Встающее солнце будто пальцами перебирало белые туманные занавеси, опустившиеся на Ялхве. Перед Парти, глядевшей из окна, расстилалась городская площадь, по бурой и голой глади которой уже сновали леншардцы. Одни волочили за собой охапки дров, другие тащили на плечах коромысла с полными ведрами, у третьих ручки корзин трещали под тяжестью грязного белья. Мелькали во мгле и силуэты детей, перебегавших от дома к дому, ― ребятня у язычников была за посыльных и почтальонов.

В Тендоки такого не увидишь. В такую рань там разве что дворники лениво подметают улицы да стучат сапогами возвращающиеся с дежурства патрули. Никакой дисциплины, никакого старания. Привыкли, что все просто дается, вот и умрут быстрее всех, когда жизнь прижмет.

Парти на мгновение сгорбилась и вытянулась струной так, что спина хрустнула. Зевнула, размяла затекшие за ночь плечи и согрела ладони дыханием.

До зимы далеко, но утренняя свежесть воскрешает в памяти треклятые морозы.

Сзади скрипнула кровать.

― Прикрой окно, ― пробормотал Желз, ― дует.

Парти через плечо поглядела на него. Он лежал, перекрестив ноги и заложив руки за голову, и смотрел в бревенчатый потолок. Низ тела до ступней укрывало коричневое шерстяное одеяло, к торсу липла мокрая от пота светлая сорочка. Сказать, что он замерз, язык не поворачивался. Больше походило на издевательство или прихоть.

― Ты можешь прикрыться, ― отозвалась Парти.

― Или ты ― закрыть окно.

― Верно. Но не пропадать же одеялу без дела?

Желз приподнялся, одарил ее ледяным взглядом, расправил одеяло и укрылся по шею.

От него так и исходит презрение и отвращение. А ведь недавно он смотрел на меня с восхищением, подумать только. Удивительно, что делают с людьми слова. Одно слово ― убийца ― перечеркивает все. Едва он узнал про мои достижения, как возненавидел. А ведь сам, не моргнув, убил леншардского капитана... Двойные стандарты, пресловутый субъективизм! Если на весы положить два равноценных греха двух разных людей ― каждый из них будет видеть, что его грех легче. Что поделать, такова жизнь.

Аккуратно заправленная кровать Намбо стояла слева от входа в комнату. Парти спала крайне чутко, но все равно не услышала, как он ушел.

Не хорошо. Ему небезопасно бродить одному.

― Не знаешь, где Намбо? ― спросила Парти.

― Сказал, что хочет пройтись, ― бросил Желз, позевывая. ― Он ведь так и не ложился, говорит, не спится ему.

Еще бы! Если неделю проваляешься в отключке, потом долго будешь ходить без сна. Но у Намбо всегда так, то не спит несколько дней кряду, то дрыхнет столько, сколько я не смогу даже при желании.

Парти свела брови, поджала губы.

Но найти его нужно. Да, нужно.

***

Намбо сидел на светлой березовой скамеечке, рядом с женщиной, и бодро жестикулировал рукой в такт речи. Выглядел он бодрым и довольным, что неудивительно ― женщина смеялась с каждого его слова. Ее плечи подергивались, ступни постукивали по выложенной галькой дорожке, ладони хлопали по бедрам.

Шевелиться, как выброшенная из воды рыба.

― ...а псина потом как прыгнет на меня, как вцепится своими зубилами мне в ногу, ― воодушевленно говорил Намбо, ― клянусь, еще бы вот столько, ― он большим и указательным пальцами показал, как мало, ― и я бы остался без яйца. Правого. Левое успело спрятаться.

Снова смех, еще громче и заливистее.

Парти ничего смешного не услышала.

― Это все Крух, Гри, ― серьезно продолжал Намбо, ― отец всех отцов посматривает за моими яйцами.

Парти почувствовала, как губы расплываются в улыбке.

Шутка на грани: близко к оскорблению, но, черт возьми, смешно.

― Ты сегодня ночью придешь? ― спросила Гри.

Я и забыла, сколь прямолинейны леншардийки.

― Если не усну, ― сказал Намбо.

― А спишь ты редко, ― весело подхватила Гри и поправила черную вязаную накидку. Светлые волосы девушки соединялись на спине в сложный хвост ― переплетение разных по толщине косичек.

― О да.

― Если хочешь, я возьму в следующий раз что-нибудь из дома. Чай, настойку или...

