«Сновидения ввели многих в заблуждение, и надеявшиеся на них подверглись падению».

Библия. Сир.34,7

Это была самая обыкновенная дверь в самую обыкновенную и даже не слишком привлекательную кофейню. Темно-коричневый пластик и стекло, облепленное рекламой, указателями «на себя» и «открыто», расписанием работы и сезонными скидками. Из-за двери весьма ощутимо несло кофейной вонью, что наводило на мысли о неисправной вытяжке и прочих, куда более серьезных грехах кухни. Самая обычная забегаловка, одна из тысячи. Но Марк смотрел на дверную ручку и не мог успокоить бешено колотящееся сердце.

Он уже несколько раз вглядывался в собственные руки, но они не мерцали и не давали ни малейшего повода усомниться в реальности мира вокруг. Минуту назад Марк и не думал сомневаться или проверять – он был уверен, что бодрствует. Он даже помнил, как проснулся сегодня, ближе к полудню, наспех позавтракал и вышел в город. И бродил по улицам центра уже битых три часа, не зная, куда себя деть и не понимая, чего ищет. Пока не нашел эту дверь и эту кофейню, в которой когда-то давно имел весьма любопытный разговор с Бродяжником и познакомился с Горгоной. Но то было во сне.

А теперь Соколов растерянно таращился и силился понять, спит он или все-таки нет. И если спит, то, как теперь проснуться? А если нет, то, какого черта он видит эту кофейню наяву?

Дверь внезапно отворилась, выпуская посетителя, и сквозь облако нестерпимого кофейного аромата вдруг промелькнула острая чайная нотка. Марк дернул носом и невольно подался вперед.

Он шагнул через порог, осмотрелся. Мгновенно нашел тот самый столик, за которым сидел во сне – сейчас пустой. Оглядел помещение еще раз и в самом темном его углу увидел грязно-красную бандану Бродяжника.

– Что будете заказывать? – окликнули Марка из-за барной стойки.

– Капучино, – бросил тот не оборачиваясь и шагнул к занятому бомжом столику.

Бродяжник угрюмо хлебал пустой чай, не вынимая пакетика из чашки и в первое мгновение, кажется, даже не заметил появления соседа.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, – подал голос Марк.

– Не думал, что ты меня тут найдешь, – хмыкнул Бродяжник.

– Что это за место? Это... это ведь реальность?

Бродяжник скептически выглянул в окно на хмурое небо.

– Вроде бы да.

– Но в реальности я тут впервые. А там... как мне могло присниться место, которое я до того ни разу не видел? Да еще и в таких подробностях.

– Ни одним тобой Грайзбург строится.

Молоденькая официантка поставила на столик чашку с капучино и торопливо отошла, позабыв пожелать приятного аппетита. Марк с подозрение покосился на напиток. Цвет пенки не вызывал доверия. Соколов чуть отодвинул чашку и вернулся взглядом к Бродяжнику.

– Я искал тебя.

– На кой? – кажется, бомж был не расположен к разговору больше обычного.

– Ты обещал рассказать мне об Алексе О'Хара. О Харо.

– А разве Верас не просветил тебя на этот счет? – Бродяжник сделал очередной глоток.

– Ты о проекции в храме? Да он несет всякий бред, – отмахнулся Марк.

– Разве? – его собеседник приподнял кустистую бровь.

– Он утверждает, что мой брат – бог этого мира.

Вторая бровь бомжа скакнула на уровень первой.

– Вот как? Это что-то новое...

– Да это чушь полнейшая! – возмутился Марк.

– А зачем тогда твой брат нужен Харо? И почему его держат в клинике дяди Беркли?

– Может быть потому, что у него такая же сильная кровь, как и у меня, – озвучил свою догадку Соколов. – Наверняка Сашка тоже искатель.

– Тогда что ты здесь делаешь? – Бродяжник прищурился.

– В смысле?

– Ходишь тут свободненько, кофе заказываешь. Почему дядя Беркли, узнав о силе твоей крови, не уложил тебя рядом с братцем?

