Последний действующий храм богини любви на Сеоте... Чонгук уже посещал его несколько месяцев назад, когда, безуспешно обыскав весь Аглон, вернее, все, связанные с Иратой развалины родного королевства, приехал в Стакку в поисках жены и ответов. Но не нашел здесь ни того, ни другого.

Нет, жрицы сразу же приняли его, были вежливы, предупредительны и улыбчивы настолько, что ему с трудом удавалось сдерживать рвущееся наружу раздражение. Они улыбались, когда приветствовали его, когда беспомощно разводили руками, уверяя, что на все воля богини, а им о ее замыслах ничего не известно. Рады бы помочь, да не представляют, как. И когда провожали, тоже улыбались. А он сжимал кулаки, стараясь ничем не выдать переполнявшую его ярость и не начать крушить все вокруг. Отношения с союзным городом-государством портить категорически не хотелось.

Тогда Чон отступил, подумав, что, может, это и к лучшему. Не нужно будет делать официальное предложение Лалисе, о которой он к тому времени если и вспоминал, то лишь с легкой досадой. Идея женитьбы на дочери Манобана внезапно потеряла свою привлекательность. Зато появится возможность присмотреться к новому интуиту Кима - забавной девчонке, которая совершенно неожиданно зацепила его. Причем, настолько, что мысли о ней не отпускали ни днем, ни ночью.

Да, в тот день герцог ушел, но сегодня не намерен сдаваться. Он вытрясет из прислужниц богини нужные ему сведения, если потребуется, применит магию - и плевать, что потом придется объясняться с Одгером. Он все равно добьется правды, а еще лучше - потребует встречи с Иратой. Пусть жрицы вызывают свою небесную покровительницу, если сами не в состоянии ответить на простые вопросы. Смогла же Ирата вселиться в одну из них и провести нелепый венчальный обряд, связавший герцога Гхирх знает с кем? Значит, сумеет и сейчас воплотиться, хоть ненадолго.

К храму Чонгук подошел с твердым желанием настоять на своем - во что бы то ни стало. Поднялся по ступеням и решительно распахнул резные двустворчатые двери, ведущие в обитель своенравной богини.

Прошлый раз его встретили сразу же у входа - неизменный страж, молчаливые, чуть растерянные жрицы, а сегодня за дверью было пусто. Ни единого человека. Храм будто вымер. Никто не вставал у него на пути, не требовал доказать свое право войти сюда ночью и добиваться разговора с Иратой. Никто не торопился предложить помощь или хотя бы проводить его в алтарный зал.

Что ж, пусть так. Он не нуждался в сопровождающих, и сам прекрасно знал дорогу.

Один зал...

Другой...

Чонгук быстро двигался вперед, и звуки его шагов, гулко отдаваясь в напряженной, неестественной тишине, эхом перекатывались под высокими сводами. Лишь перед последней дверью он задержался - на мгновение, не больше, а потом уверенно шагнул в окутанное зыбким прохладным полумраком помещение.

Она стояла у самого алтаря и ждала его. Чон не видел ни лица, ни фигуры - лишь неясный, затянутый сияющей дымкой силуэт, но в том, что это Ирата, не сомневался ни мгновения. У богов особая энергетика, ее ни с чем не спутаешь.

До алтарного камня оставалось несколько шагов, когда ладонь вдруг резко обожгло, словно к ней приложили раскаленное железо. Он, не останавливаясь, поднял руку - на коже ярким пятном сияла многолучевая звезда в круге. Знак Ираты... Значит, и магия, маскирующая его ауру, исчезла. Что ж, этого следовало ожидать: у алтарей богов, а тем более, в их присутствии, рассеивались любые, даже самые искусные и сложные иллюзии.

Чонгук не боялся разоблачения. В зале не было посторонних, и жрицы, в любом случае, не посмеют выдать его - он позаботился об этом еще во время своего первого визита. Он не опасался, что его тайна станет известна, но вся эта ситуация, знак, напоминавший, что он связан брачными узами с женщиной, которую ни разу не видел, раздражали. Да что там раздражали - приводили в ярость. И он отчеканил, надменно и твердо, еще не успев приблизиться:

- Я требую развода.