― Гри, просто приходи. В доме Ларга куча еды, но поговорить не с кем.

Будто ты пытался!

Парти вдруг осознала, что прячется за кустиком смородины и откровенно подслушивает. Ее это не обрадовало.

― Намбо! ― позвала она, направляясь к нему. ― Вот ты где!

Девушка от неожиданности подскочила на месте. Что это совсем юная девушка Парти стало понятно, когда Гри развернулась на голос, ― молочного цвета личико, без морщин, со шрамом на щеке, ясные лазурные глаза, тонкие нежные губы. Под накидкой Гри пряталось простенькое серо-голубое платье с коричневым кожаным пояском. Одежда служанки или дочери ремесленника.

― Что-то случилось? ― спросил Намбо, приподнявшись.

― Оставь нас, ― велела Парти девушке.

Гри нахмурилась, и Парти поняла ― она не служанка. Те пугливы и послушны.

― Тогда до встречи, ― Гри улыбнулась Намбо и нарочито медленно, горделиво зашагала прочь.

― Ну вот, ― проговорил Намбо, когда она скрылась из виду, ― надеюсь, ты ее не напугала.

― С чего бы это?

― Сначала кричишь, потом грубишь... ― Он пронзил ее взглядом карих глаз. ― На меня тут все, как на нечисть пялятся. Гри была первой, кто заговорила со мной, как с человеком, на равных. Поэтому... ― Намбо облизнул губы и вздохнул. ― Что-то случилось?

― Тебе небезопасно бродить по городу одному. Особенно после того, как по глупости упомянул, что ты хитрый.

― И что, мне теперь безвылазно сидеть у Ларга и таскаться всюду за тобой и Желзом? Ты бы стала так делать, окажись на моем месте?

Парти промолчала из принципа, не хотелось соглашаться.

― Если честно, ― Намбо плюхнулся на лавочку, ― не понимаю, зачем приплыл сюда. Чувствую себя розой, которую пересадили в песок. Сколько меня ни пои, ни корми, ― вскоре завяну, дело решенное, ибо корни требуют земли. Да и местные сорняки не особо жалуют.

― Мне было шестнадцать, когда я сюда попала, ― вспомнила Парти. ― Поначалу было тяжело и страшно. Сказать, что я чувствовала себя чужой, значит, ничего не сказать. Я толком не знал языка, не знала обычаев и чуть было не согласилась стать жертвой на очередном обряде. Меня остановил Ярвар, чем вызвал гнев тогдашнего Ларга. Старик хотел отдать кровь юной чужеземки Асалам, сильно хотел... Дошло до того, что он в гневе бросил Ярвару вызов. Состоялся Ахаль, поединок. К счастью для меня победил Ярвар и стал новым Ларгом.

Мне повезло. Если бы Ярвар не остановил меня... Если бы старик не разгневался на Ярвара... Если бы во время поединка старик не споткнулся бы... Все могло сложиться по-другому. Как не прискорбно признавать, наши судьбы создают случайности и ошибки.

― С тех пор день за днем я привыкала к Ялхве. Два года, столько мне потребовалось, чтобы чужое место стало для меня домом. ― Парти улыбнулась. ― А если до тебя не будут домогаться леншардцы, времени потребуется и того меньше.

Намбо поскреб шею.

― Что могло заставить шестнадцатилетнюю девушку приехать на Ялхве?

Чокнутый отец. Долги. Смерть матери. Ты и не представляешь, как много всего.

― Любопытство, ― ответила Парти. ― Жажда путешествий. Скука.

Он фыркнул, поглядел на нее.

― Те, кто стремится путешествовать, в такие места, как это, не отправляются. Для открытий, новых впечатлений и прочей чепухи есть нординские города у моря, горные хоруинские поселения и острова с цветными людьми на западе. На Ялхве разве что бегут.

Парти кивнула.

― Только одни бегут, скрываясь от врагов или закона, а другие ― от ненавистной жизни.

― И чем прошлая жизнь была тебе так ненавистна? Почему ты на самом деле... ― Намбо внезапно умолк, покосился в сторону накренившегося от старости деревянного дома. Дом стоял через лужайку от лавочки, за ним выселись сосны и дубы. ― Ты это слышала?

― Что слышала?

― Крик. ― Он вскочил.

― Какой крик? ― Парти нахмурилась. ― Намбо?!

