Сканирование у стеклянных дверей закончилось. Мягкий женский голос автоматически сказал что-то внутрь кабинета, и створки отворились с едва слышным шипением. Энтони быстро сдёрнул очки, протёр глаза и нацепил их обратно. Демон, стоящий рядом с ним, улыбнулся краешком рта, видя и ощущая лёгкую нервозность писателя; тот её тип, в котором трудно признаться даже себе самому, не то что кому-то ещё.
В открывшейся гостям ярко-освещённой комнате с огромными тонкими окнами, традиционным гостиным интерьером и менее традиционными абстрактными картинами по обе стены царил лёгкий и довольно аскетичный для обеспеченного хозяина дома порядок. Кроме полки с цветочной вазой и всё тех же неясных изображений в квадратных рамках здесь не было, пожалуй, ничего выбивающегося или привлекающего взгляд.
А вот крепкая широкая фигура обитателя этой резиденции несильно, но всё же выделялась. Особенно, когда он, чуть прихрамывая, направился навстречу демону и человеку с распростёртыми руками.
— Я уж думал не дождусь, — чуть посмеялся он, вначале с силой пожимая протянутую забинтованную ладонь, а потом и притягивая Энтони в свои объятия. Когда немолодой, но всё с теми же живыми бегающими глазами и порывистой жестикуляцией наставник оторвался от парня, он обхватил сильными руками худые плечи и проникновенно, как старый пёс, заглянул в глаза своего воспитанника: — Что же... Всего десять лет прошло, а ты вроде и тот же, а вроде совсем другой стал. Ты только глянь... Ветром тебя на улице не сдувает? Точно? Бледный какой. Глаза светятся, как раньше. Да. Эти глаза я помню. Боже, а причёска-то. Седой, как старый лунь, ну прям теперь совсем как я, а?
Они посмеялись. Энтони скорее из вежливости. Родной язык для его ушей звучал странно. Так по-доброму и неуклюже, без привычной конструктивности и официоза. Так обычно звучат именно те старые родственники, которые жаждут наверстать все упущенные минуты общения и преодолеть неловкость, которая возникает между почти отдалившимися людьми.
К тому же, про свой теперешний цвет волос он уже успел позабыть. Не так часто приходилось показываться кому-то на глаза. А сейчас, как в первый раз, когда он увидел себя в зеркало, стало одновременно стыдно и боязно. Стыдно от своей неестественности. А боязно от ожидания осуждения.
Впрочем, Эмиль не стал заострять на этом внимания. Вместо этого он вдруг схватил Энтони за руку и стал разглядывать чистые чуть пожелтевшие полоски бинтов. От этого стало ещё неуютнее.
— Это пройдёт, — быстро соврал парень, отдёргивая руку. — Просто... временно.
Товарищ Зольн покивал, его испещрённое морщинами и высыпаниями пигмента лицо приобрело серьёзное и вдумчивое выражение. Прозрачные, как два озера, синие глаза с крошечными точками зрачков внутри сверкнули с невесёлой усмешкой.
— Так всё-таки вот оно как... В кино всяких продавших душу по-другому показывают. Ну, ты-то ничего не продавал, можешь не говорить. И жалеть тебя тоже я не буду, дело твоё. А всё-таки, скажи честно, не храбрясь. Больно?
Энтони помолчал, по-привычке прикоснулся к следу пальцами. Он ощущался, как небольшое полое углубление на том месте, где должна была быть плоть. Отзывался на сильное прикосновение, но не болел. Больше.
— Нет. Не особо.
— Понятно, понятно...
Неловкость, которую, как высокую гору, приходилось тяжело преодолевать в высоту, так и осталась стоять, несмотря на все старания ученика и учителя. Энтони по-привычке прикусил кончик языка, ощущая вину за свою медлительность. Сказывалось чувство, что его самого, как и демона, очевидно, всё-таки собирались изучать и исследовать, пусть негласно, но всё же ощутимо. Эмиль был практически родным человеком, и от того было ещё неприятнее. Будто бы он, Энтони, знал Зольна когда-то в другой жизни, а теперь видел от лица совершенно незнакомого, чужого человека. И новый знакомый этого чужого человека хотел рассмотреть повнимательней.
