воскликнула девушка, не выдержав несправедливости. — Они же нарочно поддаются, чтобы выбыть и не участвовать в соревнованиях!
Тренер согласно кивнул и недовольно нахмурился. Когда очередные горе-спортсмены после дистанции подошли к нему, он напомнил:
— Вы забыли о том, что должны выбрать сильнейшего, который будет представлять вашу группу? Что за показуху вы тут устроили?
Староста группы и её подруги переглянулись — инициатива переложить дальнейшее участие в соревнованиях на лузеров группы была явно их идеей.
— Мы изначально не самая спортивная группа, — отозвалась староста, — не понимаю, чего вы от нас хотите.
— Я хочу, чтобы вы проявили свои лучшие человеческие качества, если они у вас есть! — рыкнул на неё тренер Сон. — Честность! Честность — одна из добродетелей! И если у вас даже этого нет, то я не понимаю, какого чёрта вы живёте на этой земле! Вы либо берёте себя в руки и выступаете, как все нормальные люди, либо я снимаю вашу группу с соревнований, объявляю вас заочно проигравшими и лично продумываю такое наказание, что вы будете молить меня, чтобы я ещё раз принял вас в общие соревнования! — он говорил с таким напором и яростью, что сомневаться в его словах не приходилось. — У вас минута на размышление, и время пошло.
Ребята окружили старосту, явно ожидая дальнейших распоряжений. Староста молчала, переваривая услышанное и намечая новую стратегию.
— Чего мы тут стоим? — из-за широких спин раздался голос Кары. — Неужели мы хуже остальных? Мы же были здесь в субботу и знаем, что не хуже, а во многом даже лучше, — народ недовольно хмурился, но не перебивал. — Не выиграем, но хотя бы попробуем, чтобы потом не стыдно было в зеркало смотреть.
— Ой, кто бы говорил, — фыркнул кто-то.
— Нам учиться надо, а не бегать по полю, как идиоты, — процедила староста.
— Но сегодня всё равно отменили все занятия, — не унималась Кара. — Что мы теряем, участвуя во всём этом? Зато мы сохраним лицо, на нашу группу не будут показывать пальцем и говорить, что мы неудачники.
— Тебе ли не знать, — отозвался другой одногруппник.
Кара сделала глубокий вдох, но сдержалась и не ответила.
— Чего мы, действительно, как слабаки? — неожиданно поддержали Кару другие ребята. — Давайте сделаем так, как можем.
— Но те из нас, кто победит сейчас, будут участвовать в межфакультетских соревнованиях! — прервала их староста.
— И что? Что в этом смертельного? — голоса звучали увереннее и громче. — Может, нам экзамены за старание зачтут? Разве это плохой стимул?
 

Группа снова вышла на старт, но только в этот раз всё было иначе. Староста со своей компанией по-прежнему особо не напрягалась, зато остальные выложились по полной. Вскоре было отобрано по одному человеку от каждого этапа для дальнейших соревнований. Каре предстояло представлять группу на соревнованиях в беге с барьерами.

— Ты молодец! — девушка обернулась на голос.
Со стороны трибун к ней бежал Чен.
— Мы думали, вы вообще сольётесь, а это у вас ход такой был, чтобы мы не считали вас своими противниками, — улыбался парень, словно это не его она недавно просила забыть о своём существовании.
— Да, это у нас тактика такая была, — поддакнула Кара.
Чен на секунду стушевался, а потом неожиданно выдал:
— Тебе идёт этот цвет, — кивнул он, имея в виду новую толстовку девушки горчичного цвета.
Кара даже растерялась, не зная, как реагировать на комплимент, но Чен погасил неловкость новой фразой:
— Ты не останешься посмотреть на нас? Мы следующие. Я всё воскресенье тренировался.
За ним его группа уже спускалась с трибун. Сехун шёл самым последним, на ходу разминая пальцами шею.
— Разве это удобно, когда на тебя будут смотреть? — спросила Кара, помня, как неловко бежать, размахивая руками и ногами, пока остальные подначивают и свистят.
— Если будешь смотреть ты, это придаст мне сил, — с улыбкой бросил парень и побежал к своей группе.
Кара немного потопталась у ворот, но всё же вернулась и села с краю на первом ряду.