Намбо уже бежал. Вот он перепрыгнул через огораживающий лужайку заборчик, вот засеменил по недавно вскопанной земле. Споткнулся. Парти видела, как его резко понесло вперед и вправо. Он влетел в бревенчатую стену накренившегося сарая, кое-как устоял. И припустил дальше, забавно дрыгая руками.

Странный он, подумала Парти. И помчалась следом.

***

Сосны мелькали одна за другой ― высоченные и толстые. Корни путались под ногами; шишки, те, что помягче, хрустели под сапогами, твердые ― больно отдавали в пятку. Намбо терпел, как терпел и колющую боль в груди. Дыхание со свистом вырывалось из легких, к горлу подступала тошнота. Бег и в прошлом теле не был его сильной стороной, а в этой рухляди и подавно. Он из последних сил заставлял тяжелые ноги двигаться.

Уже близко. Ты только дождись.

― Кто-нибудь, прошу, помогите! ― В который раз раздался жалобный детский голосок. ― Эй, кто-нибудь, пожалуйста! Умоляю! Я здесь, в рощи! Прошу!

Нос Намбо учуял запах гари прежде, чем спереди показался дым. Горела сосна. Пламя охватило низ ствола и медленно, словное ему что-то мешало, ползло вверх.

Пожар? В такую погоду?

― Эй! ― захрипел Намбо, согнувшись и жадно хватая ртом воздух. Он был уверен, что голос исходил откуда-то отсюда. ― Эй, ребенок, ты где? Ребенок, покажись!

Сзади послышались шаги. Намбо резко обернулся, в шее щелкнуло. Парти. Всего лишь Парти. Где тот, кто кричал?

― Что на тебя нашло? ― спросила Парти, тяжело дыша. ― Какой ребенок?

― Будто ты не слышала, ― бросил Намбо, закашлявшись. Во рту было солоно. ― По-видимому, какой-то паршивец поджег сосну и убежал. Мелкий негодник, чтоб он споткнулся по дороге домой!

Он глянул на Парти. Та смотрела на него с явным беспокойством.

― Поджег сосну? ― тихо переспросила она. ― Какую?

Это уже походило на издевательство!

― Да вот эту! ― рявкнул Намбо, повернувшись к сосне. ― Вот эту гребанную... ― И удивленно моргнул. Сосна не горела. Пламя бесследно исчезло, по коре ползали жучки. ― Что за... Но она... она горела! Клянусь тебе, она горела! И запах... ― Он потянуло носом воздух. Хвоя. Сырость. И никакой гари. Он снова закашлялся. ― Ничего. Ничего нет.

― Намбо, ― мягко сказала Парти. ― Должно быть, ты переутомился.

― Я... я...

― Пойдем обратно. Тебе стоит хорошенько поспать.

― Но она горела, ― глухо повторил Намбо и потер пальцами веки. ― Она горела.

Неужели мне привиделось? Я схожу с ума?

― Прости за эту шалость, ― пропищал детский голосок. ― По-другому я бы тебя в лес не заманил.

― Снова голос! ― Намбо подпрыгнул на месте и закрутил головой. Сосны, сосны и еще раз сосны. Больше ничего. Но говоривший был близко, он будто шепнул ему эти слова на ухо. ― Ты слышала? Парти, ты это слышала?

― Нет, ― Парти выглядела совсем встревоженной. ― Намбо, никто не говорит.

― Хи-хи! Она меня и не услышит. Только ты можешь.

Намбо круто обернулся на писк. Сосна. Та самая, которая совсем недавно горела. Не было сомнений, голос исходил от сосны. Но...

Я слышу сосну? Идея показалась столь сумасбродной, что Намбо хрипло захохотал.

― Кажется, со мной говорит гребанное дерево, ― пробормотал он.

― Попрошу без оскорблений, уважаемый! ― пропищал голосок. ― Я ведь не вещаю на всю рощу, что ты уродливый человека! А я могу! Еще как могу!

― Намбо, пойдем обратно, ― сказала Парти, коснувшись его руки.

― Так ты сосна? ― спросил Намбо, ткнув пальцем в кору.

― Тьфу ты, человека! ― Кора вдруг с хрустом зашевелилась. Намбо отшатнулся, пораженный. Бугорки змеились по стволу, расползаясь в стороны, открывая похожую на дупло прогалину в сосне.

― Ты это видишь? ― прохрипел Намбо.

― Матерь божья... ― прошептала Парти, прикрыв ладонью рот.

― Значит, не я один спятил.