«Был когда-то Антон... Теперь только неизвестный и странный на вид Энтони. Нет... Ничего больше не осталось. Не стоило даже надеяться.»
«Всё в порядке?»
Внезапно тепло, даже с какой-то ноткой обеспокоенности прозвучал в голове глубокий голос демона. Энтони отмахнулся от своего определения "тепла", поминая первое правило самовнушения относительно чувств и сострадания тёмного, и быстро тряхнул головой: «Ничего. Просто задумался.»
«О чём вы говорили?»
«Просто... о старых вещах. Тебе не о чем волноваться.»
«Я и не волнуюсь.»
«Не трать силы на болтовню. Тебе ещё предстоит выложиться.»
«С твоей помощью это будет просто.»
Виктор плавно переместился за спину своего покровителя и дыхнул в затылок могильным холодом. Писатель прислушался к своим мыслям и ощутил обычный прилив спокойствия и безразличия, которые заменяли стремительно тающие эмоции.
Зольн перевёл глаза на демона, и Энтони заметил, как в них мелькнуло удивление, но в остальном наставник остался поразительно спокоен. Он только помычал что-то под нос и, опершись на трость, с живым интересом стал разглядывать тёмного. Писатель, смутившись под взглядом Зольна, тихо кашлянул, и суккуб увеличил разделяющее их расстояние.
Не такой реакции Энтони и Виктор ожидали от представителя старшего поколения. Энтони искренне надеялся на то, что Зольн, будучи человеком, закалённым войной и повидавшим жизнь в век вторжения, не станет паниковать при виде живого демона (насколько живым может быть тот, что однажды умер) и даст время всё объяснить. К тому же, имела место быть переписка, в которой бывший ученик всеми силами старался внушить Эмилю чувство безопасности и доверия, морально подготовить. Но результат превзошёл даже самые смелые их ожидания.
— Так это, значит, и есть тот самый лорд? — глаза Зольна лукаво заулыбались из-под складчатых век. — Очень, очень приятно, что ты решился притащить его с собой.
— Он почти всегда со мной, — Энтони с облечением сложил руки перед собой. Наконец-то роль материала для изучения перешла к Виктору.
— Как мило. — Зольн прихромал чуть ближе, оглядел тёмного с ног до головы. Демон разглядывал хозяина дома в ответ, не опуская головы, а только направляя вниз изумрудные глаза, что придавало его поведению особенную надменность.
Эмиль поднял руку с золочёным кольцом на безымянном пальце, вопросительно обернулся на Энтони, и, когда тот с жестом позволительного безразличия повёл плечом, прикоснулся к чёрно-фиолетовому пиджаку. Затем притянул руку к глазам и внимательно осмотрел, будто ожидал, что на ней останется след.
— Поразительно, — с чувством проговорил он и с восторгом вперил взгляд в лицо суккуба. Тот, с едва заметным напряжением, подался назад. Зольн обошёл демона кругом и вновь заглянул в глаза скрестившего руки на груди Энтони. — Он что-нибудь понимает? Как вы общаетесь?
— На английском, — ответил тот, наблюдая за тем, как Эмиль с восторгом ребёнка, получившего в своё распоряжение новую игрушку, уже с большей смелостью осматривает сначала руки в перчатках, потом передний карман, а потом и бабочку на шее демона. — Пришлось поработать над произношением, но в остальном мы друг друга понимаем. Он быстро схватывает, так что при должном старании... — Энтони сделал паузу, когда Зольн снова что-то забормотал себе под нос, будто не слушал, и с усилием продолжал: — при должном старании освоит и русский. В Городе, правда, общаются друг с другом только на общепринятом.
— Общепринятый?