Марк не нашелся с ответом и лишь растеряно пожал плечами.

– Верас не дурак, – покачал головой Бродяжник. – С другой стороны, он, как и все проекции, служит Харо и действует по его указке. Так что вся эта сказочка...

– Сказочка, – ухватился Марк за слово. – Ты сказал. Значит, и сам не веришь.

– Сказка ложь, да в ней намек, – пробормотал бомж. – Что конкретно рассказывал тебе органист?

Соколов поморщился и нехотя ответил:

– Что-то о том, что все сущее есть сон бога. И о том, что бог спит слишком долго.

Бродяжник неопределенно хмыкнул.

– Почему ты не пустил меня к Алексу О'Хара? – спросил Марк, когда понял, что не дождется комментариев. – Кто он такой? Или что он такое?

– Он владыка Грайзбурга.

– Это я уже понял.

– И он попытается воспользоваться тобой и твоим желанием спасти брата. И запихнет тебя в самый центр драки между ним и дядей Беркли.

– Это каким же образом?

– С помощью золотого шара.

– Так он существует? – Марк попытался спросить равнодушно, но голос его подвел.

– Разумеется, – Бродяжник недобро усмехнулся. – В Грайзбурге существует все, что только можно вообразить. Город воплощает любую мечту. И чем больше людей воображают одно и то же, мечтают об одном и том же – тем стабильнее, концентрированее будет объект их мечты. Или страха, но сейчас не о том. Теперь представь, сколько людей, да не простых туристов, а искателей, грезят об артефакте, способном исполнить любое желание. Как он после этого может не существовать?

– Допустим, – Марк облизнул пересохшие губы. – И как этим может воспользоваться Алекс?

Бродяжник многозначительно посмотрел в свою пустую чашку. Соколов торопливо заказал еще чая. Спустя несколько мучительных минут, официантка с недовольной миной грохнула на столик стеклянную посуду. Бомж дождался, когда она отойдет и произнес:

– Каждая вещь, вышедшая из города в реальность, действительно нарушает равновесие. Чем плотнее будет кусочек сна, вынесенный искателем, тем сильнее он рвет ткань мироздания. Жадные до халявы люди, прогрызают в мире дырки, словно мыши в мешке. И сквозь эти дырки Грайзбург просачивается в явь, воплощается в ней все больше и больше.

– Харо желает захватить реальный мир?

Марк поймал себя на мысли, что не удивлен и воспринимает слова бомжа, как абсолютную данность. Слишком много невозможного произошло с ним за последнее время, отучило удивляться.

– Слышал когда-нибудь истории об оживших манекенах или куклах, мечтающих стать живыми людьми? Конечно, слышал – тот же Пиноккио. Так вот, все эти сказочки имеют прямые корни в Грайзбурге. Потому что каждая более-менее стабильная проекция стремится проникнуть в реальный мир. И больше всех – Алекс О'Хара. Он желает проснуться.

Последнюю фразу Бродяжник выдохнул с какой-то потаенной горечью. Но тут же его взгляд полыхнул ненавистью:

– А дядя Беркли делает все, чтобы он спал вечно.

– Ты так говоришь, словно сочувствуешь Алексу, – брякнул Соколов.

Бродяжник скривился:

– Вот уж нет. Что Харо, что Беркли – два подонка. Они друг друга стоят. И ты, дурак, не вздумай влезать между ними!

– Тебе-то что до меня? – невольно улыбнулся Марк.

Однако тяжелый взгляд Бродяжника мгновенно погасил эту улыбку.

– Ты похож на моего сына, – ладонь в перчатке с обрезанными пальцами грубо стиснула тонкие бока чашки. – Ему было примерно столько же, сколько тебе, когда...

Бомж принялся глотать чай. Соколов комкал подвернувшуюся под рукусалфетку, не решаясь задать вопрос и мучаясь догадкой.