Думал, Ирата рассердится, откажет, даже толком не выслушав. Был готов к ее гневу. А богиня совершенно неожиданно... согласилась.

- Хочешь отвергнуть мой дар? Слепой глупец... Что ж, я дам тебе такую возможность. Приди в мой храм вместе с женой, в ее присутствии повтори просьбу о разводе, и я немедленно освобожу тебя ото всех брачных обязательств. Даже ауру очищу, убрав следы своей печати, так что никто, включая твою новую избранницу не догадается о том, что ты был женат, - в негромком, мелодичном голосе Ираты мелькнули насмешливые нотки. - Взамен ты кое-что для меня сделаешь. И прежде всего, постараешься как можно быстрее выполнить задание, из-за которого сюда приехал. Да-да, я тоже в этом заинтересована. Ну что, принимаешь эти условия?

- Моя... жена, - Чонгук запнулся на последнем слове. Меньше всего хотелось называть так незнакомую девицу. - Как ее найти? Мне так и не удалось до сих пор это сделать.

- Последуешь зову сердца, поверишь в любовь - найдешь. Нет - даже рядом стоять будешь, не узнаешь. Мимо пройдешь - не заметишь.

Богиня развернулась к алтарю, простерла над ним руки, и над мраморным постаментом заплясало сиреневое пламя, словно подтверждая сказанное.

- Выбор за тобой, герцог. А теперь иди. Я... устала.

Больше ему ничего сказать не позволили. Огонь, который Ирата подняла над алтарем, взметнулся вверх, растекаясь по воздуху тонким, но очень крепким силовым щитом, и в считанные секунды буквально выдавил герцога за пределы зала.

- Удачи, избранный... Она тебе понадобится, - шепнул, сиреневый вихрь, огибая Чона, чтобы вернуться назад, к той, что породила его. Вкрадчиво так шепнул, лукаво. Дохнул напоследок ароматом цветущих яблонь - и двери захлопнулись, отсекая герцога от утомленной небожительницы.

Богиня недвусмысленно давала понять, что аудиенция закончена.

Что ж, приняла - уже хорошо. Даже лично явиться изволила, воплотившись в одну из жриц. Солнцеликий, например, никогда не снисходил до общения с простыми смертными, передавая свою волю исключительно через верховного «святейшего». Да и Гинну давно на Сеоте никто не видел, хотя раньше она, как и Ирата, любила посещать собственные храмы и общаться с прихожанами, вселяясь в служительниц.

Ночная Стакка бурлила, искрилась и переливалась смехом, огнями фейерверков, отблесками магических иллюзий. Дышала праздником и весельем. Улицы были полны народу - не протолкнуться, но вся эта шумная, ликующая толпа благоразумно обтекала герцога, держась от него на некотором расстоянии. Словно чувствовала исходящую от мужчины опасность. А он, не обращая ни на кого внимания, быстро шел вперед, снова и снова прокручивая в голове недавний разговор.

Приди в мой храм вместе с женой, в ее присутствии повтори просьбу о разводе, и я немедленно освобожу тебя ото всех брачных обязательств...

Что ж, он сделает все, что нужно. Так или иначе, но добьется, чтобы навязанная ему жена согласилась на развод. И сомнительная поддержка Гилгика Чонгуку не понадобится - справится сам, без старого интригана. Уговорит, исполнит любую просьбу девушки, заплатит отступные, обеспечив ее будущее на годы вперед, даст приданое и поможет выгодно выйти замуж, если она хочет именно этого. В общем, у него найдется немало действенных аргументов, чтобы все уладить, убедить жену, что им необходимо расстаться. И как можно скорее.

Только вот где искать внезапно появившуюся и так же стремительно исчезнувшую из его жизни супругу, пока не ясно.

Последуешь зову сердца - найдешь...

Чонгук вскинул голову и резко выдохнул, заставив парочку, что проходила мимо, испуганно отшатнуться, прижавшись к ограде ближайшего дома.