— Смесь, преимущественно из американского английского, отчасти славянских и восточных языков. Тут уж кто на чём, некоторые демоны вообще говорят на латыни. Иногда для большей интеграции используют магию: амулеты, эликсиры, всякое такое. Но общепринятый интуитивно понятен для всех, кто находится там достаточно долго, так что...
— Понятно, понятно, — перервал Энтони наставник, и тот проглотил остальную часть речи. Виктор, от которого наконец оторвался Зольн, посмотрел в сторону своего партнёра с немым вопросом, и тот незаметно кивнул в ответ: мол, всё нормально, как должно быть. — А насчёт пакта? Что за условия, что за контракт, как и почему? Ну же, дорогой мой, не томи, я хочу знать всё.
— И... с чего мне начинать? — натянуто улыбнулся Энтони, мысленно перебирая те факты, которые можно было использовать в разговоре, и те, которые стоило оставить при себе.
— Для начала... — товарищ Зольн подошёл и доверительно положил руку на плечо ученика. — Скажи-ка: ты готов с ним и со мной прямо сейчас посидеть и поболтать, в более, так скажем, дружественной обстановке? А то я тебя знаю: стоит придать официоза, и ты тут же клубишься, как ёж, что уж говорить про... этого.
— Смотря, что понимать под "обстановкой".
— Ну, я уверен, что наш друг из-за рубежа не откажется, скажем, от хорошего бренди и парочки вопросов? У меня в запасах есть. Или у вас, как у патрона с вассалом — не принято пить на равных?
Энтони помолчал, думая, целесообразно ли отвечать на видимую подначку, и затем, обернувшись к Виктору, сказал на доступном им языке:
— Мистер Зольн предлагает выпить и поговорить.
Виктор недоверчиво вздёрнул бровь, но затем благосклонно улыбнулся и прошипел уже в коротком поклоне:
— Скажи, что я буду рад составить ему компанию.
— Он не против, — Энтони взглянул на восторженно разглядывающего наставника демона и добавил: — но на все последующие вопросы я предпочёл бы ответить вам сам. Без издержек перевода.
— Ревнивец, — ласково одарил его улыбкой мистер Зольн и сказал: — садитесь оба за стол. А я сейчас. И ради Бога, Энтони, сними уже пальто, а то я как будто с американским шпионом на "ты".
Зольн похромал к автоматической барной стойке, которая заодно служила, видимо, и простенькой кухней, так как угол стойки занимал недавно появившийся на рынке мультиварочный шкаф. Такая вещь позволяла не заботиться о наличии плиты, микроволновой печи и кучи посуды. И хотя доступна такая роскошь была далеко не всем, для человека, не особо хорошо владеющего своими движениями в силу возраста или болезни она была скорее необходимостью, чем излишеством.
Энтони по совету Эмиля скинул пальто, аккуратно сложил и оставил его на белоснежной кожаной спинке. Виктора дважды приглашать не пришлось. Он бесшумно переместился к писателю, поглядел вслед их новому общему знакомому, и сказал:
— Я могу не понимать значение слов, которые вы произносите, но этот восторг не спутаешь ни с чем. Настоящий успех, я прав?
— Ну, это первое время он кажется таким заинтересованным. Потом тебе ещё предстоит постараться, так что не обольщайся, — Энтони опустился на пружинистое брюхо дивана прямо напротив телевизора. Диван носил на себе тёмные подпалины от сигарет и запах старинного дешёвого табака. Демон изящно облокотился рядом с ним.
— За меня не беспокойся. Главное, следи, чтобы у мистера Зольная сердце не дало сбой.
— Позёр, — цыкнул про себя Энтони, и Виктор подозрительно скосил на него глаза, но значение слова спрашивать не стал.
Телевизор в старомодной прямоугольной рамке угрюмо молчал, нависая над комнатой. Энтони отвернулся от него. Сегодняшний утренний выпуск новостей застал его ещё дома и не уступал любому другому в своей поганой информативности. Ученик Зольна с радостью бы пропустил новости и дал себе поспать лишних два часа, но ради выезда на встречу пришлось встать раньше обычного и впитывать в себя весь негатив, который с радостью выплёскивали на экран.
