― Вставай! ― услышал Намбо. Нагретая солнцем земля грела ему щеку. ― А ну поднялся! Живо! Вставай, чтоб тебя!

Мне и здесь хорошо.

Намбо охнул, его что-то ткнуло в бок. Что-то твердое и острое. Но боли он почти не почувствовал. Когда давно и сильно ноет все тело, новые вспышки боли перестаешь замечать.

Намбо закрыл глаза. Заснуть он не мог, сколько не старался, но сделать вид, что прикорюнил ― это запросто. Селур достал его своими тренировками. С утра пробежка: от причала до частокола в глубине острова и обратно. Километров пятнадцать. Затем переправа камней из одного угла двора в другой. Если вначале Намбо частенько наматывал лишние круги, дополнял подходы, чувствуя, что может сделать больше, то сейчас, когда вес булыжника увеличился в несколько раз, Намбо еле его поднимал. После переправы по списку чистого шло фехтование и рукопашный бой. Казалось бы, самая приятная часть, махаешь себе деревянным мечом, заучиваешь приемы... Первое время и Намбо так считал, но потом накопилась усталость.

Когда руки и ноги налиты тяжестью, последнее чего желаешь ― двигать ими. И без того никакие рефлексы притупляются, мысли затухают, точно опустили рубильник. И ты неизбежно получаешь. В живот. По шее. По ногам. В бок. Под мышку. Охаешь, падаешь, встаешь. Снова и снова. Какое-то время ты терпишь, воля упрямо отказывается сдаваться. Но потом, упав, ты вдруг осознаешь ― ну их! ― и больше не поднимаешься. Хватит с тебя.

Я наелся, оставьте меня в покое.

Земля неожиданно ушла из-под щеки, но мысками сапог он касался почвы.

О-о, я взлетаю?

Он открыл глаза и тут же ощутил сильные, грубые руки Селура, поддерживающие его.

Как здорово. Сейчас он отнесет меня в тенек, усадит на лавочку и даст отдохнуть. Может, даже ведро с водой принесет, и я умоюсь.

― Мы не закончили, ― сухо сказал Селур.

И Намбо почувствовал, как руки чистого соскальзывают с его подмышек.

Нет. Ты не посмеешь...

Отпустил.

Земля бросилась навстречу. Намбо инстинктивно выставил перед собой руки. Миг. Боль в запястьях. Напряжение во всем теле. Гнев.

― Да ты охренел! ― взревел Намбо, вскакивая. Усталость как рукой сняло. ― Я мог лицом приложиться!

― Но не приложился ведь.

― А если бы...

Селур равнодушно пожал плечами.

― Не умер бы. Сломал бы нос, губу прикусил бы... Ничего страшного. Сильно уродливее стать ты вряд ли можешь, а пустить кровь себе полезно даже. Кровь, она порой лучше всякого наставника учит.

Умничает, ублюдок. Сломанный нос ― мелочь для красавцев, для нас, тех, кому не повезло с рожей, сломанный нос ― это проблема. Мне в своем лице, пожалуй, только нос и нравится. Ну, еще глаза возможно, хотя они узкие, как щелочки...

― Продолжим, ― бросил Селур. ― Подними свой меч.

Намбо наклонился, ― в пояснице стрельнуло, ― и взял тупой стальной клинок. Недавно они перешли с палок на почти настоящее оружие. Намбо крутанул запястьем влево, вправо, примеряясь. Шершаватая рукоятка заскребла мозоли на пальцах и ладони.

Нападай. Я готов... получать.

Селур стал наизготовку, сжав рукоять обеими руками.

Намбо ненавидел момент перед атакой. Время словно останавливалось, и он слышал шум в ушах, чувствовал гулкие удары сердца и пульсирующие толчки артерии на шеи. Пространство перед ним сжималось в сектор, взгляд ― по наказу Селура ― фокусировался на плечах противника и его ногах.

Селур броско занес меч и почти незаметно сделал скользящий шаг, разорвав дистанцию. Еще десять дней назад таким простым трюком чистый загонял Намбо в тупик, но сейчас этого было недостаточно.

Я привык к твоим уловкам.

Намбо отскочил назад на непослушных ногах и парировал прямой выпад. Селур ударил снова ― рубящий в корпус. Намбо защитился. Следом серия колющих: в шею, в живот, в шею, в шею, опять в шею. Сталь звенела на весь двор, Намбо отражал атаки, одну за другой. Все-таки за двадцать дней он чему-то научился.

