"«А потом она проснулась и поняла, что это был только сон...» Чуть ли не самый плохой конец, какой только можно придумать".

Терри Пратчетт. "Маленький свободный народец".

Город тонул в пурпурно-золотистой дымке заката. Маргарита видела этот пейзаж уже бессчетное количество раз, но неизменно открывала в нем новые краски, новые образы, новый повод восторгаться совершенством мира. Ей хотелось верить, что Михаэль, наблюдавший закат в сотни раз чаще, чем кто-либо из ныне живущих на земле, все еще находил в нем красоту и успокоение так же, как и она.

Вздохнув, она оторвала взгляд от окна и отворила дверь в кабинет. Пейзаж здесь несколько отличался от того, что она только что наблюдала в коридоре. В красках заката этой части неба преобладали густые фиолетовые волны. Золота было меньше, но тем резче оно выделялось на темнеющем небе, словно прорезая его, сражаясь с ним, до последнего луча не сдаваясь тьме. В свете этого воинственного золота четко вырисовывался силуэт Михаэля. Сквозь косые лучи заходящего солнца он смотрел на город. Почти не щурясь.

– Добрый вечер, Михаэль Александрович, – Маргарита заставила себя подать голос, хотя была готова простоять у двери хоть всю ночь.

Просто стоять и смотреть на разворот массивных плеч, на серебро висков, на благородный профиль. Любоваться своим кумиром, своим ангелом.

– Проходи, Марго, – все-таки отозвался глава корпорации после краткого молчания. – Как поживает наш объект?

– Стабильно, – машинально ответила Маргарита и тут же исправилась. – В смысле, хорошо. За последнюю неделю несанкционированной активности с его стороны не наблюдалось.

– А что насчет санкционированной?

– Там так же все благополучно. Я постепенно снижаю индивидуальную дозировку препарата, чтобы не возникло привыкания, как у остальных.

– И что? Никаких сбоев при погружении? – Михаэль говорил спокойно, но пальцы его все плотнее и плотнее сжимались в кулак.

Маргарита заметила это лишь сейчас и запоздало испугалась. Промедлила с ответом.

– Были какие-то проблемы при погружении? – повторил Михаэль вопрос.

– Нет... не было.

Михаэль прикрыл глаза и очень медленно разжал пальцы.

– Вы уже подготовили отчет по анализам нашего объекта? Удалось наконец-то определить группу? – его голос звучал холодно и, кажется, чуть раздраженно.

В животе у Маргариты что-то неприятно сжалось. Что-то похожее на страх. Она почувствовала себя маленькой девочкой, которая не знает, чем провинилась на этот раз, но зато точно знает, что наказание неизбежно. Тонкие пальцы до хруста стиснули папку для бумаг.

– Да, – неуверенно ответила она. – Но я хотела бы перепроверить...

– Вы уже перепроверяли. И, насколько мне известно, результат остался прежним.

Михаэль нетерпеливо протянул руку в направлении документов, но так и не обернулся. Словно закрытые веки вовсе не мешали ему любоваться пейзажем.

Маргарита заставила себя сделать шаг. И еще один, и еще. Не позволяя себе пауз, не разрешая проявиться своей робости. Но едва она протянула папку, как глава корпорации отдернул руку и потер висок с болезненной гримасой:

– Оставьте на столе. Я потом посмотрю. Так какая все-таки группа у нашего объекта?

– Группа Б-0.

– Б-0? С каких пор в нашей класификационной системе появились нули?

– С тех пор, как мы узнали об объекте, – Марго потупилась, принялась заламывать уголок папки. – Я не осмелилась присвоить ему группу А, тем более что нумерации этой группы у нас тоже...

– Почему же вы не осмелились? – Михаэль наконец-то обернулся и взглянул прямо на нее. – Назвали бы его А-2, например.

Маргарита зажмурилась. Да как можно было о таком хотя бы подумать?

– Потому что... потому что группа А – это...

– Я, – тяжеловесно и уверенно произнес Михаэль. – Я и мне подобные.

– Но он не подобен вам! – выпалила Марго, роняя папку. – Он совершенно...

– Он одной крови с нашим Велиаром. Вы не думали об этом Маргарита Васильевна?

– Это ничего не значит! Он ничто по сравнению с вами!

Она вдруг зажала себе рот ладонями. Впилась ногтями в щеки. Слишком поздно – слова уже сорвались с губ.

Однако, Михаэль словно бы и не слышал их. Сцепив руки за спиной, он вновь обернулся к окну. Закат уже почти догорел, но город теперь полыхал собственным огнем – электрическим, неоновым, искусственным, неживым. Лишь отсвет этого огня освещал пространство кабинета, в котором никто не удосужился включить свет.

– Вы уже пробовали синтезировать препарат из новых образцов? – спросил глава корпорации настолько будничным тоном, что Маргарита едва не разрыдалась от собственного бессилия.

– Нет, – выдавила она, как на исповеди. – Мне не удается получить необходимое количество материала. Все, что удалось извлечь в первый раз, ушло на проверки.

– И перепроверки, – безжалостно уточнил Михаэль.

– Но я что-нибудь придумаю, – пообещала Марго шепотом. – Я...

– Переведите объект на иное место работы, – распорядился Михаэль. – Мы не можем рисковать им при погружениях. Пушечного мяса нам хватит и так. Ну и да, придумайте что-то. В конце концов, больным иной раз требуется переливание крови. Объект и сам может заболеть чем-то, что требует постоянного контроля медиков. Думаю, он не откажется от услуг нашей клиники.

– Да, но, – Марго замялась, в ней все еще плескался стыд за несдержанные слова. – Что если он откажется от перевода?

