«Сны — это сегодняшние ответы на завтрашние вопросы».
Эдгар Кейс

Пенка с капучино тянулась вслед за ложечкой липкой тягучей массой с сероватым оттенком. И подозрительно попахивала канализацией. Марк выронил ложку, и она воткнулась в кофе, словно в желе. А ведь заведение казалось весьма приличным. Марк обернулся с намерением позвать официантку и высказать ей все, что думает, но не успел.

– Шалом, – посуда на столике звякнула, когда кто-то беззастенчиво плюхнулся на пустой стул напротив Марка.

Соколов обернулся и опешил от наглости. Перед ним сидел бомж. Тот самый. Сидел и улыбался во все свои тридцать два на редкость целых, хоть и желтоватых зуба.

– Привет, говорю, – хмыкнул бомж и добавил. – Не советую это пить. Козленочком станешь.

– Не знал, что сюда впускают бездомных, – пробормотал Марк, все еще соображая, как реагировать на подобное. – Вроде приличное место.

– Эй! А ну, пошел вон отсюда! – словно по заказу за барной стойкой объявилась официантка и махнула в сторону бомжа папкой с меню.

– Исчезни, – рыкнул на нее бомж, и девушка в самом деле испарилась за дверью кухни.

Марк растеряно моргнул.

– А что место? Хорошее место, дорогое как черт знает, что. В самом центре, между прочим. Только меню тут говно, но тут уж выбирать не приходится.

Бомж поковырялся в ухе мизинцем, взял со стола салфетку и тщательно вытер о нее палец. Внимательно осмотрел его и содержимое салфетки, явно счел результат удовлетворительным, после чего снова поднял взгляд на Марка.

– Что, новую работу пришел отметить?

– Какого..., – Соколов поднялся. – Девушка, где у вас тут тревожная кнопка?

– Я бы не советовал тебе сейчас что-либо нажимать и куда-либо тыкать, – бомж продолжал невозмутимо сидеть и улыбаться. – А то ведь если они придут, то не только за мной, продажная ты шкура.

– Что? Что за бред ты несешь? И вообще – верни мой кошелек!

– Зачем? – бомж смешливо фыркнул. – Добрый дядя Беркли тебе все восстановит в лучшем виде. И сверху еще отсыплет: деньги, машины, красивых баб! Только попроси – любое желание будет исполнено добрым дядей Беркли.

– Какой еще...

Бомж хлопнул ладонью по столу так, что опрокинулась чашка. И неожиданно запел низким дурашливым голосом, отбивая на столешнице детский мотивчик:

– Добрый дядя Беркли,

Спасибо, что зашел!

Все горести померкли,

Когда ты к нам пришел.

Стоит только захотеть,

Дядя Беркли сможет,

Хоть до звезд взять и взлететь –

Нам он всем поможет!

Крестик ты в контракте ставь,

Дядю Беркли ты восславь...

– Ты в своем уме? – спросил Марк, сам не понимая, зачем все еще стоит посреди этого сюра и слушает дурацкую песенку.

Бомж не унимался:

– Добрый дядя Беркли,

Спасибо за дары!

Все горести померкли

В душе у детворы.

Но не стоит забывать,

Дядя Беркли знает

Душу как в карман прибрать –

Этого желает.

Но к чему тебе душа?

С дядей жизнь так хороша!

Марк вдруг сообразил, о каком дяде идет речь.

– Хватит! Это не твое дело, где я работаю! – Марк заставил себя развернуться и пойти к выходу.

– А тебе разве не интересно, откуда какой-то сраный бомж знает, где ты работаешь? – донеслось ему в спину. – И что еще я могу о тебе знать?

Марк остановился.

– Или не о тебе.

Через секунду Соколов уже сидел на прежнем месте и сверлил бомжа взглядом. Тот невозмутимо игрался с тем, что здесь выдавали за пенку на капучино. Запах чая, исходивший от бомжа, перебивал даже канализационную вонь.

– Рассказывай, – потребовал Марк спустя минуту взаимного молчания.

– Это ты мне расскажи. Какую сказочку нынче рассказывают новобранцам? И что они пообещали конкретно тебе? А? Что ты у них попросил? Почем нынче тридцать серебренников?

– Ничего я у них не просил, – сквозь зубы процедил Марк.

– Ну-ну. Ждешь, что сами предложат и сами все дадут, как у Булгакова? Знавал я одну Маргариту с такой жизненной позицией...

Марк был готов поставить свою жизнь против шлепанца бомжа на то, что он имел в виду Маргариту Васильевну. Почему-то пренебрежительный тон в ее отношении разозлил его еще больше.

– Ничего они мне не обещали.

– За идею что ли пошел? – бомж удивленно вскинул кустистые брови.

– За компанию, – само сорвалось с губ.

Бомж прищурил один глаз, что-то вспоминая. Тут же протянул:

– А-а-а, это с новеньким-то. Ну, он тебе не ровня.

– С какой это стати? – обиделся за друга Марк.

– А с такой. Что доведись ему увидеть...

– О, привет Бродяжник! – женский голос с приятной хрипотцой прервал бомжа и заставил Марка вздрогнуть. – Никак подбиваешь идти за кольцом нового хоббита?