Но почему я чувствую подвох?

Он пригнулся, клинок просвистел над головой, и атаковал в ответ, целясь в открытый бок чистого. Не попал. Селур с непринужденностью танцора отпрыгнул назад и тут же вернулся в исходную позицию, после чего атаковал: ударил справа, слева... Легко. Справа, слева, справа... Легко, так Намбо не взять. Справа... Буквально на мгновение Селур замер в фазе взмаха, сбив ритм, и Намбо, замешкавшись, охнул, пропустив три удара подряд.

Что это было?

Селур продолжал наседать. Намбо понимал, куда придется следующий удар, но реагировал с непривычным даже для него замедлением. Он подставлял сталь, чтобы отразить удар, все, как учил Селур, но удар беспрепятственно проходил. И ладно бы это было раз, такое повторялось снова и снова. Намбо пропустил уже дюжину атак кряду.

Как же бесит!

Клинок шлепнул его по ягодице, затем по голени, в бок, под ребро, по бедру, щеке... Намбо прикусил язык.

Ненавижу! Я тебя...

После очередной неудачной попытки защититься он опрометчиво бросился на Селура, бездумно размахивая мечом. Он мечтал попасть, со всей силой и по лицу. Сломать его крупный нос, распороть ему толстую губу или хотя бы оставить на гладкой щеке порез. Намбо надоело получать. Теперь ― черед чистого.

Он бил так быстро, как только мог, но не попадал. Селур приседал, уворачивался, крутился вокруг своей оси, отскакивал в стороны. Мимо. Мимо. Мимо! Да сколько можно?! Намбо издал крик ярости и бессилия: плечо ныло, мозоли на ладонях горели, хватка слабела. Он рассек воздух перед собой и вдруг увидел Селура в полушаге слева от себя. Увидел удивительно четко. Обмотанная тканью ладонь чистого легла на его запястье.

Ну вот...

Мир вдруг вращнулся.

Бах!

В пояснице вспыхнула боль.

В глаза забило солнце.

Намбо лежал на земле, жадно хватал ртом воздух и покашливал от смеха.

Вот подлец!

Селур протянул ему руку и помог подняться.

― Ненавижу тебя, ― просипел Намбо. ― Ненавижу и хочу стать таким, как ты.

― Тогда меньше бесись, ― отозвался Селур.

― Да попробуй меньше беситься, когда над тобой издеваются!

Селур присел на корточки в тени сарая, сполоснул руки в ведре с водой, умылся. Лицо у него, заметил Намбо, за последние дни осунулось. Он словно постарел, под глазами появились синяки и морщины. В бою он двигался, как обычно, но в обыденное время в каждом его шаге, повороте, взмахе рукой читалась усталость. С тех пор, как Селур изгнал демона из тела Ферина Ужасающего, Селур каждый день принимал у себя сотни меченных и поил их своей кровью. Такие потери крови не для кого не пройдут бесследно. Порой Намбо удивлялся, как чистый вообще стоит на ногах.

― Это не издевка была, ― сказал Селур, ― а смена ритма. Сильное оружие в поединках один на один. Принцип простой: даешь противнику, например, привыкнуть к ритму ту-ту-ту, а затем резко меняешь на ту-у-ту-ту-у. Иногда это сбивает с толку даже опытных бойцов.

― И как на это не поддаться?

Намбо заметил, как через щель в заборе на него с улицы глядит мальчуган, и пригрозил ему кулаком.

― Мгновенно перестроиться. Сразу это не получится, но со временем привыкнешь. Помнишь, я тебе финты показывал?

― Помню.

А ведь я мог их использовать, когда атаковал. Дьявол! Совсем из башки вылетело. Так бы Селур наверняка получил.

― Финты помогут тебе сбить противника с ритма. Сейчас я буду наступать со сменой ритма и финтами, постарайся приноровиться.

Намбо кивнул.

― И как только увидишь лазейку для выпада ― не медли. Никогда не упускай шанса атаковать. Лучшая защита ― нападение. Доверься инстинктам, положись на тело и используй нападение. ― Селур большим пальцем ткнул себе в висок. ― Мне случалось проигрывать поединки дряхлым, ничтожным на вид старикам, они использовали мою же силу против меня.

Это он меня так подбадривает?

― Итак, начнем.