Боги Сеота никогда и ничего не говорили напрямую. Их советы, указания, пожелания были туманны, полны намеков, недомолвок и иносказаний. Как хочешь, так и понимай, или иди к жрецу за толкованием. Но сейчас... кажется, он догадался, что имела в виду Ирата.

Дженни...

Его невозможная Колючка.

Видеть ее каждый день, общаться, спорить и смеяться, слушать ее рассуждения, просто находиться рядом... В последнее время это стало для Чонгука необходимостью, насущной потребностью.

Велением сердца.

Выходит, его так называемая жена как-то связана с Дженни? Или с гильдией Кима? Очередная заказчица, дело которой поручат интуиту? А, может, пути женщин просто пересекутся в один прекрасный момент, например, во время поисков Алемины? Вполне вероятно.

В любом случае, герцог будет неподалеку. Намерен быть.

Он больше не отпустит от себя Дженни и не отдаст другому. Эта девушка должна принадлежать именно ему, Чон Чонгуку. И пусть пока он не может открыто добиваться ее и заявить о своих намерениях, но никто не мешает заботиться о Дженни, оберегать и баловать. Опекать, исподволь приучая к себе.

Да, так он и собирался поступить - не торопить события, ухаживать осторожно, терпеливо и ненавязчиво, но все его благие намерения исчезли в один миг. Растаяли, как утренний туман, когда он, повинуясь внезапному, совершенно необъяснимому порыву, предложил Дженни вместе пройти испытание поющих камней.

Впервые в жизни Чон подчинился не логике, а чувствам. Не колеблясь. Не раздумывая. Ощущая, что так и только так будет правильно - идти к алтарю рука об руку и слушать мелодию, что крепла с каждым новым шагом, переплетаясь со стуком их сердец.

И когда там, на острове, девушка, счастливая, раскрасневшаяся, сама приникла к нему, он не выдержал. Да и кто на его месте устоял бы? Чонгук лишь коснулся губами ее губ, но этого хватило, чтобы он потерял голову, забыл обо всем, как мальчишка. Если бы не толпившиеся на берегу зрители, их громкие возгласы и нескромные пожелания, неизвестно, чем бы все закончилось.

В гостиницу герцог возвращался с твердым намерением сделать все, чтобы подобное больше не повторялось. По крайней мере, до тех пор, пока он не освободится от всех своих обязательств: не отменит договоренности с Манобаном и не разведется с женой. А пока нужно сосредоточится на деле, на поисках Алемины. Отвлечься и не вспоминать каждое мгновение о Дженни, представляя, как она лежит в этой самой постели, обнаженная, а он укрывает ее... Нет, не одеялом - собой...

Гхирх побери!

И уж точно не стоит ложиться с Колючкой в одно время - лучше дождаться пока она заснет. Так будет намного проще удержаться от соблазна.

А пока она еще не спит и, замерев на своей половине кровати, поглядывает на него сквозь полуопущенные ресницы, можно заняться срочными бумагами и написать Чимину о своем решении по поводу Лалисы.

***

Когда я проснулась, за окнами вовсю светило яркое летнее солнце, а Чонгука в кровати не было. Может, он совсем не ложился?

Повернула голову... Нет, подушка смята, значит, все-таки спал. Лег позже меня, встал раньше... Ему так мало нужно для отдыха? Или просто меня избегает?

Беглый осмотр номера показал, что Чон не только встал, но уже успел привести себя в порядок и теперь, бодрый, энергичный, сидел у стола в гостиной и что-то быстро писал.

- Доброе утро...

- Рад тебя видеть, Дженни. Выспалась?

Герцог вскинул голову и, едва заметно улыбнувшись, пояснил в ответ на мой заинтересованный взгляд:

- Одгеру... Есть у меня несколько вопросов к стаккскому коллеге по поводу ночного визита его подчиненного.

- А с Дорком ты разговаривал? Узнал, что ему понадобилось в нашей спальне? Так срочно и внезапно, что он не стал дожидаться утра.

