Дальше вечер прошел в веселье, шуме и танцах. Только не для Чонгука — он ушел сразу, как репортеры двинулись к нему с глупыми вопросами. Даже Дженни не стала причиной, чтобы остаться. Скорее напротив, надо было обо всем подумать и настроить себя на работу с ней в одном экипаже. Это будет сложно.
Проходя мимо нее, их взгляды встретились в немом молчании. Но им было что сказать друг другу, просто все случилось так неожиданно, что слов пока не было.
Чон не пошел в отель, он гулял по городу, слушая его звуки и наблюдая за людьми: они куда-то бежали, скорее всего, домой к своим семьям, чтобы получить порцию тепла и уюта. А он шел один, подняв воротник куртки, прикрываясь от ветра, но поймав себя на мысли, что домой бы ему сейчас не хотелось.
Телефон разрывался: звонящие решили, что ему есть дело до всех них. Юнги точно звонил, чтобы выразить свой восторг от того, что видел Дженни по телевизору. Мама звонила, чтобы узнать, что Дженни Чонгуку безразлична. А хитрая Лиса никогда не признается, что прекрасно знает о том, что в одном экипаже с ее мужем бывшая любовница.
Чонгук ненавидел это слово! Дженни никогда не была любовницей, она была любимой женщиной, а это большая разница. Но Лисе нечего боятся, он не приблизится к своей стюардессе и не причинит ей новую боль.
В гостиницу Чонгук пришел поздно, когда совсем замерз на улице. Стукнул кулаком по кнопке вызова лифта, и двери тут же открылись.
— Капитан, — на него смотрел один из стюардов его экипажа. Чонгук еще не успел познакомиться с ними со всеми.
— Прошу прощения, забыл имя. Вернее будет сказать — я его не знал, — прямолинейность Чонгука удивила стюарда и он протянул руку.
— Тэхен.
— Чонгук.
Они устало пожали друг другу руки.
— Как прошел вечер?
— Они классно придумали шоу с танцовщицами, — усмехнулся Тэхен, — все прошло достойно. Жаль, что вы ушли.
Двери распахнулись на нужном этаже, и Чонгук вышел:
— Люблю тишину.
Тэхен кивнул, слегка улыбнувшись, и двери стали закрываться, но он остановил их рукой:
— Они зря позвали прессу, надо было сделать вечер закрытым.
Чонгук молча кивнул и направился в свой номер. Сколько прессы ему еще предстоит пережить. А этот стюард не промах! Он много помнит, скорее всего то, как неугомонная пресса гонялась за капитаном сгоревшего Боинга. А еще он крутится рядом с Джен! И это нервирует. Чонгук открыл дверь и вошел в номер, скидывая куртку и кидая ее на кровать. Тут же снова раздался телефонный звонок, он достал телефон и нажал абонента.
— Я весь вечер пытаюсь тебе дозвониться, — недовольство в голосе Юнги ощущалось очень ярко.
— Чтобы позлорадствовать?
Юнги усмехнулся:
— Может, хочу посочувствовать.
— Я тебе не верю. Говори быстрее, мне надо спать, завтра сложный день.
— Ладно, ладно, — голос брата тут же стал более живее, — я хотел сказать, что мама все видела по телевизору, они пол вечера обсуждали с отцом, как предотвратить твою измену.
Чонгук закатил глаза, надеясь, что этой глупости они не сказали Лисе.
— И пришли к выводу, если ты вернешься к мальтийке и бросишь Лису, то они от тебя откажутся.
Чонгук засмеялся, даже предположить не смел, что окажется все так просто.
— Им совсем на старости лет заняться нечем?
— Ну надо же как-то себя развлекать. Гук, можно тебя попросить?
— Боюсь даже предположить о чем...
— Ты можешь узнать, как поживает Чеен...
— Чеен? — Удивился Чонгук, — во-первых: между вами все закончилось, а во-вторых: я не думаю, что Дженни будет любезничать со мной и рассказывать о личном своей семьи.
Юнги вздохнул, слыша третий вариант:
— И у тебя есть Винтер, на которой ты собрался жениться. Ты либо женись, либо интересуйся бывшей.
— Я посмотрю на тебя, братец, что скажешь ты о своей жизни через месяц.
— Давай, давай, — съязвил Чонгук, — уверяю, моя жизни не изменится, у меня жена и дочь.