– Когда эти двое убили его, – выбросил Бродяжник на выдохе. – Убили моего сына. Так же, как покалечили твоего брата. И так же, как уничтожат тебя, если ты не прекратишь лезть в это дело. Слышишь меня?

Марк медленно кивнул. Все слова соболезнования или утешения, какие только он мог сейчас придумать, мгновенно теряли смысл при виде искаженного застарелым горем лица Бродяжника.

Тот посидел, уставившись на дно чашки, после чего подлил себе чая.

– С тех пор, как погиб мой сын, я почти не вылезаю из Грайзбурга. Изучаю его, составляю карты, путаю планы шакалам. Выслеживаю новых искателей, чтобы успеть оградить их от влияния Алекса и «Berkeley». Возвращаюсь в реальность только чтобы поспать по-настоящему.

– И многих ты так спас? – спросил Марк.

Бомж помрачнел еще больше.

– Нет, мало. Золотой шар слишком привлекателен для того, чтобы слушать уговоры какого-то свихнувшегося старика. Город и его хозяин хорошо знают души людей. Для каждого они находят цель, ради которой он согласится рискнуть даже собственной жизнью.

Соколов непонимающе мотнул головой:

– Подожди. Если Алексу так нужно, чтобы шар вынесли в реальность, тогда почему его так сложно достать? Зачем нужна карта сокровищ и все эти ухищрения, риски?

– Потому же, почему священный Грааль нельзя купить в обычной посудной лавке, – проворчал бомж. – Человеческая психика так устроена, что мы не поверим в чудо, если оно ничего не будет стоить. Когда с нас не требуют жертвы, сразу появляются сомнения – не обман ли это? А если в чудодейственности золотого шара начнут сомневаться, он потеряет свою силу и свою разрушительную для реальности мощь.

Марк закусил губу. Слова Бродяжника звучали логично, правильно. Но они порождали в голове целый ворох неразрешимых вопросов. Что если Бродяжник ошибался? Как узнать? Мог ли Марк рискнуть целостностью мира ради спасения Сашки? Способен ли он отказаться от брата из-за сомнительной опасности? Некстати вспомнилась Горгона и ее безжалостная решимость – вот уж кто не сомневаясь шел к своей цели. Или она просто не знала об опасности?

– Ты говорил об этом Горгоне?

Бродяжник угрюмо кивнул. Наконец-то оторвал взгляд от чашки и направил его в окно.

– Говорил. Она ведь не так давно появилась в Грайзбурге. Всего какой-то год. И поначалу слушала меня. Да и сама не особо рвалась к золотому шару. Ей был интересен город сам по себе. Она гуляла по нему, черпала вдохновение для своих картин и комиксов. Пока... – он внезапно прищурился, вгляделся вдаль и ту же скривился. – Помяни черта.

Марк проследил за его взглядом и тут же узнал Женю, что целеустремленно хромала по улице.

– Мне нужно с ней поговорить, – Соколов вскочил из-за стола.

– Она тебя не послушает, – предупредил Бродяжник. – Влюбленная дура.

Но Марк сделал вид, что не услышал его последних слов. Он уже выскочил за дверь, перебежал дорогу. Догнать хромую девушку не составило бы труда, но Соколов вовремя заметил автомобиль, останавливающийся прямо напротив Евгении.

Горгона тоже остановилась, зябко повела плечами, напряженно глядя на серебристый седан, припарковавшийся у ее ног. И тут же тепло улыбнулась, когда из машины к ней вышел высокий блондин в светлом костюме. Чтобы поцеловать его, Жене пришлось приподняться на цыпочки. Что, наверняка, было непросто сделать тому, кто ходил с помощью трости. Однако вовсе не это наплевательское отношение к девушке заставило Марка поперхнуться воздухом – он узнал блондина.

Сергей Неспящий, сотрудник корпорации «Berkeley» стоял и мирно беседовал с искательницей по прозвищу Горгона. Держал ее за руку, улыбался, и от этой улыбки Женя расцветала майской розой.

