Уже в карете меня начало лихорадить, и герцог, выругавшись, достал из потайного кармана маленькую плоскую флягу, заставил меня выпить все до дна, а затем - положить под язык какую-то пилюлю. Снадобье оказалось горьким, до ужаса противным, но сознание немного прояснилось, и колотить перестало.

- Потерпи, Дженни. Я не могу вызвать Гхареша, мы еще на территории дворцового острова. А на выезде почти сразу мой дом. Потерпи... Целитель уже предупрежден. Ждет.

Кивнула и еще сильнее прижалась к мужчине, который так и не разжал объятий и в карете устроил меня на своих коленях, чему я была только рада. От Чонгука шло восхитительное, в полном смысле этого слова живительное тепло. Оно согревало, обволакивало, и уже не хотелось немедленно бежать к Хэйну и впадать в восторженный экстаз, при виде его «несравненных достоинств». Правда, воображение начинали всерьез занимать «достоинства» Гука, но это почему-то не так пугало. Даже совсем не пугало, если уж честно.

Добирались мы, и правда, недолго. За мостом свернули, проехали немного и остановились во дворе огромного городского особняка. Впрочем, я его толком не разглядела - не до этого было.

Чон на руках внес меня в дом, на ходу отдавая распоряжения спешившим ото всюду людям, и поднялся на второй этаж в одну из комнат. Там нас уже встречал все тот же главный «канцелярский» лекарь.

Чонгук не оставлял меня ни на секунду, даже после того, как бережно опустил на кровать. Нет, один раз он все-таки отошел - поговорить с целителем после осмотра, выслушать доклады собравшихся в коридоре подчиненных и быстро озвучить новые приказы. Но и тогда герцог не стал закрывать дверь. А я...

Как только расстояние между нами увеличилось, меня снова затрясло и начали раздирать на части противоречивые желания.

Вскочить... Немедленно бежать... Куда? К Хэйну... Или к Гуку... Или все-таки к Хэйну... Вот тут я и сама не могла пока определиться. Еле себя контролировала - кусала губы, до боли сжимала кулаки, но держалась с большим трудом.

Хорошо, что Чонгук, словно почувствовав, как мне без него плохо, тут же вернулся. Сел на край кровати, взял за руку.

- Меня чем-то опоили? - после микстуры, влитой лекарем, вязкое марево понемногу отступило, и я смогла даже рассуждать. более-менее связно. - Это сетах?

- Почему ты так решила?

- Это явно приворот. Иначе с чего у меня внезапная страсть проснулась к тому, кто раньше был безразличен? - Помолчала, мысленно возвращаясь к сцене на балконе, к своим ощущениям, а потом медленно добавила: - И вкус... Я только сейчас поняла: вкус сока показался мне необычным и в то же время смутно знакомым. Как будто я уже пробовала нечто похожее. Так это сетах?

- Скорее всего, - Чон с такой силой сжал челюсти, что на скулах проступили желваки. - Если бы я сам попробовал сок, мог бы сказать точно, а так... Пустой бокал исчез, и мы не знаем, что за гадость тебе подсунули, но по всем признакам это именно сетах. Единственная приворотная отрава от которой у нас... у меня нет противоядия.

- Совсем нет? - переспросила я убито.

- Пока нет. Нам мало известно о сетахе, а Друар, отказывается раскрывать его секрет. Мы пытались настаивать, даже предлагали обмен, но... У спецслужб каждой страны есть свои специальные наработки, которые приравниваются к государственной тайне и строго охраняются. Моим агентам, конечно, удалось кое-что выведать, достать образцы. В лабораториях ведутся активные исследования, есть определенные успехи. Нам известно о контактном яде. О пыльце. Но то, что дали тебе - это что-то новое. Более сильное. Мы с таким еще не сталкивались.

- Алемину, похоже, тем же «угостили»...

При мысли о несчастной виконтессе, рядом с которой не оказалось своего Чонгука - того, кто удержал бы, перехватил, зато нашелся циничный, совершенно беспринципный мерзавец, не остановившийся ни перед чем, чтобы соблазнить девушку, меня замутило. Теперь я прекрасно понимала, что Мина чувствовала, и от этого на душе стало совсем гадко.

