«Реальность – это сон, от которого мы никогда не пробуждаемся».

Ковбой Бибоп (Cowboy Bebop)

Ближайшая стопка болванок с лязгом рухнула на бетон, хороня под собой надежду провести захват бесшумно. Цель захвата – огромный голубой кот, с шипением взвился под самый потолок, где ухватился передними лапами за балку и бросился наутек. Марк устремился за ним, уже не беспокоясь о соблюдении тишины. За спиной загрохотали рушащиеся конструкции.

Он успел выскочить из цеха в последний момент и заметил, как кот нырнул внутрь моста. Марк выругался – вероятность поимки голубого засранца становилась все призрачней. Но выбора особо не было. Марк полез следом и оказался в многомерном лабиринте из шпал и перекрытий, передвигаться по которому возможно было лишь на корточках.

Время поджимало. Кот окончательно потерялся из виду, но Марк откуда-то знал, что тот точно не пойдет в сторону стройки или города. Оставался лишь один известный ему путь – по верхним уровням, игнорируя капающую с труб воду и плеск подземного озера, что манило своим внутренним светом. Марк старался не смотреть вниз. Если он сорвется, то успеет еще налюбоваться красно-белыми спинами гигантских карпов, пролетая километры ущелья.

Он успел выскочить в последний момент – мост уже начал свое вращение, и в следующий миг место выхода могло смениться или вовсе захлопнуться навсегда. Под ногами развернулось цветное полотно равнины. И где-то на горизонте мелькнул силуэт голубого дельфина. Марк бросился было в погоню, но быстро увяз в густом разнотравье. Чертыхнулся.

– Не поминай меня лихом, – окликнул кто-то со спины.

Оборачиваться не хотелось, но черт уже появился в зоне видимости. Он сидел верхом на коне неопределенной масти, курил сигару и нагло улыбался. Цыганская алая шелковая рубаха отлично сочеталась на нем с черными джинсами и короткими рожками, торчащими из смоляной гривы почти у самого лба. На левой ноге не доставало сапога, и Марк отстраненно подивился красоте и чистоте голой пятки.

– Привет, родич, – поздоровался всадник.

– Пошел к черту, – огрызнулся Марк. – Какой я тебе родич?

Черт гортанно расхохотался и поднял коня на дыбы. Из ноздрей животного полыхнуло огнем и дымом. Марк отшатнулся, развернулся и побежал напрямик через пустырь. Обломки кирпичей и ржавая арматура норовили подвернуться под ноги, зацепить бок – Марк едва успевал уворачиваться. Грохот подков приближался, приближался. Черт смеялся все громче.

Последним отчаянным рывком Марк перепрыгнул крошечный горбатый мостик через загаженную канаву, по которой кое-как пробивалась мутная струйка. В спину мгновенно ударило тишиной.

Соколов обернулся. Мощеная мелким камнем дорожка перебегала через мосток и скрывалась в шелестящем золотой листвой парке. Под дугой моста плескался прозрачный ручей, в нем мелькали серебряные рыбки. Но тишина давила, холодила кожу. Марк поежился, сделал шаг вперед. Тут же едва не врезался в двустворчатые двери старинного храма. Судя по высоким шпилям – католического. Одна из створок приглашающе отворилась. Марк решил не отказываться от гостеприимства и шагнул в прохладный сумрак.

Здесь тоже было тихо, но по-другому: спокойно и мирно. Разноцветные солнечные лучи пятнали ряды деревянных скамеек. В них танцевали пылинки. Шаги отдавались едва слышным эхом. В узких витражах застыли библейские сцены. У изображенного на них бога были закрыты глаза, отчего тот казался спящим. В отличие от крылатых ангелов, чьи глаза были красны и жестоки.

– Воззови ко мне, и я отвечу тебе, покажу тебе великое и недоступное, чего ты не знаешь, – раздалось из тени.