― Драсте! ― Из темного дупла выглянула морщинистая головка, формы человеческой стопы, со стружкой мелких веточек вместо ресниц, и часто заморгала круглыми, с монету, глазками без зрачков. Носа не было. ― Не прилично так пялиться на незнакомцев, вы меня вгоняете в краску.

― А-аа... ― Намбо нахмурился. Его смутил даже не столько вид крепыша, сколько тот факт, что он говорил, хотя рта не было. ― Как ты...

― Хорошо, спасибо. Частые дожди отрада для меня.

― Дожди? Нет, я...

― Хотел представить деву? Не стоит. Это ни к чему. Она все равно меня не услышит.

― Но...

― Я понимаю, как ей этого хочется, но, правда, не стоит. Лучше...

― Задрал перебивать! ― не выдержал Намбо. ― Почему она тебя не слышит? Почему слышу я? Как ты говоришь без рта? Почему я видел огонь, если сосна не горела? Как ты заставил кору шевелиться? И кто ты, черт подери, такой?!

― Давай без криков, уважаемый! ― пропищало создание. ― Думаешь, я в состоянии запомнить все твои вопросы, когда они сыплются один за другим?

― Оно что-то говорит? ― не поверила Парти.

― Оно! ― Из дупла показались тощие ручонки с шестью длинными пальцами и затряслись от негодования. ― Уважаемый, передай деве, что я он, а не оно.

― Он возмущен, что ты назвала его «оно», ― нехотя перевел Намбо и воззрился на создание. ― Кто ты такой?

― Меня зовут Ихтиль Под Корнем Рожденный.

Да клал я на твое имя!

― И...

― И я древоног.

Впервые слышу.

― Что он говорит? ― Парти дернула Намбо за рукав сорочки.

― Это древоног, ― сказал Намбо. ― По имени Тихиль Под Корнем Рожденный.

― Уважаемый! ― воскликнул древоног. ― Меня зовут Ихтиль Под Корнем Рожденный, не коверкай мое благородное имя.

― Я так и сказал. Почему...

― Нет, ты назвал меня Тихиль.

― Может и так. ― Намбо вздохнул и выдохнул, успокаиваюсь. Хотелось схватить высокомерного уродца за голову и к чертям вытащить из сосны. Но Намбо постарался взять себя в руки и вежливо спросил: ― Почему я тебя слышу, а она нет?

― Потому что на той стороне нет разницы, на каком языке ты объясняешься.

― Что-то я не улавливаю...

― Демоны говорят на всех языках, ― Ихтиль похрустел древесными пальцами. ― И не различают цветов.

― Ты хочешь сказать...

― Что ты демон? Несомненно.

По спине Намбо пробежал холодок.

Бред. Не может быть. Мне просто дали второй шанс, дали второй шанс прожить нормальную жизнь. Подумаешь, посадили в другое тело... Ну какой из меня демон? Демоны безжалостны и жестоки. Они искушают людей, используют тела других, как сосуды, они монстры. А я просто Намбо. Намбо Терв.

― Ну что? ― нетерпеливо спросила Парти. ― Что он ответил?

― Ихтиль он... он не знает наверняка.

Древоног стиснул кулачки.

― Ложь! ― завопил он. ― Ложь! Ложь! Почему ты обманываешь?

― Потому что ты ошибаешься, ― прошептал Намбо. ― Они чудовища. Я... я не такой.

Тук-тук-тук. Ихтиль пальцем постучал себе по виску, если углубление в этой неказистой голове можно так назвать.

― Кто сказал тебе такую глупость? ― Над глазами древонога появились зигзагообразные трещинки. Должно быть, брови. ― Термиты подери, у нас скоро собрание, совсем забыл! Слушай вот что, завтра на Ялхве прибудут драккары с торговцами, среди них будут три разведчика Гнохага Торгестера. Они собираются убить Ярвара, предупреди его.

― Погоди, откуда ты...

― Мне передали, ― пропищал Ихтиль, пряча руки в дупло. ― Найти разведчиков тебе помогут ястреб, кошка и череп.

― Что?

― Запомни: ястреб, кошка и череп. Торгестер страшный человека, он не уважает природу, нельзя допустить, чтобы он захватил Ялхве, понимаешь?

― Не совсем.

― Эй, о чем вы говорите, Намбо? ― спросила Парти.

― А то он порубит всю рощу, ― лицо древонога провалилось дупло. ― Страшный человека, останови его.