Нагая и потная, она вылезла из-под шкуры медведя и на цыпочках засеменила в баню. Холодные половицы потрескивали под ступнями, забегавший через щель под дверью сквознячок нагонял на тело мурашки, заставляя зябко сутулиться.

― Ты вернешься? ― раздался сзади густой бас.

Парти на мгновение замерла в проходе:

― Только за одеждой. ― И юркнула в предбанник. Ей хотелось смыть с тела грязь и поскорее убраться отсюда. Она надеялась, что плотские утехи прогонят нервозность и тот жуткий страх, что поселился в ее душе после поединка Желза с югером или правильнее сказать, с демоном. Так и произошло, ей полегчало, но лишь на время. Понимание того, что мир не такой, каким она его себе представляла, вернулось с прежней силой. Парти привыкла знать все и обо всем, но демоны были для нее абсолютной лакуной. Как они появлялись? На что способны? Каким образом их можно победить? Она не знала и чувствовала себя глупой, растерянной и напуганной.

Парти залезла в бадью с теплой водой и стала руками сильно растирать бедра, живот и грудь. Из головы не выходили слова чистого про метку демона. Если поначалу Парти не придавала им значения, ― подумаешь, какая-то там метка, ― то теперь слова Селура приводили ее в тошнотворный ужас. Что если из-за метки демон сделает с ней то же, что сделал с Ферином Ужасающим? Вид и запах его внутренностей и дребезжащий, разрывающий гортань голос, не покидали ее память.

Неужели меня ждет такая смерть?

На секунду ей подумалось отыскать еще одного леншардца или даже сразу нескольких и отдаться им, чтобы забыться в удовольствии, но она отдернула себя. Избеганием проблему не решить. Если Парти хочет перестать бояться, есть лишь один способ ― узнать.

И я знаю, кто мне может с этим помочь.

Парти остановилась у тяжелой дубовой двери, залитой лунным светом, постучала.

Бух-бух-бух!

И стала ждать. Стукнуть разок-другой дополнительно она могла, конечно, но подозревала, что это не понравится чистому, а раздражать его на ночь глядя, тем более, когда Парти пришла с просьбой, не разумно.

За дверью послышались шаги. Парти потерла ладони, чувствуя странную взволнованность. Улыбнулась сначала обольстительно, потом дружелюбно, потом решила, что лучше все-таки изобразить равнодушие.

Щелкнула щеколда, дверь распахнулась, на Парти смотрело осунувшееся лицо с красными, будто бы поблекшими, глазами.

― Если пришла убить меня, ― тихо сказал Селур, ― давай завтра.

― Я пришла с предложением.

― Неожиданно.

Селур наклонил голову на бок и оценивающим взглядом пробежался по ней снизу вверх. Затем устало усмехнулся:

― Тебе придется почти все делать самой. Штаны я сниму, но дальше...

― Да не трахаться я с тобой собираюсь! ― перебила Парти, вскинув руку. ― Расскажи мне о демонах все, что знаешь.

― Не-а, ― Селур потянул за ручку, собираясь закрыть дверь. Парти не позволила, поставив ногу. ― Убери.

― Ты мне все расскажешь, а я выпью ту твою дрянь, снимающую метку демона.

Довод слабенький, но чистый должен согласиться, это его работа.

― Это ни к чему, ― отозвался Селур. ― Убери ногу.

― Как же ни к чему? Метка опасна и...

― Опасна, если она есть.

Парти удивленно моргнула.

― У меня ее нет? ― Облегчение? Нет, она скорее испытала тревогу. ― Разве метки просто так исчезают?

Селур вздохнул ― в широких ноздрях зашевелились волосики.

― Просто так, нет.

― Тогда... ― Парти почувствовала, как сжимаются кулаки.

― Нет ничего сложного в том, чтобы подлить в бокал немного, как ты выражаешься, дряни.

― Но ты не приближался ко мне, ― сказала Парти. ― Ты не мог... Ты... ― Она вдруг осознала все с поразительной ясностью. Кто часто находился с ней в одной комнате? Кто сидел с ней за одним столом? От кого она не ожидала подвоха? ― Это ведь он, Намбо? Он подмешал мне?

Селур устало кивнул.

― Он надеялся, что ты не узнаешь.

― Но я узнала! ― Парти была так взбешена, что кричала. Как Намбо посмел напоить ее неизвестно чем без спроса? Это мог быть яд! Эта дрянь могла убить ее! Но он рискнул, рискнул ее жизнью! Да пусть он сколь угодно на свете был уверен, что отвар поможет, Намбо не имел права принимать решение за нее.