- Даже не спрашивал. Бесполезно, все равно правды не добьешься - соврет, сошлется на служебную тайну или попытается еще как-то выкрутиться. Это нужно обсуждать с Лорсом, он послал агента, ему и отвечать. Дорку я сказал, что в его услугах больше не нуждаюсь. Пусть идет, докладывает начальству. Между нами всякое бывало, но сейчас Одгер просто зарвался. Перешел все границы. Собственно, об этом я его и предупредил в письме. Посмотрим, как он отреагирует.

Чон отодвинул в сторону стопку бумаги, откинулся на спинку кресла, усмехнулся.

- А зачем приходил Дорк, догадаться несложно. Планировал, пользуясь моим отсутствием, обновить подслушивающие артефакты. Без хозяев в номер зайти невозможно, если нет специального разрешения, сама знаешь. А вот когда они на месте, попытаться можно - в этом случае стандартные гостиничные заклинания пропускают слуг. Ничего взламывать не надо. Вот Дорк и явился.

- Но я же была в спальне, как он собирался проделать все незаметно?

- Сонные чары, - помрачнев, коротко обронил мужчина. - Активируются почти мгновенно. Если бы не мой охранный контур, ты бы ничего не успела почувствовать... Одгеру, в любом случае, придется все это объяснить. Слишком далеко он зашел в своем стремлении меня обыграть.

Герцог замолчал, что-то обдумывая - судя по мрачному виду, не очень приятное, - и резко поменял тему.

- Гьины ждут нас к открытию. Я приказал подать завтрак через полчаса. Успеешь собраться?

- Да, - я кивнула и потянулась к звонку, чтобы вызвать служанку.

Ели мы быстро, сосредоточенно, в полной тишине - если не считать нескольких фраз, уточняющих детали будущей операции - и со стороны выглядели, как деловые партнеры перед началом важной работы. Словно и не было вчерашней прогулки, улыбок, легких прикосновений, взглядов, внимательных, жадных... И поцелуя.

Чон вел себя так, будто ничего не произошло. Интересно, связано ли это с тем, что сказала ему Ирата? И вообще, о чем они все-таки говорили?

Жаль... не узнать.

А, может, для Чонгука то, что случилось, не имеет особого значения? Подумаешь, поцелуй - торопливый, мимолетный, который и поцелуем-то назвать сложно. Сколько в его жизни было таких вот «случайностей» и доверчивых провинциальных девушек? Наверняка, всех даже не вспомнит.

- Дженни, ты поняла, что нужно делать? - голос Чона отвлек меня от размышлений, и я, тряхнув головой, отбросила все несвоевременные сейчас мысли.

- Разумеется!

Сделала последний глоток травяного чая, который в гостинице умели готовить особенно вкусно, и порывисто встала.

- Я готова. Идем?..

В кондитерскую мы вошли с черного хода, ведущего на соседнюю тихую, безлюдную улочку.

Тамсин уже ждала нас - сразу за дверью, как и было заранее условлено. Невысокая, стройная, изящно и безукоризненно одетая, безупречно выглядевшая. Лишь неестественная бледность и едва заметные тени под глазами напоминали о ночи в храме, о том, что совсем недавно госпожа Гьин была Иратой, пусть и недолго. Служить вместилищем божественной силы - очень непросто.

Нас проводили в кабинет мастера-кондитера, из окна которого хорошо просматривался вход для посетителей, и предложили располагаться.

- Морс? Отвар? Сок фруктовый? Ягодный? - женщина указала на сервированный чуть поодаль стол. - И эклеры. Вы обязательно должны их попробовать. Повару они сегодня удивительно удались.

- Сока достаточно. Любого, на ваше усмотрение, - сухо остановил ее Чонгук. - Когда явятся заказчики?

- Эгнар закончит готовить «Поцелуй» через двадцать минут, и за ним сразу же должны прийти. Если и опоздают, то ненадолго. Десерт необходимо съесть в течение следующих трех часов, потом он потеряет свои свойства.

- Ясно...