― Намбо! ― потребовала Парти.

― Да подожди ты! ― отмахнулся он. ― Ихтиль, не уходи. Что ты хотел сказать, насчет демонов? Что глупость? ― Кора вновь змеилась. Рана в сосне затягивалась. ― Ихтиль! ― позвал Намбо. ― Ихтиль! Гребанный древоног, как ты вообще говорил без рта?

― Я трещал, уважаемый, ― послышался удаляющийся голосок. ― Трещал, только и всего.

***

Ларг Ярвар Брокелон хохотал, колотя мясистым кулаком по столу. Чашки и миски подпрыгивали, звонко стуча по столешнице.

― Ты говорил с деревом? ― гоготал он, утирая тыльной стороной ладони слезы. ― С деревом... Отец всех отцов знает, давно я так не веселился.

― То был древоног, ― поправлял Намбо, бледный как труп трехдневной давности. ― Дре-во-ног.

― Крохотный, как кошак, да? Без носа, с круглыми глазами, с уродливой башкой формы, как ты там сказал...

― Стопы. Я бы сравнил со стопой.

― Со стопой! ― прыснул Ларг. ― Стопоголовый, вы только подумайте!

Собравшиеся в зале леншардцы гоготали, точно пьяные. Из их кубков на пол выплескивалось редкое по кислоте вино. Парти хватило глотка, чтобы почувствовать желание сплюнуть. Намбо к кубку не притронулся. Он переминался с ноги на ногу, враждебно оглядываясь по сторонам.

Бедный Намбо, неужели он ничего не понимает?

― Но Парти его видела! ― выпалил Намбо и повернулся к ней. ― Скажи им, ведь видела?

Парти поджала губы.

― Я не знаю, что видела, ― выговорила она. Так нужно. ― Что-то видела, что-то маленькое и несимпатичное. Но это что-то не говорило.

― Потому что только я его понимал.

― Может быть, ― сказала Парти, ― но для меня оно лишь тихо трещало.

Ярвар развел руками, словно дальнейшие споры не имели смысла.

― Братья, ― обратился он к леншардцам густым басом. ― Полдень вступил в силу. Смеяться хорошо, но нужно и работать. Ступайте, займитесь делами! Близится день столкновения с Торгестером!

― Да, Ларг!

― Правильно!

― Дела не ждут!

Двустворчатые двери распахнулись, и ветерок занес в зал запах костра. Один за другим грозные мужи покидали покои Ларга, весело посмеиваясь. Парти с презрением глядела им вслед.

Глупцы, которыми так просто управлять.

― Я их предупредил. ― Услышала она бормотание Намбо. ― Предупредил. Верить или нет ― их дело.

― Желз, ― позвал Ярвар, и от тени бесшумно отделилась фигура человека. ― Будь добр, запри дверь.

Щелкнула щеколда.

Глаза Намбо расширились.

― И что у вас в Леншардии делают с безумцами? ― прошипел он, облизнув губы. ― Вешают? Разделывают ножом? Может, сжигают?

― Слушают, ― спокойно ответил Ярвар. ― Внимательно слушают.

Брови Намбо сошлись на переносице.

― А чем вы занимались последние полчаса?

― Отводили подозрения, ― отозвалась Парти. ― Если хочешь поймать разведчиков, разведчики не должны подозревать, что их ищут.

― То есть... все это...

― Было фарсом, ― Желз стал рядом с Намбо, сложил руки на груди. ― Посмотри на полотно за спиной Ярвара.

― И? Каракули-малякули.

― Очень точное сравнение, ― Парти усмехнулась. ― Если не знаешь, что на нем изображено.

― И что же?

― Шестерка Асалов. ― Ярвар поднялся, развернулся к полотну. ― Это, ― он указал пальцем на нагромождение символов и фигур, которое при большом желании можно было принять за грубое лицо, ― отец всех отцов, Крух.

― Он красив, ― буркнул Намбо. ― Чем-то похож на тебя, Ярвар. Но к чему все это?

― А на что это похоже? ― Теперь Ярвар показал на толстые полоски, лучами исходившие от лица Круха. ― С чем бы ты сравнил?

― С самой неухоженной бородой на свете или с сиянием каким-нибудь.

― Это дети.

― Дети? Но почему у них нет лиц?

― Потому что они безликие. Крух создал их сам. В одиночку.

― О как! Он и так может? Я думал, мужчины не способны на такое...