― Рад за тебя, а теперь убирайся. Я спать хочу.

В задницу твой сон!

― Хочешь совет чистый? ― процедила Парти сквозь сжатые зубы.

― От тебя ― меньше всего.

― А я его дам! Если замыслил грязное дело, ублюдок, не вмешивай других!

― Но как я тогда буду оставаться чистым? ― с издевкой поинтересовался Селур.

Она метнула в него полный презрения взгляд и убрала ногу. Дверь ― тшш-бух! ― захлопнулась перед носом, с дверного косяка посыпалась пыль. Парти злостно топнула, поджала губы и засеменила вверх по улице. Дом Ларга, в котором их разместили, стоял в другой стороне, но Парти точно знала ― Намбо в нем нет. Каждую ночь он бегал за поле, где уединялся со своей Гри. Они сидели там вдвоем на лавочке и тихо, безмятежно ворковали. Голубки. Два или, быть может, пять раз Парти за ними наблюдала, прячась в кустах. Она и не допускала мысли их потревожить, нарушить созданную идиллию, просто смотрела из врожденного любопытства.

Но сейчас Парти собиралась им помешать. Собиралась вторгнуться в их мирок и устроить хаос. Намбо перешел границу, напоив Парти микстурой Селура. Он предал ее доверие. И он за это заплатит. Он и его Гри.

Она нашла их у заброшенного сарая, перед лесом. Два темных силуэта сидели на скамеечке, приобняв друг друга, и что-то живо обсуждали. До слуха долетали смех, фырканье, шепот и ритмичное, от чего еще более раздражающее, шарканье ног по сухой земле.

Парти укрылась за жидким кустом кисло пахнущего зорика, с мелкими, увядшими, карминовыми соцветиями и прикусила губу, наблюдая за парочкой. Сначала Парти собиралась выбежать с криком «Эгей!», напугать их, после чего нагло усесться на лавочку между ними и начать рассказ о выдуманных поступках, обличающих Намбо не в лучшем свете. Но быстро передумала. Идея мало того, что по-детски глупая, так и почти бессмысленная. Какой прок мешать их беседе? Да, Парти испортит им встречу, но и что с того? Их отношениям это не повредит. Возможно, даже напротив, узы станут крепче. Она на своем опыте знала, как пережитое совместно испытание сближает людей.

Тогда что ей сделать, чтобы Намбо ― нет, Парти не хотела, чтобы он страдал, наверное, не хотела, ― получил по заслугам?

Накричать на него? Мало. Ударить? Не в ее духе. Сделать больно Гри? Подло, но разве он не так же с ней поступил?

Не так же, признала Парти. Во всяком случае, намерение спасти человека, пусть и без его ведома, к подлым поступкам она отнести не могла. К неправильным ― да, но не подлым. По-своему Намбо даже был прав. Он оберегал ее, упрямую и самоуверенную, от демонов, оберегал, как она оберегала людей от магии. За убийства чародеев Парти ненавидели, проклинали, но она терпела, ведь каждый отправленный на тот свет волшебник означал тысячи спасенных жизней.

Он наверняка подозревал, что рано или поздно я узнаю и разозлюсь на него, но все равно пошел на это. Ради меня. Он не предал мое доверие, он лишь показал, что готов, если потребуется, насильно спасти меня. Он, как бы я не бесилась, укрепил доверие к себе. Снова. Тогда... тогда почему я здесь?

― Кажется там кто-то есть, ― шикнула Гри, показав рукой прямо на куст, за которым пряталась Парти, и прижалась к Намбо. ― За тем кустом.

Парти мгновенно припала к земле ― ладонь кольнул репейник ― и замерла. Попытаться убежать сейчас ― все равно, что сдать себя. Луна осветит ей спину, и если Намбо сразу не опознает ее по вельветовому платью, во что верится с трудом, то опознает позже, днем. На всем Ялхве нет столь роскошных одеяний. Конечно, Парти могла положиться на удачу, удрать, а после сжечь наряд, чтобы повторно на глаза Намбо он не попадался. Но она не хотела.

Это платье носила моя мать. Это все, что у меня от нее осталось.

― Да никого там нет, ― бросил Намбо, поглаживая Гри по руке. ― Сама присмотрись, простой кустик. Тебе показалось.

Правильно, тебе почудилось.