Иногда Энтони всерьёз задумывался над тем, не захватил ли телестанцию какой-нибудь подвид энергетического вампира, которому необходимо было постоянно подпитываться чьей-то скорбью и сочувствием. Большинству Падших было плевать друг на друга, а вот писатель всё не мог научиться не морщиться, глядя на кадры расчленённых тел и взорванных зданий. Так уж вышло, что в Городе, в отличие от остального мира, никто не озадачивался цензурой. Для местных каналов её попросту не существовало.
— А вот и наша "атмосфера". — Голос Эмиля, до этого приглушённый, прозвучал как-то особенно задорно, когда он поставил на столик красного дерева перед ними початую бутылку. Энтони подался вперёд, проявляя заинтересованность, пожалуй даже чрезмерную для непьющего. Виктор придирчиво оглядел этикетку и незаметно, как и всегда, прикусил нижнюю губу.
— Фантастика, — впервые за всё время произнёс он под нос, но Зольн прекрасно его расслышал и даже понял.
— Ещё бы, сэр, ещё бы! А что же, хозяин держит на коротком поводке? — Эмиль игриво подмигнул Энтони, и тот поспешно, — даже слишком, — заговорил:
— И вовсе я не держу! То есть... Эмиль Власович, мне кажется, вы не совсем понимаете, тут есть свои тонкости...
— Да ладно, ладно, — наставник продолжил разливать спиртное по низкорослым округлым фужерам, — брось. Прости уж старого дурака, мало ли что я там ляпнул из ветвей. Как представлю себе, как ты с ним уживаешься, так и сразу лезет в голову всякое.
— Ну да, ну да, — покивал Энтони, не глядя.
Виктор с кивком головы принял бокал из чуть дрожащих рук Эмиля, и тот, кажется, даже специально задержал движение, чтобы прикоснуться к демону. И снова писателя кольнула глупая детская ревность. Нет в этих руках-перчатках ничего такого. А если и есть, то только скользкое, холодное и неживое.
— Предлагаю тост, — Зольн привстал перед своим креслом и оглядел гостей. Энтони вежливым шёпотом стал переводить для Виктора. — За прогресс. За то, что человеку подвластно всё, и использовать он может что угодно. Ну, думаю, за старую дружбу и партнёрство тоже стоит выпить, но! — он приподнял указательный палец, — уже следующим тостом. Будем!

* * *

"Сто сорок четыре человека погибших. Из двенадцати известных «меценатов», до этого светившихся на экранах и заголовках и находившихся в пределах Оазиса в роковую ночь, погибло шестеро, что может быть не точно, если допустить вмешательство нежити. Трое из оставшихся шести на встречу не явились."
Вистери в очередной раз раскидала простую таблицу. Имена покровителей нежити были у многих на слуху, но реально об этих людях мало кто и мало что знал. Надо полагать, та часть из них, что остались живы, ведёт уединённый образ жизни, или же предаётся каждодневным увеселениям и времени показаться на глаза не имеет.
"А часть может быть давно тайно сбежала из Города..."
Нет. Вистери отрезала последнюю мысль быстро и безжалостно, как сорную траву. Сбежать из Города невозможно, это знали все. Сотни погибли пытаясь, но никому не удалось.
Нужно было с чего-то начинать, и Вистери придумала, с чего. Во-первых: подобраться если не ко всем сразу, но к каждому из городской элиты постепенно, возможно, через посредников, если таковые найдутся. Во-вторых: не упускать из глаз единственного своего более или менее приятного знакомого, даже двух, раз уж на то пошло.
Первый пункт даст понять, что случилось на Оазисе, выяснить подробности. А второй послужит датчиком движения, который подскажет, когда именно некая сила, так неистово жаждущая людской крови, снова поднимет голову, чтобы завершить начатое.
