Мерзкий идёт вверх по деревянной лестнице, которая кряхтит так, будто вот-вот распадётся на щепки. Каждый его шаг поднимает облачко пыли, и я закрываю нос ладонью, чтобы обезопасить себя от этих древних микробов.

Он велел мне оставаться внизу. Страшно поворачивать голову, потому что первая же попытка оглядеться закончилась вляпыванием в паутину. Я не знаю, откуда мне известно, что это паутина - я ее никогда не видела. Но что-то противное прилипло к лицу, и я вскрикнула от неожиданности. В углу слышится какое-то копошение... Крысы? Начинаю подпрыгивать на месте, чтобы напугать грызунов и отбить у них желание вылезти из нор.

Какая-то противная тварь с множеством ножек проползает прямо в двух сантиметрах от меня по стене. Отскакиваю в сторону, завизжав, как трусиха, и предоставив мерзкому лишний повод попотешаться надо мной.

Я вдруг начинаю скучать по нашему мегаполису: по идеально чистым дорожкам, по обеззараженным тропинкам, где нет ни одной букашки.

- Радуйся, Бинди, где ты ещё мышей увидишь?

Он берет с пыльной полки тряпку, осторожно проходит в угол, и спустя пару мгновений стоит передо мной, протягивая что-то.

- Смотри, какой славный.

Прямо под нос суёт мне грязную материю, в которой зажат крохотный серый комочек с бусинками чёрных глаз и смешными лапками. Я вдруг расплываюсь в улыбке.

- Какой хорошенький! А можно его забрать?

- Конечно же, нет. Но подержать разрешаю.

Закатив глаза, все же принимаю из его мерзких рук мышонка.

- Дай ему что-нибудь из своих запасов.

- Помнишь мою волшебную формулу? Попроси по имени, Бинди.

Сверлю его взглядом, но, глубоко вздохнув, сдаюсь:

- Только ради этого крохи... Мерзкий Трент, не мог бы ты побыть любезным хотя бы с минуту и угостить страждущего маленького грызунёнка чем-нибудь из своего огромного рюкзака?

А рюкзак тем временем увеличился в размерах вдвое. Чем же он занимался наверху?

Он, ухмыляясь, достаёт пачку печенья и протягивает одно зверьку. Бусинкоглазик забавно принюхивается и ещё более забавно принимается грызть угощение.

- А я думала, что ты крыса, и пыталась спугнуть тебя! Прости, малыш!

- Как будто ты их мало видела! Эти собачки-подмышники, которых ты и твои подруги таскаете с собой, под цвет ваших тряпок - и есть самые настоящие крысы. Один в один.

- Можно подумать, ты из какого-то другого мира. Твоя подружка, наверняка, с такой же разгуливает!

- Я не выбирал, где и кем родиться, - вдруг посерьёзневшим голосом говорит он.

- Но ты выбрал, кем стать, - отрезаю я, и перевожу взгляд на его ненавистный мне красный рукав.

После полумрака лавки яркий солнечный свет слепит глаза. Мы простились с бусинкоглазиком, оставив ему печенек, распрятанных по разным углам. Мерзкий сказал, что иначе мышонок растолстеет, и отказался просто высыпать ему бисквиты возле норки.

Все чаще задумываюсь над состоянием его психики.

- Итак, лекарства для твоей тётки мы взяли, кстати, такие мутные места ты выбрала для покупок, ничего не скажешь. Не зря тебя держат на заметке.

Его игра на прослушивателей злит меня не на шутку.

Мы возвращаемся тем же путем, которым пришли. Улицы по-прежнему пустые, но мне кажется, что я уловила какое-то движение впереди. Смотрю внимательней, но ничего не вижу. Бросаю взгляд на ищейку, но тот сосредоточенно вычитывает что-то над своим запястьем. Должно быть, мне показалось.