На столешницу оперлась рука в перчатке-беспальцовке. Вся она, от ногтей до рукава черной джинсовой жилетки, была покрыта татуировкой в виде переплетающихся змеиных тел. Марк невольно проследил за рисунком вверх и встретился взглядом с парой весело прищуренных карих глаз.

– Не соглашайся, – посоветовала обладательница глаз и татуировки и подмигнула.

– Привет, Жень, – поздоровался бомж, как-то резко заскучав. – Как здоровье? Как делишки?

– Твоими молитвами, – осклабилась Женя.

– Ты вроде как шла куда-то? Ну вот и шла бы себе... с миром.

– Не-а! У вас тут интереснее, – она придвинула стул и села, широко расставив ноги.

Марк заметил, что тату продолжается под одеждой. Выглядывает из разреза белой майки и даже наползает на правую половину лица. Он невольно поморщился, ему не нравились такие девушки-пацанки, коротко стриженные, забитые татуировками и носящие тяжелые армейские сапоги.

Женя перехватила его взгляд и улыбнулась еще шире:

– Что поделать, не всем в этой жизни быть мечтой поэта.

Соколов почувствовал, что краснеет и отвернулся обратно к бомжу.

– На чем мы остановились?

– Да, на чем вы остановились? – подхватила Женя. – Он уже пел тебе песенку про дядю Беркли? Говорят, он сам ее сочинил.

Марк приподнял бровь. Кажется, появление этой девушки играло ему на руку. При ней бомж уже не выглядел таким спокойным и самоуверенным.

– Так что ты уже ему рассказал?

– Правду, – отрезал бомж. – Так же, как и тебе когда-то. Чем спас твою порченную шкуру. На какое-то время...

– Благодетель, – фыркнула Женя, но смешок получился малость натянутым. – Расслабься, приятель – всех не спасешь.

– Я вам не мешаю? – не выдержал Марк.

– Да не, сиди, – разрешила Женя. – Кстати, как там тебя?

– М..., – Соколов потер переносицу и нужное слово наконец-то всплыло в сознании. – Марк.

– А меня Евгения. Впрочем, все равно не запомнишь.

– Это он пока не запомнит, – мрачно возвестил бомж. – Он еще ни в одном рейде не был. Чистый тут сидит

– Ого, так они тебя уже завербовали? – Женя посмотрела с каким-то недоверчивым сочувствием. – Жалко.

– Да, о чем вы вообще?! – взорвался Соколов, совершенно перестав что-либо понимать. – Кто вы такие? Что за цирк здесь происходит?

– Тише-тише, – бомж наконец-то посмотрел на него серьезно. – В первую очередь мы о том, что тебе не стоит соглашаться на работу в Беркли. И твоему приятелю тоже. Но его ты уже вряд ли вытащишь.

– Что? Почему это?

– Потому что они не те, за кого себя выдают.

– Ну, конечно. И я должен поверить словам воняющего чаем бомжа?

– А ты и сейчас этот запах чуешь? – встряла Женя. – Ого.

– Конечно чую, у меня от него не то что в носу, а в мозгу свербит.

– Ого, – повторила Женя.

– Уходи из Беркли, – продолжил настаивать бомж. – Пока ты там – ты в серьезной опасности...

– Но, если ты уйдешь, ты будешь в еще большей опасности, – Женя скривила губы в подобие улыбки.

– А с учетом твоих способностей, – не дал прервать себя бомж. – Опасность возрастает для всех нас.

– И кто же вы? – скептически посмотрел на странную парочку Марк.

– А это...

– Он сейчас вылетит, – вдруг заявила Женя в упор глядя на Марка. – Посмотри, он уже мерцает.

– Что?

– Вот черт, – бомж засуетился, достал что-то из-за пазухи и буквально всунул это в пальцы Соколову. – Поговорим как-нибудь в другой раз. Держи это крепко. Крепко держи!

– Что? Что это? – Марк вгляделся и узнал собственный кошелек, в который естественно тут же вцепился мертвой хваткой. – Что происходит?

– Доброго утра, – Женя сделала ему ручкой.

Только тут Марк понял, что пространство идет мелкой рябью, а сам он просыпается.

>>>

– Ууу, ну надо же, какой бред, – простонал Марк, садясь на диване и потирая ноющий спросонья лоб.

Пора было прекращать засыпать днем. Толку с такого «отдыха» было никакого – одни только бредовые сны, мятое лицо, да больная голова. Но он не помнил толком, как уснул. Он даже возвращение домой из корпорации припоминал весьма смутно. В отличии от дурацкого диалога в дурацком сне.

Марк припомнил даже то, что татуированные змеи на руке девушки шевелились и то, что во сне он, естественно, воспринимал это как само собой разумеющееся. Хотя распознать сновидение можно было еще на этапе вязкой пенки из гадкого кофе. Но нет, он зачем-то досмотрел эту тошнотворную бредятину до конца.

– Ууу, – пожаловался Марк собственному отражению в зеркале и повернул вентиль в сторону холодной воды.

На третьем плеске он сообразил, что почему-то умывается только одной рукой. Заметил, что вторая рука занята каким-то предметом. Пригляделся к этому темному предмету и тут же отшвырнул его прочь от себя в почти суеверном ужасе.

Кошелек шлепнулся о кафельную стену и упал на пол, раскрывшись. Из него выкатилась пара монет и вылетел паспорт на имя Соколова Марка Матвеевича.