Будь у Вистери совесть, она бы засомневалась, стоит ли предавать своих друзей, делая из них практически видимую мишень. Но... совести не было, вместо неё были справедливость и исполнительностью. А друзья? Друзья ли? Можно ли их так называть? Вистери знала, что иногда необходимо просто идти на жертвы.
Но также необходимо и действовать, причём немедля.
Три фамилии, все трое — в черте центра Города, только протянуть руку. И она уже даже знала, с кого именно стоит начать.
Аналитик открыла глаза, встала, отряхнула юбку и капроновые колготки от собравшейся пыли. Взяла с отопительной трубы пиджак, на ходу накинула на плечи, посветив амулетом на электронный замок, вышла из квартиры. Всё необходимое было у неё с собой: в её голове, внутри Янтаря.

Её формальная квартира располагалась в бетонно-литой «коробке», одной из тех, которые воздвигли когда-то вначале почти без средств и до сих пор не перестроили. В одном крыле «коробки» были блоки однотипных дешёвых квартир для самых низов высотного Города, а в другом — столь же дешёвый мотель для различного рода и вида скитальцев.
Далеко не всем людям, искавшим путь к своему счастью во тьме, удавалось найти желанное место под солнцем. Некоторые обжигались, уродовали себя и свою душу, и оседали на дне, выстилая низший слой общества среди прочих образованных, талантливых и амбициозных Падших. Те, что оказались сверху, предпочитали игнорировать копошение внизу. С высоты технологичных небоскрёбов никто не различал то, что творилось где-то на земле, а то и под землёй.
Именно этим были пропитаны здешние места. Безразличие. Тотальное, возведённое в абсолют наплевательство. Плевать было на обустройство жилья и этой маленькой глубинки вообще. Те, кто здесь жил, не жаловались, что у кого-то там может быть лучше, действуя по принципу: не нравится — уходи и ищи место получше.
Плевать было друг на друга. Кто-то исчезал, кто-то появлялся, за многими стояли весьма запутанные и обычно тёмные дела, связанные с демонами. Если бы только Вистери хотела (и на самом деле могла хотеть), она бы смогла привлечь к ответственности хоть каждого второго, засадить их за решётку пожизненно (и не факт, что они бы стали сопротивляться; тюрьмы на окраине Города были весьма обустроенными, не то что мотели). Но ей тоже было безразлично это волчье логово.
Она числилась, а не жила здесь. И жизнь её была лишь вопросом времени. У Вистери были деньги, данные начальством Департамента, и на эти деньги можно было бы комфортно жить в любом отеле или на худой конец арендовать полноценную квартиру. Но ей это было просто не нужно. Пустого пространства посреди единственной комнаты, одной отопительной трубы и душевой ей вполне хватало на все насущные дела.
С другой стороны, на такси до парка, к которому она отправлялась, скупиться было бы глупо. Машина на автопилоте всё равно быстрее, чем метро и пеший шаг.

Уже на выходе из здания Вистери столкнулась с двумя субъектами, лица которых были закрыты шапками волос и высокими воротниками. Оба взглянули на держащую стан девушку хмуро, почти по-волчьи неприязненно. Один из них, — судя по широким плечами и тяжёлому шагу — мужчина, — не постеснялся оттолкнуть аналитика плечом. Вистери отвернулась, зашагала, стуча каблуками, дальше, вычеркнув субъектов из поля зрения так же легко, как грязь по сторонам тротуара.

Чувство превосходства не было для агента чем-то отрицательным. Оно было просто... естественным. Возможно, сказывался нрав самого амулета, а может, так изначально была прошита заложенная в её голову программа. Если даже позабыть про физическую силу, ментальную подготовку, оборотничество и наличие оружия, она знала одну простую истину: у неё есть цель, а у них — нет. На этом можно было заканчивать спор о равенстве.