Сехун разминался медленно, со вкусом, явно наслаждаясь эффектом, который производил на попискивающих девиц. Он приседал и наклонялся, сгибался вдвое, касаясь земли, вытягивал ноги и растягивал мышцы, а девушки на пару рядов выше скандировали: «О Се-хун! О Се-хун!».
«И когда он успел так вымахать?», подумала Кара, задумчиво склоняя голову на бок. Был же вполне обыкновенным мальчишкой, увлекался математикой и не любил языки, носил в портфеле россыпью цветные конфеты и постоянно ломал ручки из-за того, что грыз колпачки.
«А теперь гляньте на него, — на очередное показательное движение Кара закатила глаза, — выпендрёжник».
У соперников Сехуна ноги были короче, сил меньше, да и поклонники так жарко не приветствовали их на старте. Парень налегке, с ленцой разбежался, оттолкнулся, выбросил ноги вперёд — и стал победителем в своей группе.
Народ перетёк в сторону корта, и Кара тоже пристроилась за сеткой. Там сосредоточенный Чен уже крутил ракетку в руках и проверял пятки на прыгучесть.
— Он хорошо играет, — раздался за спиной голос О Сехуна.
Чен словно услышал это в многоголосой толпе, нашёл их глазами и радостно замахал ракеткой.
— Ты... тоже хорошо выступил, — похвалила его Кара, не оборачиваясь к парню, который практически вплотную стоял сзади.
— Естественно, — хмыкнул он.
Противник Чена не уступал ему, метко отражая подачи, но в конце концов Чен смог забить решающий гол и выйти в межфакультетские соревнования. После того, как тренер Сон объявил о его победе, он кинулся к сетке, за которой стояли Кара и Сехун.
— Я прошёл! Прошёл! — завопил он. — Кто молодец? Я молодец!
— Молодец, молодец, — согласился Сехун. — Пошли в душ, я уже и есть хочу.
Чен тут же подхватил эту идею.
— Давайте отметим это дело! Мы втроём прошли, так что предлагаю выпить кофе с пирожным.
— Я хочу нормальную еду, — поморщился Сехун.
— Тогда идём мимо столовой, — согласился Чен. — Ты же пойдёшь с нами? — две пары глаз уставились на Кару.
— Оу, нет, у меня дела, — отступила девушка.
Обед в столовой стоил денег, а от тех, что она взяла за бой, осталось совсем немного, и было жаль их тратить на еду.
— Дела? В понедельник вместо занятий? — удивился Чен.
— Я угощаю, — бросил Сехун и направился к воротам стадиона.
— Сехун угощает! Сейчас разверзнутся небеса, и случится что-то невероятное, раз мои уши слышат это. Ты не можешь пропустить этот исторический момент, Кара! — Чен побежал к выходу с корта. — Подождите меня!

Каре казалось, что все в столовой косились в её сторону и перешёптывались. Ещё бы, никогда сюда не ходила, а тут заявилась, да ещё и в компании, с которой все здоровались. У Чена так вообще рот не закрывался: он спрашивал у каждого встречного, как жизнь, выздоровела ли его кошка, как поживают бабушки и как дела на личном фронте. Сехун на посторонних не отвлекался и целенаправленно шёл к пункту раздачи еды. Кара семенила следом, пытаясь укрыться за его широкими плечами и не попадаться людям лишний раз на глаза. Она взяла салат и компот, но идущий сзади Чен вместо того, чтобы поставить тарелку со вторым блюдом себе, поставил на её поднос.
— Шагай, не задерживай очередь, — ещё и подтолкнул, когда она собиралась возмутиться.
Сехун без возражений заплатил за три подноса и уселся в центре зала.
— А что, другого места больше не нашлось? — Кара остановилась возле столика и обернулась — кругом было очень много любопытных глаз.
Парень обвёл столовую взглядом и поднял на неё глаза.
— Я не собираюсь делать ничего незаконного, мы просто будем есть. Зачем нужно прятаться?
Чен плюхнулся рядом с Сехуном и похлопал ладонью по соседнему стулу.
Люди, конечно, косились, но парни или не замечали их, или мастерски делали вид. Кара торопилась доесть всё побыстрее и покинуть эту пытку, но у Чена был вагон вопросов, а Сехун, нахмурив брови, выбирал из салата лук, так что быстро поесть и уйти у них не получилось. Девушка надеялась, что в столовой эта пытка и закончится, но Чен не шутил, когда говорил о кофе.
