5 лет назад

Вдоль стены — длинный ряд столов, за которыми важно восседают взрослые. Они злые, уверена Кара, точно, злые. Добрые не станут забирать её у отца. Женщина в центре поправила очки в тёмной оправе и, смерив девочку перед собой пристальным взглядом, выдала:
— Деточка, твой папа не может о тебе позаботиться, а мы сможем. Он алкоголик, он всё время пьян. Уверена, тебе нечего есть. Мы посещали ваш дом, он в ужасном состоянии.
— Я уберу! — выкрикнула Кара, лишь бы перебить этот скрипучий голос. — Я всё уберу!
— В приюте ты будешь в тепле и всегда сытая, — слово взял седой старик. — Тебе там понравится.
Кара обернулась к отцу в поисках поддержки, но тот сидел на стульчике в углу, опустив голову. Он не был сегодня пьян, но почему-то совсем не боролся за свою маленькую дочку. Почему-то именно дочка из последних сил цеплялась за горе-отца.
— Я не голодная, — заявила тринадцатилетняя девочка. — А в холодильнике пусто, потому что вы пришли, когда мы уже всё съели. В квартире я приберусь, не успела просто. А папа пьёт не каждый день. Помогите ему найти работу!
— Мы его уже трижды устраивали, — фыркнул мужчина с длинной чёрной бородой. — Кому нужен алкаш на работе?
— Не говорите так! — девочка сжала кулаки, готовая, как всегда, бороться за свою пусть и ущербную, но семью.
— Мы даём вам последний шанс на исправление, — женщина в очках недовольно покачала головой, но отложила в сторону бумагу об изъятии ребёнка. — Вы слышите меня, господин Ким?
Отец девочки что-то невнятно буркнул.
— Вы можете быть свободны.
В коридоре Кара прижалась к отцу и всхлипнула:
— Мы не расстанемся, не переживай, ты не останешься один.
Старший Ким даже не обнял дочь в ответ. Он устал от всего этого и мечтал только об одном — выпить.

Наши дни

Понедельник всегда наступал неожиданно: обрушивался снежной лавиной и погребал под депрессивными мыслями. Кара ненавидела понедельник. Впрочем, точно так же она ненавидела вторник, среду, четверг, пятницу, субботу и воскресенье. Но понедельник, наверное, всё же сильнее остальных дней.
Девушка поёжилась под тонким одеялом, высунула нос и вновь юркнула в ускользающее тепло. В квартире снова отключили отопление за неуплату. Если до послезавтра не заплатить, то они с отцом в очередной раз окажутся ещё и без света. И бессмысленно лежать вот так на скрипучей раскладушке и ждать, что всё это окажется всего лишь кошмаром, и она проснётся в своём настоящем мире. Нет, это и есть её настоящий мир.
В холодильник можно не заглядывать — он пуст. Живот привычно забурлил, моля хотя бы о корочке хлеба, но прислушиваться к нему себе дороже. Лучше побыстрее умыться холодной водой, натянуть протёртые джинсы и сто раз зашитые носки, набросить выцветшую рубашку в некогда красную клетку и джинсовую куртку, в которой рукава давно уже коротки, и выскочить из дома. Там, на улице, призывно пахнет выпечкой и кофе из соседнего кафе. Кара остановилась у его дверей и жадно втянула в себя эти ароматы. «Вот и позавтракала, считай», — кивнула сама себе и двинула в сторону колледжа.

***

«Если жизнь причиняет тебе боль, обезоружь её — укуси первым» — этого девиза Кара придерживалась последние десять лет. А жизнь била всё сильнее своими или чужими руками, и Кара в ответ вгрызалась в жизнь зубами, вонзая их с каждым разом сильнее. Девушка отнюдь не была той серой и испуганной героиней, про которую так часто снимают тошнотворно неправдоподобные фильмы. Да, её сторонились, её не любили, но цеплять лишний раз боялись, потому что в её хрупком теле теплилось слишком сильное желание жить.
А вот первокурсники об этом не знали.