Вистери вышла к проезжей части, над которой в полуметре висели автомобили на энергетической подушке. Машины стояли тихо, только чуть-чуть покачивались, на идеально точном и верном расстоянии друг от друга по всем четырём сторонам. Автомобили пока ещё не летали до конца, но уже не возили покрышками колёс по дорогам. Снова Падшие отличились, найдя наконец альтернативу топливу и прежней схеме работы. И снова это была прерогатива, доступная лишь смелым и состоятельным, — испробовать плоды стремящегося ввысь прогресса.
Девушка отыскала глазами одинокий округлый столб радиомаяка, который сиял лоскутами знаков информации. Коснулась пальцами амулета, сделала быстрый вызов. Графу адреса заполнять не стала. Всё-таки, лучше целенаправленно ввести данные в подкорку машины, а потом стереть их, чем оставлять за собой лишних посредников, пусть даже в их роли были операторы с искусственным интеллектом.

* * *

— Браво, браво! — Эмиль даже зааплодировал, когда кружащая под потолком летучая мышь извернулась в воздухе, обернулась языком тёмного пламени и вновь приняла форму человека в костюме.
— Неплохо, — прокомментировал Энтони в сторону раскланившегося суккуба. Тот хоть и держался формально, будто указки партнёра по пакту были чем-то заметно отягощающим, но в то же время явно наслаждался возможностью обратить на себя внимание.
— Значит, любой зверь или птица на выбор? Очень, очень впечатляет, — Зольн заливался соловьём, не забывая регулярно наполнять свой бокал.
— Не совсем любой. В основном те из них, которые наиболее близки и знакомы перевёртышу. Те, в которых он опытен превращаться. — Энтони бросил взгляд на поправляющего перчатки Виктора и доступно сказал: — Напоследок, Вит, сделай одолжение. Пожалуйста.
Виктор на секунду прикрыл глаза, а затем порывисто шагнул вперёд, растворяясь клубами сумрака, в которых только успевали мелькать изумрудные искры. Напротив кресла, в котором сидел Зольн, возник крупный тёмно-серебристый тигр, глаза которого горели однородным белым с зеленоватым оттенком огнём, без обычного суженного зрачка. Тигр припал на задние лапы, вальяжно изогнул спину, мотнул хвостом и показал зубы, но это всё равно больше напоминало человеческую ухмылку, нежели звериный оскал.
«Забавно, — мелькнуло в голове Энтони, пока тигр смотрел исподлобья на потерявшего дар речи Эмиля, — но человеком он куда больше напоминает зверя.»
— Это всё, благодарю, — небрежно махнул рукой писатель и оглянулся на своего наставника, — превращения отнимают тем больше сил, чем крупнее и сложнее форма. Большинство демонов так или иначе меняют свой внешний вид, но редко когда выходят, так сказать, из «основного» образа. Быть человеком или хотя бы гуманоидом для них всё равно привычнее и легче.
Обратившийся обратно суккуб остался стоять посреди пустого пространства, и его усталость выдавала только часто вздымающаяся и опускающаяся грудь.
— Поразительно, просто превосходно, — Эмиль снова всплеснул руками, — какого, ты говоришь, он уровня?
— Авторы «Бестиария» делят демонов на три уровня. Высший, средний и низший соответственно. Но бывают и те, кто между. Он стоит между высшими и средними, но, согласитесь, такие способности — это уже что-то.
— Ещё бы, Антон, ещё бы, — Зольн пригласительно махнул демону на свободную сторону дивана, и тот без возражений разлёгся так, что Энтони пришлось сдвинуться к самому краю, поближе к своему наставнику. — А всё-таки, что выходит: после смерти человек, допустим, обратился в демона за прегрешения, а потом ещё и получил сверху новой жизни такой дар? Изменение формы, регенерация, разные преимущества. Это что, такой тип наказания?
Энтони не ответил ответил, колебался, размышлял про себя, стоит ли рассказывать всё.