Проходим пару полуразвалившихся зданий, перешагиваем через груды мусора вперемешку с обломками какой-то скульптуры. И тут перед нами возникают двое мужчин: им обоим лет сорок-пятьдесят, не могу определить точней. Кожа землистого цвета, лица испещрены глубокими морщинами, волосы редкие и сальные. Я впервые вижу людей, которые так выглядят, и мне отчего-то становится страшно. И одновременно стыдно за мой холёный вид, такой же, как и у всех наших граждан: наша кожа - кровь с молоком или же с искусственным бронзовым загаром, гладкая и сияющая даже у пожилых людей, глаза блестят, лица с выражением беззаботности и удовлетворенности, не обезображены ни интеллектом, ни какими-то серьезными переживаниями.

Мой спутник, наконец, замечает их и останавливается.

- Я вас прошу, не делайте глупостей, - говорит он громко и отчётливо, - я вооружён, а вы - нет.

Паника прокрадывается под каждую клетку моей кожи.
Мужчины выводят руки из-за спины: у одного железная длинная палка, согнутая на конце, у другого - обломок стальной трубы.

- Я не хочу причинить вам вреда, не вынуждайте, - вкрадчиво произносит Выявитель.

- А мы хотим. Жизнь будет не зря прожита, если хоть одного ублюдка краснорукого уложим!

Я смотрю в их глаза, горящие дикой ненавистью и отчаянием. Им нечего терять, они не дорожат тем, что называется их жизнью. Они нас не отпустят, чего бы им это ни стоило.

Они бросаются вперед, я замираю, не в состоянии сдвинуться с места. Ищейка выставляет вперёд руку, в которой зажат дезратор.

- Нет, - я пытаюсь изменить направление дула, - от них же ничего не останется!

- Если не отцепишься, ничего не останется от нас!

Я толкаю вперёд мусорный бак, который сбивает одного из дефектных с ног, и хватаю бессердечного Выявителя за руку.

- Бежим!

Он чертыхается, но следует за мной. Очень скоро уже я следую за ним, отставая на несколько шагов и умирая от страха быть схваченной. Не могу обернуться и подсмотреть, где преследователи. Один из них настигает меня в прыжке, и мы оба падаем на землю. Ищейка оборачивается.

- Бросай свой чертов дезратор, или этой девчонке конец.

Пока я прижата к полу одним из дефектных, я вижу, как другой замахнулся своим орудием, застывшим в десятке сантиметров от моего черепа.

- Мне плевать. Она такая же дефектная, как и вы, дожидается совершеннолетия.

С трудом дышу, в носу и рту пыль, и я вспоминаю, как мы с Тимом мечтали умереть вместе, в один день, в своём уютном домике, качаясь на креслах перед камином.

- Проверим? - злобно бросает тот, что держит меня. В следующую секунду вспышка ослепляет, и я чувствую, как что-то мокрое и тёплое касается моей спины.
Понимание приходит мгновенно: он расщепил дефектного...

- Подлый ублюдок! Горите вы все в аду!

Вторая вспышка.

Я слышу, как о землю ударяется железо.
Встаю на ноги, тело бьет мелкая судорога.

- Бинди, смотри на меня! - Ищейка кладёт руку мне на плечо и разворачивает к себе. - Не опускай глаза, смотри на меня! Вот так. Дыши. Все в порядке. Теперь идём. Не оборачивайся! Тебе нужно переодеться. Есть сменная одежда?

Киваю и прохожу за ним в первый же проулок.

- Я посторожу, но давай живей.

Его голос лишён каких-то эмоций, словно он и не убивал минутой ранее двоих людей.

Стягиваю с себя ветровку, не глядя, швыряю на землю, следом отправляю и джинсы. Надеваю джемпер и чиносы и буквально выбегаю из укрытия. Быстрым шагом иду в сторону вокзала, чтобы не видеть хладнокровного Выявителя, который шагает позади.
Не могу унять слезы.
Не могу успокоить пульс.
Не могу выровнять дыхание.
Вспоминаю про зеленые леденцы и немедленно глотаю один.

Каждая ищейка вооружена дезинтегратором, против которого не выстоит никто.
Нет смысла сопротивляться.
И потому мы безоговорочно приняли правила игры.
Альтернатива - конец, как у тех дефектных.
Вспоминаю выражение их глаз: я ещё долго буду видеть их перед собой, эту жгучую ненависть и жажду отмщения.
И сейчас... я разделяю их чувства.

Я ненавижу Ищейку. Всех ищеек.
И тех, кто их над нами поставил.