Чонгук прошел к окну, аккуратно отодвинул штору, а Тамсин, повернувшись ко мне, неожиданно произнесла:

- Леди Демтор, позвольте на пару слов.

Отвела меня в сторону, пытливо заглянула в лицо, и вдруг подумалось, что она ведь была там, в храме, вместе с Иратой, вернее, вместо нее, и теперь знает все мои секреты.

Жрица, похоже, догадалась, о чем я размышляю. Улыбнулась понимающе, мягко коснулась руки.

- Вот об этом я и хотела сказать. Я не помню ничего. Совсем ничего. Вам не о чем беспокоиться, поверьте. Все, что случилось, останется между вами и богиней.

Кивок - теперь уже нам обоим. Негромкое: «Как только гости придут, я тут же дам знать», и Тамсин ушла.

А мы расположились за столом у окна и принялись ждать.

Час...

Два...

Три...

Время неумолимо бежало вперед, а сопровождавшие виконтессу люди не спешили забирать свой заказ. И я не чувствовала... абсолютно ничего не чувствовала - никто из тех, кто был связан с Алеминой, в этот день даже не приближался к заведению Гьинов.

Что-то пошло не так.

Только вот что? И почему?

Вечерело, когда мы с Чонгуком в полном молчании покинули кабинет мастера-кондитера. Герцог ненадолго задержался, чтобы еще раз обсудить с Эгнаром создавшуюся ситуацию, а я остановилась на пороге кондитерской. Вдохнула полной грудью теплый летний воздух, пропитанный запахом цветов, дымом магических фейерверков, сладким ароматом выпечки и медленно огляделась.

Стакка жила уже привычной для меня карнавальной жизнью. Вдоль улицы разгорались разноцветные огни, взмывали в воздух иллюзорные птицы - к таким же призрачным облакам, актеры на углу разыгрывали очередное представление. Неподалеку нищий безуспешно просил подаяния - протягивал руку к прохожим, но парочки, поглощенные друг другом и окружавшим их праздником, проходили мимо, не замечая его.

Не замечая....

«Ищи того, кто все видит и слышит, но кого почти никто не замечает, и он укажет тебе путь», - далеким эхом пронеслось в памяти.

Внутри словно кипятком плеснули. Сердце оборвалось, а потом забилось так быстро, что у меня перехватило дыхание. Я замерла на мгновение, всматриваясь в седого, тощего старика, и уверенно шагнула вперед.

Нищий моментально заметил меня в толпе прохожих - вычленил взглядом, внимательно наблюдал, как я подхожу, и встретил очень настороженно. Осмотрел с ног до головы, и тут же протянул руку, точно желая отгородиться, сохранить между нами дистанцию. А потом состроил придурковатую мину и заголосил нараспев, чуть гнусавя, хорошо отработанным тоном уличного попрошайки:

- Подайте на пропитание инвалиду последних магических войн. Не проходите мимо...

- Насколько мне известно, Стакка никогда ни с кем не воевала, - хмыкнула я, придирчиво изучая мужчину.

А он моложе, чем сначала показалось. Не юноша, разумеется, но далеко не старик. И не худой, скорее, жилистый. Ветхая, потрепанная, на удивление чистая одежда, загорелая до черноты кожа и цепкий, умный взгляд, который он прятал под густой, неровно подстриженной челкой.

- Э-э-э, добрая леди, были бы инвалиды, а войны для них завсегда найдутся.

Оборванец многозначительно подмигнул, и вид у него при этом сделался беззаботно- лукавым - чтобы через секунду снова смениться преувеличенно скорбной гримасой. Этот тип менял маски с невероятной быстротой. Что, впрочем, неудивительно - профессиональные нищие, в большинстве своем, прекрасные актеры.

- Подайте... - снова загнусил хитрец и запнулся, захлебнулся звуком, когда на его ладонь опустилась серебрушка.

Золотой я не рискнула вот так сразу дать, а медяка мне показалось мало. Но, судя по реакции нищего, начинать надо было все-таки с меньшей суммы. Бедняга вытаращил глаза, приоткрыл рот и даже немного отпрянул, рассматривая монету. Потер ее пальцами, проверяя не сотрется ли серебро, зыркнул на меня исподлобья, усмехнулся неласково.