— Нет, я просто хочу понять, — продолжал Зольн, рассматривая отливающее янтарём содержимое бокала. Оно оглушительно пахло чем-то терпким, забивало обоняние, мешало думать. — Раз уж есть твой «параллельный мир», который у людей религиозных принято, уж прости, именовать Адом, то есть ли Рай? И почему грешники остаются на свободе? Живут, причём не очень уж плохо, особенно те, что повыше рангом. Не буду лезть в твои дела с викторианским приятелем, ты либо посвящён во что-то личное, либо и сам ничего не знаешь. А что насчёт других? Всякие убийцы, воры, все преступники, которые воскресли демонами. Они по-твоему отбывают наказание у нас, на Земле?
«Ты слишком долго думаешь, — прошипел Виктор в голове Энтони, глядя на писателя прищуренным горящим глазом и придерживая на весу бренди, — не медли. Но без излишних откровений.»
Энтони сделал глубокий вдох.
— Есть... некоторые условия. Знаете выражение — «дьявол в мелочах»? Всегда есть ложка дёгтя. Не всё то золото. И так далее, тому подобное...
— Я слушаю.
— Регенерация не спасает от слишком тяжёлых ранений, к тому же, любого демона так или иначе можно убить. Важно только знать, как.
— Что насчёт твоего?
Энтони покачал головой.
— Не знаю. Не хочу знать. Это и не обязательно держать в голове, как нож под подушкой. Я доверяю ему, но ещё ценю его доверие, это очень важно.
Зольн открыл было рот, но ничего не сказал.
— Что касается всего остального... Это тот случай, когда дар — это скорее проклятие. Конечно, он может меняться, но по этой же причине не способен полноценно существовать ни как человек, ни как что-либо ещё. Ему не нужен сон, реальная пища или вода. Им всем нужно одно и то же — энергия, хаос. И им нужна она гораздо больше, чем обычному человеку обычная подпитка. Как и причина смерти, у каждого демона разные пути питаться. Они ограничены во всём и не могут это контролировать.
— Ну, а если демон буквально жрёт, допустим, людскую плоть и в жертвах себе не отказывает? Это тоже ограничение?
— Такие субъекты обычно оказываются под строгим наблюдением стражей правопорядка. К тому же, демоны вынуждены бороться за каждый час, проведённый на Земле. Тут уж не столько вина людей, сколько природы. Они не принадлежат этому миру и должны вести с ним войну. Каких бы идеалов не придерживался демон, он не станет от этого святым и всеми любимым. Это и слепому ясно.
Эмиль наполнил бокал наполовину, пододвинул его к ученику, взгляд которого пространно уходил в стену.
— Продолжай.
— Суть в том, что все они так или иначе прокляты, причём навечно, без шанса вновь кардинально изменить свою жизнь или уйти из неё окончательно. Представьте себе на секунду, что вы каждой клеточкой тела не выносите, например, человека, как представителя одной расы, как личность или просто вид. А теперь вообразите, что вы прикованы к этому ненавистному человеку на целую вечность, без шанса сбежать, без возможности что-то изменить. Когда в твоих руках сосредоточены такие силы, как бессмертие, регенерация, метаморфность, управление самими вероятностями, а ты обязан подчиняться, услуживать, лишь бы только существовать.
Виктор не шелохнулся за время монолога, но Энтони буквально чувствовал, как демон прислушивается, пытаясь отловить и перевести для себя хоть одно знакомое слово.
— Все демоны подчиняются кому-то?
Тон писателя стал ещё отстранённее, когда он взял в забинтованные руки фужер.
— Да. Не все из них конкретным людям. Но они могут подчиняться Всадникам, более сильным собратьям, кому и чему угодно. Демон без Стаи — одинокая жертва и лёгкая добыча. А учитывая постоянный разлад, долго такие не проживают.
— «Стаей» ты называешь...
— Род тёмных, как таковой. Они так или иначе связаны.
Эмиль помолчал. Видно было, что он решается, прежде чем задать вопрос:
— А Пакт? Сделка?
Энтони холодно взглянул на него.
— Пакт выгоден для обеих сторон. Демон не способен реально отобрать душу без достаточной на то силы и веской причины. А тот, кто заключает сделку, в любом случае ищет чего-то, чего ему не достаёт в обычной жизни.