Юнги хихикнул, попрощался и отключил абонента. Все, больше Чонгук трубку не брал. Лишь позвонил Лисе, успокоил ее тем, что даже на празднике не был. Услышав такое, ее голос смягчился:
— Мы с Юци скучаем.
— Я тоже по вам скучаю.
Но как только Чонгук отключился, то сразу вспомнил об Дженни. Это будет сложная битва с самим собой, но радует то, что она его ненавидит и всегда поставит на место.
Спать он ложился, думая уже о работе: завтра их всех привезут в аэропорт к самолету для знакомства. Тоже можно было пропустить этот момент, Чонгук его уже видел. Но будет некрасиво избегать свой экипаж второй день. Рано или поздно ему придется начать работать с Джен, смотреть ей в глаза и разговаривать. Надо дать себе установку — ничего личного! Только работа!
Дженни ушла с праздника раньше всех: переволновалась и праздновать совсем не хотелось. Придя в свой номер, она набрала по телефону Чеен и просто молчала. Зато та не молчала. Дженни чего только не выслушала про Чонгука, Юнги и всю семью Чон.
— Юнги тут вообще ни при чем, смею напомнить, что это ты его бросила, — произнесла Дженни, но Чеен ее не слышала. У нее виноваты были все кругом! Даже Чимин вставил пару «ласковых» слов, хотя его никто не спрашивал.
Ночь прошла в попытках настроить себя на работу. Надо было выкинуть Чонгука из головы, выполнять свои функции стюардессы, зарабатывать деньги. Кстати, потом она купит дом и уволится, и Чонгук навсегда исчезнет из ее жизни. За три года она налетается вдоволь в авиакомпании «Charlemagne», потом найдет другую работу.
Она спустилась к завтраку, увидев за одним столом почти всех своих коллег. Заспанных, но пытающихся проснуться чашкой кофе.
— Доброе утро, — она села рядом с Юной, и та ее обняла.
— Зря ты ушла рано, вторая половина ночи была жаркая.
— Я не люблю жару, — усмехнулась Дженни, испытывая к Юне теплые чувства. За вчерашний вечер она узнала всех, но им предстоит еще месяц быть в одном коллективе, чтобы узнать всех еще лучше.
Больше всех ей симпатизировала Юна и именно тем, что была дружелюбная и яркая. Ее запоминаешь сразу. Тэхен не в счет, Дженни с ним уже хорошо сдружилась, чтобы быть более откровенной. Хотя она о себе мало рассказывала, лишь только то, что можно знать и не более.
За столик к ним подсел второй пилот Ханс Беккер — молчаливый, симпатичный блондин, на которого сразу запала Барби — Цзыюй.
— Хорошо, что мы сегодня никуда не летим, — прокомментировала его вид Момо, поправив очки. В школе она точно была отличницей, хотелось бы ее спросить, почему она не пошла работать в Исследовательский институт, но на это еще будет время.
Все захихикали, даже Дженни улыбнулась, но зато Ханс посмотрел на всех очень грустно и закатил глаза:
— Именно поэтому они устроили праздник вчера.
— Сегодня все такие, — засмеялся Тэхен, желая поправить галстук, но поняв, что его нет, — черт, я забыл надеть галстук.
Все снова засмеялись.
— Хорошо, штаны надел, — заглянула под стол Юна.

Вот только мусульманка Хадия старалась не уподобляться глупым шуткам, скромно опустив глаза. Хватит и того, что она сняла платок ради участия в этом проекте. Но каждый месяц теперь будет вымаливать грехи.
— Аллах, что вы такое говорите!
— Привыкнешь, — засмеялась Цзыюй, — когда увидишь Тэхена без штанов.

Все снова засмеялись, кто-то застонал от головной боли, а за столом послышалось:
— Доброе утро.
Сон присоединился именно к этому столику, хотя не думал, что все сядут вместе. Уже сплотились! И замолчали при виде него! Улыбка спала почти у всех, кого он обвел взглядом.
— Я не кусаюсь, — произнес он, не желая сейчас смотреть на Дженни, хотя видел ее прекрасно, пока шел сюда. А шел медленно, чтобы рассмотреть получше. Что-то в ней изменилось, она стала взрослой, гордой. Хотя, она была взрослой не по годам еще пять лет тому назад. Внешне она тоже изменилась, ее тело стало более округлое. Он прекрасно помнил ее тело.
— Доброе утро, капитан, — бодро сказала Жизель, — среди всех нас вы один выглядите человеком. Можно даже лететь сегодня.