- А леди-то, в самом деле, добрая... Только вот с чего бы? Нужно что? На убийство не пойду, говорю сразу, а в остальном... Столкуемся. Если в цене сойдемся.

Мужчина ловко подбросил монету в воздух, и та, блеснув на солнце, исчезла, даже не долетев обратно до ладони этого фокусника. А сам он выжидающе уставился на меня.

- Так что требуется уважаемой и оч-чень доброй госпоже от такого горемыки, как я?

Когда-то голубые, а теперь выцветшие, почти прозрачные глаза странного нищего смотрели не мигая, словно пытались загипнотизировать. Почему-то показалось, что юлить и изворачиваться сейчас не стоит - неправильная это тактика, и я ответила предельно честно, в пределах разумного, конечно:

- Информация. Мне нужна информация. Я ищу одного человека и за любые сведения о нем готова хорошо заплатить. За то, что вы, возможно, случайно видели или слышали... Вы же каждый день здесь стоите?

- Стоять-то стою, и верно, каждый день. С рассвета до темноты, а порой, бывает, и ночью. Слышу много всего, вижу еще больше... - оборванец умолк, прищурился, явно прикидывая, сколько с меня можно взять, и продолжил: - Да только информация дорого стоит. Очень дорого. Опасный товар. Тот, кто треплется впустую, да болтает лишнее, долго не живет. Как говорил один мой знакомый, покойник: «Я слишком много знал»...*

И вот вроде бы ничего особенного он не сказал - обычные слова, а я вмиг словно оглохла и ослепла.

Такая знакомая фраза, до боли знакомая...

Мне, конечно, не пятьдесят лет, не сорок и даже не тридцать, но цитаты из старых фильмов я помнила наизусть. Так уж получилось.

Последние полгода перед смертью мама почти не вставала с постели. Она быстро угасала, теряла интерес к жизни, и лечащий врач как-то обмолвился, что ей нужны новые впечатления и побольше положительных эмоций. С впечатлениями оказалось туго, а вот эмоции... Их обеспечивали старые фильмы, комедии, в основном. Сколько мы всего вместе пересмотрели - не счесть. И не по одному разу. Так что не узнать сейчас эту давно ставшую крылатой фразу, я просто не могла. Оттого и застыла на месте, не веря своим ушам.

Наверное, разумнее и намного безопаснее было бы проигнорировать, сделать вид, что ничего не заметила, не поняла. Но так хотелось проверить, случайное это совпадение или все-таки судьба вот так внезапно свела меня на улицах чужого города и мира с бывшим соотечественником? И я произнесла, осторожно подбирая слова, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего:

- А мой знакомый любил повторять: кто не рискует, тот не пьет... гм... нкерское игристое. И вообще, риск...

- Благородное дело? - подхватил, подавшись вперед, мужчина.

- Очень благородное, - согласилась я, и мы замолчали, не сводя друг с друга глаз, заново оценивая собеседника.

Я уже совсем по-другому взглянула на лицо, покрытое сетью преждевременных морщин, на впалые щеки, заострившиеся скулы, резкие складки у губ, руки со следами многочисленных шрамов. На костыли, стоявшие рядом, и подвернутую до колена пустую штанину на левой ноге.

Через что же ему пришлось пройти здесь, на Сеоте? Как он выживал? Чем занимался?

- Вот как... - медленно протянул мужчина. - Вот, значит, как... Интересно...

Я только молча развела руками.

Не было радостных объятий, приветствий, ликующих улыбок. И признаний тоже не было. Мой собеседник, как и я, опасался подвоха, ловушки, не доверял до конца и, в то же время надеялся... отчаянно надеялся на чудо. Я видела это по его глазам.

- Ён... Лиён то есть. Можно Ён, - произнес он наконец, чуть заметно кивнув.

- Дженнифер, - эхом откликнулась я и услышала твердое.

- Я помогу. Спрашивай. Расскажу все, что знаю.