― Он не просто мужчина, ― оскорбленно произнес Ярвар и подшагнул к Намбо. ― Крух ― величественный Асал.

― Ну если он сумел выносить дитя в своем чреве, я преклоняю перед ним колени, даже не будучи знаком с вашей верой.

― Крух не рожал детей. Он смастерил их.

― А. Понял. Смастерил.

Парти невольно кивнула.

Это сложно принять на веру.

― Какого цвета его дети? ― Нависнув над Намбо, Ярвар большим пальцем ткнул себе за спину. ― Какого они цвета?

― Откуда мне знать?

― Посмотри. ― Ярвар отошел в сторону. ― Ну и?

― К чему все это? ― Глаза Намбо забегали, он растирал ладони и учащенно дышал. ― Хотите проверить тонкость моего зрения? Чтобы я, допустим, коричневый цвет назвал песчаным или зеленый сравнил с цветом влажной травы? К чему все это?

― Как ты сам видишь, ― не замечая вопроса, продолжал Ярвар, ― это коричневый цвет. Цвет дерева. На этом древнем полотне не просто так дети Круха изображены древесным цветом, Крух создал их из дерева и назвал...

― Древоногами, ― убежденно перебил Намбо.

Лоб Ларга разрезали морщины.

― Не перебивай, когда я говорю, ― прогремел он, буравя Намбо взглядом. Дюжина косичек змеилась у него за спиной. ― Он их назвал древадами, духами леса, и поручил им хранить природу. Те древады, про которых слышали мы, сильно отличались от древонога, увиденного тобой и Парти. Они были величественными ожившими соснами и дубами, а не крохотными, как кошаки.

Ярвал уселся в кресло, поерзал, устраиваясь поудобнее. Продолжил:

― Но слух на то и слух, что часто расходится с правдой. Раньше мы верили, что море не имеет конца, а сейчас свободно путешествуем на драккарах от берега одной империи до другой ― торгуем, совершаем набеги во славу Круха. ― Ларг поскреб густую темную поросль на щеке. ― За годы славной жизни я одно уразумел ясно, не отворачивайся от знаний, каким бы абсурдными они тебе не казались. Ты потеряешь больше, если не поверишь в то, что есть, чем если поверишь в то, чего на самом деле нет.

― Поэтому давай еще раз, Намбо, ― попросила Парти. ― Что именно сказал Ихтиль?

На какое-то время я здесь останусь, думала Парти. И не хотелось бы, чтобы мое пребывание на Ялхве окрасили кровавые войны и смена власти. Ярвар хороший правитель, к тому же мой старый друг. Если Торгестеру удастся победить, размеренная жизнь на острове превратится в хаос. И мне придется бежать. Снова.

Намбо кивнул.

― Завтра на Ялхве прибудут драккары с торговцами, на них будут три разведчика. Ихтиль сказал, что найти их помогут ястреб, кошка и череп.

― Интересно, каким образом? ― нахмурился Желз. ― Это какая-то метафора?

― Не знаю.

― Может, те троя лицами будут походить на ястреба, кошку и череп? ― предположил Ярвар.

Тух-тух-тух. Его сапог пошлепал по полу.

― Не знаю.

― Или все куда проще, ― сказала Парти. ― Возможно, у них на телах должны быть татуировки?

― Не знаю, ― в который раз повторил Намбо. ― Откуда мне знать?

― Он еще что-нибудь сказал? ― спросил Желз. ― Хоть что-то? Сказал, почему ты его понимаешь?

― Нет. ― Намбо сглотнул. ― Вы не представляете, насколько тот высокомерный гавнюк занятой. Мало того, что нормально не ответил на вопросы, так и исчез в сосне, сославшись на какое-то собрание. Но... ― он вскинул брови. ― Вообще-то древоног сказал еще кое-что.

― И что же?

― Сказал, что Торгестер страшный человек. Что он не уважает природу и, если захватит Ялхве, то порубит всю рощу. И знаете, я тут подумал... Насчет легенд ваших...

Парти подняла руку, догадавшись.

― Раз Торгестер враг природы, древоноги или древады могут стать нашими союзниками.

― Ага.

Усы Ярвара, спускавшиеся по уголкам рта и переходящие в бороду, шевельнулись.

― И тогда против Торгестера восстанет сама природа, ― он откинулся на спинку кресла, мечтательно глядя в потолок. ― Сама природа. Есть ли на свете союзник могущественней?