— Я знаю хорошее кафе тут неподалёку, — сказал он, поправляя сползающую лямку рюкзака. — Ты любишь американо или капучино?
От позорного ответа «Не знаю, в чём разница» спас Сехун, который буркнул: «Кофе — оно и в Африке кофе, как его не назови».
— Ты не смотри, что он выглядит взрослым человеком, — отмахнулся Чен, — на самом деле ему, как маленькому ребёнку, нравится баббл-ти.
— Не вижу в этом ничего детского, — отозвался Сехун.
— Конечно, нет, ты же у нас взрослый, солидный мужчина, — Чен ткнул его локтем в бок и засмеялся.
Смех у Чена — яркий и заразительный, такой, что, услышав однажды, навсегда запоминаешь, чей он. И весь парень, как искра — быстрый, ослепительный, неунывающий, в глазах — озорство, а на губах вечная улыбка. И мимика лица такая живая, подвижная, в отличие от Сехуна, брови, кажется, заодно с озорством — то взлетают вверх и умилительно складываются домиком, то хмурятся, пытаясь предать хозяину хоть грамм серьёзности, но всегда в движении, словно цель их — помочь человеку выразить его мысленные хитросплетения.
— Мы пришли! — возвестил Чен и распахнул перед Карой двери кафе, чем, естественно, тут же воспользовался Сехун и вошёл первым.
Кара на секунду опешила, узнав кофейню, возле которой когда-то в детстве стояла и провожала внутрь незнакомую компанию друзей, но всё же шагнула следом.
Здесь пахло кофе и сладостью, посетителей было немного. Интерьер в цвете какао с вкраплением белого и чёрного притягивал уютом, манил присесть в уголке и утонуть в размышлениях. Но надолго застрять в мыслях не давали ребята: Сехун на этот раз выбрал место в углу, Чен побежал делать заказ. Кара присела на диванчик и погладила ладонью мягкую с ворсинками поверхность. Сехун заметил это движение, но ничего не сказал. Вихрь по имени Чен вернулся и перечислил, что заказал. Вскоре перед девушкой стоял высокий стакан кофе с пенкой и тарелочка с пирожными.
— Это просто десерт. Никто не будет на тебя показывать пальцем, если ты просто съешь его, — не выдержав паузы, сказал Сехун.
И Кара отправила в рот ложечку сладкого и нежного тирамису.
Оказывается, сидеть вот так и говорить ни о чём тепло и беззаботно. Исчезают куда-то мысли об отце, безденежьи, несправедливости, остаются простые вопросы и простые ответы, смешные шутки и неловкий смех.
Десерт закончился быстро, и Кара ещё минут пять скребла по пустой тарелке, пытаясь не оставить ни грамма вкусного крема от пирожного. Но когда заметила приподнятую бровь Сехуна и его взгляд в её тарелку, поняла, что посиделки пора заканчивать.
— Вот, это за меня, — Кара протянула Чену пару свёрнутых купюр.
— Не надо, мы угощаем, — Чен протянул деньги обратно.
— Я не нищая и сама могу за себя заплатить, — бумажки снова скользнули по столу к Чену.
— Мы не говорим, что ты нищая, просто хотим сделать тебе приятное, — деньги снова вернулись в Каре.
— Не надо, я сама...
У Сехуна сдало терпение, и он перехватил кочующие купюры.
— Дай сюда. Сама, сама... Поела? Поблагодари и свободна, — сунул деньги себе в карман.
Чен надулся и молча сложил телефон и кошелёк в портфель. Кара поёжилась от неловкого холодка, ощущая, что ненароком обидела парней. Сехун передал ей ветровку, а сам отправился оплачивать заказ.
Автобус пришёл слишком быстро, они не успели перекинуться даже парой фраз. Каре хотелось поблагодарить ребят за это время, сказать что-то хорошее, но чувства внутри были незнакомыми, приятными и щекочущими, и в то же время неловкость сковала так сильно, что она сумела только кивнуть им на прощанье прежде, чем автобус скрылся за углом.
Направляясь домой прохладным вечером, Кара засунула руки в карманы и нащупала там какую-то бумажку. Это оказались те купюры, которые забрал Сехун в счёт платы за десерт.