Ханс снова закатил глаза и улыбнулся, протягивая Чонгуку руку:
— Вчера погуляли очень хорошо.
— Отлично, — улыбнулся Чонгук, ему никогда не предстояло возможности работать в одном экипаже долгое время. Он не знал какого это, но надо было начинать рулить всеми уже сейчас, — вы знаете кто я, но я еще не знаком с вами. Завтрак самое время, чтобы начать делать это.
— Вы всех не запомните с первого раза, — Момо снова поправила очки.
— Я запоминаю с первого раза то, что мне говорят диспетчеры, а это гораздо больше информации чем имена.
— Тоже верно, у пилотов хорошая память, — Жизель хлопнула в ладоши и все внимание устремилось на нее, — Чонгук, я ваша старшая стюардесса, меня зовут Жизель. Если вы хотите кофе или обед, а также, поругать кого-то из экипажа, то милости прошу ко мне.
Чонгук усмехнулся и кивнул:
— Буду иметь в виду, особенно насчет еды.
— А я Юна, — тут же вставила чернокожая девушка, — меня ругать не надо.
— Меня тоже, — пискнула азиатская девушка, — я Сана. Каждую ругань я принимаю близко к сердцу.
— Я не умею ругаться, — усмехнулся Чонгук, принимая из рук официантки чашку эспрессо.
— А мы и не дадим повода. Я Тэхен, вчера мы познакомились в лифте.
Чонгук кивнул, прекрасно его помня. А еще он хорошо запомнил, что этот Тэхен крутится возле Джен. И он ему уже не нравился, хотя при других обстоятельствах они бы нашли общий язык.
— А я Цзыюй, — растяжно произнесла блондинка. Вчера она спросила его про жену — это Чонгук тоже прекрасно помнил, — надеюсь стать лицом авиакомпании «Charlemagne».
— Надеюсь, у тебя получится.
Чонгук перевел взгляд на сидящего рядом с ней второго стюарда, от которого слов вообще не было слышно.
— Сухо, — кивнул тот, — я просто хорошо работаю.
Все засмеялись, кто-то толкнул его со словами «я тоже, ты забрал мою идею».
Все они были молоды, полны энергии, желания работать. С ними ощущался отдых. Даже в голове не укладывалось, что будет все так просто. Чонгук перевел взгляд на Дженни и ему показалось, что она вздрогнула, но точно заволновалась, потому что ее грудь стала подниматься и опускаться чаще. Очередь дошла до нее.
— Дженни, — произнесла она и больше слов было не надо, он даже помнил все родинки на ее теле и знал о ней больше чем кто-либо сидящий здесь. Она все так же прекрасна, какая осталась в его памяти. А эта зеленая форма больше всего шла именно ей. Чонгук опустил взгляд на чашку с кофе, помня, как она выпытывала у него информацию про авиакатастрофу. А сейчас сидит в роли стюардессы, как вовсе не боялась летать, — моя любовь — это небо.
Он снова перевел на нее взгляд, она прочитала его мысли. Он думал как раз о том, что она хотела сделать ему сюрприз. Вот только сюрприз получила сама от Чонгука. А он лишь догадывался о ее сюрпризе.
— Уверен, что на земле тоже есть любовь, — ответил он, а она гордо произнесла:
— Конечно, есть!
— Лирики и поэты, — засмеялась Юна, перебивая их, — о любви поговорим позже. Кстати, пилоты умеют любить?
— А что, мы не люди? — Встрял в разговор второй пилот Ханс. — Между прочим, мы романтики.
— Пилоты-романтики! — Воскликнула она, — может высадим паксов где им надо, а сами улетим на остров на целый месяц? Море, солнце и песок!
— Это романтика? — Возмутилась Жизель. — Это безделье! Давайте дальше!
Она кивнула Хадии, которая все время скромно молчала:
— Я Хадия, отличаюсь от всех вас тем, что мой Бог Аллах.
— Какая разница, — фыркнула Момо, — я вообще верю только в то, что вижу. Я Момо — серая и невзрачная мышь в этом слитке красивых девушек.
Кто-то хлопнул ее по плечу, все засмеялись.
— Зато я тебя запомнил самую первую, — произнес Чонгук и это было правдой. — Человека красит не внешность, насколько я помню.
— Да? А выбирают красоток. Вот ваша жена сто процентов очень красивая женщина, капитан.
Чон автоматически перевел взгляд на Дженни, не желая, чтобы она вообще что-либо слышала про Лису. Эта тема больна. Она разорвала зрительный контакт, а Чонгук даже не знал, что ответить.