- Лекарство мэтра Батти помогло, мне уже лучше, - я с надеждой взглянула на Чона.

- К сожалению, это лишь временное улучшение. Скоро придется принимать новую порцию, затем еще, и еще... И дозы нужно увеличивать. Привыкание происходит очень быстро, эффект пропадает.

Герцог осторожно погладил мои пальцы, произнес отрывисто, хрипло:

- Дворец прекрасно охраняется, особенно в дни приемов. Защитные заклинания. Артефакты, проверяющие еду и питье на наличие ядов. Усиленные боевыми магами патрули. С острова невозможно кого-либо похитить, забрать силой - ни порталом, ни по воде, ни, тем более, через мост. Туда запрещен вход духам Изнанки, и перекрыты теневые тропы. Более защищенного места не найти. Жаль, Гхареша нельзя было призвать, но и без него хватало наблюдателей.

- А я все думала, как ты так быстро меня нашел, - слабо улыбнулась я. - На балконе, за колоннами... Там еще и шторы имелись.

- Искать не пришлось. Кругом дежурили мои люди, следили за каждым твоим шагом. Мне доложили, что вы там вдвоем с маркизом, и я сразу пришел. Хотел увести. Не понял, что ты в опасности... Не уберег. И главное, мне пока даже нечего предъявить Хэйну. Слуга исчез. Кто ему приказал подать напиток, неясно. Остальную обслугу проверили и допросили, но они ничего не видели.

Глаза Чона потемнели, в них вспыхнуло какое-то злое, отчаянное пламя, и я, повинуясь внезапному порыву, потянулась к мужчине, успокаивающе погладила по плечу.

- Мы справимся...

- Да, - с ожесточением кивнул он. - Я переверну весь Сеот, но найду виновного. И противоядие... Первым делом - противоядие. Гхареш уже отправился за госпожой Гьин. Жрица Ираты должна что-то знать.

Тамсин появилась ближе к полуночи.

Я к тому времени успела уже несколько раз принять лекарство, причем, как и говорил герцог, дозу приходилось постоянно увеличивать. Меня кидало то в жар, то в холод, и только, когда я касалась Чона, становилось легче. И то, относительно. Воспоминания о маркизе меркли, это верно, зато появлялись самые что ни на есть откровенные эмоции в отношении Чонгука. И мысли, и желания, и образы такие в голову лезли... Очень далекие от скромности, прямо скажем.

Отчеты агентов мы с герцогом слушали вместе - правда, перед этим я все-таки перебралась из кровати в кресло. И там уже узнала, что Хэйн с разрешения его величества спешно отбыл в родовое имение, где внезапно понадобилось его присутствие - якобы, оттуда прибыл нарочный с важными новостями. Но ни в имении, ни по дороге маркиза пока не обнаружили. У Гилгика тоже нашлись срочные дела в одном из отдаленных храмов.

В общем, когда посреди комнаты с тихим хлопком возникли Гхареш с госпожой Гьин, мы с Чонгуком так и сидели... Вернее, я сидела, а он стоял за креслом, опустив ладони мне на плечи.

Дух, что-то буркнул и тут же исчез, а жрица, не мешкая и не тратя времени на церемонии, шагнула вперед.

- Отойдите, - бросила она коротко, обращаясь к герцогу, но глядя при этом только на меня. - Мне нужно осмотреть леди... Да отойдите же, ваша светлость, я не причиню ей вреда.

Чонгук нехотя отступил, и Тамсин склонилась надо мной. Посмотрела в глаза, нахмурилась, достала какой-то амулет, покрутила его в пальцах, помрачнела еще больше и, выпрямившись, произнесла:

- Да это сетах. Только сильно измененный. Нет, испорченный. Так извратить благословение Ираты. Это кощунство, - жрица резко выдохнула и продолжила уже спокойнее: - Я попробую приготовить отворот, но, боюсь, он не подействует без последнего, самого главного компонента.

- Какого, - нетерпеливо подался вперед Чонгук. - Я достану все.