— Ты меня бесишь, — прошипела крашеная первогодка, выдыхая в лицо Каре сигаретный дым.
— Это взаимно, — оскалилась Кара. И плевать, что это её трое зажали между кладовкой и туалетом, и она явно в невыгодном положении.
— Ненавижу ущербных фриков, — искусственные заострённые ногти девицы больно впились в шею, а потом и вовсе вцепились в стриженные волосы, оттягивая голову назад.
— А я плевать хотела, — с молчанием у Кары с детства были проблемы.
— Уродина! — взвизгнула блондинка и с размаху засадила обидчице коленом в живот.
Кара болезненно сжалась всего на секунду и вскоре вновь презрительно смотрела на пышущую жаром и негодованием заводилу.
— Тьфу! — девушка смачно сплюнула прямо на лакированные туфли блондинки.
— Да ты у меня эти туфли оближешь! — кинулась было та, но Кара замахнулась и вполсилы ударила налётчицу по лицу. Если бы она приложила всю силу, то могла бы так и челюсть ненормальной снести.
— Сука! — шикнул кто-то из припевал, и на Кару обрушились удары и щипки со всех сторон.
— Бабы дерутся! — раздался на периферии мужской голос, и вокруг образовалась толпа.

Пожилая директриса после воспитательных вливаний отпустила первокурсниц, в очередной раз оставляя напоследок именно Кару.
— Что ты можешь сказать в своё оправдание? — миссис До опустилась в своё кресло и тяжело вздохнула. — Это уже третий случай за последние две недели.
— Я могу сказать, что вы приняли в колледж тупых куриц?
— Нет, не можешь, Кара.
— Тогда мне больше нечего сказать.
— Думаю, тупая курица — это я, — после паузы выдохнула директриса, — потому что приняла в колледж тебя.
— Я неплохо учусь, — опустив голову, пробормотала девушка.
— Неплохо — это не отлично, Кара. Если бы ты была отличницей, я могла бы закрыть глаза на твоё поведение, но ведь это не так. Учителя жалуются на то, что у тебя нет пособий, и ты переписываешь задания в библиотеке. Я понимаю, у тебя тяжёлое материальное положение и...
— У меня нормальное положение, — Кара воинственно вскинула подбородок. — Не понимаю, какая разница, пишу я в тетради или в дорогом пособии, если я выполняю задание правильно.
— Существуют правила, Кара.
— Так пересмотрите свои правила.
— Ради тебя одной? — вскинула бровь директриса.
— Ради воспитания не такой потребительской молодёжи, как сейчас.
— Пока я здесь руководитель, мне и решать, как и кого воспитывать, — миссис До недовольно нахмурилась. — Ты можешь идти, но замечание я внесу в личное дело, и тебе грозят исправительные работы.
Кара согласно кивнула и подхватила свой старый рюкзак-мешок, на котором белели отпечатки ног обидчиц.
— У меня только одна просьба, — девушка остановилась на пороге. — Не ставьте меня на исправительные работы вместе с теми тупыми курицами.

Глядя на фронт своей работы, который предстояло выполнить до темноты, Кара сто раз пожалела о том, что отказалась от склочных и тупых, но всё-таки помощниц. Вымыть спортзал — это не аудиторию, как в прошлый раз, и даже не столовую, как в позапрошлый. Знакомая уборщица поставила перед девушкой ведро и швабру и поинтересовалась, не нужна ли помощь. Кара сжала зубы, но отказалась.
— Я справлюсь, — пробормотала она себе под нос. — Больше работаешь, меньше думаешь о еде, — и мокрая тряпка плюхнулась на пол.