— Я Хэрин! — Произнесла последняя девушка громким голосом. Он посмотрел на стюардессу с копной черных волос под шапочкой и яркой красной помадой на губах. Наверняка, сицилийка.
— Я всех запомнил, — сказал капитан, — надеюсь, что наш экипаж будет работать в этом же составе долгие годы.
— Можно сменить этого выскочку? — Заныла в шутку Юна, смотря на Тэхена, и он сделал веселую гримасу, уставившись на нее.
Чонгук снова перевел взгляд на Дженни, она следила за этими двумя и улыбалась. Тихая скромная Дженни решила делать вид, что она его не знает. Вернее, это он начал эту игру, она ее поддержала, но личное между ними пусть останется лишь личным. За связь с капитаном ее просто в экипаже не примут. Да и связи никакой уже нет.
— Сейчас мы поедем в аэропорт, — слова Чонгука вынудили всех замолчать, — посмотрим наш самолет, а завтра у нас первый рейс в Осло. Мы вернемся в Люксембург не скоро.
— Мы облетим всю планету? — Мечтательно пролепетала Сана.
— Почти. Вы готовы?
— Всегда! — Произнес кто-то и многие этот голос поддержали.
— Тогда вперед, — Чонгук указал на выход, — машина ждет.
Ножки стульев начали скрипеть об пол, люди вставали из-за стола. Жизель тут же сделала объявление громким голосом:
— Посмотрите на свои места, чтобы ничего не забыть. Тэхен, иди за галстуком, мы ждем тебя в машине.
Под восторженные взгляды присутствующих в этом кафе, экипаж «Charlemagne» направился к выходу. Чонгук не торопился, пропуская всех, и желая, чтобы они все вышли быстрее. Он не все сказал, и было важным продолжить: он схватил Дженни за руку так, чтобы никто не увидел. Тянул ее назад, и она на удивление оказалась податливой. Хотя, если бы он сейчас получил от нее пощечину, то был бы только рад этому.
Пока десять человек вместе со вторым пилотом, смеясь, пытались протиснуться в проходе, он перевел на нее взгляд:
— Джен...
— Не надо, Гук, — она убрала руку, — не трогай меня.
— Нам надо поговорить.
— Ты уже все сказал, — она впилась в него взглядом, стоя напротив, как пять лет назад. А казалось, что этого времени не будет.
— Мы будем работать в одном экипаже, где нет места обидам и недосказанностям. Я знаю, что поступил по отношению к тебе, как последний ублюдок, и толком ничего не объяснил...
— Меня меньше всего волнуют твои объяснения пять лет спустя.
Она развернулась, боясь, что стала эпицентром взглядов экипажа, но ошиблась — они все ушли. А Чонгук снова оказался рядом. Черт! Потому что он теперь всегда будет рядом.
— За всю свою летную карьеру я не принял более тяжелого решения, чем за в тот момент, когда решил остаться со своим ребенком. Наверняка, каждый бы сделал так же.
— Наверно, — прошептала она, даже не обернулась, но никуда не шла, — я тебя не виню в этом, ты поступил как настоящий отец, — она резко обернулась к нему, — мой отец меня бросил, чем стал нехорошим примером, но ты поступил иначе. Скажи, у тебя сын или дочь?
Чонгук даже не ожидал такого, лучше бы она ударила его, накричала, а он видел лишь смирение:
— Дочь.
Дженни кивнула и это получилось грустно. Она перевела взгляд на присутствующих, которые сидели в этом ресторане и поедали свой завтрак, понимая, что все на них смотрят. Надо было уходить, и она пошла к выходу в вестибюль, который оказался пуст.
— Я бы не хотел, чтобы между нами была недосказанность, — Чонгук шел рядом, — поэтому, ты сейчас можешь высказать все, что хочешь мне сказать, а потом мы сядем в машину, зайдем в самолет и будем работать вместе долгие годы. Возможно, с обидой, но не показывая ее.
Она остановилась и обернулась:
— У меня только одна просьба: забудем вообще, что когда-то были «Чонгук и Дженни». Это в прошлом. Оставим его позади, каждый пошел своей дорогой. И пусть наши дороги пересеклись, но «нас больше нет».
Она сказала его словами, ее голос слегка дрогнул. В ней сидело больше обиды, чем она показывала, Чонгук прекрасно это знал. Даже в этой едкой фразе, он ощутил ее горечь, которую сам лично подарил ей.