Я лежу в ванне и не могу пошевелиться. Единственное что у меня осталось - это мои мысли, которые постепенно пришли в порядок. Мой брат близнец наблюдает за мной, потому что стоит рядом и тцокает:
- Ой-ой-ой-ой, - говорит он, вздыхая. - Ой-ой-ой-ой-ой.
Я вижу окрашенную в мою кровь ванну. Ванна до сих заполняется моей кровью, но мне так кажется, потому что так не может быть. Иначе бы я уже умер. Я очень боюсь смерти и вспоминаю Дориана Грея, нашего с Евой общего друга, который умер сам, без помощи, не так как я.
Я очень надеюсь, что Ева не забыла Жан-Поля Котье. Это правильно, потому что он бы проголодался, если бы остался с нами и мы, я и Ярослав, не смогли бы его прокормить, потому что мы уже мертвы. Наверное, она посадила кота в переносную клетку и ушла... Она, просто ушла... она закрыла дверь на все замки и ушла...она не попрощалась с нами. Очень обидно. Убила и не попрощалась.
Мои родители, наверняка подадут в розыск. И наверняка они придут домой к Еве. Потому что мама и папа знают про Еву. Они не знают, что она наркоманка, но Еву они хорошо знают и ценят, потому что Ева помогала мне.... Но дверь будет закрыта и они подумают, что меня здесь нет, а Ева куда-то уехала. И они уйдут.
И пройдет время, мы с Ярославом начнем гнить и разлагаться, тогда-то соседи почувствуют вонь и вызовут милицию, а Ева будет уже далеко-далеко на море, на островах, вместе со своим отцом и его шлюхой. Она будет греть свою лысину на пляже и ждать, когда у нее вырастут новые волосы. На ее ногах будет сидеть Жан-Поль Котье. Наглая кошачья задница, Ева почешет ему за ушком и он замурлыкает, а она не обращая внимания на кота, будет читать Зюскинда и слушать The Beatles «Yesterday» или шум волн... Может быть, она о нас вспомнит...
Вспомнит, потому что Пол Маккартни помнит про вчера.
Но я понимаю,... теперь я понимаю, что виновата во всем геркулесовая каша. Так случилось из-за нее. Если бы я только ее съел, то не мучился бы от голода и не пошел бы к Еве, не стоял бы в грязном подъезде и не нюхал бы запах мочи. Ева возможно бы не вкалывала Ярославу ничего в вену, а если бы он умер, то она сама бы додумалась до этого, и убежала бы из дома, и уехала бы к отцу и его шлюхе. Но я бы давился этой блевотной кашей... этой рвотной ненавистной геркулесовой кашей...
... наверное, это посттравматический шок. Но почему я до сих пор жив? ...
...ОЙ!...