Гри пожала плечами.

― Возможно... но я что-то видела.

― Может, зверь какой пробежал мимо. Волк или, как вы этих называете... Лошадиномордых тварей, что кровь сосут у скота и людей.

― Келпи?

― Точно, ― кивнул Намбо. ― Соснул себе крови у овцы и помчался на свое болото, шлепая хвостом всех и вся на пути. Задел случайно куст, вот ты и встрепенулась. Или напротив он только вышел из болота, голодный и недовольный. Пересек поле, спрятался за куст и стал ждать подходящего момента, чтобы соснуть у нас.

― Ты умеешь успокаивать, ― резко произнесла Гри. ― И чего ухмыляешься? Хочешь, чтобы у тебя соснули?

― Ну...

― Крови, ― сердито добавила Гри, все еще посматривая на куст.

― Кому-то и такое нравится, ― буркнул Намбо.

― Тебе?

― Я похож на фетишиста?

― Фетишиста?

― Это тот, кому нравятся всякого разного рода странности.

Гри отвернулась от куста.

― Например?

Парти отползла на метр-другой, хватая платьем колючки репейника, и привстала. Через зорик слабо виделись силуэты Намбо и Гри.

― Например, есть те, кто без ума от ног. Они их любят целовать, лизать, сосать пальцы...

― Ужас.

― Кто-то балдеет, когда его, голого и связанного, хлещут плеткой, как непослушного раба.

― Безумие.

Парти медленно пятилась, готовая в любой миг присесть, укрыться за росшей уже по пояс травой. Под ногами трещали сухие ветки и листья. Ей хотелось убраться отсюда и поскорее. Она чувствовала себя той самой девчонкой, какой была в тринадцать, подслушивающей разговор родителей, предшествующий занятию любовью. Парти никогда не забудет, как отец грубо задрал матери платье, вжал ее грудью в стол, стянул с себя штаны и начал. Тогда она не понимала, что происходит, но все равно смотрела. Смотрела и смотрела. До самого конца.

А должна была убежать.

― Кому-то приносит удовольствие, когда его унижают, ― услышала Парти отдаляющийся голос Намбо. ― Кому-то, когда он унижает.

― Это я понимаю, ― кивнула Гри.

― Правда?

― Правда.

― Бывает еще, что люди балдеют, раздеваясь перед другими.

― А у тебя есть фетиш, Намбо?

Парти остановилась ― убежденная, что отцепить колючки репейника от платья нужно прямо сейчас, и напрягла слух.

― Встань, ― сказал Намбо.

― Зачем?

― Я тебе кое-что покажу.

― Ладно. ― Парти, сощурившись, разглядела движение за кустом. Гри поднялась. ― Подожди. Хах! Что ты де...

― Ты спросила, что мне нравится, вот я и отвечаю.

― Мамочки! ― воскликнула Гри.

Парти переборола тягостное желание, подобраться поближе, посмотреть, что там происходит. Развернулась и зашагала прочь, терзаемая не ревностью, нет, она не могла ревновать Намбо, а непонятным огорчением.

Что-то не так. Но я не знаю, что.

Утром следующего дня, бродя по рынку, ― тут и там торговые лавочки ― она увидела Гри. Та через улицу полоскала белье на заднем дворике знакомого Парти дома. Бревенчатый, с трапецеидальным фронтоном, он принадлежал Рогану, ее давнему знакомому.

Она его жена или...

― Парти! ― раздалось за спиной. ― Чего застыла, неужто Асала увидала?

― Роган? ― Парти обернулась. Он. Совсем не изменился. ― Не Асала. Будь то Асал, я бы стояла на коленях.

― Верно, ― кивнул Роган. ― Тогда...

― Кто тебе та девчонка? ― перебила она и показала пальцем.

― Хм, а чего, понравилась тебе?

― Может быть. Так кто?

― Рабыня моя. Лет семь назад в набеге взял. Хорошая и послушная.

Рабыня? Намбо встречается с рабыней?!

― Не такая уж послушная, ― неожиданно для себя сказала Парти. ― Она сбегает по ночам. Наверное, к хахалю какому-нибудь.

Лицо Рогана потемнело.

― Ты уверена?

― Если можно верить своим глазам, то да.

Парти поплелась прочь, чувствуя странную пустоту в груди.

Я поступила правильно. Намбо не должен быть с рабыней. Он заслуживает лучшего, он... Я поступила правильно, я поступила...