- Тот, кто собирался приворожить леди, добавил в зелье несколько капель своей крови. В основе противоядия должна быть та же кровь. Принесите ее, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти...

- Дженни, - перебила я. - называйте меня Дженни.

- Дженни... - эхом повторила Тамсин.

Повисла пауза.

Женщина явно колебалась, решая, говорить или нет, но все-таки продолжила:

- Жаль, что вы не супруги Демтор, а лишь изображали их, и вас не связывает ничего, кроме общего дела. Если бы вы оказались настоящей парой, это многое бы упростило. Любовь, благословленная Иратой - вот истинная защита от оскверненного сетаха. А физическая близость - самое быстрое противоядие.

Тамсин помолчала и сухо закончила:

- Но что толку об этом рассуждать... Ваша светлость, прикажите проводить меня в лабораторию. И я жду кровь. Чем скорее, тем лучше.

Жрица двинулась к выходу. Чон ненадолго отпустил меня, чтобы отдать необходимые распоряжения, но у самой двери вдруг обернулся.

- Я бы многое отдал Дженни, чтобы оказаться сейчас твоим мужем, - произнес он, глядя мне в глаза, и стремительно вышел.

А я осталась, ошарашенная этими словами больше, чем новостью о сетахе.

Многое отдал бы...

Отдал бы...

Многое...

Значит, говорите, физическая близость все решила бы? Что ж... похоже, кое-кого ждет большой сюрприз.

Герцог отсутствовал всего несколько минут, но они показались мне вечностью. И когда он вошел, - стремительно, торопясь поскорее вернуться, испытала безмерное облегчение. И решимость.

Пора со всем разобраться. Избавиться от проблем, тайн, недомолвок, стоявших между нами. И лучшего времени для откровенности не найти.

- Дженни, ты как?

Встала, не дожидаясь приближения Чонгука. Меня словно сильным, невидимым потоком толкало ему навстречу. Подойти, прижаться, обнять сильно-сильно, слить с ним, стать единым целым... Каждый шаг казался вечностью, я шла к нему, как во сне, и остановилась, лишь когда уткнулась в его грудь.

Вскинула голову навстречу темнеющему взгляду.

- Хорошо. Теперь - хорошо.

- О чем ты сейчас думала?

Надо же, все замечает.

- О последних словах Тамсин, - призналась честно.

Мужчина резко выдохнул, поймал мое лицо руками, пристально вглядываясь, будто впитывая в себя то, что видел. Большие пальцы на мгновение сжали мои виски, потом один из них скользнул к губам. Провел по ним, невесомо, нежно, и двинулся ниже - к ямке у основания шеи, где учащенно, неистово билась жилка.

- Я бы многое отдал Дженни, чтобы оказаться твоим мужем, - произнес он хрипло, и я замерла, потрясенная силой, прозвучавшей в этих словах.

Многое отдал бы...

Отдал бы...

Многое...

И как-то сразу потеряли смысл, стали не нужны все объяснения, выяснения отношений. Мы поговорим, обязательно поговорим... Но потом.

А Чон все смотрел и смотрел в мои глаза - не отрываясь. Под его взглядом в груди рождалась горячая волна, поднимавшаяся к шее, лицу.

- Гук...

Он наклонился, коснулся губами моих губ, ласково, осторожно, будто боясь обжечься. Но я не хотела сейчас ни мягкости, ни нежности - когда угодно, только не сейчас. И, стиснув, смяв его рубашку в ладонях, призывно прильнула к нему.

Мир потускнел, отдалился. Существовал только он - мой мужчина, заслонивший собой все. Не осталось ничего, кроме его плеч, жара упругого, сильного тела, прижимающегося к моему, влажной шелковистости его языка, шума в ушах, изнуряющей сладости во всем теле. И еще, его неповторимого запаха, который хотелось пить и пить.

Он целовал меня с неистовой, ненасытной жадностью, а я самозабвенно отвечала.

Снова... снова... и снова...

Чон отстранился первым, и я будто вынырнула из воды. Все вокруг стало прежним - цвета, звуки, запахи. Я стояла перед ним, мои руки, лежавшие на его груди, подрагивали от напряжения, а дыхание было частым, прерывистым, как после бега. И Чонгук дышал так же сбивчиво и неровно.