Кара осилила четвёртую часть пола, когда в коридоре раздались частые шаги, и в спортзал ввалилась стая парней.
— Здесь свободно сегодня, я спрашивал, — говорящий смешно пискнул и, поскользнувшись, плюхнулся задницей на мокрый пол.
Ребята разом замолчали и уставились на девушку со шваброй. Кара виновато развела руками и оправдалась:
— Исправительные...
— Ну блин! — долговязый недовольно топнул.
— Опять придётся идти на стадион, — простонал парень пониже.
— Может, подождём, пока высохнет? — с надеждой спросил упавший, поднимаясь с пола и потирая ушибленное место.
— Ей потом перемывать придётся, — покачал головой молчавший до этого чёрноволосый парень. — Пойдёмте на стадион.
Парни разочарованно загудели, но покинули спортзал, оставляя Кару вместе со шваброй и сухой дорожкой от чужой попы.
Из этой мужской компании Кара знала только одного, того, кто не обрёк её на перемывание пола. Сехун. Они сидели за одной партой в начальной школе. В средних классах разошлись, в старшей вообще не пересекались, а в колледже встретились снова. Конечно, он её узнал, но при встрече не здоровался, разговор не заводил, держался отстранённо. Он учился на экономическом, в то время как Кара пыталась всунуть в свою голову английскую грамматику. В маленьком городке кроме училища и колледжа учиться пойти некуда, до большого города километров семьсот, железнодорожных путей нет, основная трасса расположена чуть в стороне от республиканских магистралей. Поэтому, как правило, все учились здесь либо уезжали в соседние такие же небольшие города.
Отец Сехуна владел автомастерской на окраине. Кара помнила его как доброго и худощавого мужчину с глазами-полумесяцами, когда тот улыбался. Мистер О часто забирал Сехуна из школы и всегда подвозил Кару до дома. Это время Кара старается не вспоминать: давно это было, ту беззаботность уже не вернуть.
Сехун вырос, стал походить на своего отца складной фигурой, ростом и глазами-полумесяцами. Голос больше не писклявый, как в детстве, а низкий, густой. Странно пересекаться с ним взглядом, словно ныряешь в прошлое. Ещё неприятнее видеть его презрительный взгляд, цепляющийся за синяки и царапины на её лице.

Часы на стене спортзала показывали половину десятого, когда Кара со скрипом разогнулась и оглядела результат своего труда. Сейчас бы принять душ да завалиться спать, но ночную смену никто не отменял, ведь за свет и отопление кто-то должен платить.
Мысли о душе казались даже сладостнее мыслей о еде. Девушка покосилась в сторону душевых. Дома-то вместе с отоплением и горячую воду отключили, а в колледже нет. Резонно заключив, что до этого времени вряд ли кто-то из студентов задержался, она отставила швабру и направилась в женскую душевую.
Горячая вода забарабанила по плечам, смывая усталость за день. Кара блаженно закрыла глаза и с наслаждением подставила лицо под упругие струи. Царапины на шее защипали, напоминая о том, что пора бы научиться держать язык за зубами и покорно молчать в ответ на оскорбления.
Кара успела надеть только нижнее бельё, когда в спортзале снова раздались голоса.
— Душ! Наконец-то, душ! — хлопнула соседняя дверь в мужскую душевую.
— Если Бэкхён достанет свои десять баночек с гелями и кремами, мы застрянем здесь на ночь, — второй хлопок.
— Замрите! — и все послушно замолчали. — Кто-то есть в женской душевой, — под конец тон говорящего хитро повысился.
— Чондэ, ты извращенец, — ответили ему. — Просто свет не выключили.
— Вот пойди, Сехун, и выключи, — любезно предложил ему Чондэ.
Кара прижала к себе рубашку и заметалась по раздевалке, но спрятаться было негде, и она нырнула в душевую кабинку, не успев закрыть за собой дверь.
Дверь в раздевалку не спеша открылась, кто-то вошёл внутрь и щёлкнул выключателем.
— Я же сказал, что просто свет не выключили, — отозвался Сехун.
Чондэ недовольно заворчал о том, что его мечты никогда не сбудутся, и скрылся в мужской душевой. Кара облегчённо выдохнула, как вдруг:
— Тебе лучше уйти побыстрее, пока парни не начали бегать голыми по спортзалу, — Кара вытянулась в струнку, осознав, что он говорит это именно ей, забившейся в угол.
Скрипнула дверь, и девушка осталась одна в женской душевой. Она нашарила в темноте джинсы, нацепила рубашку на влажное тело. С волос неприятно капало за шиворот, но полотенца у неё не было и пришлось терпеть. Кара протянула руку туда, где должен был лежать её рюкзак, но наткнулась на что-то мягкое и пушистое сверху. Прежде чем уйти, Сехун оставил ей своё полотенце.