Марк остановился, вгляделся сквозь лезвия света, но сумел разглядеть лишь массив органа, с тускло блестящими латунными трубами, чьи окончания терялись во мраке сводчатого потолка. Но вот тени качнулись, и одна из них обернулась Марку навстречу. Красный луч вычертил болезненно-худое и острое лицо, седые сосульки волос, нависающие брови.

– Книга Пророка Иеремии, глава тридцать третья, стих третий, – тихо пояснил незнакомец.

– Я не верую, – сообщил Марк извиняющимся тоном.

– Что не удивительно, – кивнул незнакомец. – Признаться, я тоже. Уже давно.

– Но, вы же...

– О, нет-нет, я всего лишь играю на органе, – легкий взмах ладонью заставил пылинки плясать быстрее. – Вне зависимости от веры и знания, кто-то должен заставлять сердце города биться. Покуда Создатель спит, а Разум его потерян...

– Простите, я вас не понимаю, – снова извинился Марк.

Органист ссутулился, печально уронил руки вдоль тела, закованного в тесный пиджак.

– Это ничего, – вздохнул он спустя минуту. – Это не страшно. Никто не понимает.

Крайний витраж больше напоминал карту Таро. Ту, на которой молния разбивала башню. Вместе с камнями вниз падали белые перья.

– Как вас зовут? – зачем-то спросил Марк.

– Верас, – охотно ответил органист. – Да, мое имя вас разочарует. Я не тот, кого вы ищете.

– А я никого... – Марк запнулся и резко вскинул голову.

Ему показалось, что на внутренней галерее мелькнул голубой мех.

– Все мы ищем кого-то. Или что-то. Например, ответы на вопросы.

– У меня пока и вопросов-то нет, – поделился Марк.

– Пока, – кивнул Верас. – Но вы уже близки к тому, чтобы начать искать свой способ проснуться.

– Что, простите?

– Вы проснетесь. Однажды все проснутся.

– А разве я сплю?

Марк бросил короткий взгляд на витраж с небоскребом, иглой вонзающимся в звездное небо. Здание разделяло стеклянное полотно на две равные половины – черную и белую. В каждой из них угадывались мужские профили.

– Как вы попали сюда? – спросил органист.

– Я... вошел, – Соколов неуверенно обернулся на дверь.

Благо та оказалась на месте и исчезать не торопилась.

– Откуда вы вошли? – Верас медленно приближался.

Солнечные лучи волновались от его движений, словно вода. Цветовые пятна перемешивались, перемещались. Это выглядело завораживающе красиво.

– Я вошел с улицы.

– А что там?

– Там... – Марк сбился, нахмурился.

Он не мог толком вспомнить, как оказался здесь. У него еще сохранялись смутные воспоминания о необходимости захвата голубого дельфина. Или кота... Но зачем, для кого, куда его девать потом – этого Соколов уже не помнил.

– Как вы здесь оказались? – вновь прозвучал вопрос.

– Я... я...

Марк почувствовал, что колеблется вместе с потоками света, словно бы мерцает.

– Если вы не сосредоточитесь на своей целостности, то проснетесь прямо сейчас, – спокойно сообщил органист. – И наш разговор прервется. А вот ваш сон – нет.

– В смысле? – спросил Марк и открыл глаза.

>>>

Часы показывали половину пятого. Небо за окном серело рассветом. Марк перевернулся на другой бок, накрылся одеялом с головой. Попытался припомнить подробности только что приснившегося сна, но в голове мелькали только какие-то цветные картинки из детских раскрасок, да монотонно повторялась бессмысленная фраза: «Подняться из глубины и вынырнуть – это не одно и тоже».

Но ведь во сне было что-то важное, что-то значимое для него. Оставалось стойкое ощущение, что Марк проснулся слишком рано, что прерванный сон нужно было досмотреть до конца. Или хотя бы не забыть.

Соколов перевернулся обратно. Выдвинул ящик прикроватной тумбочки и нашарил коробку из-под смартфона. Там, завернутая в плотный ком ваты, хранилась одинокая ампула. Ее содержимое манило и пугало одновременно. Оно обещало четкие сны, а вместе с ними ответы.

Но были ли у Марка подходящие вопросы?