- Я не должен, Дженни... Не должен... Ты сейчас не контролируешь себя. Примешь противоядие и тогда...

Он напрягся, собираясь отступить, но я опередила - обвила его шею руками, удерживая, чувствуя его жаркое, пьянящее дыхание.

- Нет... Ты мне нужен, Чонгук. Нужен был до приворота. Нужен будешь потом... Всегда... Не уходи...

Мой прерывистый шепот, его гортанный стон - и нас кинуло навстречу друг другу. Слитным, единым движением.

Руки Чонгука прошлись по позвоночнику вверх, зарылись в волосах, и он рывком прижал меня к себе, чуть оттягивая голову назад, приникая к шее губами - горячими, требовательными, жадными. Прикосновения его пальцев, губ плавили кожу, тело словно отяжелело, особенно там, где Гук дотрагивался до меня. Ноги подкашивались, а внизу живота разливалось тепло, собираясь в тугой, обжигающий узел - и он отзывался на ласку почти болезненными спазмами.

- Дженни... Желанная...

Торопливые поцелуи, один за другим - от уха до впадинки между ключицами...

Ладонь Гука скользнула по моей груди, талии, опустилась на ягодицы, а затем он почти впечатал меня в свое тело, давая почувствовать собственное возбуждение, и я застонала, теряя себя.

Мы начали раздевать друг друга одновременно - в какой-то отчаянной, иступленной лихорадке. Как два одержимых безумца, которых захлестнуло жгучее, непреодолимое желание обладать друг другом. У меня даже кончики пальцев покалывало от нетерпения.

Рубашка Чонгука спустя миг уже держалась на одних манжетах, а вскоре полетела прочь...

С брюками справиться оказалось труднее...

Моя одежда... Кажется, она просто рвалась под сильными, уверенными пальцами, если не получалось что-то быстро расстегнуть, развязать, снять...

При этом, мы не хотели, не могли выпустить друг друга из объятий, из долгого-долгого поцелуя, который все не прекращался, и в котором оба захлебывались, тонули без возврата.

Чонгук оторвался от меня лишь на несколько секунд, чтобы подхватить на руки и перенести на кровать. Несмотря на всю стремительность и страстность, осторожно, даже бережно опустил на покрывало и, прежде, чем накрыть своим телом, на мгновение навис сверху.

Черные от страсти глаза, чуть влажная прядь волос, упавшая на лоб, и блики от пылавшего в камине огня на его коже...

- Я первый?

Кивнула, подтверждая.

В потемневшем взгляде полыхнуло нестерпимо яркое, почти торжествующее пламя.

- Не бойся... - беззвучно сглотнув, выдохнул мужчина. - Больно не будет. Я заберу твою боль. Всю, без остатка.

- Я не боюсь.

Я, и правда, не боялась. Совсем не боялась. Несмотря ни на что.

Обнаженные, мы снова прильнули друг к другу, сплелись руками и ногами. Поцелуи становились все более жаркими, объятия - тесными.

В какой-то миг я оказалась сверху. С трудом оторвавшись от губ Чонгука, стала целовать его глаза, шею, плечи, грудь, постепенно спускаясь все ниже и ниже. Чувствуя, как сильное, мускулистое тело вздрагивает под моими губами. И Гук не выдержал - застонал, снова подмял меня под себя, развел мои колени...

Слитное, плавное движение, секундная боль, тут же исчезнувшая, затерявшаяся среди других, более сильных ощущений, - и последние мысли в голове испарились, сменившись чистым, ничем не замутненным наслаждением. Оно заставляло подаваться навстречу Чону, судорожно втягивать ртом воздух и впиваться ногтями в его плечи. Еще и еще... Пока тело не изогнулось в судороге, а под сомкнутыми веками не вспыхнули, взрываясь, разноцветные фейерверки.

И тогда я исчезла, разлетелась на тысячу осколков - не осталось ничего, кроме тихого шепота на грани слышимости:

- Дженни... Любимая...