Марк сделал несколько шагов назад, не отрывая взгляда от сладкой парочки. Хотя смотреть на современных Ромео и Джульетту не было никакого желания. Как и говорить о чем-либо с Горгоной после увиденного. Почему-то вид этих двоих вызывал не столько удивление, сколько острое чувство брезгливости, неправильности происходящего. Возможно, виной тому был диссонанс между кукольной внешностью Сергея, его почти нереальной красотой и изувеченной шрамами Евгенией. Совершенно некстати вспомнилась их последняя встреча во сне; полчища отвратительных насекомых, страдающий Минотавр. И этот ее ручной монстр...

Соколов уже отворачивался, собираясь вернуться в кофейню, но последняя мысль вдруг заставила взглянуть на влюбленных под новым углом. Как там говорил Бродяжник? Каждая стабильная проекция стремится проникнуть в реальный мир, как мечтающая ожить кукла. Эта догадка показалась Марку самым невероятным из всего, что он видел и слышал за последнее время. Настолько, что он даже не решался до конца сформулировать ее в голове. Но уже понимал, что не сможет от нее отмахнуться.

Соколов как привязанный пошел за парой влюбленных. А те, рука об руку неспешно шагали по направлению к свежей новостройке, о чем-то едва слышно переговариваясь.

>>>

Они целеустремленно приближались к огороженному двору с электронной пропускной системой. Марк почти запаниковал, понимая, что сейчас упустит их и останется со своей пугающей догадкой один на один. Он прибавил шаг, сокращая расстояние, но не успевал – уже пищала разблокированная калитка. Тогда он подал голос:

– Эй, Серый!

К чести своей, Сергей Неспящий даже ухом не повел, ничем не выдал себя. Но Женя вздрогнула и обернулась.

– Ты? Какого ты тут делаешь? – зашипела она при виде Марка.

Шагнула навстречу, заслоняя собой возлюбленного.

– У меня встречный вопрос, – парировал Марк. – Что он тут делает?

– Я тут живу, – спокойно и тихо ответил Сергей, а потом спросил у Горгоны. – Это твой бывший?

– Нет! – возмущенно ответили Марк и Женя одновременно.

– Тогда в чем проблема?

– Проблема в том, что ты оператор «Berkeley», а она – искатель.

– Это не твое дело, – так же ровно отрезал Сергей, открывая калитку.

– А еще в том, что тебя не должно быть в реальности.

Неспящий замер. Закрыл калитку.

– А это тем более не твое дело.

Соколов понял, что попал в точку. В самую болезненную точку этих двоих.

– Марк, не лезь в это, – попросила Горгона.

– Это ради него ты стараешься? – спросил Соколов, сам до конца не осознавая от чего злится.

– Не понимаю, о чем ты, – дернула здоровым плечом Женя.

– Все ты понимаешь. Зачем тебе золотой шар? Ради кого ты собираешься рискнуть целым миром?

– Мир уже обречен, – огрызнулась Горгона. – Я ничем не рискую.

– Это он тебе так сказал? Марионетка Харо?

Наконец-то во взгляде Серого промелькнуло что-то похожее на живые эмоции. Весьма недобрые эмоции.

– Я не служу Харо, – процедил он.

– Да? А кому ты служишь – дяде Беркли? А он в курсе, чем ты занимаешься в свободное от работы время? – выпалил Марк.

– Сережа, не надо! – вскрикнула Горгона, но Серый уже прыгнул.

Марк не успел даже испугаться. Он вдруг оказался в пустоте, посреди непроглядного серого тумана. Прямо напротив него отдельные туманные клочья сложились в форму безглазого лица.

– Угрожать мне вздумал, червь? – прошипел Серый. – Я размажу тебя так же, как сделал это с твоим братцем. Только получу от этого еще больше удовольствия.

Марк закричал от гнева и ужаса. Попытался дотянуться до ненавистного лица, но вместо этого провалился во тьму.