Они помолчали. Энтони тряхнул головой и добавил, голосом заметно ожесточившимся:
— Грешники несут своё наказание, а живые с радостью к ним присоединяются. Так сейчас все говорят?
— Антон...
Энтони отставил от себя бренди, отвернулся.
— Прости, если я сделал что-то не так, — спокойно обронил Зольн, возвращая к себе бокал.
— Это неважно, всё в порядке. — Энтони встряхнулся, помотал головой. — Не знаю, что на меня нашло. Просто... Эмиль Власович, я много времени провёл, изучая Город и природу тьмы. И за это время я больше общался с демонами, нежели с настоящими людьми.
— Это я заметил ещё по «Бестиарию».
— И что подумали? Что я спятил?
Зольн вдруг улыбнулся, хотя Энтони знал наверняка, что заданный с надрывом вопрос был отнюдь не риторическим.
— Нет. Для меня ты был и остался амбициозным, умным и предприимчивым человеком. Я восхищён тобой, Антон.
У Энтони вырвалось невольное недоверчивое:
— Правда?
— Правда. Зачем мне врать?
«Действительно.»
— Значит, вам всё-таки интересны демоны? Это не шутка? Не повод сдать меня властям?
— Они сейчас неинтересны только ленивым и совсем уж идиотам, — глаза Эмиля лукаво блеснули, — и я вправду уважаю твой выбор. Я никогда не препятствовал твоему переезду в Город, если помнишь. И уж тем более, я пригласил тебя не за тем, чтобы нагло пользоваться твоим, так скажем, преступным статусом во всём остальном мире, кроме Города. Нет, конечно. Я хотел посмотреть на тебя и то, чем оказались пришедшие в наш мир демоны.
— И что вы думаете?
— То, что умеет твой... партнёр, действительно поражает воображение, и, как я уже сказал, я восхищён тем, как быстро ты смог научиться ладить с подобными вещами. Да. У тебя определённо есть... талант. Не обижайся. — Зольн улыбнулся над своими же словами, и его бывший ученик вернул ему доброжелательную ухмылку. — Да, ещё кое-что. Могу я задать тебе последний нескромный вопрос, прежде чем мы перейдём к заключительному акту?
— Да, конечно.
— Каким образом призванный и призывающий находят друг друга?
— Довольно просто, проще, чем система контор и вакансий, — Энтони сложил руки перед собой, его тон снова стал напоминать лекторский, — призывающий находит в призванном то, чего он добивался и просил от Тьмы. Защиты ли, удачи ли, успеха, исполнительности — это уже на совести человека. Чаще всего демон и человек как бы находят друг друга. Только не в романтическом, а деловом плане. Как симбиоз души и того, в чём выражаются её отрицательные проявления.
— Хорошо, что ты упомянул удачу. — Зольн взглянул через писателя на дремлющего суккуба. — Меня очень заинтересовали метаморфозы и структурная природа, но ещё я не могу не попросить об одолжении: показать мне, каким именно образом наш приятель способен, как ты заверял в письмах, управлять удачей. Карточные фокусы и твои успехи — это уже, конечно, показатель. Но вот история с русской рулеткой действительно... интересная.
Эмиль Власович протянул крепкую руку во внутренний карман пиджака и извлёк оттуда небольшой револьвер, по виду скорее декоративный, чем настоящий. Да и где сейчас можно было найти настолько устаревшую модель, да ещё с боевой историей? Хозяин дома положил оружие на стол, металл тихо звякнул об дерево.
— Я так полагаю, возражений нет. Тогда давай вместе проверять теорию вероятности, — развёл руками Зольн. Внутри него опять горел живой заинтересованный огонёк, взгляд Энтони же будто снова потух.
«Теория вероятности и хаотичная магия... конечно, это весьма резонное сравнение.»
Виктор приоткрыл глаза, и при взгляде на револьвер они нехорошо сверкнули.
«Твой выход.»