– А вы сделайте так, чтобы не отказался.

– Да, но...

– Маргарита Васильевна, – в голосе главы корпорации уже явно прорезалось раздражение. – Вы лично отвечаете за...

– А что если препарат не получится синтезировать? – ее саму пугала возможная неудача, но еще больше она страшилась разрушить последнюю надежду своего ангела. – Быть может, нам все-таки...

– Что?

– Велиар. Его материал идеально...

– Нет! – Михаэль обжог Маргариту взглядом. – И думать не смей! Никогда.

– Но мы ведь все равно берем анализы каждый месяц.

– Значит будете брать раз в три месяца и не чаще. Не смейте его тревожить. Вы меня поняли?!

– Простите, – Маргарита всхлипнула. – Я просто хотела... помочь.

Михаэль какое-то время буравил взглядом ее тонкое вздрагивающее тело. А потом взгляд смягчился. Глава корпорации шагнул навстречу своей заместительнице и обнял ладонями бледное лицо.

– Ах, Марго, мой кареглазый ангел, – начал говорить он мягко и успокаивающе, напрямую обращаясь к маленькой девочке, что рыдала в глубине ее души. – Разве не видишь ты, что вся моя нынешняя жизнь и без того держится лишь на твоей неоценимой помощи? На твоих хрупких плечах. И так, я верую, будет впредь. Но сейчас, после этих трех лет, что мы наконец-то смогли прожить в относительном спокойствии, я не хочу ничем рисковать.

– Но Велиар стабилен. Никакой динамики, – попыталась все же возразить Маргарита.

– Ты сама мне говорила, что триггером может послужить любое неосторожное вмешательство.

– Но я осторожна. Я же...

– Тшшш, нет, Марго, нет.

– У нас всегда есть протокол А на случай...

– На самый крайний случай, – Михаэль вздохнул. – И я страшусь того дня, когда он все же настанет. Ведь тогда все придется начинать заново. Эти бесконечные поиски, слежка, извечный страх не успеть... тебе ли этого не понимать?

Маргарита вновь расплакалась. Чувство вины нахлынуло на нее волной. Какая же она эгоистка! В надежде избавить себя от мук невольного палача, она забыла о том, что для ее жертвы эти муки могли казаться отдохновением от еще больших страданий?

– Простите меня, Михаэль Александрович. Я больше никогда...

– Ну что же ты, Марго. Перестань. Не плачь. Я не сержусь. Ты мой ангел, ты моя опора. Что еще я могу от тебя требовать? Что еще твоя душа жаждет мне дать?

Маргарита вдруг подалась вперед отчаянным порывом. Впечаталась губами в рот Михаэля, и в этом неловком поцелуе звучал ее ответ. Она была готова отдать ему всю себя – свои тело и душу, свою жизнь – лечь на алтарь своей любви добровольно, стать жертвенным агнцем. И плоть, и кровь, и дух...

Михаэль едва ощутимо отклонился назад, разрывая прикосновение губ. Чуть крепче сжал ее лицо ладонями, а следом дотянулся и запечатлел поцелуй у нее на лбу, у самой границы волос.

Маргарита распахнула глаза, но не увидела ничего кроме всепроникающей тьмы, что незаметно, исподволь успела поглотить кабинет. И в этой мгле прозвучал голос ее ангела:

– Моя девочка, – выдохнул он печально. – Прости. Но я не в праве и не в силах даровать тебе то, чего так жаждет твое нежное сердце. Но ты ведь и сама это понимаешь, не так ли? Увы, не в моей власти возвысить тебя более, чем есть сейчас, чтобы ты могла встать рядом со мною. И не могу я пасть к твоим ногам, жертвуя миром во имя твоей любви. Я люблю тебя более всех остальных детей. Утешься этим.

«Нет-нет-нет», – стучало в груди Маргариты, но сжатое горло не пропускало ни звука, ни глотка воздуха. Поцелуй Михаэля горел огнем, однако боль, скручивающая внутренности и, кажется, саму ее душу, была в сто крат сильнее. Но ни облегчающий крик, ни даже стон не давался Маргарите. Она могла лишь оглушено стоять, опираясь всем своим существом на ладони Михаэля. Иной опоры не было – мир рухнул, и она бесконечно падала в бездну.

– Ступай, Маргарита, – мягко приказал голос бога спустя целую вечность. – У тебя еще много работы.

Марго была уверенна, что не сможет сделать и шага. Ведь как можно идти или хотя бы стоять ровно в то время как летишь в бесконечную пропасть? Однако тело ее, подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, все же высвободилось из теплых объятий, отступило. Руки машинально поправили волосы. Деревянные стопы неловко простучали до двери.

– Спокойной ночи, Михаэль Александрович, – прошелестели губы, в то время как в груди все еще бился отчаянный крик непринятой жертвы.

– Доброй ночи, Маргарита, – сухо отозвалась багровая тьма кабинета.

>>>

Она не помнила, как дошла до своего этажа. Но даже там, скорчившись на полу своей спальни, она не могла закричать. Боль беспорядочно металась в теле. Словно Марго проглотила гигантского шершня, и он бесновался внутри, жаля беспорядочно и беспощадно. Казалось, еще немного, и это сведет ее с ума.

Маргарита вновь заставила себя подняться. Держась за стены, кое-как добрела до кухни, где вырвала из тумбы и вывернула на пол ящик с инструментами. Ножи, лопатки, ложки загрохотали по кафелю. Когда рука сжалась на холодном металле, Марго наконец-то смогла все-таки задушено всхлипнуть. А когда концы кухонных ножниц вошли в податливую плоть ладони – закричать.

И стало легче.